Отважная. Глава третья. Отдыхать нужно было вчера

Глава третья. Отдыхать нужно было вчера.
Четверг. Седьмое августа.
Рейсовый автобус, на котором ехала Алина вместе с еще сорока пассажирами, прибыл в Цхинвали в десять часов сорок минут утра.
Цхинвали — это не Бостон. В самом Бостоне, к слову, проживает свыше шестисот тридцати тысяч человек, а если брать вместе с пригородами, то около шести миллионов человек. Население же Цхинвали составляет порядком тридцати тысяч жителей.
В Цхинвали нет небоскребов из голубого зеркального стекла и железобетона, нет гигантских супермаркетов и торговых центров, пестрящих обилием различных товаров. Цхинвали настолько маленький городок, что в нем нет даже общественного транспорта. Люди, у которых нет собственного авто, а таких большинство, перемещаются по городу пешком. Иной раз можно увидеть лошадку, запряженную в телегу.
Алина, закинув рюкзак на левое плечо, вышла из рейсового автобуса на залитую солнцем площадь. Площадь была асфальтирована и, судя по трещинам и выбоинам, уже давно, как большинство дорог города, нуждалась в капитальном ремонте, деньги на который в городском бюджете отсутствовали по причине крайней бедности региона.
Бедность здесь просматривалась везде. В старых легковых машинах и грузовиках, в людях, очень скромно одетых, в детях, практически полуголых, которые громко кричали и шумели, играя во что-то, в самом окружении. Но люди здесь, как это сразу почувствовала Алина, жили весело и на повальную бедность нисколько не обращали внимания. Цхинвали напоминал собой большую деревню, где все друг друга знали как облупленных. Во всяком случае, так показалось Алине, когда она вступила на старый дырявый асфальт центральной площади столицы Южной Осетии.
Она подождала немного, пока разойдутся пассажиры рейсового автобуса, с которыми она ехала из Владикавказа. Вот люди разошлись, кто пешком, кто взял «такси». Рейсовый автобус начал разворачиваться, чтобы уехать отсюда. Алина осталась одна. Неподалеку шумел небольшой рынок. Алина решила пойти на рынок. Зачем? Она сама не знала — зачем. Может, ее просто тянуло к людям.
И она пошла на рынок. На ее голове была бейсболка голубого цвета, с накинутыми на козырек солнцезащитными очками. Белая блузка с коротким рукавом, джинсовые бриджи чуть ниже колена, кроссовки. В такой одежде она, конечно же, не пойдет на свадьбу к своей новой подруге Ксении Агоевой. Сегодня же вечером она купит себе что-нибудь поприличней. Возможно, черное платье и туфли на шпильках. Но сейчас, направляясь к шумному рынку, Алина задалась вопросом, а есть ли в этом городке магазин, где можно купить черное вечернее платье?
Позади нее раздался звук, напоминающий собой звук пассажирского самолета, только чуток потише. Алина сразу же обернулась посмотреть на это. В нескольких метрах от нее остановился старый «жигуль» ржаво-коричневого цвета, издавая отвратительный гул. Машина остановилась и — заглохла. Из машины, со стороны правой передней дверцы, выскочила Ксения Агоева (Алина ее узнала сразу), одетая в белую футболку и короткие джинсовые шорты. Она тоже узнала Алину.
— Алина! — радостно закричала Ксения, подбегая к Алине и, похоже, собираясь Алину обнять, но не решаясь как-то. — Алина! Ты приехала! Я уже всем о тебе рассказала! Какая ты красивая!
— Да, я приехала, — улыбнулась Алина. — Наконец-то приехала...
Затем девушки обнялись. Ксения оказалась чуть ли не на целую голову ниже Алины.
Со стороны левой передней дверцы вышел обыкновенный осетинский парень в стареньком камуфляже, быстренько осмотрел некую Алину из Бостона, про которую Ксения уже всем рассказала, открыл капот и тяжко вздохнул. «Жигуль», похоже, свое уже отжил.
— Это Алихан, — гордо сказала Ксения, указывая на парня в старом камуфляже. — Мой жених! Завтра свадьба... Алихан, милый, поздоровайся, пожалуйста, с моей подругой из Бостона.
Алихан перестал смотреть в открытый капот с таким видом, будто он понимал, в чем причина заглохшего двигателя, поднял голову, взглянул еще раз на Алину и сказал:
— Здравствуйте, Алина.
— Здравствуйте, Алихан, — сказала Алина.
— А, — махнула рукой Ксения. — Он стеснительный.
— А у вас здесь красиво, — сказала Алина, осматриваясь по сторонам.
— Ты так считаешь? — Ксения тоже осмотрелась по сторонам.
Затем девушки рассмеялись.
— Нет, правда, очень красиво, — сказала Алина, обводя взглядом горы, окружающие Цхинвали. — У нас, в Бостоне, нет гор. А у вас есть. Сходим в горы?
— Конечно, сходим! — воскликнула Ксения. — Завтра пятница. Завтра свадьба. А послезавтра мы пойдем в горы. Алихан, котик мой, ты идешь с нами в горы?
Алихан недовольно посмотрел на Ксению, и Алина почувствовала, что ему не понравилось, как Ксения, в присутствии незнакомого человека, Алины, назвала его котиком. И посмотрев недовольно на Ксению, продолжил что-то рассматривать под капотом.
Ксения продолжала смотреть на Алихана. Она ждала ответа. И не дождавшись, спросила еще раз:
— Алихан, зайчик мой, так ты идешь с нами в субботу в горы или нет?
— Женщина! — воскликнул Алихан. — Принеси, что ли, воды!
— Тебе жарко? — рассмеялась Ксения.
— Тьфу ты, — улыбнулся, смягчившись, Алихан. — Радиатор дымится...
— Что там у тебя, дорогой, дымится? — к Алихану подошел старый мужчина-осетин. — Дай посмотрю.
Старый, но крепкий мужчина отодвинул Алихана в сторону и заглянул под капот. Сказал:
— Машину пора выкидывать.
— Это вас, дяденька, пора выкидывать, — грустно сказал Алихан, понимая, что «жигуль» умирает прямо на глазах.
— Вах! — воскликнул старый осетин. — Ты как со старшими разговариваешь? Позор!
— Извините... — смутился Алихан, потупив взгляд в дырявый асфальт.
— Извините, — передразнил его мужчина. — Ладно, иди гуляй со своими девками, а я посмотрю, что можно с твоим тарантасом сделать. Вечером зайдешь в мою мастерскую. А я сейчас эвакуатор вызову.
— Это дедушка Аслан, — тихо сказала Ксения Алине. — У него сын погиб в прошлую войну, в девяносто первом. Он хороший человек — дедушка Аслан.
Оставив дедушке Аслану ключи зажигания, Алихан подошел к девушкам. Остановившись рядом с Алиной, он осмотрел американку осетинского происхождения с ног и до головы. И, похоже, осмотром остался доволен.
— Как погодка в Бостоне? — спросил он у Алины. — Жарко?
— Да. У нас много машин в городе, а у вас горы. У вас здесь очень красиво.
— Пойдемте в кафе, — предложил Алихан. — Я угощаю.
— Ого! — воскликнула Ксения. — Ты разбогател?
В кафе «Кавказ» людей было мало. Они сели за свободный столик возле большого окна, выходившего на площадь, где посреди площади стоял ржаво-коричневый «жигуль» Алихана, над которым колдовал некий дедушка Аслан.
— У вас, наверно, в Бостоне хорошая машина? — спросил Алихан Алину. — Какая у вас? «Бумер»? «Мерс»?
— У нас нет машины, — ответила Алина. — Раньше была старая, доставшаяся от первого мужа моей тетки, но мы ее сдали на металлолом. Я хотела купить какую-нибудь подержанную тачку, но решила на скопленные деньги слетать на свою историческую Родину, сюда, в Южную Осетию.
— Что будете, молодые люди? — вежливо обратился официант, подошедший к ихнему столику.
Алихан, не спрашивая у Ксении и у Алины, что они будут, заказал три шашлыка и бутылку вина. Официант удалился.
Несколько секунд они сидели молча. Алина смотрела в большое окно. За окном дедушка Аслан разговаривал по старенькому мобильному телефону. Возможно, вызывал эвакуатор.
Алина не знала, о чем говорить. Она чувствовала, что молчание слегка раздражает Ксению и немного Алихана. Но они тоже, видимо, не знали, о чем говорить. Но им, как это чувствовала Алина, охота о чем-то поговорить.
«Люди не могут молча сидеть рядом друг с другом и молчать, — подумала Алина. — Им обязательно нужно о чем-то поговорить. Обязательно...»
Алина же могла ни о чем не говорить. Зачем о чем-то говорить, если говорить не о чем. К тому же она хотела спать, ибо она очень долго добиралась сюда, на свою Родину.
И вот она на своей Родине. В городе, в котором родилась. Что ты чувствуешь, спросила она себя и не могла найти ответ на этот вопрос. Она сейчас ничего не чувствовала, она просто хотела спать. Но она не может просто так взять и сказать, что она хочет спать. Не может... Ее пригласили в кафе, угощают шашлыком и вином, а значит, нужно как-то поддержать разговор.
— Кем вы работаете в Бостоне? — спросил Алихан, решив всё же начать хоть о чем-то разговор.
«Он знает, кем я работаю в Бостоне, — подумала Алина. — Ему это Ксения, должно быть, уже рассказала. Но ничего. Расскажем еще раз.»
— У нас с теткой Земфирой небольшой бизнес, — ответила Алина. — Мы выращиваем цветы и продаем их владельцам ресторанов.
Сказав это, Алина замолчала.
Подошел официант. Он принес три порции шашлыка, булку ароматного, недавно испеченного хлеба, три стакана и бутылку крепкого вина. От шашлыка шел аромат свежеприготовленного мяса на открытом огне. Алина почувствовала себя голодной.
— Ну что, девушки, выпьем? — бодро спросил Алихан, берясь за бутылку.
— Выпьем, — рассмеялась Ксения.
— Мне немного, — сразу же сказала Алина. Она выпивала крайне редко, можно даже сказать, что совсем не употребляла. Не имела тяги таковой. Да и врачи, по которым Алина в детстве часто ходила с Земфирой, очень настоятельно советовали к спиртному вообще не прикасаться: уж больно сильна была минно-взрывная контузия, полученная в детстве на войне.
— Что значит — немного?! — воскликнула Ксения. — На Кавказе не принято пить немного. Пить нужно так, как наливают. Иначе — кровная обида!
Алихан открыл бутылку и налил сразу по полной, тем самым опустошив бутылку больше чем наполовину. Отложил бутылку в сторону, поднял свой полный стакан и сказал:
— Предлагаю выпить за нашу американскую гостью Алину, которая, после долгих... — он задумался на секунду, — после долгих, скажем так, мытарств, наконец-то вернулась на свою историческую землю. За Алину!
Ксения подняла свой стакан, Алина подняла свой. Они чокнулись. Алина хотела было слегка, что называется, пригубить вина, но увидела, как Алихан залпом осушил стакан до дна и Ксения, к большому удивлению Алины, также, не хуже чем Алихан, быстро и залпом осушила свой стакан. И Алине больше ничего не оставалось делать, как точно так же залпом бахнуть свой стакан. И она бахнула.
Крепкое вино мигом ударило ей в голову. Голову закружило. И всё кругом вдруг стало своим, знакомым, хорошим, добрым. И неизвестный Алихан стал своим человеком, будто Алина знала его много лет. А что касается Ксении, так ее Алина как будто знала с самого детства. А может, и знала!
«Ты же не помнишь своего детства из-за этой проклятой войны... — подумала Алина. — К черту войну! Может, в детстве ты играла и дружила с Ксенией. Ты просто ее не помнишь...»
— А мы не могли в детстве знать друг друга? — спросила Алина. — Может, в детстве мы были подругами?
— Вполне возможно, — промычала Ксения, впиваясь своими острыми зубками в ароматное мясо. — Вкусно-то как!
Алихан начал кушать свой шашлык. Алина посмотрел на свой. Спиртное уняло в ней голод. Она перевела взгляд на бутылку и почувствовала, что вина в ней осталось очень мало.
— Еще? — спросил Алихан, поймав ее взгляд на бутылке.
— Да, — уверенно ответила Алина.
Алихан перестал кушать и быстро исполнил приказ американской гостьи: долил оставшееся по стаканам. Оставшегося еле-еле хватило до половины стакана.
Подняв стаканы, они решили чокнуться. Но перед тем, как звякнуть стеклом, Алихан предложил Алине что-нибудь сказать. Алина не знала, что сказать. Единственное, что пришло ей в голову, так это:
— Вы очень добрые и хорошие люди. Спасибо вам за всё!
— Ой, Алина! — радостно воскликнула Ксения: ей тоже винчик зарядил неплохо. — Ой, какая ты красивая. Ты тоже такая добрая... Ну, давайте, выпьем!
И они выпили. И Алихан сразу же показал официанту пустую бутылку. Не прошло и четырех секунд, как официант обменял пустую бутылку на полную.
Алина была пьяна. Она, наверно, никогда еще такой пьяной не была. В кафе играла музыка. Что-то из иностранной «попсы». Две молодые пары танцевали. И Алине захотелось потанцевать. И она смело спросила у Ксении:
— Ксения, дорогая, можно я потанцую с твоим кавалером?
На секунду в глазах Ксении, во всяком случае, так показалось Алине, мелькнул дикий ужас: она любила Алихана, а американская гостья была такой красивой и... такой смелой вдруг оказалась.
— Да... конечно... — сказала Ксения. — Если Алихан не против.
«Он не против, — подумала Алина, постоянно ловя на себе взгляды жениха Ксении. — Я ему понравилась...»
— Я не против, — Алихан поднялся из-за стола и, взяв Алину за руку, вышел с ней на небольшую танц-площадку.
Вот была открыта вторая бутылка. Алихан уже не наливал по полному стакану, лил понемногу. Они говорили обо всем, о чем можно только говорить. И если буквально час назад им нечего было друг другу сказать, то сейчас, когда в ход пошла вторая бутылка крепкого вина, они готовы были наперебой рассказывать обо всем на свете. Они говорили о Цхинвали, о Бостоне, о международной обстановке в мире. О том, как различные телеканалы освещают те или иные события в мире и в том числе в Южной Осетии. Они говорили, говорили, говорили и наговориться не могли.
И пили, пили, пили. И если бы Земфира сейчас увидела бы Алину, такую пьяную и такую шумную, Земфира упала бы в обморок от страха. Алина не была еще никогда такой пьяной. Никогда бы, живя в США, она не позволила бы себе так сильно приложиться к бутылке. Но здесь, в Цхинвали, за тысячи километров от Бостона, Алина смело вливала в себя вино, словно находилась у себя дома... Хотя... так она и находилась у себя дома.
— У вас здесь есть какая-нибудь гостиница? — спрашивала Алина, чувствуя, что уже близка к самой натуральной отключке: сказывалось долгое недосыпание, да и сильные дозы спиртного давали о себе знать. (В ход уже пошла третья бутылка.) — Я хочу спать...
— Никаких гостиниц! — кричала заплетающимся языком Ксения. — Ты гость в моем доме. Сейчас допьем вино и поедем ко мне домой. Алихан, котик мой, наливай!
И Алихан наливал. И они пили. Потом к ним подходили какие-то люди — товарищи Алихана. Они тоже пили, заказав вино. И Алина пила с ними. И Ксения рассказывала, что Алина — это ее американская подруга, рожденная в Цхинвали. И все друзья Алихана забрасывали вопросами Алину о жизни в Штатах. И Алина им что-то рассказывала...
— В вашей Америке ничего не знают о Южной Осетии! — шумел один товарищ Алихана. — Что они там знают о войне осетинского народа за независимость от Грузии! Вот скажите — что?!
— У нас, в Америке, как вы только что соизволили выразиться, — говорила громко Алина, пытаясь перебить говор различных людей, — есть телеканал «Россия сегодня». Так что мы знаем, что происходит в вашей... Ой, в нашей Южной Осетии. Ну, кто этим, конечно, интересуется.
— Вот скажите мне, Алина, — настойчиво требовал другой товарищ Алихана. — Вы поддерживаете независимость Южной Осетии?
— Конечно! — кричала Алина. — Я поддерживаю независимость Южной Осетии! Как я могу этого не поддерживать? Давайте за это выпьем!
— Давайте!
— Алихан, наливай!
— За Южную Осетию!
— За победу!
— Ура!
Потом они вышли на залитую солнцем улицу. Солнце, после полумрака кафе, ослепило Алину. Всё в глазах залило огненно-желтым. В этом огненно-желтом мутными тенями ходили различные люди, проезжали громкие машины.
Алихан заказал «такси», и Алина поняла, что эта машина заказана для нее, ибо она, Алина, похоже, что уже не может толком стоять на ногах и держится за Ксению.
«Господи, — подумала Алина, — зачем я так напилась? Да и ладно — я дома...»
Затем они приехали в дом Ксении Агоевой. Ехали буквально три минуты, и это расстояние пешком можно было бы пройти минут за пятнадцать-двадцать, но Алина так была пьяна, что Алихан вызвал «такси».
— Это и есть твоя американская гостья? — спросил таксист, когда Алину доставали из машины с заднего сиденья. — Они что, там все так в Америке пьют?
— Милый! — шумно крикнула на таксиста Ксения. — Крути баранку и не задавай глупых вопросов!
— Вах, какая у тебя жена будет! — воскликнул таксист, получая деньги от Алихана за доставку пьяной американки до дома Агоевой.
Расплатившись с таксистом, который тут же скрылся вместе со своей машиной в неизвестном направлении, Алихан поцеловал Ксению и сказал, что ему нужно куда-то идти. Возможно, пойти посмотреть, что сделал дедушка Аслан с его машиной. И Алихан ушел.
— Я люблю тебя, Ксения, — Алина повисла на Ксении. — Какая ты хорошая и добрая.
— Пойдем в дом, — рассмеялась Ксения. — Какая же ты пьяная. Ужас.
Ксения Агоева проживала в двухэтажном доме на три семьи. Ее квартира находилась на втором этаже. Но чтобы попасть на второй этаж, нужно было сначала войти во двор дома. И они вошли. Алина старалась как могла держаться на ногах.
Во дворе дома какая-то уже не молодая женщина кормила кошек. Кошек было много. Они жадно ели из старой алюминиевой миски кильку, отваренную с какой-то крупой. Когда Ксения и Алина вошли во двор, кошки с интересом осмотрели Алину. Возможно, что Ксения, о приезде своей американской подруги, рассказала даже кошкам.
— Добрый день, тетушка Аниса, — радостно сказала Ксения не молодой женщине. — Это моя подруга из Бостона. Я вам вчера о ней рассказывала.
Тетушка Аниса осмотрела пьяную, еле державшуюся на ногах Алину и тяжко вздохнула. А потом сказала:
— У нас еще одна кошечка появилась. Она пока еще молоденькая, но коты на нее уже засматриваются. Так что кошечку нужно будет в скором времени стерилизовать, а то как начнет котят пулять налево и направо — куда их потом девать?
В комнате Ксении было уютно. Возле окна стоял письменный стол с монитором и клавиатурой, системный блок компьютера под столом. Возможно, с этого компьютера Ксения недавно переписывалась с ней, Алиной, когда та еще была в Бостоне.
— Хочешь, я покажу тебе свое свадебное платье, — тихо сказала Ксения. — Я его никому еще из подруг не показывала. А тебе покажу. Показать?
— Показывай, — Алина небрежно сбросила с плеча свой рюкзак в ближайшее кресло. — Хвастайся!
Ксения открыла старенький, но еще прочный шкаф, распахнув обе створки нараспашку.
— Смотри!
Свадебное платье, которое Ксения завтра оденет на себя, было красивым... Нет, не просто красивым, а ослепительно красивым. Белое, с желтой вышивкой, с длинными рукавами. К платью прилагались белая шапочка и длинная фата. Платье было ручной работы. Ксения постеснялась сказать своей новой подруге, что она около года копила деньги на это платье, экономя порой на самом элементарном. Зато завтра, в день свадьбы, уж точно стыдно не будет, когда она выйдет на улицу в этом ослепительном наряде.
— Красиво... — пробулькала Алина, ибо отвратительное вино, выпитое ей недавно в больших количествах, вдруг подкатило к горлу. — Ие-е-е...
— О нет! — воскликнула в страхе Ксения и захлопнула дверцы шкафа. — Только не на платье!
Алина зажала рот ладонями. Ей стало плохо. Ксения схватила подругу и потащила ее в ванную комнату. В ванной комнате, рядом с ванной, находился унитаз. Унитаз был белым и чистым.
— Давай в унитаз! — воскликнула Ксения, ставя Алину на колени. — Ну ты и напилась! Ужас!
Алину вырвало темно-красной мутью. Муть улетела в унитаз, плюхнувшись в воду, стоявшую в «колене».
— Тебе легче? — спросила Ксения, прислушиваясь к тишине квартиры. Отца у нее не было, а мать должна была в скором времени прийти с работы.
— Не знаю... — простонала Алина. Гортань сдавили спазмы. На глазах выступили слезы. — Не совсем легче... Бе-е-е-е!
Опустошив содержимое желудка, Алина развалилась на полу ванной комнаты, тем самым выгнав Ксению в коридор.
— Мне уже легче, — сказала Алина. — Я хочу спать... Я очень долго летела разными самолетами... Ты просто не знаешь, как я устала... Как я хочу спать...
— А ну-ка! — Ксения начала раздевать Алину, снимая с нее блузку, а затем расшнуровывая на ней кроссовки, чтобы стянуть бриджи. — Раздевайся!
— Зачем? — Алина начала тянуть бриджи на себя, в то время как Ксения пыталась их с нее стянуть. — В чем дело, Ксения? У тебя же завтра свадьба... Ты что, бисексуальная?
— Дура, — рассмеялась Ксения, снимая с ее маленьких ступней не первой свежести носки. — Раздевайся и лезь в ванну. Сейчас оболью тебя холодной водой, и тебе станет легче.
Алина разделась догола и полезла в ванну. Ксения начала обливать ее холодной водой из душевой лейки.
— Какое у тебя красивое тело, — с легкой завистью сказала Ксения. — Не то что я — толстая.
— Ты не толстая, — сказала ей Алина. — Ты немного пышка. Но если ты будешь заниматься спортом, то можешь стать такой худышкой, как и я.
— Ты не худышка, — сказала Ксения. — Ты средненькая. Немного худенькая. Немного... Ты хорошенькая. У тебя есть парень? Или я уже спрашивала об этом?
— Ты меня об этом спрашивала... Ладно, хватит меня обливать!   
Алина двумя руками выхватила у Ксении душевую лейку.
После холодного душа Алине стало немного легче, но по-прежнему хотелось спать. Ксения сходила к себе в комнату и принесла Алине большое махровое полотенце.
— Где я буду спать? — спросила Алина, обтираясь большим полотенцем. На полотенце была красивая вышивка соснового леса на фоне кавказских гор.
— В моей комнате, — ответила Ксения.
Вытеревшись полотенцем, Алина вылезла из ванны, подняла с пола нижнее белье, несвежие носки и швырнула всё это в корзину для грязного белья. Сказала:
— Я потом постираю.
— Потом постираем. На кухне есть стиральная машина.
Взяв блузку и бриджи, Алина, полностью обнаженная, прошла в комнату к Ксении. Подошла к своему рюкзаку, лежащему в кресле, открыла его и достала из него комплект нового, купленного в Бостоне, нижнего белья, состоящего из черных трусиков и черного лифчика.
— Вау! — воскликнула Ксения. — Какая красота! Дорого, наверно?
— Не совсем, — Алина оделась в нижнее белье. — Я так лягу спать. Ты не против?
— Нет.
Ксения расстелила для Алины свою кровать. Алина упала в кровать, закрыла глаза и... нежные объятия сна поглотили ее.
Ксения посмотрела на спящую Алину, лежащую посреди двухместной кровати, затем сняла с себя джинсовые шорты и белую футболку. (Обувь она скинула еще в прихожей.) После этого пододвинула уже спящую Алину ближе к стенке и сама легла на кровать рядом с Алиной. Она тоже хотела спать.

Этим же вечером, часа за четыре до полуночи, многие жители Цхинвали и других населенных пунктов Южной Осетии видели по телевизору, по одному центральному телеканалу Грузии, видео-обращение грузинского президента Михаила Саакашвили к жителям Южной Осетии. Вот что сказал грузинский президент.
— Но я еще раз хочу обратиться к вам, мои дорогие, мои соотечественники. Я очень люблю осетинский народ как президент и как рядовой человек. Я очень большой болельщик и очень уважаю осетинскую культуру, осетинскую историю. Все этнические осетины Грузии являются неотъемлемой частью истории Грузии на протяжении многих и многих веков. Мы гордимся вами. И мы гордимся нашим единством. Грузия сильна своим многообразием. Грузия никогда не была и не будет моноэтнической страной, страной одного этноса — грузин. Грузия принадлежит нам всем равномерно, несмотря на наше происхождение. Давайте вместе заботиться о нашей стране. Давайте вместе убережем ее от насилия. Давайте вместе будем работать ради лучшего будущего. Давайте перечеркнем всё негативное в прошлом и будем думать о нашем общем будущем...
И многие жители Южной Осетии поверили, что наконец-то обстрелы со стороны грузинской границы, которые провоцируют ответный огонь со стороны ЮО, прекратятся. И вскоре опять наступит мир. Пускай хрупкий, но мир.
 
Она проснулась от громкого взрыва. В первые секунды Алина подумала, что это сон. Тот самый сон, который она слышит чуть ли не каждую ночь, уже как две недели кряду подряд, тот самый сон, который и заставил ее, по настоянию Земфиры, конечно же, сходить к психоаналитику доктору Брэкли. Но на этот раз грохот взрыва был очень громким. От этого грохота у Алины заложило уши. Она почувствовала запах гари. Окружающее пространство заволокло плотными клубами дыма.
Алина вскочила с кровати. В голове шумело, а во рту стояла отвратительная Сахара после сильных доз крепкого вина. Алину окружала темнота. Она металась в темноте и в дыму и не могла понять, где она находится.
«Пожар! — в страхе подумала Алина, чувствуя, как в пересохшую от вина глотку лезет отвратительный дым. — Но... где я? Что я? Я дома? Где Земфира?»
— Земфира! — закричала Алина, потерявшись в темноте и ища выключатель, чтобы включить в комнате свет.
На улице опять прогремел сильный взрыв. Раздался звон выбиваемого стекла. Пол под ногами Алины дрогнул, и она растянулась на полу. И в следующую секунду она вспомнила, что она находится не в Бостоне. Она в Цхинвали.
— Ксения! — закричала Алина. — Ты где? Что случилось?
На улице раздавались крики людей. Совсем неподалеку остервенело исходила в истошном лая невидимая собака.
Следующий взрыв прогремел совсем рядом. Комнатное окно, с уже несуществующими стеклами, вылетело вместе с рамами. Алина успела краем глаза увидеть яркую вспышку взрыва. В этой вспышке она увидела, как невидимая воздушная волна ворвалась через несуществующее окно к ней в комнату. Шкаф, в котором Ксения хранила свое свадебное платье, разлетелся словно карточный домик. Вместе с обломками шкафа летели клочья разорванного свадебного платья.
— Да что же это такое?! — в диком негодовании взвыла Алина и ползком двинулась к выходу из комнаты. Глаза уже привыкли к темноте, и она могла видеть темные силуэты окружающих ее предметов.
Со стороны улицы раздался крик:
— Это обстрел! Бегите в подвалы!
— Война! — кричала невидимая женщина. — Война началась...
Ее голос оборвал разрыв. После этого взрыва крики прекратились. Алина почувствовала, как ее трясет. Это был страх.
— Возьми себя в руки... — шептала она. — Возьми себя в руки...
Встав на четвереньки, она выползла из комнаты в прихожую. Где-то здесь должна находиться ванная комната. Затем она вспомнила, что ее одежда осталась в комнате Ксении, а на ней всего лишь одно нижнее белье черного цвета.
Череда взрывов на улице прекратилась. Многоголосием выли сигнализации на автомобилях. Затем по всему городу раздался чудовищно-страшный вой сирены. Вой длился несколько секунд. Он то замолкал, то вновь с новой силой поднимался. Затем наступила короткая тишина. Тишина эта длилась недолго. После тишины раздался хриплый голос:
— Внимание! Говорит штаб гражданской обороны Южной Осетии! Всем гражданским срочно покинуть свои дома и спуститься в подвалы и бомбоубежища. Всем ополченцам и резервистам немедля явиться на базы своих батальонов и на призывные пункты. На окраинах Цхинвали наблюдается скопление грузинских войск...
Затем хриплый голос из репродукторов утонул в новой череде разрывов.
Алина доползла до ванной комнаты, дверь в которую была открыта. В ванной было темно. Алина поднялась на ноги и по памяти отыскала в потемках выключатель. Щелкнула им несколько раз — света не было. На ощупь она нашла ванну, где несколько часов назад Ксения ее обливала холодной водой, и кран, нависавший над ванной. Отыскала вентиль и начала крутить его против часовой стрелки на открывание. Воды не было.
Затем она подумала, что этот вентиль может принадлежать подаче горячей воды, которую отключают в Цхинвали на лето. А подумав так, она закрутила вентиль обратно и, нащупав еще один, начала крутить его. Из крана полилась холодная вода.
Алина быстро умылась и прополоскала рот. Почувствовала, как она хочет пить. Организм был высушен крепким вином.
Она наклонилась над краном так, чтобы вода полилась ей в рот. Так было неудобно, но вода лилась ей в рот. Лилась в желудок. Ей стало плохо. Она убрала голову от крана с водой, склонилась над ванной, и ее врывало.
На улице опять прозвучал взрыв.
Прополоскав рот водой и выключив в кране воду, Алина вновь на четвереньках вернулась в комнату Ксении. Ей нужно было найти свою одежду.
«Где Ксения? — думала Алина, ползая по комнате в поисках своей одежды. — Где она? Сколько сейчас время? Какая к черту война? Какое скопление грузинских войск?»
По городу опять начала истошно выть мерзкая и пронзительная сирена.
Вот она нашла кресло, в котором лежал ее рюкзак. Она открыла рюкзак и нащупала в нем свой мобильный телефон. Включила его. Света от экранчика телефона хватило, чтобы она нашла свою одежду: белую блузку с коротким рукавом и джинсовые бриджи. Бейсболка и солнцезащитные очки ей не нужны. Ах да, еще нужно найти кроссовки — не бегать же босиком! Носки тоже особо-то и не нужны.
Быстро одевшись, Алина подумала, что ее кроссовки могут лежать в прихожей. Она вернулась в темную прихожую. Осветила ее легким светом от мобильного и нашла свои кроссовки. Быстро надела и крепко перешнуровала.
На улице опять прогремел взрыв.
Она вернулась в комнату. Взяла рюкзак, вышла в прихожую, нашла входную квартирную дверь и выскочила на лестничную площадку. Затем, освещая путь светом от мобильного, чтобы не споткнуться на ступеньках, Алина выскочила во двор двухэтажного дома, в котором находилась квартира Ксении Агоевой.
И как только она выскочила из подъезда, буквально в двадцати метрах от нее, за стареньким каменным забором, огораживающим внутренний двор домика от улицы, прогремел сильный взрыв. Невидимая сила разорвала старенький забор, и потоки раскаленного воздуха швырнули ее на спину. В глазах блеснула яркая вспышка...

Она пыталась подняться на ноги. В голове шумело. В ушах свистело. Ей казалось, что кто-то кричит. Кричит или плачет. Сквозь пронзительный свист в ушах этого было не понять.
В глазах всё двоилось, а может, и троилось.
Каменного забора, огораживавшего внутренний двор двухэтажного дома от улицы, больше не было. За разбитым забором была видна улица. Улица была освещена ярко горящим автомобилем. Машина (что за машина — неизвестно) полыхала гигантским факелом. Света от этого беснующегося факела хватало на то, чтобы рассмотреть ближайшее пространство. И в этом пространстве метались черные силуэты людей.
Встав на четвереньки, так как не было сил подняться на ноги, Алина поползла к выходу из дворика на улицу. Она машинально ползла к людям.
Спустя несколько секунд она поняла, что она ползет без своего рюкзака. Она потеряла рюкзак. Где — она уже не помнила. Она поползла дальше.
Спустя минуту Алина наткнулась на что-то мягкое. В свете беснующегося факела она сумела рассмотреть, что перед ней лежит человек.
— Эй... — тихо позвала Алина лежащего перед ней человека.
Лежащий человек никак на это «эй» не среагировал.
— Эй... — Алина дотронулась до человека. Ее ладони влезли в теплую вязкую жидкость. Ладони стали липкими.
Встав на колени, Алина поднесла липкие ладони к лицу. И поняла, что ее ладони в крови. В голове пронеслись воспоминания несколько часовой давности, когда пьяную Алину привезли на «такси» к дому Ксении Агоевой.
Уже не молодая тетушка Аниса кормила кошек. Это тетушка Аниса... Она мертва... В свете беснующегося факела от горящей машины Алина увидела, что тетушка Аниса полностью покрыта черной вязкой жижей. Она вся в крови...
Поняв, что тетушка Аниса мертва, Алина вновь опустилась на четвереньки и начала ползти к выходу со двора. В голове шумело, голову словно залило тяжелым свинцом.
Ее опять начало тошнить. Она перестала ползти и вот так вот стояла на четвереньках, наклонив голову вниз.
«Ну же... — мысленно говорила она себе. — Давай... рыгай... Тебе плохо... рыгай... Станет легче...»
К горлу подкатили спазмы. Внутри всё выворачивало наизнанку. Ее вырвало желудочным соком. Вязкая желтая масса густой слюной полилась из ее рта. Стало трудно дышать.
Она упала на бок и захотела проснуться. Проснуться у себя в мягкой постели, в Бостоне. Проснуться и пойти на кухню, чтобы заварить черный чай с лимоном. А затем вместе с Земфирой вязать букеты из черных тюльпанов...
Земфира! Она испугалась, что больше никогда не увидит свою родную тетку — младшую сестру своей матери.
Где-то на соседней улице прогремел взрыв. Грубый асфальт под Алиной завибрировал. Ей казалось, что она попала в ад...
Земфира! Я люблю тебя...
Ползи! Давай поднимайся и ползи! Ты должна вернуться в Бостон!
Она начала подниматься с земли. Встать на ноги не получится, а значит, придется ползти на четвереньках.
Взрыв прогремел совсем рядом. Металлическую дверь калитки, выводящую на улицу со двора, выбило. И дверь эта металлическая, словно она была картонная, пролетела прямо над Алиной, рассекая воздух своими острыми углами. Поднимись бы Алина на четвереньки буквально на несколько секунд раньше, ее бы разрезало напополам летящей дверью. Прихлопнуло бы как муху мухобойкой.
Алина скрутилась калачиком, прикрыв голову руками. Затем она решила позвонить домой, в Бостон, Земфире. Окровавленными ладонями она начала ощупывать карманы на своих джинсовых бриджах в поисках мобильного телефона. Но такового не обнаружилось.
Она потеряла мобильный телефон!
И где его искать в этой темноте, разрываемой яркими всполохами разрывов и пожарищ?
Совсем неподалеку взвыла сиреной пожарная машина, и мимо дома Ксении Агоевой пронесся старенький ЗИЛ красного цвета.
— Ксения-я-я! — закричала Алина. — Ксе...
От резкого и громкого крика ей вновь стало плохо. Она нашла в себе силы и начала ползти в поисках укрытия. Вот она заползла в какую-то черную нишу. Голова болела неимоверно. Она упала на бетонный пол и... потеряла сознание.

Пятница. Восьмое августа.
Алина проснулась и сразу же вспомнила, где она находится. В Цхинвали. Ночью город подвергся обстрелу. Судя по взрывам, работала артиллерия.
«Ни хрена себе: иной раз постреливают! — подумала Алина, вспоминая вчерашние рассказы ее новых цхинвальских друзей о том, что на границе иной раз постреливают. — Ни хрена себе...»
Голова болела не так уже сильно. Она быстро осмотрела себя. Выглядела она, мягко говоря, не празднично. А ведь сегодня у нее день рождения. Двадцать два — вся жизнь еще впереди!
Белая блузка ее с коротким рукавом уже больше напоминала черную от сажи и копоти. Джинсовые бриджи покрыты высохшей кровью — это она ночью окровавленными ладонями рыскала по карманам в поисках мобильного телефона, который, кстати, так и не нашла. А надо найти! Кроссовки на босу ногу, но это мелочи.
Так. Надо найти не только мобильный телефон, но и Ксению. Алина вспомнила, как ночью взрывной волной разорвало шкаф, находящийся в квартире Агоевой, где не только разорвало сам шкаф, но и новое свадебное платье Ксении.
«Да, — жалостливо подумала Алина. — Похоже, свадьба отменяется. Куда же без свадебного платья?»
Алина вылезла из-под бетонного лестничного марша, под который залезла этой ночью, и представшая перед ней картина оказалась ужасна.
— Ни хрена себе, — сказала Алина, осматриваясь по сторонам. — Это у них так иногда работают...
Она находилась на окраине Цхинвали, в частном секторе. Куда ни взгляни, а всюду виднелись картины разрушений. Поблизости не было ни одного целого дома. Все дома были разрушены: частично или же полностью. За разбитым стареньким забором дымился искореженный остов автомобиля, который этой ночью полыхал гигантским факелом.
— Эй! — крикнула Алина пересохшим ртом. — Есть кто живой?
Ответом ей послужила тишина. Поблизости никаких людей не ощущалось.
Где-то вдалеке глухо протрещали автоматные очереди. Там, где раздавалась автоматная стрельба, находился штаб миротворческого батальона вооруженных сил России.
Алина увидела нескольких кошек, которые затравленно метались по двору, усыпанному обломками. Среди обломков лежало мертвое тело тетушки Анисы. Тело было сильно изуродовано, и Алина отвернула свой взгляд в сторону.
Там, где находился штаб мир-бата, прогремел сильный взрыв. Алина машинально пригнулась. Ей хотелось пить. Она решила подняться на второй этаж, где находилась квартира Ксении, чтобы попить воды.
Нужно срочно найти Ксению, думала Алина. А еще нужно найти мобильный телефон и рюкзак, который она потеряла ночью, когда в потемках выскакивала из подъезда во двор. И она начала искать свои вещи.
Мобильный телефон она так и не нашла. Но нашла рюкзак. Он был весь изорван и в пыли. Она открыла рюкзак и достала из него самые ценные вещи, а именно — свой американский паспорт и международную платежную карту «Мастер-Кард», на счету которой находилось несколько тысяч долларов США. Здесь были деньги главным образом на обратную дорогу до Бостона, на проживание в Цхинвали и на свадебные подарки для Ксении Агоевой. Деньги на черное платье и на туфли на шпильках, чтобы блеснуть красотой на свадьбе у Ксении, и, естественно, на кое-какие сувениры из Цхинвали, которые Алина привезет домой в Бостон.
— Свадьба, похоже, отменяется, — сказала Алина, пряча паспорт и карту в карманы бридж и прислушиваясь к бою, шедшему в районе мир-бата.
— Интересно, сколько время? — задалась вопросом Алина. — У кого спросить-то?
Судя по солнцу, на которое Алина резко бросила свой взгляд и которое сразу же ее ослепило, время было где-то полдень. Может, начало второй половины дня. Может, час дня. Может, начало второго.
— Да где же все люди? Убежали? Господи, как охота пить.
Она увидела во дворе, неподалеку от мертвой тетушки Анисы, водопроводную колонку. Рядом с колонкой лежала на деревянном ящике алюминиевая кружка.
Алина подошла к колонке и открыла вентиль. Из крана потекла прозрачная вода. Алина набрала полную кружку и выпила залпом. Вода оказалась холодной, аж зубы свело, и по вкусу, скорее всего, родниковой из подземного источника. Алина выпила еще кружку.
В следующую секунду она услышала на улице лязг гусениц и гул мощных моторов.
«Миротворцы, — с радостью подумала Алина. — Слава Богу...»
И она бросилась к выходу со двора, чтобы выскочить на улицу, по которой двигалась, еще невидимая для Алины, бронетехника.
Она еще не поняла, что бронетехника движется со стороны грузинской границы, ибо она не знала, в какой стороне находится Грузия.
Вот она уже подбегала к калитке с несуществующей дверью, которую этой ночью выбило сильным взрывом и которая чуть ли не прихлопнула Алину, как на улице, по которой двигалась бронетехника, раздалась громкая стрельба. Судя по грохоту — это стреляли явно не из автомата.
Это дала короткую очередь БМП-2 из своей тридцатимиллиметровой пушки. Грохот выстрелов оказался для Алины неожиданным. Она вздрогнула от страха и машинально повалилась в кусты, коих было немало в палисаднике рядом с разрушенной каменной стеной, за которой проходила улица.
Лязг гусениц приближался. Алина почувствовала, что лучше немного полежать в кустах. Она смотрела на улицу, по которой с секунды на секунду должна будет пройти бронетехника.
Первыми шли две БМП-2. На головной машине, на длинной радиоантенне, раскачивался небольшой флажок красного цвета с белым крестом — флаг грузинских сухопутных войск. За двумя БМП медленно проехали американские военные джипы «Хаммер». За джипами бежали солдаты в американском камуфляже, в кевларовых касках и бронежилетах натовского производства, но с советскими автоматами АК-74.
Это были не российские миротворцы. Алина вжалась в землю, словно пыталась стать частью сухой, не политой сегодня утром водопроводной водой, землей. От земли тянуло пылью. В воздухе витал запах сожженной солярки.
На улице кричали на грузинском языке.
Колонна прошла еще метров пятьдесят и остановилась дальше по улице. Алина уже не видела хвост колонны. Она начала ползком отползать к дому Агоевой, чтобы спрятаться там. Со стороны улицы раздалось несколько глухих хлопков. Алина поняла, что грузины кидают ручные гранаты в подвалы. Затем прогремела длинная пулеметная очередь.
А затем она услышала английскую речь. Совсем рядом. И более того, эти голоса показались Алине знакомы. Она уже слышала эти голоса.
«Ты сходишь с ума, — сказала она себе. — Тебе плохо. Тебе это всё снится. Ты умираешь от жары...»
Чуток приподняв голову, Алина увидела, как со стороны улицы, по направлению двора дома Агоевой, идут какие-то люди в американском камуфляже. Они шли сюда, к Алине.
У Алины перехватило дыхание. Они придут сюда. Они увидят ее. Они убьют ее.
Буквально на секунду страх парализовал ее. Сердце стучало как пулемет. Во рту опять пересохло. Захотелось воды. Хотелось жить. Солнце жарило нещадно. Она взмокла от пота.
Камуфлированные фигуры приближались, и уже не было никаких сомнений, что камуфлированные идут сюда, к ней. Камуфлированные говорят на английском языке.
Ну же, ты знаешь английский язык! Что они говорят?
— Через час будет очередной выпуск новостей, — сказал женский голос. — Нужно как можно больше собрать материала. Мне нужны убитые.
— Пойдемте посмотрим туда, — сказал мужской голос. — Столько домов разрушено, а еще ни одного мертвого не нашли. Возможно, убитые лежат под завалами.
Камуфлированные приближались. Они шли очень быстро. Алина продолжила пятиться задом, пока не уперлась в мертвое тело тетушки Анисы.
Камуфлированные, а их было двое, вошли во двор.
Всё, они уже очень близко. Ползти дальше бессмысленно. Они увидят ползущего человека.
Алина вспомнила рассказ Стива Батлера — одного из владельцев стрелкового клуба «Патриот» — о бое с талибами в Афганистане, где он прятался от осколков и пуль за своими погибшими товарищами. И вспомнив это, Алина схватила за окровавленную одежду мертвое тело тетушки Анисы и взвалила мертвую на себя. Мертвая упала на Алину изломанной куклой. Открытые глаза убитой женщины смотрели прямо в глаза Алине. Алине стало плохо. Она почувствовала, что ее сейчас вырвет.
«Не нужно было пить много воды из колонки... — пронеслась такая мысль в голове. — Не нужно было...»
— Вот двое убитых, — сказал мужской голос, который опять показался Алине знакомым.
Алина закрыла глаза. От этого стало еще страшней. Шаги людей приближались. Где-то в районе мир-бата опять затарахтели автоматы и пулеметы. Затем прогремел взрыв.
— Очень хорошая картинка, — сказал женский голос. — Старая баба прикрывает собой молодую. Но, похоже, обе убиты.
Эти двое, Алина слышала, подошли вплотную к ней и к мертвой Анисе, лежащей на ней.
Совсем рядом защелкал фотоаппарат.
— Руди, — сказал женский голос. — Убери тело старой бабы. Я хочу сфотографировать молодую.
«Руди! — пронеслось в голове у Алины. — Какой Руди? Уж не тот ли...»
— Кэтрин, — недовольно сказал Руди. — Я не хочу к ним прикасаться: они все в крови.
«Кэтрин! Какая Кэтрин? Уж не Ривера ли, часом...»
— Руди, делай, что тебе говорят, — настойчиво сказала Кэтрин. — Давай убери эту тетку. Надо сфотографировать молодую.
Алина услышала, как тяжко вздохнул невидимый для ее закрытых глаз некий Руди.
Затем она почувствовала, что с нее скинули мертвое тело тетушки Анисы. Алина старалась не дышать. Защелкал фотоаппарат.
— Как будто знакомая девица, — сказала Кэтрин. — Где-то я могла ее видеть...
Алина перестала дышать. Она чувствовала, что эти двое внимательно разглядывают ее. Но когда же они уйдут?!
Алина почувствовала, что она задыхается. Она больше не может не дышать. Не может...
Уходите скорее. Ну же...
Всё. Она не смогла. Она не сдержалась. Она сделала глубокий вдох, наполняя воздухом легкие.
— Господи! — воскликнула Кэтрин. — Она жива!
Алина открыла глаза, ибо лежать с закрытыми глазами больше не имело никакого смысла.
Перед ней стояли ее американские знакомые: Руди Вуд и Кэтрин Ривера. Стояли и сверху вниз внимательно рассматривали Алину. Алина снизу вверх внимательно рассматривала стоящих перед ней.
Она не сразу их узнала. Она последний раз видела их в прошлую пятницу, первого августа, в стрелковом клубе «Патриот». После стрельбища они зашли в небольшой семейный ресторан «Микки Маус», где у нее, Алины, вышел не совсем приятный разговор с Кэтрин Риверой. О чем они тогда говорили...
Тогда, на прошлой неделе, Алина видела Кэтрин впервые.
Руди и Кэтрин были в американском камуфляже с шевронами сухопутных сил Грузии. На голове кевларовые шлемы, благодаря которым Алина не сразу их узнала. У Кэтрин, в отличие от Руди, на ногах были не армейские берцы, а крепкие кожаные кроссовки коричневого цвета.
«Хорошие кроссовки, — подумала Алина. — Такие баксов двести стоят...»
На груди, на кевларовом бронежилете, у Руди висел автоматический карабин «Кольт М-4», а у Кэтрин цифровой фотоаппарат «Сони».
— Алина... — тихо произнес Руди, ибо узнал ее первым.
— Алина! — в глубоком изумлении воскликнула Кэтрин. — Что... что ты здесь делаешь?
Алина начала подниматься на ноги. Что она здесь делает? О да, это интересный вопрос. Она поднялась на ноги и не спешила отвечать на только что поставленный ей вопрос. Что она здесь делает... А что вы здесь делаете?
Кэтрин Ривера, если Алине не изменяла память, работает журналистом на канале «Си-Эн-Эн», специалист в области России.
На чем ты специализируешься? На агрессии России против бывших союзных республик. Так вроде...
А Руди Вуд? Вот никогда бы не подумала, что он военный. Хотя можно было предположить. Но Алина была там, в Бостоне, так занята своими мелкими проблемами, что совершенно не хотела даже думать о каком-то там Руди.
А кто ты, Руди? Военный инструктор в грузинской армии? Так, что ли...
Руди и Кэтрин тоже молчали. Они... они не знали, что делать. Не знали, что с ней, Алиной, делать.
Алина вспомнила, что у нее в одном кармане бридж лежит паспорт гражданки США. Они не посмеют это сделать... Она американка. Подданная США. А ведь они тоже такие же подданные, суки...
— А! — воскликнула вдруг Кэтрин. — Я вспомнила: ты родом из СССР. Ты родилась в Южной Осетии, здесь, в Цхинвали. Ты приехала к родственникам? Да?
— Я приехала к подруге на свадьбу, — ответила Алина, решив немного поговорить со своими, чтоб им, типа, старыми знакомыми. — Свадьба должна была быть... сегодня...
— Где подруга? — спросил Руди.
«Зачем тебе, гнида, знать, где она? — зло подумала Алина. — Чтобы убить...»
— Не знаю — где, — ответила Алина. — Я вчера днем только прилетела.
И она быстренько рассказала Руди и Кэтрин всё, что с ней было. Всё, вплоть до этой секунды.
Руди и Кэтрин слушали внимательно. Затем Кэтрин сказала:
— Это Россия напала на Грузию. Этой ночью российские войска подвергли артиллерийскому обстрелу населенные пункты Южной Осетии, которая входит в состав Грузии, и Цхинвали в том числе. Я здесь, чтобы запечатлеть последствия российской агрессии против свободных народов Грузии.
«Да, да, конечно, — подумала Алина. — Так я тебе, суке, и поверила, что это русские стреляли. Держи карман шире... Ладно, сделаем вид, что я в это поверю. Главное, это остаться в живых.»
— Да, да, конечно, — тихо сказала Алина. — Я вообще не знаю, что случилось. Всю ночь стреляли из пушек. Смотрите, здесь всё разнесло на куски. Я чудом осталась жива. Послушайте, я должна вернуться в Бостон. Как это можно сделать?
— А как ты сюда добиралась? — спросил Руди.
Алина рассказала — как.
— Обратно так вернуться в Штаты не получится, — сказала Кэтрин. — Сейчас грузинские войска рвутся к Рокскому тоннелю, чтобы взять над ним контроль и не дать дополнительным силам агрессора перебросить подкрепления к Цхинвали. Так что тебе придется ехать в Тбилиси, там есть международный аэропорт.
— Для этого нужно выделить машину и сопровождающего человека, — задумчиво сказал Руди.
— Здесь еще есть убитые? — спросила Кэтрин у Алины. — Мы должны зафиксировать каждого человека, кто погиб от рук режима кремлевских преступников.
— Нет, не знаю, — ответила Алина. — Я больше никого из убитых в этом доме не видела.
— Окей, — сказала Кэтрин.
— Это тетушка Аниса, — тихо сказала Алина.
— Что? — не поняла Кэтрин.
— Тетушка Аниса. Она кормила вчера кошек. Вот, видите, кошки кругом бегают. Они ждут, когда их хозяйка накормит. Видите, кошки, наверно, не понимают, что их хозяйка мертва. Они это не понимают...
Сухие глаза резанули слезы. Алина старалась, чтобы не зареветь. Она уже не маленькая.
Во двор вошел грузинский офицер в чине майора. Он с интересом посмотрел на Алину, пыльную, грязную, окровавленную, со слезами на глазах, и сказал на довольно-таки сносном английском:
— Там, на обратной стороне этого дома, есть еще двое убитых. Если это вам, конечно, интересно.
Кэтрин, будучи старше Алины лет на десять, старшей сестрой сказала ей ласково:
— Алина, девочка моя, не плачь. Это жизнь такая. Это война. Одни люди защищают свою Родину от кремлевских палачей, другие должны рассказать об этой войне всему человечеству. Пойдемте, заснимем это. Алина, иди с нами. Ты будешь отправлена в Тбилиси. У тебя деньги есть на авиаперелеты до Штатов?
— Да... — ответила Алина и... зарыдала.
— Пойдемте, — немного зло сказал грузинский офицер. — Колонна не может долго находиться на одном месте. Иначе вы останетесь здесь одни.
Алина упала на пыльный асфальт и зарыдала, обхватив голову руками. Она не могла остановиться. Всё, что было в ней, вся боль, все страхи разом вырвались наружу. Ей было жалко тетушку Анису, жалко кошек, которые бегали среди обломков и искали еду. Ей было жалко кошек...
— Алина, — строго сказала Кэтрин. — Надо идти. Мы не можем здесь долго находиться. Надо идти.
Руди и Кэтрин подняли Алину на ноги и повели на выход со двора на улицу. Алина шла на ватных ногах.
Когда они вышли на улицу, ей стало немного легче. Она быстро вытерла слезы. На улице было много грузинских военнослужащих. И они все разом смотрели на плачущую девушку. БМП и джипы ревели двигателями.
— Там, — указал грузинский офицер.
Кэтрин пошла первой, за ней Руди и Алина. Они обошли двухэтажный полуразрушенный дом, в котором находилась квартира Ксении Агоевой, и вышли на его обратную сторону.
Рядом с деревом, изуродованным взрывом, лежали два человеческих тела. Алина сразу узнала их. Это были Ксения и ее жених Алихан. Они были мертвы. Они лежали рядом. Они погибли от взрыва снаряда, который разорвал на две половинки тополь и убил жениха и его невесту.
У Ксении не было ног...
Кэтрин фотографировала убитых с разных ракурсов. Она словно наслаждалась своей работой.
«Тебе нравится это, — подумала Алина. — Я хочу убить тебя. И я убью тебя!»
Кэтрин фотографировала безногую Ксению. Глаза Ксении были открыты. Она смотрела в небо. Смотрела прямо в солнце. А солнце слепило августом ей в открытые глаза.
— Всё, время не ждет! — крикнул с улицы грузинский офицер. — Колонна идет вперед.
— Да, да, секундочку, — крикнула Кэтрин. — Еще пару снимков... Руди, переверни этого человека на спину... О ужас, у него нет лица...
У Алихана не было лица, но Алина его сразу узнала. По старенькому камуфляжу, по татуировке на правой руке. Она запомнила эту татуировку, когда вчера днем танцевала с ним в кафе «Кавказ». На тыльной стороне ладони красовалась вполне приличная тату: тигровая голова с раскрытой клыкастой пастью.
«Что они здесь делали ночью? — подумала Алина. — Гуляли? Говорили о завтрашнем дне? Думали о предстоящей свадьбе? Целовались? Ксения выслушивала от Алихана бесконечные признания в любви? Ксения ругала его за то, что он смотрел постоянно на ее американскую гостью Алину? Они погибли, наверно, самыми первыми. Погибли от первого снаряда. Они не успели никуда убежать. А ты спала и поэтому находилась в доме. И поэтому осталась жива. А если бы ты так не нажралась вчера днем в кафе, то, вполне возможно, этой ночью гуляла бы вместе с ними. И, что очень вероятно, погибла бы. Ты лежала бы рядом с ними. А утром тебя нашла бы эта сука Кэтрин. Нашла бы и сфоткала. На обложку какого-нибудь журнала... Земфира, наверно, сошла бы с ума... Думай о Земфире. Ты должна выжить. Ты должна вернуться в Бостон живой. Ради Земфиры. Не дай ей сойти с ума от горя. Ведь она так тебя любит...»
На улице прогремел взрыв. Грузинские солдаты начали кричать и разбегаться кто куда.

— Нападение на колонну! — закричал грузинский майор. — Огонь на поражение!
— Уходим! — закричал Руди. — Кэтрин! Всё! К джипу! Бегом!
Со стороны парковой зоны зачастила автоматная стрельба. Было слышно, как свистят пули, сбивая ветки с деревьев. Как пули глухо бьют по стволам деревьев и звонко звенят об броню БМП. 
Руди и Кэтрин бежали к своему «Хаммеру». Следом бежала Алина. Сейчас ей не было страшно.
«Я тоже люблю тебя, Земфира. Но ты должна понять: война есть война. Я не могу не отомстить за Ксению, за ее жениха Алихана. Не могу не отомстить за Цхинвали. Это моя Родина. Прости, если что.»
В первые секунды боя царила суматоха. Грузинские солдаты и офицеры метались в поисках укрытия. Головная БМП горела. Источником взрыва было попадание гранаты из РПГ по бронемашине.
Из объятой пламенем БМП выскакивали члены экипажа. Они бежали. Но их догоняли пули и укладывали лицом в пыльный асфальт. Алине казалось, что она слышит хриплое и тяжелое дыхание этих, которые убегали, а их пули сбивали с ног.
Вот вторую БМП подбили. Яркие искры полетели по всей улице. Повалил черный дым. Алина уже знала, что она будет делать. Она будет воевать. Ей стало весело.
Из второй БМП выскочил человек. Он горел факелом. Но Алине его не было жалко. Он был враг. Пули и его швырнули на дорогу. Горящий был мертв, но продолжал гореть.
Две пули чиркнули об асфальт прямо под ногами бегущей Кэтрин. Она закричала от страха, подпрыгнув на одном месте, и снова бросилась бежать.
«Тебе страшно, сука, — злорадно подумала Алина. — Тебе страшно!»
Руди, Кэтрин и Алина добежали до «своего» «Хаммера», стоявшего самой последней машиной в конце колонны. Водителя машины не было, но двигатель продолжал работать.
— Я сяду за руль! — крикнул Руди.
Он подбежал к левой передней открытой водительской дверце, которую забыл закрыть убежавший только что водитель, как об эту дверь звякнуло несколько пуль. Руди машинально пригнулся и побежал прятаться к ближайшему дому. Кэтрин же бросилась бежать в глубину улицы в надежде полностью уйти из зоны обстрела. И лишь Алина никуда не бросилась бежать, ибо успела увидеть в багажном отделении джипа крупнокалиберную снайперскую винтовку «Барретт». Примерно такую же самую, из которой стреляла в Бостоне, на стрельбище стрелкового клуба «Патриот».
Алина подбежала к открытой водительской дверце джипа и прыгнула на водительское сиденье. В лобовое стекло ударили несколько пуль, оставив после себя маленькие кругленькие дырочки. Видимо, осетинские ополченцы, в горячке боя, перепутали Алину (как гражданское лицо) с противником.
Алина свернулась калачиком как могла, оставив левую руку на руле, и дала задний ход, набирая скорость. Буквально через три секунды она нагнала убегающую по улице Кэтрин Риверу.
Кэтрин, услышав за своей спиной рев подъезжающей машины, обернулась. Тяжелый джип сбил ее с ног и перемолол своими колесами.
Уйдя из зоны обстрела, Алина остановила машину, приняла в водительском кресле нормальное положение и начала выезжать на соседнюю улицу.
Руди Вуд добежал до ближайшего полуразрушенного дома и спрятался там. Осторожно выглянул в окно. Он увидел, как по пыльному асфальту ползет изломанной куклой Кэтрин, ползет и кричит.
Он не сразу понял, что случилось. Куда подевалась Алина? А куда подевался джип «Хаммер»? Он посмотрел в конец улицы. К этой секунде Алина разворачивала джип, чтобы выехать на соседнюю улицу. Руди понял, что Алина сбила Кэтрин, когда уходила из зоны обстрела задним ходом. Но сделала она это случайно... или, черт возьми, специально?!
— На помощь! — хрипло кричала Кэтрин, раздирая об пыльный асфальт ладони и волоча за собой парализованные ноги, ибо мощные колеса джипа переломили ей позвоночник. — Кто-нибудь...
Рядом с Кэтрин вражеские пули начали грызть асфальт, поднимая в воздух фонтанчики пыли.
— Суки! — дико закричал Руди и хотел было стрелять, но не знал куда. Он не видел противника. Противник вел огонь откуда-то из парковой зоны.
Он начал наобум палить из своего «Кольта М-4» в сторону парковой зоны. Среди зеленых деревьев всё же можно было рассмотреть метавшиеся камуфлированные фигуры вражеских стрелков.
Надо спасти Кэтрин. Надо выскочить на дорогу, сесть в какой-нибудь джип и прикрыть машиной ползущую Кэтрин... Но как это сделать, если улица насквозь простреливается раскаленными свинцовыми потоками длинных очередей?
Руди готов был от злобы и от отчаяния безысходности грызть кулаки.
Несколько пуль прошили ноги ползущей Кэтрин, но она продолжала ползти.
— Кэтрин, я сейчас! — закричал он.
Нырнул под окно, чтобы перезарядить карабин. Перезарядил. Высунулся и посмотрел на улицу. К этой секунде Кэтрин уже была мертва. Одна пуля пробила ей голову.
Выкатив на соседнюю улицу, Алина дала полный ход, направляясь туда, где начиналась парковая зона. Там были свои.
Но, подъезжая к парковой зоне, где находились позиции ополченцев, Алине вновь пришлось скрутиться калачиком. Откуда осетинским ополченцам было знать, что в американском джипе «Хаммер» была осетинская девушка. Потоки раскаленного свинца обрушились на пролетавший мимо аллеи американский джип. Чтобы не превратиться в решето от пуль своих же, Алине пришлось дать газу. Она пролетела аллею и выскочила на еще одну улицу. Впереди мелькнул приближающийся старый деревянный забор.
Алина не успела вывернуть руль в сторону. Ударила по тормозам. Джип завизжал об асфальт всеми четырьмя застопорившимися колесами, оставляя на асфальте черные резиновые следы.
Тяжелый двухтонный джип влетел в старый деревянный забор и разорвал его, словно картон. Машина вылетела во двор старого двухэтажного дома, переломила в щепки пару ветхих сараев и заглохла. По асфальтированной дорожке со звоном покатились металлические миски и тазики. Лопнула веревка, на которой со вчерашней стирки сушилось белье. В будке залаяла собака на цепи.
Алина выскочила из джипа, подбежала к багажнику, открыла его и достала винтовку «Барретт». К винтовке прилагался спец-жилет с пятью запасными обоймами.
Повесив на плечо спец-жилет с запасными обоймами, Алина бросилась в подъезд дома. По лестничным маршам она пулей взлетела на верхний второй этаж, а затем по металлическому трапу поднялась на чердак дома. Чердак дома был наполовину разрушен прямым попаданием артиллерийского снаряда еще с ночного обстрела.
Осторожно пробравшись через мешанину переломанного чердачного обрешетника и кусков изломанного шифера, Алина залегла под обломками чердачного перекрытия. Снайперская позиция оказалась недурна.
Установив винтовку на сошки, Алина передернула затвор, вгоняя первый патрон в патронник, и заглянула в телескопический прицел. Улица, с горящими на ней грузинскими БМП, была как на ладони. За горящими БМП просматривались сквозь клубы дыма пять джипов «Хаммер». Алина внимательно осмотрела джипы. Машины были пусты: водители и операторы башенных пулеметов бежали еще в самом начале боя.
Алина начала осматривать полуразрушенные частные дома, внутри которых прятались грузинские солдаты и офицеры. Среди них где-то находился Руди Вуд. Возможно, он тоже сегодня умрет.
В самом конце улицы Алина рассмотрела камуфлированное тело, валяющееся в жирной луже крови. Алина увеличила изображение на прицеле, посчитав эту фигуру знакомой.
Мертвое тело принадлежало Кэтрин Ривера. И только сейчас Алина поняла, что, когда дала полный ход назад, уезжая с простреливаемой улицы, она случайно сбила Кэтрин. Возможно, что не насмерть, так как ее потом добивали автоматными очередями.
Кэтрин жалко не было. Абсолютно не было...
К этой секунде грузины наконец-то пришли в себя и начали контратаковать. Они открыли шквальный огонь по парковой зоне, где находились позиции ополченцев. Осетины начали отступать.
Вот Алина увидела, как в одном окне появился грузинский майор, тот самый, который неплохо говорил на английском. Майор что-то кричал. Он командовал.
«Ты командуешь, — подумала Алина, беря человека в прицел. — Сейчас ты умрешь...»
И она уже хотела нажать на спусковой крючок, как вдруг поняла, что этим выстрелом загонит остальных обратно в укрытие, ибо противник сразу же догадается, что по ним открыт снайперский огонь.
Или ты не хочешь убивать человека? Алина почувствовала, что хочет пить. Но поблизости никакой воды не было. Она вспомнила про водопроводную колонку, находящуюся во дворе дома Ксении Агоевой.
Ксения...
Алихан...
Тетушка Аниса...
Она не знала этих людей. Не успела узнать, ибо они этой ночью были убиты.
Грузинские солдаты бросились к своим джипам. Алина не убирала взгляд от прицела.
Третий джип после горящих БМП. В него проникли двое солдат. Один сел за руль, второй влез в башенку пулемета. Алина не могла видеть пулеметчика, но могла примерно предположить, где находится его голова.
Оператор развернул пулеметную башенку в сторону парковой зоны и начал обильно поливать ее свинцом.
Алина взяла в прицел ту часть башенки, где должна была находиться голова оператора. Глубоко вдохнула и нажала на спусковой крючок. Плавно нажала, как учил ее этому Стив Батлер.
Винтовка пятидесятого калибра стрельнула громко. Пуля калибра 12,7 мм с сердечником из вольфрамового сплава улетела в пулеметную башенку, пробив защитный лист металла. Пулемет перестал стрелять, и ствол его максимально поднялся вверх, ибо падающее тело оператора, продолжавшее сжимать гашетку, потянуло казенную часть оружия вниз.
За Ксению!
Безголовое тело оператора упало вовнутрь джипа. Водитель в ужасе посмотрел на своего безголового товарища и хотел уже было выскочить из джипа, как...
Бабах! — пуля пробила лобовое стекло, и всё лобовое стекло с изнутри джипа забрызгало красным.
За Алихана!
Грузины начали опять разбегаться кто куда. В объективе прицела они метались как тараканы. Алине стало смешно.
— Ты же сошла с ума, — сказала она себе. — О да, я сошла с ума!
Она успела увидеть грузинского майора. Возможно, он здесь главный. Он кричал и командовал. Алина прицелилась.
Бабах! — пуля попала майору в левое плечо. Левая рука отлетела в сторону. Он стоял несколько секунд на одном месте, молча смотря на оторванную руку. Алина успела увидеть на его лице отпечаток полного непонимания того, что он остался без руки.
Бабах! — следующая пуля пробила ему грудь, и безрукое мертвое тело упало на кучу битого кирпича.
За тетушку Анису!
Грузины попрятались, уйдя из поля зрения Алины.
Она мысленно прикинула количество оставшихся патронов в обойме. Двое убито в джипе — потрачено два патрона. И еще вражеский майор — на него два патрона. Итого четыре. В обойме еще остается шесть патронов. Да в спец-жилете еще пять обойм. Повоюем еще.
Она еще раз внимательно осмотрела улицу через прицел. Противник не наблюдался. Но это еще не значит, что враг так и будет сидеть и прятаться, ничего не предпринимая. Противник мог засечь, откуда гремела крупнокалиберная винтовка. Противник попытается уничтожить снайперскую позицию...
Так и есть. Вычислили, суки.
В метрах двадцати от Алины, на чердаке, взорвался гранатометный выстрел. Ее оглушило, но несильно. Не оглохла, бой слышать она будет. С неба летели обломки досок и куски шифера. Осколки гранатометного выстрела ее не достали.
Алина вместе с винтовкой отползла назад, решив основательно покинуть не только полуразрушенный чердак, но и дом. Нужно менять позицию.
Когда она выскочила из подъезда, то наткнулась на несколько человек в камуфляже. Это были осетинские ополченцы из парка, пришедшие сюда по пути джипа «Хаммер», на котором она приехала.
В лицо ей уперся автоматный ствол.
— Бросай оружие, — сказал человек с автоматом.
Человек был злым, уставшим, он не спал всю ночь. На его старом камуфляже была кровь. Но эта не его кровь.
«Возможно, эта кровь его боевого товарища, — подумала Алина. — Возможно, товарища убили...»
Но Алина, держа винтовку двумя руками, не хотела, не могла ее отдать. Она стала словно единым целым с этой винтовкой.
— Зачем вам моя винтовка? — спросила Алина. — Это моя винтовка. Я ей воюю...
Осмотрев девушку с головы и до ног, ополченец опустил автомат. Спросил:
— Кто ты?
— Я — Алина, — ответила Алина. — Алина Коцоева-Вострикова. Вот кто я!
Последнее предложение она произнесла с большой гордостью.
Ополченцы молчали. Их было четверо. Еще вместе с ними были двое российских миротворцев: лейтенант Барсов и капитан Ермолов.
— Она из ополчения? — спросил Ермолов у ополченцев.
— Нет, — ответил ополченец Баграев, тот самый, который недавно целился Алине в голову. — Не знаем мы такую вообще.
— Откуда вы? — обратился капитан Ермолов к Алине.
— Из Бостона.
— А где это? — не понял Ермолов, решив, что Бостоном здесь, в Цхинвали, называют какую-нибудь улочку или пригородную деревню. На местном сленге, разумеется. 
— Бостон — город в Штатах такой есть. Я оттуда вчера днем прилетела, то есть уже приехала... на автобусе из Владикавказа.
— Зачем вы сюда приехали? — спросил Ермолов.
— На свадьбу к подруге, к Ксении Агоевой.
— Знаем такую, — сказал Баграев. — У нее жених Алихан. Он из нашего батальона. Но ни ночью, ни утром он не пришел на базу батальона.
— Он убит, — сказала Алина. — Убит он и его невеста Ксения. Убиты возле своего дома взрывом снаряда. Их очень сильно изуродовало, но я их узнала. Возможно, они погибли этой ночью, когда обстрел начался.
— А вы где были этой ночью? — спросил Ермолов.
— В доме Ксении. Спала со вчерашнего дня. Очень сильно устала после трех авиаперелетов. Да еще больше двух часов ехала на автобусе из Владикавказа.
Во двор дома вошел старый осетин с двуствольным ружьем в руках. Посмотрел на Алину и сказал:
— Всё верно. Это американская подруга Ксении. Вчера они целый день гуляли в кафе «Кавказ». Там могут подтвердить... Если, конечно, это кафе работает сегодня...
Алина узнала этого старого осетина. Это был дедушка Аслан, у которого, по словам Ксении, сын погиб еще в прошлую войну. В ту самую, где она, Алина, потеряла своих родителей.
Ополченцы и российские миротворцы разом посмотрели на дедушку Аслана. Баграев сказал:
— Здравствуй, дед Аслан. Что ты здесь делаешь?
— Город свой защищаю.
— Стар ты для этих дел стал. Шел бы ты домой.
— У меня сын молодой погиб в девяносто первом, а я дома сидеть буду?! Нет, товарищ. Вместе воевать будем.
— Где винтовку такую взяли? — спросил у Алины лейтенант Барсов. — Какая интересная винтовка. Чай, заморская, поди.
— Это «Барретт», — улыбнувшись, ответила Алина. — Пятидесятый калибр.
— А стрелять-то умеете? — спросил Ермолов.
— Так точно, — по-военному отчеканила Алина. — В Бостоне постоянно посещаю стрелковый клуб.
— Это не ты, случаем, немного наших врагов постреляла там, на дороге? — спросил дедушка Аслан.
— Да, трое противников уничтожены.
— Винтовку где взяли? — повторил вопрос Барсов.
— У противника взяла. Затем села на этот джип, — Алина указала на «Хаммер», — и решила поехать к вам на помощь. Но вы, видимо, подумали, что я враг, и начали поливать меня свинцом. Я пролетела парк и въехала в этот двор. Затем поднялась на чердак и оттуда троих укокошила. Там, на чердаке, хорошая есть позиция для снайперской стрельбы. Правда, меня уже вычислили. Недавно шлепнули по чердаку из гранатомета. Я не видела, откуда стреляли.
— Интересно получается, — задумался капитан Ермолов. — Взяли винтовку у противника. Затем завладели их джипом. Как это так у вас получилось?
— Я могу рассказать как, — сказала Алина. — Но это долгий рассказ. Сейчас же я предлагаю сменить позицию и перебраться куда-нибудь в другое менее безопасное место.
— Правильно рассуждаете, — улыбнулся Ермолов. — Я смотрю, вы специалист в военном деле.
У Ермолова на груди зашипела компактная радиостанция «Восток».
— Байкал на связи, — сказал капитан Ермолов, поднеся рацию к лицу.
— Группа Алохова покинула парк, — услышала Алина хриплый голос из рации. — Где вы ходите? Разведка доложила, что грузины запрашивают подкрепление — был радиоперехват. Возможно, это подкрепление пойдет по ваши души. Сваливайте на хрен оттуда.
— Добро, Сокол, — сказал Ермолов. — Благодарю за информацию. Должен буду... Ну а вы там как?
— Держимся. Вся бронетехника сожжена. Есть потери среди личного состава... Но держимся. Говорят, будет подкрепление... будет...
Капитан Ермолов разговаривал со штабом мир-бата, который с самого утра сдерживал превосходящие силы противника. Противник же обрабатывал казармы миротворцев из танков и полевых орудий. Несколько раз грузинская пехота переходила в атаку с целью ворваться на территорию мир-бата, но, встречая каждый раз упорное сопротивление защитников штаба, отступала.
Что же касается капитана Ермолова и лейтенанта Барсова, то они со вчерашнего дня были в увольнительной. Когда ночью начался обстрел Цхинвали, они, конечно же, пытались пробраться к штабу мир-бата, но сделать это не могли: уж сильно шквалистый был огонь противника. Утром они соединились с батальоном ополченцев Алохова и вели оборонительные бои за город.
— Нужно уходить, — сказал Ермолов, обращаясь к ополченцам. — Грузины сюда подтягивают подкрепление.
— Куда отходить? — спросил ополченец Баграев.
— Соединимся с группой Алохова. Займем более удобную оборонительную позицию и продолжим сдерживать натиск врага...
Ермолов не договорил предложение до конца, ибо его привлек звук, доносившийся с голубого бездонного неба. И не только его. Все находящиеся здесь, и в том числе Алина, посмотрели в голубое небо.
В голубом небе мелькнул серебристой стрелой самолет.
— Штурмовик, — сказал Барсов. — Су-25. «Грач».
— Наш? — спросил Баграев, имея в виду, что это российский самолет, ибо у вооруженных сил Южной Осетии никакой авиации не было.
— Не знаю, — ответил Барсов. В расположении мир-бата также не было никакой штурмовой авиации. — Если наш, то хорошо...
Все внимательно наблюдали за «Грачом». Боевая машина снизилась на высоту чуть меньше километра и, гудя реактивными двигателями, обошла Цхинвали, сделав круг. Затем ринулся в пикирующую атаку.
— Да этот сукин сын летит прямо на... — Ермолов уже не стал договаривать предложение до конца.
— Разбегаемся! — закричал Барсов.
Все бросились в разные стороны, убегая со двора. И лишь Алина метнулась обратно в дом в надежде спрятаться в подвале.
Вот она заскочила в темный подъезд. Увидела крутую лестницу в подвал. Подбежала к этой лестнице, как на улице начали рваться неуправляемые ракеты, которыми ударил вражеский Су-25.
Взрывной волной выбило старые деревянные подъездные двери. Чтобы удержаться на ногах, Алине пришлось выбросить из рук снайперскую винтовку и схватиться этими руками за перила.
Тяжелая винтовка с металлическим грохотом покатилась по ступеням в темную зияющую пропасть. Туда же покатилась Алина, так и не сумев удержаться за перила.

Руди Вуд припал на колени перед мертвой Кэтрин Ривера. Он осторожно, словно она была еще жива, перевернул ее на спину.
— Кэтрин, милая, — тихо сказал он. — Что эти мрази с тобой сделали...
Кэтрин была вся пробита пулями. Ее черный бронежилет напоминал решето. В некоторых пулевых отверстиях можно было рассмотреть кровь. Кевларовый шлем пробит. Пуля вышла через лицо, прямо через рот... Глаза открыты и смотрят на Руди.
Руди захотел заплакать, но не позволил себе этого сделать в окружении грузинских солдат и офицеров, которые ходили по улице и искали среди убитых выживших своих сослуживцев.
После авиаудара по тому дому, из которого стрелял неизвестный снайпер, грузины считали, что огневая точка врага подавлена. Более того, разведгруппа вышла в парковую зону, откуда и было нападение местных, и доложила, что осетины покинули парк, отступив в неизвестном направлении.
Руди еще раз прокрутил в голове причину смерти Кэтрин Ривера.
Когда началась атака местных аборигенов на броне-колонну грузин, Кэтрин бросилась убегать по улице назад, стараясь как можно дальше уйти от парка, откуда шел дикий и шквалистый огонь. Сам же Руди бросился к ближайшему полуразрушенному дому, чтобы там занять оборонительную позицию. Он не видел, как Алина Коцоева-Вострикова, давая на «Хаммере» задний ход, сбила Кэтрин, но догадался.
Кэтрин еще оставалась живой. Она пыталась ползти, но вражеские пули убили ее.
Осматривая изрешеченное тело Кэтрин, с которой у него совсем недавно начались близкие отношения, Руди уже не сомневался в том, что Алина, будь она проклята, специально сбила Кэтрин.
— Эта сука должна умереть, — тихо сказал Руди. — Я найду тебя и убью, маленькая дрянь.
Он вспомнил, как они с Кэтрин хотели отправить Алину в Грузию, когда нашли ее во дворе одного полуразрушенного от ночного обстрела дома. Хотели даже для этого выделить один джип с водителем, а она вот так вот поступила. Убила Кэтрин. Нужно ее было там же кончить. Жаль, что не знаешь, что будет впереди. Никогда не знаешь, что случится через считанные минуты.
Затем он вспомнил, что в джипе, который угнала Алина, лежала винтовка «Барретт». А Алина ведь снайпер. Это не она, случайно, вела огонь из того дома, который затем был разбит ударом грузинского штурмовика? Ведь это она, наверно, стреляла. Метко стреляла. Убила нескольких человек. Интересно, она выжила после авиаудара по этому дому? Нужно пойти и посмотреть. Нужно найти ее тело! Он теперь не успокоится, пока не найдет ее тело!