6 Личная трагедия. Ничего не говори

Миллениум мы встретили шампанским на Красной площади, игнорируя сюрприз от Бени в новогоднем обращении к россиянам о своем уходе и преемнике. Но бабушка поздним утром заметила с ехидцей, как обычно, пословицей: «Чем моложе волк, тем зубы острее». Привычка говорить афоризмами из фильмов и книг не всем понятна, но нам очень нравилось выражаться иносказательно, чтобы ненароком не обидеть человека.
Рождественское утро, мама с отчимом ушли на праздничную службу, я собирался на последний в сессии экзамен по физике. Сопромат, которым пугали, после сдачи коего можно и жениться, вообще был проще пареной репы. Вопросы по экономике мы еще в школе могли сдать. Английский, которого почти не было из-за текучки учителей, я тоже сдал на пять. Технические переводы с разных языков я сам делал, читая чертежи для моделей с детства. Мама даже удивилась.
Уже на пороге остановил звонок. Бабушка.
- Папка твой умер, приходи…
Я осел, где стоял. Папка, как он мог уйти в сорок пять? Бросить меня…
У метро меня остановила мама, я шел и не видел. Мы вернулись домой, мама сделала кофе, покурили.
- Вместе пойдем, сынок, вместе все легче.
Она переоделась, пошарила в аптечке капель…
Бабуля держалась молодцом, насколько это возможно. Стекались кореша, по-другому они друг друга не называли. Дело с похоронами затягивалось из-за праздников. Молодого без вскрытия не хоронят… Сорок пять! И любимый дядька тамбовский в сорок три! А я пацан, мне мамкина юбка не подмога…
Спустя годы третий отчим мне открыл тайну. У папки болело сердце, работу потерял, к врачу он не пошел, а бабушка дала свою таблетку, которая ей всегда помогала. Вот и остановка сердца!
Я тоже, оказался, гипотоником в папу, поэтому панически боюсь любых лекарств.
- Ничего не говори бабушке, - напутствовал папин кореш, взявший на себя все хлопоты, - это мне в морге сказали по секрету.
Он прав, что это изменит? Ничего.
- Так бывает в этой жизни. Нелепая случайность.
Или закономерность, - подумал я.
Ступорозное состояние не удавалось пробить даже Солнышку. Вернулись ее предки, она сразу сняла квартиру с подружками-студентками. Вечер мы провели сначала у бабушки, потом у мамы, Солнце мое решила заехать к своим, взять что-то из вещей. Как неразумно было во втором часу ночи поехать к себе. И папа не проводил, хотя всего одна остановка на метро. Пять минут до дома пробежать не удалось, напал какой-то маньяк или наркоман. Вытряс сумку и пинал по голове до потери сознания. Со слов девочек, она пришла сама и позвонила в дверь под утро. Лицо сплошное черное месиво, всклокоченные волосы в кровавых сосульках. Солнышко ничего не помнила, и после месяца в Склифе не смогла вспомнить, что с ней делали в больнице. Там все и перезнакомились, выхаживая Солнце. Подружки решили больше не снимать квартиру, не выпендриваться, что уже самостоятельные, а вернуться жить к родителям. Папа Солнышки оказался дипломатом и моим тёзкой, маме они тоже понравились, ни капли чванства в них не было.
После сотрясения мозга Солнышко стала чудить, рваться на работу и лекции, она не хотела брать академический… Притормозить ее не смог даже врач Склифа, только моей маме удавалось немного достучаться до голоса разума. Вернее, она позвонила немцам, договорились, что ей дадут лечебный отпуск на полгода и не уволят. Сессию она сдала. Меня терзала ревность, что карьера дороже здоровья и наших отношений. Жить у меня и с бабушкой она отказалась. Стоит ли говорить, что на институт я и вовсе забил, то есть напрочь забыл.
- Что ты хочешь от меня, - вспыхнула гневом Солнышко.
- Действительно, Егор, что ты от нее хочешь…
Мама не договорила: от больного человека. Я посмотрел на них и ответил:
- Чтобы всегда была рядом и смотрела мне в глаза…
- Ох-ты! – Воскликнул отчим. – Я бы тоже этого хотел, только мамке твоей некогда на меня отвлекаться, дел полно! Все-таки любовь, когда двое смотрят в одну сторону, идут к одной цели.
- Вот! – Обрадовалась Солнце мое, - вот, к одной цели…
- А просто жить и радоваться уже грех? – Уточнил я у отчима.
- Нет, не грех, радовать себя и близких вовсе не грех. У тебя приоритеты криво расставлены, - вздохнул он.
И мог вполне добавить, что это тоже не лечится.
После такого диалога мама провела беседу, что, пожалуй, нам нужно взять паузу в отношениях, не разбегаться, но и не изводить друг друга на пустом месте. Препираться можно со здоровым человеком и по существу. Так и получилось, я старался контролировать себя, а вскоре родители увезли ее на лечение в Швейцарию. Она часто звонила и ревела, что мы ее не любим. Плакал и я…
Полгода разлуки или клиника неврозов изменили человека. Мы встречались, но она была где-то далеко в своем мире. Я работал дворником, долбил ломиком наледи на ректорском крыльце, с седьмого февраля я приступил к занятиям на повторном третьем курсе. Мне несказанно повезло, ибо утром началась сильная метель.
Мама встретила Солнышко на очередной выставке, она была с пузиком, но замуж за англичанина не пошла. Мужчина был старше Солнца на десять лет, умнее. Все просто, девочки взрослеют мгновенно, и юношеские игрушки, фотки, татушки вдруг становятся неинтересны. Скачок во взрослую жизнь! Хоть мамка и схитрила, просто передав привет, но нас магнитом притянуло друг к другу, мы с Солнышком столкнулись на Пресне, тогда надо было оплачивать телефон в офисе МТС, а их было немного.
Мама перезванивалась с Солнцем, иногда и я мог поговорить с ней, ее подружка пригласила меня на день рождения. Мы так и просидели весь праздник на кухне, взявшись за руки, как в первый раз… Девчонки не мешали нам прощаться. Солнце отказалась быть моей женой, не потому, что не любит, а потому, что я все еще мальчишка, а у нее большие планы сделать карьеру. Ребенок в эти планы тоже не входил, случайно вышло. Она не собиралась бросать курить, работу, ведь няню можно нанять. Но из нее получилась чудесная мамочка, через год она родила еще мальчика, но так и не стала оформлять отношения, несмотря на разумные доводы, что у детей будет двойное гражданство. Она была в особняке английских дедушки и бабушки, они очень были рады внукам, но…
- Он там никто и ничто, только здесь в России смог найти работу! И собственность не его, а родителей. Зачем мне такой муж?! – Горячилась она в споре с моей мамой.
- Так ведь это не тебе, а детям нужно!
Они даже встречались, мама была на съемной квартире полусемьи, играла с малышами. В кафе Солнышко настырно заплатила за свое пирожное и чашку кофе… Это не лечится, но я бы взял ее замуж и с десятком детей. Мама грустно сказала, что второго Солнышка не бывает, но жизнь продолжается вопреки всему.
На майские каникулы я уехал в Питер с фотоаппаратом, с первого взгляда сделал предложение девушке, она сразу согласилась, ей нужно было подождать месяц до восемнадцатилетия, ну и предкам сказать. Я вернулся в Москву, через пару недель с экскурсией на теплоходе появились Алкины родители, глянуть на жениха и будущих родственников. «Тесть» смотрел квадратными глазами на нас и не верил, что его малышка может выйти замуж и уехать. Предки выпили четыре бутылки водки, словно воду, ничуть не захмелев. Шок есть шок.
Алка была безбашенной, и мы на выходных отрывались по-питерски. Но папа был весьма непрост, он воткнул ее в мединститут и знал, что сессию она проваливает. Он занимался нетрадиционной медициной, лечил руками, что было модно и весьма доходно.
- Ведьмак, - резюмировала мама.
Настолько семья Алки была не из нашего круга, что маме было страшно, зачем все это… Свадьбу назначили на первое сентября.
- Двоешники… - прошипела мама.
Но она была в Питере по делам и ей пришлось обсуждать детали торжества, покупать кольца и костюм… Сторона невесты корпела над списком нужных гостей, чтобы в грязь лицом не ударить и тестю провести рекламную акцию для клиентов. Какой-то фигне он обучал дочку, и дипломная корочка медвуза была очень важна в деле.
Они озвучивали бешенные суммы на аренду свадебного теплоходика за пять тысяч долларов, принимая нас за бессребреников и конченных лохов. Мама настойчиво возражала, в Москве корпоративные вечеринки на сутки стоили пару тысяч баксов. Как бы то ни было, за неделю до свадьбы невеста мне отказала, о чем сообщила несостоявшаяся теща по телефону. Я решил все-таки съездить в Питер для очистки совести, хоть мой романтический порыв и отвергли. Теща отдала мой свадебный наряд и кольцо, а где была Алка, она не знала. Летом они жили на даче. Я мог представить, где она оттопыривается, но искать не собирался. Я с удовольствием потратил свадебные деньги на роликовые коньки для экстремального катания, и был рад стряхнуть умопомрачение.
Потом я неоднократно встречался с Алкой, она просто хотела вырваться от контроля предками. На третьем курсе ей удалось, она перевелась в провинциальный мед, но через год вернулась домой. Не понравилось ей жить скромно. У деточек новых русских свои тараканы в башке. Мне они не были интересны.
Друзья и враги уходили, уходил и я во взрослую жуть. В душе и на снимках осталась любимая. Рудик постарался однажды, сделал наше фото под старину. Барышня сидит, я стою как жених и, словно крылом укрываю свою Солнышко, держась за угол резной спинки старинного кресла. Ямочка на подбородке не испортила красоты ненаглядной девочки, но след от удара ботинком всегда напоминал о трагедии. Вскоре я убрал семейный портрет, чтобы не мучать себя, повесил смеющиеся фотки, где мы смотрим в этот гадский мир. Бездумное счастье разве можно оценить? Можно лишь осознать невосполнимую потерю.