5 Первый курс, четыре комнаты. Ничего не говори

На последний звонок пригласили фотографа, я тут же разговорился с ним и вскоре приперся в его фотостудию при ДК пятисотого завода. Появились новые друзья. Оказалось, что не так-то просто остановить мгновение. Я перетаскал весь класс, снимал их в качестве моделей. Жаль, девчонок у нас было мало. Рудик делал постановочные кадры, фотографии печатались в журналах о молодежи.
Первый курс, соровские  подарки – первый бритвенный набор, дезодорант мужской и чипсы. Первая сессия не такая страшная, как нам казалась. Только Молодежникова нас погоняла с мат.анализом, пока три раза за дополнительные занятия не заплатили. Один раз я забыл квитанцию и услышал вслед, что институту за свет нечем платить, а я квитанцию забыл. Тут все встало на свои места. Три квитанции, допущен к пересдаче. Только я остался без стипендии. Али отчислили, он рискнул предложить взятку нашей коммунистке - члену ЦК ВКП(б)  с тридцать девятого года. Олух!
В фотостудии отмечали скорый новый год, выбирали, где его встретить. Все новое, непривычное, ребята на пару лет были старше и занимались у Рудика с детства. Меня тоже пригласили в ночной клуб «Четыре комнаты». Это было так заманчиво и по-взрослому. Скрепя сердце, мама разрешила, переговорив с Рудиком по телефону. У мужика трое детей, она ему поверила, что все будет нормально.
Мы встретились у метро в центре, вошли. Это были просто четыре комнаты на первом этаже, но тут крутили битлов и рок-н-ролл. Непритязательная светомузыка, скромный бар у стенки. Девушка у стойки обернулась на вошедших, и для меня засияло солнце, я как завороженный шел к ней, она ко мне. Мы взялись за руки под первые аккорды и уплыли в «естудей» на три с лишним года.
Солнце мое была старше на пару лет, и уже на четвертом курсе. Родители в Швейцарии пять лет, с ней жила тетка с ребенком, для присмотра за дочкой. Училась она на дневном, жила на пенсию матери и деньги от сдачи гаража. Ей было голодно, она искала работу и очень огорчалась, что нигде переводчики не нужны. Я подрабатывал рекламой у мамы в издательстве, на выставках продавал отраслевые справочники, как когда-то у Кирра, летом торговал в Детском мире на лотке с подарочной упаковкой.
Они с мамой были очень похожи, две львицы родились в один день, и обожали общаться по душам. Мы все вместе часто ходили на концерты, выставки, в театры. Солнышко знала пять языков, детство прошло в европейских странах, а о причине мы как-то и не спрашивали. Одаренная девочка, умница, отличница. Мама ненавязчиво кормила нас, нагружала подарками и едой. Солнышко противилась, потому что сама должна себя обеспечивать. Западная психология. Работа курьером в издательстве для Солнышки оказалась тяжелой. Маленькая, хрупкая, а каталоги чуть не по килограмму весом. Однажды она не выдержала и разревелась при всех.
Вскоре предстояла международная выставка, в которой издательство участвовало. Мама провела солнышко по инофирмам, она свободно говорила с возможными работодателями, оставляя резюме. Через месяц, уже после сессии, ей позвонили немцы, предложив приличный оклад. Защитив диплом, она не успокоилась и пошла на второе платное образование, мечтая о собственном деле, решила получить управленческие навыки. Я, как всякий слеповлюбленный, подстраивался под режим ненаглядной, начал пропускать лекции. Хоть мы и жили практически вместе, но мне было мало. Я встречал ее с работы, проезжал до института, затем встречал. Мы не ссорились, но она никак не могла принять мою безответственность и пофигизм. А я просто любил ее.
Однажды она высказалась восточной поговоркой, что «каждый спит на своем матрасе». Суть не в том, что мы жили не по средствам, а в том, что мы должны жить на свои собственные средства и ни на кого не надеяться. Я не мог понять, зачем так надрываться до слез, истерик от переутомления? Я не хотел, чтобы она страдала от недосыпа и нервничала.
- Разница в том, что я сама плачу за свое обучение, поэтому и «надрываюсь». А у тебя оно бесплатное, а если завалишь, то мама заплатит за пересдачу!
Она всегда была права, но я не видел ничего зазорного в помощи близких. Она считала иначе, как на Западе, где каждый платит сам за себя даже за чашку кофе.
Необузданные амбиции вошли в моду, но они же приводили к катастрофическим последствиям. Проще говоря, жадность фраера и губит. Я продал рекламную обложку на первую страницу ежегодника, мой процент составил четыреста долларов, зарплату мамы за месяц. Но тут подсуетилась рекламистка Маша, что она не поделила с хозяевами, что ее отделили от издательства? Машке втемяшилось, что она сейчас купит факс и всех клиентов заманит, не выходя из дома. Каким гипнозом ей удалось заморочить мне голову, я не помню, но суть в том, что я повелся, согласился работать с ней. На деле вышло, что директор отдал ей мои деньги, она тут же купила факс.
Мама устроила скандал директору, что обманули ее сына. Зачем через чужих людей передавать деньги, когда она рядом?! Но, увы, денежка ко мне не вернулась, Машка не стала бизнес-леди, распустила слезы-сопли, чтобы ее пожалели и простили. Мама работала выпускающим редактором без отпусков, главный только числился на обложке и получал откат за свою мохнатую лапу. Она также представляла издание на выставках, мотаясь по командировкам между сдачей номеров, собирая и собственноручно набивая данные.
- Вот дожили, - ворчала она, - кругом дилетанты. Медики с геологами ваяют отраслевые издания, дипломаты торгуют трусами, специалисты и ветераны на производстве воют, каждая пронырливая сошка норовит стать директором отдельно взятого отдела или цеха. Манагеры, будь они неладны!
Второй отчим тоже был генеральным директором агентства, но это ничего не значило, потому что «серые кардиналы» были хозяевами. Спортивный комментатор делал презентации на открытии казино. Новоиспеченные банки пышно отмечали год своего существования на теплоходах. Банкеты, фуршеты и прочая показуха в красных пиджаках. Да и у меня был красный пиджак для выхода в свет. Была такая игра, казаться значительней, чем есть на самом деле. Но кто же может видеть последствия своих завышенных требований? Кто режиссировал постановки? Вот так просто все складывалось. А мы, непосвященные, лишь статисты в чужой нечестной игре. И отличить естественность от наигранного почти невозможно. Быть или казаться? Сплошное прожектёрство, но верили искренне, принимая мечтания за реальность.
Вот только иллюзии рассеиваются, опадают туманом желанных миражей – куда? – в ту же пропасть – долговую яму…
И что мы не можем простить? Именно развеянных иллюзий, внушенных нашему богатому воображению рекламой красивой жизни – здесь и сейчас!