Обида

«Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой!
А.С. Пушкин

Таня проснулась от того, что в соседней комнате кричал ребенок. Кричал танин братик Эдька. У мальчика резались зубки и никто в семье всю ночь не сомкнул глаз. Таня заснула только под утро, а когда, открыв глаза посмотрела на часы, - вскочила с постели, как ужаленная, - она уже опаздывала в школу.
Таня, - мы будем называть её Таней Маниной, училась в четвертом классе, неважно какой школы, города Небывалова.
Нельзя сказать, что Таня была прилежной ученицей. И на то были свои причины. Когда родился Эдька, все внимание родителей, - как это нередко случается, - было переключено на младенца.
Отец, чтобы накормить увеличившееся семейство пропадал на работе, а мать стирала, сушила, гладила бесконечные пеленки и распашонки, ходила по магазинам, убиралась по дому, стряпала еду.
Таня осталась одна со своими проблемами. На воспитание дочери у родителей не доходили руки. Сыта, обута, одета – и, слава Богу!
И хотя у обоих родителей было высшее образование, Тане помогала готовить уроки бабушка Вера Ивановна. А что бабушка? Она сама про себя говорила, что училась одну зиму у попа за мешок картошки. Может быть, это была только шутка. А может быть и нет.
Наскоро перекусив, и кинув, матери на ходу «пока-пока», Таня помчалась в школу.  Школа была в пяти минутах ходьбы от ее дома и Манина успела войти в класс до того как прозвенел звонок на урок.
В тот день первым предметом по школьному расписанию шла литература или «Родная речь» - «проходили Пушкина».
Учительница Нина Александровна начала урок с проверки домашнего задания. Надо было выучить наизусть стихотворение А.С. Пушкина «Зимний вечер».
Нина Александровна, открыв журнал, пробежала глазами список учеников, и спустя минуту, вызвала отвечать нашу героиню. Учительница хотела только одного: чтобы Манина исправила полученную ранее двойку. Таня, услышав свою фамилию, встала и направилась к доске.
- Таня, - спросила Нина Александровна, - ты выучила стихотворение?
- Да, - ответила Таня.
- Очень хорошо. Читай – сказала Нина Александровна. – Не волнуйся, если ошибешься – ребята тебе помогут.
Таня нервно одернула фартук, приподняла подбородок и, глядя поверх голов, начала читать: «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя…»
Читала Таня без единой запинки, а последние строчки произнесла с особым чувством. От Нины Александровны не ускользнуло ее приподнятое настроение.
Когда Манина закончила читать, Нина Александровна сказала: «Молодец! Умничка!»  Таня была на седьмом небе от счастья. От волнения у нее горели уши, и пошло пятнами лицо. Она уже представляла себе, как раскроет дневник и покажет его маме, а в дневнике – пятерка: Мама обнимет, погладит ее по голове и скажет: «ты у меня самая лучшая дочка на свете».
Но, кабы на цветы да не морозы.
Так зимой бы цветы расцветали.
Танино счастье закончилось быстро. Таня, - сказала Нина Александровна, - чтобы получить пятерку, я задам тебе один дополнительный вопрос, ты согласна?
- Согласна, Нина Александровна.
- Подумай, пожалуйста: какой можно сделать вывод из этого стихотворения?
Таня Манина вздохнула и ничтоже сумняшеся выдала: «Вывод из этого стихотворения можно сделать такой, что Пушкин был пьяница».
Лицо учительницы вытянулось от изумления. Впервые за свою многолетнюю педагогическую практику она столкнулась со столь оригинальной трактовкой пушкинского опуса. Конфуз. Казус. Форс-мажор.
Что ей оставалось делать? Убеждать, опровергать десятилетнего ребенка в том, что Пушкин не был пьяницей?
Класс напрягся. Ребята подозревали, что у Маниной голова соломой набита, но не до такой же степени!
Абзац.
Нина Александровна пришла в легкое замешательство.
«Угораздило же меня лезть с этим «дополнительным вопросом», да еще к этой проблемной Маниной… Ничего было педагогический эксперимент ставить, тоже мне Макаренко выискалась! Сама виновата, - продолжала бичевать себя учительница. Надо было на прошлом уроке объяснить суть стихотворения, дескать, Пушкин отбывал наказание: его сослали в деревню за критику самодержавия и за то, что сочувствовал декабристам, поэту было одиноко в Михайловском, он тосковал и страдал от несправедливости…»
Нина Александровна со школьной скамьи затвердила, как мантру: Пушкин – наше всё! Пушкин – солнце русской поэзии! Пушкин – эталон! Пушкин непогрешим! Пушкин  божество!
И тут – страшно подумать: на её уроке божество сводят с пьедестала! Кошмар!
Хорошо еще, что не заглянул завуч или еще хуже – проверяющий из РОНО. Дело могло бы кончится для нее в лучшем случае выговором, а в худшем – вопросом о профнепригодности!
«Чем вы здесь занимаетесь? – спросят коллеги. У вас Пушкин – пьяница. И они будут правы!»
Мысли молнией пронеслись в голове педагога. Наконец, Нина Александровна справилась с нервами и. прервав паузу, спросила: «Объясни, Таня, как ты пришла к такому странному умозаключению?»
Манина, - святая простота, - отвечала в своей манере: «Ну вот, разве не понятно – Пушкин сам же пишет: «Выпьем, добрая подружка бедной юности моей, выпьем с горя. Где же кружка?» А с горя кружками пьют одни только пьяницы…»
- Достаточно, садись уже, Манина, - сказала Нина Александровна – отметку я пока тебе не ставлю. Не перестаешь ты удивлять меня, Манина.
Таня села на свое место, искренне не понимая – почему учительница не поставила ей отметку: стихи она выучила, прочла с выражением.
Англичане в таких случаях говорят: «What do you whaut?»
Таню душили слезы и она размазывала их по щекам.
- Ребята, - обратилась Нина Александровна к классу, - а кто думает по-другому? По-другому думало большинство.
Но, это уже не интересно.