3 Музыкальная школа. Ничего не говори

Док Харрисон попросил меня встретить с ним сестренку из музыкальной школы, предки вечно на дежурствах. Меня тоже долго встречали и провожали, и только пару лет я перемещался по городу самостоятельно, отзваниваясь из каждого пункта по телефону-автомату, чтобы дома не беспокоились. Для Москвы это азбучная практика. Переходить улицу только на зеленый свет, звонить, если задерживаешься, мимо урны фантик не бросать, на места для инвалидов не садиться, не звонить до и после десяти часов утра и вечера. Не есть на улице, не приходить в гости без звонка… Не быть в толпе, не глазеть на прохожих, смотреть сквозь, лавируя в потоке пассажиров, никого не задевая. Скорость передвижения москвича близка к хорошему бегуну. Все расстояния от точки до точки просчитаны до минуты и вагона, в который надо сесть, чтобы максимально сократить время в пути, известное всем, чтобы не опоздать на встречу. Стойте справа, пробегайте слева, держитесь правой стороны… Сейчас! Краем встречной левой стороны пролетаешь переход быстрее! Мы считаем секунды и всегда слушаем погоду на завтра, словно нам в лесу работать или в поле. Город теплый, мой подъезд между двумя входами в метро, добежать можно и без зонтика.
Мы вышли из метро на Октябрьском поле, прошли до киоска с мороженным и завернули во двор пятиэтажки. Мы обогнули большую черную иномарку «нового русского» и меня вырвало. На снегу от выстрела в затылок были разбрызганы мозги и кровь убитого мужчины. Это потом мы поняли, что так работает разрывная пуля со смещенным центром тяжести. Док схватил меня за шкирку и поволок вперед. За углом решетчатой ограды мы остановились. Наверно следовало бежать к метро, сообщить из таксофона или тормознуть ментовскую машину. Это произошло только что, пока мы брали эскимо. Рвотные позывы прекратились, я отдышался, мы дошли до калитки. Говорил, конечно, Док. Охранник нас пропустили в здание школы. И закрыл ворота, скрывшись в будке.
Сестренка Танька уже крутилась на лавочке раздевалки, пытаясь напялить рюкзачок на не до конца одетую куртку, другой рукой она придерживала скрипку, злобно глядя на старшего брата, приучающего ее к самостоятельности. Ее подружка тоже кое-как влезла в пуховик, забыв вынуть шапку из рукава. Снять и достать было лень, она пыталась выпихнуть комок из рукава. Я обратил внимание, что входную дверь закрыли на крюк и преподаватели-мужчины встали со списком руках, чтобы отметить входящих и тех, за кем пришли. Одетых детей со взрослыми вскоре стали выпускать под галочку. Танькина подружка злилась, торопилась, говоря, что папа за ней уже приехал, она видела машину из окна класса. Мы переглянулись с Доком, он подмигнул и отошел в учительскую. Вскоре девочек позвали, мы вытряхнули их из курток, взяли инструменты и мешки со сменной обувью, пошли следом.
Харрисон интуитивно прочувствовал, что у Танькиной подружки больше нет папы… Но кто-то же должен забрать ребенка! И одета она легко, для улицы не годится. Он вопросительно посмотрел на директрису. Он и сам окончил эту школу по классу фортепьяно. Она, потирая руки, стала расспрашивать Леночку, кто может за ней приехать, мама или бабушка. Мама работала, с бабушками они не общались, старших братьев-тётев тоже нет. Она копалась в яркой сумочке, достала увесистый сотовый телефон, набрала маме. Ирина Семеновна перехватила трубку, ушла из учительской в кабинет, но вскоре вышла, похлопывая по телефону ладошкой.
Девчонки увлеченно разбирали одежки на дорогущей Барби, недовольно взглядывая на взрослых. Док чуть кивнул на дверь, преподаватель официально пригласила его в кабинет. Я развлекал малышню, как умел, строил страшные рожи, они мне показывали фигушки и языки. Скрипачка присела на стул, коллега поддержала ее. У меня тоже немного кружилась голова, я попросил воды, секретарь подскочила с места, пришёптывая: «Конечно-конечно… Что делать? что делать?»
Действительно, что делать с чужим ребенком? Детей забирали взрослые под контролем преподавателей. Я поднялся на второй этаж, прошел в торец коридора, посмотрел в окно. За решеткой только начали огораживать место преступления. Из пятиэтажки выходили и шарахались люди, из окон глазели люди, как в сугробе ворочали труп со спущенными штанами, дабы определить пол, - догадался я. Странно, что мы, будучи в двадцати метрах за углом ничего не услышали, как и жители. Никто нам не попался навстречу, и во дворе было пусто. А ведь киллер был где-то рядом. Страшно! Один мент все время фоткал, другой что-то записывал, еще человек пять топтались, переговариваясь.
Хлопнула дверь, малявка со скрипкой больше самого человечка, помчался вниз. Учительница в черном строгом костюме в белой блузке с кружевным старомодным воротничком запирала класс. Увидев меня, подошла, выговаривая назидательно, что здесь не положено находиться тем более без сменной обуви. Пришлось спуститься вниз.
Док одевал девчонок, подружка Таньки согласилась поехать к ней в гости, Ирина Семеновна разрешила, сказав, что у папы планы изменились, что мама не сможет, кто-то из бабушек обязательно заберет… Когда? Она намеренно не стала уточнять. Я попросил разрешения воспользоваться телефоном, предупредил домашних, что мы с Харрисоном будем готовить уроки.
Из ворот школы мы повернули налево, обошли кинотеатр «Юность» и универмаг, чтобы выйти к метро. Девчонки весело обсуждали кукольные дела, не заметили суету справа. Уже нагнали машин, толпа спотыкалась о препон на короткой дорожке к дому.  Я держал крепко Таньку за руку, а Док Леночку.
Уже стемнело, бабушка беспокоилась, что я еще не обедал, хотела встретить меня, хотя мой подъезд выходил на дом Дока, всего-то пройти по тротуару вдоль такой же девятиэтажки. Одинаковые постройки стояли по сторонам квадрата внутренних двориков с детскими площадками или хоккейной коробкой. Но деревья и разросшиеся кусты сильно перекрывали обзор. Я попросил, чтобы меня встретил папка. Бабуля удивилась, но передала.
Док Харрисон три дня не был в школе. Он сторожил обеих девчонок дома, больше некому, все работают. У Леночки все было грустно, маму допрашивали и в больнице, в доме тарарам. За ней, в конце концов, приехала бабушка по маме, забрала.
Может быть, именно тогда Док приложился к спирту, и ему понравилось? А мне сразу стало так плохо, что я даже не пытался экспериментировать, да и некогда. Новый год мы встречали у него, предки дежурили, как обычно.
Да, Док поступил в первый мед без проблем, золотая медаль никуда от него не ушла, сдавал всего два экзамена. А мы были зачислены в МАИ по итогам экзаменов  подготовительных курсов. В апреле мы уже были студентами, а в июне сдавали выпускные. Такой фокус, конечно, всех поражал, но не закрепился в системе образования, которую уже через десять лет искорежили неузнаваемо.
Из всего выпуска всего одна пара сразу поженились, родив двойню, потом еще одного. Ромео с Джульеттой смеялись, что после двойни, детей можно не считать. Глядя на них, никто не торопился поиграть в любовь.
Да, друзья уходили во взрослую жизнь, но каждый выбывал из круга общения по-своему.