Снегири, святочный рассказ

Валерий Шелегов

СНЕГИРИ

святочный рассказ

В 69-м я окончил восьмилетнюю школу номер шесть. Жили мы в глухом сибирском Канске, который был "самодостаточным", и все создавал и выпускал для жизни горожанам: на "трикотажке", ЖБИ, ЛДК, Мелькомбинат, Кожзавод, Молокозавод, "Ликерка" - все от ботинок, и до мужских брюк собственного производства. А колбаса копченая, "канская"?! Да-а... В те годы я искренне верил, что писатели "жили только при Пушкине". Хотя на уроках литературы мы запоем читали на память стихи Александра Твардовского "Василий Теркин". И не понималось, что Твардовский наш современник, дышит с нами одним воздухом нашей любимой Родины. Вчера на канале "Звезда" весь день шел фильм "Большая перемена", узнаваемая школа и мы, наивные и честные люди советского воспитания. А после шел показ фильма "Молодая жена". И дохнуло мощью державы из дальней дали! И удивительно стало от разницы жизни между тем, осмысленным и счастливым человеческим миром, и этим, растленным и пошлым?! Так остро обозначились советские дали, что кричать хотелось. Сегодня забегал Артем, мой крестник, на работу ехать автобусом на Гидролизный, а денег нет. Одет в брезентуху-робу, чеботы, правда, теплые. Морозище на дворе минус сорок! Декабрь завершается, до Нового года три дня жить осталось. Время было у него до работы, раздел его, напоил чаем с молоком, дал 550 рублей. Еще вчера вечером приготовил продуктовый набор на тысячу для его семьи, памятуя своих добрых крестных, и сам по-христиански себя веду. Помогать надо, если человек стремится помочь себе. В общем, предложил крестнику примерить мой черный пуховик на лебяжьем пуху, он мне великоват, крестнику подошел, как на него сшит. В завершение картины маслом надел на парня норковую шапку формовку! Совсем иной человек - преобразился. Подарил. Вещи энергетику хранят, поэтому и моя энергетика парню поможет жить.  Двадцать лет назад прибились ко мне два рыбачка отрока, безотцовщина.  В ясные дни я на Кану с рассвета и до заката. Река под окнами.  Присяду на бережку под старой осиной, в теньке до обеда, пока солнце не выкатится на вершинку дня, не начнет палить  горячим огнем все живое на реке. Идет клев. А мне и за  рослыми черемухами прохладно. Сижу на раскладном стульчике, удочку покидываю, рыбачу на «донку»,  ловлю весь день пескарей. Иной день улов до 70 хвостов в ведерке плещется. «Паштет» из пескарей вкусный. Но я пескарей домой не уношу, всегда найдутся рыбаки, кому отдаю «кошке».  Костерок у меня чадит весь день, дымком комаров давит к травке береговой муравке у воды. На день беру сала шмат, булку хлеба,  котелок для кипячения воды под чай. Отроки первое время обходили меня,  удочки, как и водится, из лозы, но снасть для ловли пескарей подходящая. Голодные вижу, мамкам некогда за сынками смотреть. Позвал к костерку сало жарить.  Артем и Антон, дружки с яслей. Антон совсем сявка маленькая, и семь лет-то не дашь. Обоим отрокам по двенадцать лет отроду. Артем рослый хлопец, крупный в кости, рыжий волосом, слегка заикается, оттого застенчивый.  Так лето и рыбачим вместе. Подростки курят, вижу, бычки приносят с собой, на остановке собирают. Запретил им это делать, сам курю «Беломор»,  стал покупать моим курильщикам «Приму». Хоть и ворчу на отроков, но не отец им запрещать, все лучше, чем бычки им курить, не дай Бог, еще и болезнь  легочную подцепят. Осенью мои дружки – рыбачки стали прятаться от школы в подъезде моего дома. Пришлось приглашать  в квартиру. Мама на даче варенье для зимы наварит, я варенья  не ем, кормлю отроков.  Как-то мои беспризорники принесли трехлитровую банку маринованных огурцов,  литровую банку варенья из красной смородины.
    -Где взяли, - спрашиваю.  Артем живет в деревянном бараке  постройки пятидесятых годов,  рядом с общественной баней на «Восходе» в нашем околотке, это  неподалеку от моего девятиэтажного дома. Антошка в «аэропортовском»  доме, который рядом  с  милицией, за дорогой.
   -Где взяли? – спрашиваю строго. – Врать станете, больше в квартиру не пущу.  Друзьям врать нельзя.
   -Подвал бомбанули,  - захихикал Антошка. Артем молчаливый подросток,  рыжие глаза живые, умные, лукавые в глубине.

    Я и раньше слышал от знакомых людей, живущих в соседних домах, что спасу не стало от воришек, подвалы под домами вскрывают,  хозяйские запасы на зиму уносят. Морализаторством не стал заниматься. Пошел на другой день к батюшке в церковь. Деревянный храм  у военного кладбища за рекой Иланкой. Рассказал отцу Василию о мальчишках. Отец Василий согласился крестить «ради Христа». Крещение дорого стоит. Согласился бесплатно. После батюшки поехал в центр на рынок, купил красивые кроссовки тридцать девятого размера. Вчера Антошка пришел в шлепанцах на босую ногу. Октябрь. Получалось, крещение моих парнишек на Покров. Домой вернулся, когда солнышко день отработало и присело на холмы, которые порубежно высятся вокруг котловины, в которой живет и трудится Канск. Ждут меня мои «снегири».  Сидят на лавке во дворе, прохладно в тени высотного дома.  Антон пришел опять в шлепанцах.  Я уже и стихотворение написал мысленно, когда батюшка согласился крестить подростков. Подсел к мальчишкам на лавку.

   - Примерь, - достал из спортивной сумки кроссовки, подал их Антошке.  Люди! Нет выше радости видеть счастливых детей. Антошка заливался  колокольчиком – шваргунцом  от счастья. Я смеялся от души и радовался за Антошку. Артем улыбался сдержанно: ревность детская.  Я устал, в квартиру ребят не позвал, сговорились, что утром 14 октября они придут, и мы пойдем в церковь их крестить. Все так и случилось. Отроки перестали воровать. И сегодня, Артем спросил меня, где опубликованы «Снегири", посвященные ему и Антошке. Стихи Артем прочитал на память:

Пацаны, вы мои дорогие,
Снегири вы мои, снегири.
Красногрудые птицы России.
У дорог пропадаете ныне,
Обживаете пустыри.
И, как вольные птицы, вы гибнете.
Вызывая в душе боль и страх.
Нет, не все снегири, есть и зяблики –
Малолетки в рваных штанах.

Соль потерянного поколения.
В городах, на вокзалах шныри.
Вы жестоки порою бываете,
Добывая свой хлеб, снегири.
Пацаны, вы мои дорогие –
Снегири вы мои, снегири.
Вы сегодня боль  для России.
Для меня вы – дети мои.

Прошло двадцать лет. С Артемом мы летом рыбачим, парень он степенный, не пьет. Зимой работает на пилораме  « у китайцев»,  изредка забегает проведать.  Жена Лизавета старше Артема на два года,  ждут ребенка. Денег молодым не хватает.  Антошка тоже женат, но нигде не работает, пьет, мать и жена его кормят. Ко мне Антон  не заходит последние пятнадцать лет.  Мать его квартиру продала в «аэропортовском» доме, купила  возле «текстилки», далековато теперь в гости ходить. Так и живу. У меня есть оранжевая "Аляска", унты "летные", а сапоги "Аляска" тоже крестнику отдал. И в который раз задаюсь вопросом: где жили эти люди, так остро ненавидящие советское время? Кто их родил…