встречи в Широком долу...

и на окраине
встречи с интересными людьми…
окраина и Широкий дол располагают к философичности:
размеренному бытию,
без спешки, без дёрганья,
к умиротворённому взгляду на мир;
мы, человеки, там – иные;
в нас пробуждается истинное, человеческое,
манит-очаровывает естественное, природное;
и как бы даже не совсем удобно в этом,
натуральном чувстве,
природном чувстве,
признаваться:
-что, в Гору пойдёшь?
-да, наверное, побродить-пошататься, зайцев погонять…
да разве за этим?
да мы друг друга хорошо понимаем, что не только за этим,
ну а вслух об этом не скажем и не за чем……
мужик лет под шестьдесят, одет по-лесному,
но видно, давно на лыжи не вставал, тяжело идёт, но идёт:
-куда, на Аджигардак?
-да на Снеговые, в избушку, давно не был,
проведать, пельменей вот взял, чаю попью;
знаю я, знаю, дело не в пельменях и даже не в чае;
до избушки километров десять-двенадцать, да обратно –
хороша прогулка,
от зари до зари;
дело, конечно, в другом:
душа просит, жаждет душа,
скучает душа по белому лесу –
замотал город, четыре угла квартиры обрыдли,
разговоры пустые надоели, хочется – молчания…
- доброго пути!...
женщины восхищают,
есть очень самостоятельные и оригинальные:
в далёкие времена из Уфы приезжала,
и была она по возрасту уже в серьёзных годах,
но очень активная и жизнелюбивая;
я в субботу уходил в лес ещё затемно, снега каждоневно выпадало много,
торил лыжню, а бывало и так, что за неделю никто в Гору не прохаживался,
так что торил, как бульдозер, а когда поднимался наверх,
догоняла уфимская путешественница
на широченных лыжах да ещё санки за собой тянула:
-у меня тут отец лесничим был, я, можно сказать, в лесу выросла,
тут и избушка отцова жива; вот родные места проведываю;
я по горе мотаюсь, а она торит лыжню дальше;
под вечер, иногда. на обратном пути мы встречались,
восторгов внешне не выказывали, но хорошо друг друга понимали:
-хороший был день!
-хороший!
кому как везёт; подняться на гору всякий может, если упорства достаточно проявит, но ведь надо ещё и спуститься,
руки-ноги в целости сохранить и лыжи:
спускаюсь с горы, догоняю знакомую:
-до города далеко? и смотрит весьма жалобно;
-как считать, километров пять будет;
смотрю: у неё лыжа одна сломана и вся такая внешне и внутренне грустная;
так не надо одной в такой авантюризм пускаться;
про себя, внутри себя очень сильно ворчу и ругаюсь, мне бы ещё сколько можно пройти,
но – куда деваться – идём вдвоём, скрашиваю медленность движения
и одинокость  данномоментного  существования;
знакомые шутят-прикалываются:
-что-то ты в Широкий дол зачастил,
поди какую-такую снежимочку завёл;
-дурацкие у вас мысли и зря вы такие озабоченные,
есть, есть там снежимочки, но там – иное…
а когда Людмилу в лес вытащу – праздник;
всё-то у неё дела школьные да тетрадочки проверять;
я это очень хорошо понимаю, помогаю, сколько могу,
время для созерцания леса выкраиваем;
а пройдёмся – сколько впечатлений,
и что нам берег турецкий, и Ницца нам не нужна…
трогательно, очень трогательно:
октябрь, погожий день, народ, немного, в лес потянулся;
иду, впереди – парочка, дед с бабкой, древние;
идут – больше стоят, чем идут;
бабка ещё бодрится, впереди вышагивает, в руках палки –
очень у неё скандинавская ходьба получается;
а дедка тяжело шагает, медленно,  но старается;
бабушка чуть пройдёт – ждёт деда;
тихо движутся, а куда торопиться?
а мне трогательно до слёз, ведь и мы почти такие же,
и так хорошо – вдвоём, друг к другу очень участливые;
Михаил-охотник; редко сейчас его вижу; редко в лес выходит;
стареем, ох стареем что-то уж очень быстро;
а было: я только в лес, а по следам вижу – он уже прошёл с собакой,
собаку прогулять, зайцев взбодрить;
целый день по белым пространствам;
с собой – тут мы с ним полностью солидарны –
кусок хлеба, сало и пара-другая зубчиков чеснока,  да термос с чаем;
-как оно, сегодня?
-ходить да ходить…
самый мне лыжный друг – Наиль с Аминовки;
он такой фанатик лыжного движения,
что готов, чуть снег выпал, по камням гонять;
мы на горе встретимся, парой слов перекинемся, угостим друг друга шоколадкой-мандаринкой, и далее каждый своим путём;
встретимся – обязательно друг другу рады, а чего рады – сами не знаем –
просто вот такое ощущение причастности к чему-то высшему;
словно какой-то обет перед Небом исполняем:
сколько за неделю раз по горе прошли, кто дальше и насколько,
кто что удивительное видел, лес какой необыкновенный…
октябрь,
лес солнечным светом насквозь пронизан,
ручей – в стёклышках-блестинках,
мы с Людмилой по тропинке рядом с ручьём идём – дышим,
тихо идём и даже бесшумно,
и дышим, и смотрим также  бесшумно-безмолвно;
вышли на маленькую лужайку,
на павшей берёзе-великанше, вывороченной с корнем,
он и она сидят, возраста среднего, лица добрые и приветливые,
тихо сидят, тоже бесшумно, даже не разговаривают,
ручей слушают, солнышку-лесу внимают:
-какой день! лучше и не придумаешь!
-лучше и не надо!
покивали друг другу, улыбались да радовались…
горнолыжка иногда «заблуждается» и даже теряется – где они, куда занесло:
по нашей лыжне покатят, думают, к горнолыжке выберутся;
нет, всё не так, ребята, выберетесь в Широкий дол,
а там хватайтесь за мобильник да такси вызывать,
а пешком к своей горнолыжке вы к завтрашнему утру доберётесь…
и на окраине разговоры запросто:
-далеко ли? сколько снега? зайцы бегают?
-по лыжне вчера рысь прошла – к жилью потянуло, следы видел?
-как снег? лыжи катятся? далеко ходил?
-на Снеговых был? на горнолыжке народу много?
-нашатался-набродился?
и разговоры о житье-бытье сами собой завязываются:
-я же тут тридцать лет не был, на севере работал, на пенсию вышел,
где жить? – на родине;
купили дом, неплохой, ну сам знаешь, - работа в нём всегда есть;
отопление сделали, баню поставили,
на всё деньги надо, а тут зубы стали вылетать,
опять деньги; у меня пенсия хорошая, у жены тоже, но много и надо, дрова
и ремонты всякие;
нет, хозяйство никакое не держим,
сад-огород только; здесь всё своё растим;
знаешь, что удивляет:
уезжал – был один народ, а теперь совсем другой,
на улицу выйдешь – поговорить не с кем; каждый – отдельно
и всё чем-то недовольны, всё чего-то надо,
не те люди, не те…
мы сейчас с женой  в лес не ходим, а начиная с весны по осень мы за водой на родник, ну знаешь, на поляну – Старая пасека;
пешком ходим, какая машина, пешком, идти-то по лесу хорошо,
вот дорогу растеребанили, это плохо…
мужик слегка навеселе и в растроганных чувствах:
-я вот смотрю, ты в лес часто ходишь, охотник?
а я думал, охотник, я ведь здесь все места облазил, все места знаю,
а сколько мы с отцом здесь дров готовили,
а сейчас нет, силы не те; давно уже не хожу,
хотя и подумываю, надо бы собраться;
у меня тут от отца дом остался, поросят держу, надоели,
а куда денешься, мяса-то охота, а на рынке мясо я за мясо и не признаю;
нет, там не мясо; вот иду, надо варить, а вчера свояк приехал, так мы того,
тюкнули немного, а сейчас вот иду поросят кормить;
надоело, а с другой стороны, чего в квартире сидеть,
так хоть пройдусь, свояк подтянется, у меня тут есть,
да и баба пилить не будет, и погода нынче подходящая,
на лыжах-то хорошо, а я это, вчера выпил немного, ну и с утра чуть,
а баба пилит, а я пошёл, надо поросят кормить, сейчас свояк придёт…
а в праздники?
а в праздники даже самые закоснелые и зачерствелые – оттаивают:
-здравствуйте, с праздником, здоровья! а до Горы ещё далеко?
-и вам - всех благ, и до Горы ещё очень далеко…
по плато чуть ли не у самого Миньяра фотограф ползает,
виды фотографирует:
-интересное что увидел?
-не то слово, столько, что можно дневать и ночевать, вот бы палатку поставить да пожить,
угощайся!
яблоко и мандаринку из кармана  вытаскивает, по-братски делится,
а у меня всегда шоколадка есть – угощаемся, угощаемся,
а кругом –
белые пространства,
дивные пространства,
 и – настоящее,
истинное – существование…
-хорошо!
-хорошо!…

*на фото - работа автора