2 Рожденные в год обезьяны. Ничего не говори

«Кто я, что я?» - спрашивал Есенин.
А так уж важно знать это? Покинули мир Высоцкий, Олег Даль, Джо Дассен. Родители и по сей день сокрушаются, слушают песни, пересматривают старые фильмы. Ностальгия по прошлому… «Все не так, ребята», - отвечает им Владимир Семенович.
Кто мы, рожденные в олимпийский високосный год? Чудаки на перепутье? Мы первыми не пошли в пионеры и быстро освоили виндус, автокад. Дефолт коснулся не нас, а предков, которые выжили и вписались в рыночную экономику. А папка не вписался… Кто из нас «потерянное поколение», если вспомнить Ремарка?
Но вспоминать, и думать – почему так? – не хочется вовсе. Кто мы? Поколение приученное думать, творить, выбирать, разбираться, фантазировать, изумляться нестабильности? Мы разочарованное поколение, думающих и понимающих то, что происходит вокруг. Мы выросли в хаосе сломанных стереотипов, утратив наивность, словно девушки невинность. Нам на пятки наступают жертвы ЕГЭ, у которых уже нет выбора, они не знают, что все могло быть иначе.
И вот тридцатник разменяли мои одноклассники, трогательные девочки-мальчики, необычный выпуск вундеркиндиков, впитавших старую систему моральных ценностей, чтобы «весело шагать по просторам», а другой ногой мы поскользнулись на рыночной экономике по воровским понятиям.
Мы разбирались в музыке, и наши вкусы совпадали с родительскими. Кто бы поверил?! И мы так думали, глядя на поблекших предков. А они хипповали, носили патлы и клёш, но верилось с трудом. Затертые пластинки битлов и квинов мы слышали с рождения. Неудивительно, что у нас в классе был свой Элвис, Док Харрисон, Пол Макаров, Джоник, Ринго, Фредди, Кабанчик, Белоснежка и я – братец Грин с алыми дедовыми парусами.
Почему меня так прозвали? Просто мама моя пишущий «шнурок», а дед моряк, семь лет проболтавшийся в гамаке военного корабля на Северном морфлоте. Военный призыв сорок пятого года был жесток. Дед был молчалив и суров, дымил папиросой, наблюдая за нами с балкона. Штурвал на груди, синий якорь на плече. Помню, дед пристроился в соседнем кресле, наблюдая мою возню с пластиковой моделькой, потом не выдержал, принес свой штангенциркуль и проверил размеры по чертежу. Сам ли он купил модель или я, не помню, но дед искусно собрал три парусника. И зачем я покрасил из аэрографа паруса на моделях? Не помню. Чем он жил, о чем думал, глядя в окно, оторвавшись от книги? Он уже не скажет.
Музыкалку я бросил втихую в пятом классе, я хотел саксофон, а не кларнет. Я сам решил, что слишком дорого. Летом мы гостили в Праге, мамкины друзья привели нас к витрине с инструментами. Я отказался даже заходить, изумив ее откровением, что она никогда не сможет его купить. Пять с половиной тысяч крон!
- Почему ты за меня решил?! – Взорвалась она, апеллируя к провожатым, которые годами работали «на СЭВу » и она могла им вернуть рублями.
Они с удовольствием привозили вещи на продажу. Пришлось сознаться, что я бросил музыку, что мне не хватает времени на авиамодельный кружок! Ей пришлось смириться. Я потащил компанию в большой магазин с модельками, пользуясь тем, что всем придется купить мне хотя бы по машинке.
Цирковую студию я тоже начал пропускать, хоть рожденные в год обезьяны практически все клоуны. И это так. Мы ехали классом на экскурсию, на миг в вагоне метро погас свет, но мы уже все повисли на поручнях, даже не сговариваясь. Свободной пятерней мы почесывали себе пузики, ухая, строили дикие рожи. Наша классная Юлечка потеряла дар речи, ей было стыдно перед пассажирами, которые поспешили перейти на другой край вагона. Мама дала шлепка первой попавшейся заднице, все дружно спрыгнули на пол. Туго у шнурков с юмором!
Но поездок всех и не упомнить, хотя в Политехнический музей мы катались еженедельно. И в музей Советской Армии, и в Исторический! Все технические выставки и авиасалоны были наши.
Собираясь у Элвиса, мы спорили до хрипоты о том, как преодолеть земное притяжение, создать антигравитационный двигатель, обнулить или инвертировать гравитацию, чтобы летательный аппарат не подвергался силе тяжести. Мы рассчитывали, как эта сила меняет знак с притяжения на отталкивание. На гвалт зашел старший брат Кирр, он уже преподавал и завел свое дело на маёвской базе. Он внимательно слушал нас и посоветовал обсудить это с батей, как-никак он занимался движками, пропадал в Индии, где часто бились Миги и Сушки.
На следующее утро Элвис объявил в классе, что Кирр приглашает всех познакомиться с МАИ. Кроме преподавания, он там занимался изданием книг по моделированию. Мы стали ему помогать складывать рекламные буклеты, разносить на выставках. Так же мы перетаскали тираж «Космической механики» Задорнова , получив в награду по паре книжек от автора, где он, разумеется, был своим человеком. Наиболее упорным «работникам» Кирр даже заплатил зарплату. Пятнадцать рублей я отдал маме, она купила стеклянный чайник, но красная пластиковая ручка однажды оплавилась, потом как-то его неудачно стукнули, что появилась трещина на дне. Но для красоты ему стоять не пришлось, дед не любил барахла и выкинул, хотя мама хотела оставить на память о первой моей зарплате.
Мама-мама… Самая молодая мамочка в классе, резкая, кипящая солнечной энергией, с роскошной каштановой косой до пояса, с очаровательной улыбкой и толпой поклонников, искавших моей дружбы. Невероятно красивая, что неоспоримо доказывали цветы, которые ей дарили в мой день рождения одноклассники. Разумеется, что подарки покупали родители друзей. Она дружила с нами, понимала нас, признавая в нас личности, под стать нашей незабвенной Верочке, И.О.директора и завучу.
Верочка вела нетрадиционные уроки математики, заставляя нас не только думать, но всегда расписывать уже решенные задачи, что было скучным. Начинала она уроки с прогулки между рядами парт. Она всегда знала, кто чем дышит и чем занят на уроке. Пелл дорисовывал портрет Светки-белоснежки. Ну невозможно быть настолько блондинкой с косами-бантами. Рисунок гулял по классу, каждый не преминул дать пояснение чертежным почерком. «Шея в разрезе даже не круг, а эллипс с наклоном к груди под двадцать-тридцать градусов и вставляется не под прямым углом. Надо исправить, вспомни начерталку, Пелл». И далее по каждой конфигурации… Естественно, Пелл обиделся, вообще-то он послал работу, которую нужно было сдать в художественной школе, где они учились с белоснежкой.
- Ну, извини, друг, ты технарям послал, а неправильно поставленное задание приводит к принятию неверных решений. Можем набросать чертеж Светки от руки, Док Харрисон прорисует лицевые мышцы, а ты раскрасишь!
Но был знаменательный день. В этот раз по классу гуляли расчеты легкомоторного самолета, постарались Джоник, Пол Макаров, Ринго, Фредди, Кабанчик. Я и Элвис проверяли расчеты, поделив чертежи корпуса и крыла. Мы так увлеклись, что Верочка тоже вникла в суть проблемы, безжалостно отмечая красной ручкой неверное применение формул. Она вдруг отпрянула, словно опомнилась.
- Ребята, а это уже сопромат и вы его не знаете… Это же на третьем курсе проходят.
Она забрала оба чертежа к себе на стол, методично проверяя каждую строку, глянув на часы, буркнула:
- Кстати, сегодня контрольная, раздайте варианты в шахматном порядке.
Она даже не посмотрела, кто взял из ее рук проштампованные листы с заданием. Обманывать ее не было смысла, память у нее была математическая, но до конца урока оставалось всего двадцать минут. На задней парте ёрзал черноглазый Али, ему никогда не отказывали, конечно, но и времени, чтобы переписать ему требовалось больше. Он переглянулся с Ринго, у них варианты совпадали, Элвис, конечно, мог бы решить и его задачи, но почерк сразу выдаст автора! Пелл и полковничий сынок Жорик тоже нервничали. Такого подвоха от Верочки они не ожидали.
 Верочка не заметила прозвучавший звонок на перемену, с перемены. Вошел учитель литературы, смутился, словно часы перепутал, шепнул что-то на ухо. Верочка осмотрела класс, указала Сергею Николаевичу на чистую доску.
- А вы начинайте, начинайте, я же не с проверкой. У вас же сочинение на два часа, а у меня окно…
Она вновь погрузилась в чертежи, но вдруг хлопнула ладонью по столу.
- Так, все молодцы, «Войну и мир» читали летом, вперед. Али, собирай контрольные, занесешь ко мне в кабинет. Док Харрисон, а ты каким боком к этим гениям относишься?
- Самым прямым, Вера Николаевна! Они же испытывать сами на себе будут, если придется катапультироваться, то перегрузки получат. А мне лечить. Все закономерно.
- Понятно.
Она так и ушла с чертежами.
Однажды Сергей Николаевич осторожно похвалил меня на родительском собрании, что, возможно, я поэт, единственный в классе правильно составил предложение и разобрал его. Я действительно помнил все правила наизусть, но не мог понять, вот как они связаны с текстом. Мама, как фурия, набросилась на меня.
- Это что же в девятом классе дети не могут простое предложение составить!? Позор на мою седую голову! Вся врожденная грамотность заложена в учебнике за восьмой класс, и у вас есть этот учебник, так в чем дело, - кричала она так, что даже дед пришел послушать.
- Так ведь не читает совсем парень, одни игрушки на уме, - резюмировал он.
Я читал чертежи, техническую литературу, «Крылья Родины» и дайджесты о зарубежных новинках, которыми делился двоюродный брат мамы. Он был военным летчиком, а двоюродный дед преподавал в Тамбовском летном училище. Надо отдать должное, с трех лет они показали мне небо. Я мечтал летать, мама была категорически против. И мой двоюродный тамбовский дядька убедил меня, что гораздо интересней создавать, чем просто быть «водилой» самолета в небе. Цель они мне заложили крепко-накрепко. Но ничего себе игрушки по сто двадцать рубликов за модельку! Дед просто не знал цену моих увлечений. Еще поищешь и попросишь барыг под лестницей в «Детском мире», где были определенные дни встреч фанатов-моделистов. Они же могли достать точные чертежи к детским моделькам, что было тоже недешево и запрещено… Само собой маме знать не полагалось, да я и не обиделся. Пошумела и ушла в свой непонятный мир, в свою личную жизнь.
Сияющий Элвис однажды сделал объявление перед уроком, что завтра мы все идем записываться на подготовительные двухгодичные курсы, Кирр ждет, договорился. К сожалению, курсы платные, поэтому обязательно нужно поговорить со шнурками.
Жорику была уготована папкой военная карьера и все чины расписаны, эстеты Белоснежка и Пелл готовились в Строгановку. Двое новичков напросились с нами, не совсем понимая зачем, но хоть куда, лишь бы не отрываться от коллектива. Дочка исторички метила в Плехановский. Баскетболист Рябчик, увы, не мог себе позволить разбрасываться силами. Тренировки, выступления, у папы Гомеля не забалуешь. Элвис, Пол Макаров, Джоник, Ринго, Фредди, даже туповатый Али и сестренки-близняшки, Кабанчик и я – братец Грин забросили рюкзаки домой и радостной гурьбой полетели навстречу судьбе. Это ли не счастье, подаренное нам упорством предков?
Док Харрисон решил заглянуть с нами в будущее, скрытое в ангарах. Он не понял нашего восторга, но разделил его с нами. Нас, рожденных в високосный год обезьяны, было мало. Только в трех семьях из нашего класса было по два ребенка. После «девятого» по новому стилю многие ушли, из трех классов сделали два, но от перемены мест, сумма не меняется. Восемнадцать ребят оказалось в музыкально-математическом десятом «А», мало пострадавшем от пертурбаций. В «Б» классе пятнадцать человек и всего шесть девчонок. Разумеется, были у нас и Ромео с Джульеттой. И как он не путал наших близняшек, не понять. Их не дразнили, как иногда бывает в кино. Никто не задавался вопросом, зачем эта лишняя трата времени. Как сказали преподы на прощание, что никогда еще не было такого интересного выпуска в школе. Оба класса поступили в ВУЗы, даже наш туповатый Али.