Оживший шедевр

            Премьер  вдруг  остановился  и    замер  на   полуслове.   Один  из  центральных  персонажей   на  картине  Веласкеса  "Сдача  Бреды",  висевшей  на  стене,  вдруг  отвернулся    от  собеседника,   стоявшего  перед  ним  в  согнутой  позе,  и    взглянул    в  упор  на   темпераментно  размахивающего  руками  мужчину,   оказавшегося  в  это  время  перед  картиной.   

Премьер,  хорошо   изучивший  за  многие  годы  шедевр знаменитого  испанца,  знал,  что   смотреть  этот  персонаж   должен  совсем  не  на  него,   а  на    своего  поверженного  противника.

 Но  испанский  полководец  упорно    не  хотел  возвращать  голову    в  прежнее  положение.  И     самое  удивительное:  на  картине   стали  постепенно    оживать  и  поворачивать  головы  в  его  сторону   изображённые  там   воины.   

И  даже  конь   на  первом  плане   вдруг  махнул  хвостом,  едва  не  задев  его,  премьерское,     лицо,  после  чего  переступил  задними  ногами,    изменив  положение  своего  массивного  крупа,    мотнул  головой…  и  даже  фыркнул!   Премьеру  стало  не по  себе.     Он  взглянул  на   Беттино,  надеясь   задать  ему   вопрос:  "Что  всё  это  значит,  дружок?   Что  за  спектакль   спиритизма  ты  мне  здесь, проказник,   устроил?".   

Но  тот, поражённый  увиденным  не  менее  хозяина  кабинета,   стоял,  замерев,   словно  статуя  Будды  в  Бамианской  долине,    не  сводя   изумлённого  взгляда  от   происходившего  на  его глазах  чуда.               

-  Беттино… - негромко  позвал  премьер.         

-  Да…  Сильваро! -  так  же  тихо  ответил   полковник.               

-  Что  это?  -   Премьер    одними  глазами   указал  на  картину.               

   -   Это… она!  -  ответил полковник.               

  -   Кто  -  "она"? -   расширив  в   недоумении  глаза,    спросил премьер.               

   -   Невидимка!  -  прошептал  одними  губами  Беттино.  -  Она    сейчас   здесь…  в  твоём кабинете.  И  вот  это…  - он  указал  на  внезапно  изменивший  свой  облик    шедевр,  -  дело…  её  рук!               

-  Не  говори  ерунды,  Беттино,  - пытаясь  сохранить  спокойствие,  по-прежнему   тихо   сказал  премьер.  -  Никого  здесь нет  и  быть  не  может!   У  меня  охрана.  На  всех  этажах,  во  всех  подъездах…      

И     камеры  наблюдения…   на  каждом  углу!    Сюда,  без  моего,  особого,  разрешения,    не  может  проникнуть   никто…   даже  мышь…  и  ты  об  этом  знаешь!  -  Постепенно  взвинчиваясь,  премьер  переходил  на  всё  более  высокие   тона.

-   Я  премьер-министр,  в  конце  концов,  а  не   уличный  шалопай!   И  я  не  позволю,    чтобы  здесь,  в  моём кабинете,   происходили…  такие  вот  безобразия!   Еще  немного -  и  эти   вояки   окажутся  здесь,  в  моём  кабинете!    А эта  здоровенная  лошадь  …  что  машет  хвостом,   чего  доброго,    может  ещё  и  наложить  тут…   целую  кучу!   Как    это   всё  понимать?   А…  Беттино?   Отвечай…   bastardo /мерзавец/!   

            Приблизившись к  полковнику,  премьер   схватил его  за  отвороты   кителя,  крепко  встряхнул.

            -  Признавайся,   тебе  говорят!  -  стал  он  яростно  трясти  начальника  силовых  структур.   -  Это  ты  всё  придумал?    Да?  -             Хлёсткие  удары  ладонями  посыпались  на  щеки  Беттино.  -   Vendita di abbigliamento! Nasty faccia! Infame! Di lavoro per chi? Confessa! Ebbene? Parla! Say It!. /Продажная  шкура!  Мерзкая  морда!   Подлец!  На  кого  работаешь?  Признавайся!  Ну?  Говори  же! Говори… пока я не вышвырнул тебя вон из твоего…  кресла!!

            -     Прекрати  безобразничать,   Сильваро..  Ну…  слышишь?.. Не  выдумывай  ерунды!..   -  Защищаясь  от  ударов,  полковник  одновременно  пытался  остудить  темперамент  премьера.    - Девочка  сердится,   понимаешь?..    Обидел  ты  её!   Не  говори  о  ней…    ничего  плохого…      прошу  тебя!  И  о  ребятах  её…   тоже!  Иначе…               

-   Что  "иначе"?   Что  значит  -  "иначе"?  -  в  истерике     взвизгнул    премьер,  с  ещё  большим усердием  принимаясь  линчевать Беттино.  -    Плевать  мне  на  твоё  "иначе"!    Надоело!    Всё!    Убирайся…    к  дьяволу! 

/ Flux, I - you know? The tooth hurts ... aching bones! And tomorrow - hard day! A guest from America! I still need to see a doctor ... /.
/Флюс  у  меня  -  понимаешь?     Зуб  болит…    кости  ноют!  А  завтра -  тяжёлый  день!   Гость  из Америки!  Мне  ещё  нужно к врачу… /.               

  -  Взгляни   туда,  Сильваро… -  ухватив,  наконец,  наступавшего  на  него   лидера  нации  за  руки,  попросил  полковник,  -  и  ты  всё  поймёшь!               

Тяжело  дыша,  премьер  перевёл  взгляд   в  указанном  Беттино  направлении.   Копья  воинов на  шедевре  Веласкеса,  поднятые  ранее  вверх,    были  теперь  все,    до  единого,  опущены  вниз!   

И  направлены  в  сторону…  Сильваро!  Лидера  итальянской  нации! Премьера!!    Причём  это  были  уже  настоящие -     боевые  пики  с   острыми,   металлическими  наконечниками,  выходящими  из  картины  в  кабинет.

            - Mia madre…   /мама  моя.../ - в  страхе  пролепетал  Сильваро,  попятившись  назад.    Он беспомощно  оглянулся,  ища  глазами  Беттино,  но  того  рядом  с ним…  уже  не  было!   Премьер  быстро   заглянул  за  кресло,   посмотрел  под   рабочим  столом,   проверил  портьеры  и  гардины - полковник  словно  сквозь  землю  провалился!  У  премьера  пробежал  холодок  по  спине.

Он  был  далеко не  робкого  десятка,  но  в  подобной  ситуации,  когда    картина    вдруг  оживает,    а  пришедший  к  нему  на  прием  человек    словно  растворяется  в  воздухе,  он  оказался  впервые.  Нужно  было  срочно  принимать  меры! И  первая  мысль,  пришедшая  ему  в  голову,  была  связана  с желанием  немедленно  обратиться за  помощью  к  охране!  Они,  эти  древние,   суровые    воины,  пришедшие  из  седых  веков,   наверняка  не  знают  всех    премудростей    современной  системы  связи. 

И  он     этим  сейчас   воспользуется!  Он возьмёт    в  руки  небольшой,  плоский  предмет…  нажмёт  несколько кнопочек…   и  произнесёт    несколько  драгоценных,   так  нужных  ему сейчас,  слов.   В  кабинет  ворвутся   его  бравые  ребята… и   всё!    Он будет  спасён! 

 Премьер  осторожно  сделал   в  сторону  стола  один  шаг,  затем  второй…   На  картине  ничего  не  изменилось:   копья  оставались  неподвижными,  солдаты  тоже  не  двигались  и  не  меняли  выражения  лиц.     Осмелев,  премьер  взял  со  стола  мобилку,    быстро  набрал   заветную  комбинацию, поднёс  к  уху.

Прислушался.  Но   аппарат  молчал.   Премьер  торопливо    сбросил  набранный  номер,   повторил  комбинацию.   И  вновь  тишина!   Чувствуя,  как  из  под  ног  куда-то    предательски  уходит  пол,  премьер  подбежал  к  пульту  связи,   схватил спасительную   трубку,   набрал  короткий  номер  экстренной  связи  с  министром  МВД  Италии.

Но  трубка молчала.   Уже  теряя  самообладание,   премьер    лихорадочно  стал  поднимать     все  трубки  подряд,  обычно  мгновенно  соединявшие  его  со  всем  миром.  Но  в  ответ  услышал  лишь  зловещую  тишину. 

Это  была  катастрофа! В  одночасье  он,  премьер-министр  страны,  стал   жалким,  беспомощным   карликом,   не   имеющим возможности   влиять    на  события  жизни,  происходившие  не  только  в   этом  рабочем    кабинете,   но  и  за  его  стенами!  В  его  стране!!  Во  всем  мире!!!

Понимая  всю  унизительность  своего  положения,  премьер   бросился  к  двери,  желая  поскорее  покончить  с  этим,  возникшим  внезапно,  кошмаром,  но  был  остановлен  кем-то  невидимым и  перенесён  по  воздуху  на  прежнее  место. 

Не  понимая,  что  с  ним происходит,  почему  он  вдруг  стал  летать  по  кабинету,  словно  одуванчик,   премьер  бросился  к  другой  двери,  ведущей  на  кухню.    Там   у  него был  припасён  особый,  секретный  вход,  через  который  в  его  кабинете   тайком  проникали  иногда  лишь  очень  важные,  нужные  ему  люди  в  тёмных  очках,  которых  никто,  кроме  него,  не  должен  был  видеть.   

 Им,  этим  тщательно  замаскированным  в    широкой,  двойной  стене,  ходом  он  и  решил  сейчас  воспользоваться,  чтобы  вырваться,  наконец,  из  этого  ада,  в  который  он   так   неожиданно  и  глупо  попал.  Но  не  успел  он  сделать  и  двух  шагов,  как  вновь  был  поднят  в  воздух.     На    этот раз   кто-то  невидимый   дольше,  чем  в  предыдущий  раз,  подержал  его  под  потолком,  затем,  перевернув  несколько  раз  и  покачав  из  стороны  в  сторону,   словно  ребёнка  в коляске,   бережно  опустил  на  прежнее  место. 

Потеряв  окончательно  самообладание,  премьер  бросился  к  столу,  где  лежал  его  изящный,  сделанный  по  спецзаказу,  пистолет,  надеясь  разрядить  его   полностью  в  это  жуткое  пространство,   которое  вот  так,   беспардонно,    издевается  над  ним…  но  ящик  словно  припаялся  к  столу  и  никак  не  хотел  выдвигаться.

А  копья,  зловеще  поблескивая своими,  остро заточенными,   металлическими  концами,  были  уже  совсем  рядом  с  ним,  и   по-прежнему  решительными,  сурово-неприступными   были  лица  солдат.  И   тут  премьер  всё  понял.   Он  понял,  что  это  конец.  Что  пришло  время  расплаты  за все  ошибки.    За  все  свои,  не    всегда  добропорядочные,   поступки  и  неблаговидные,  тщательно  скрываемые  от  общества,    дела,    которые  он  позволял  себе    совершать  в  своей  долгой  жизни,  идя  на  поводу  у   неистребимого  порока   легкой,  преступной   наживы,    запрещённых законом  желаний  и   вожделенных  страстей.

И он решил с достоинством встретить приговор  судьбы. Трижды  перекрестившись,    он   опустился  на колени.  Закрыл  глаза.   Со  смирением  вспомнил  библейское:  "И  воздастся  каждому  по  делам  его…".   Затем  сотворил   перед  маленькой,  висевшей  в  углу  кабинета,   иконкой   Святой  Девы  Марии молитву  о   горьком   раскаянии  в  содеянном  когда-то  зле  и   отпущении   рабу  божьему   мирских  грехов.

  Почувствовав  облегчение,  встал.   Мысленно  попрощался  с  родными  и  близкими,  попросил  у  них  прощения.  Смело  взглянул  на  лица  тех,  от  кого  снизойдёт на  него   сейчас  кара  небесная…

 И  вдруг    увидел… в  последний  миг  своей,   уходящей  в  небытие,  грешной  жизни  увидел:   повинуясь  легкому      взмаху  руки   стоявшего  впереди  высокого  персонажа,   все  солдатские  копья  дружно  взмыли  вверх.  Освободилось     пространство,  и    в  кабинет,  передав  близстоящему  офицеру  подзорную  трубу  и  роскошную,  широкополую   чёрную   шляпу,   по  невидимым  ступенькам,    сошёл…  предводитель  испанской  армии.      

-   Добрый  вечер,  синьор, - с  легким  поклоном  сказал он  приятным  баритоном  на  итальянском  языке. 

            -  Д-добрый… вечер! - ответил,  заикаясь,  премьер. -    А  вы…   кто?

            -    Амброзио  Спинола,    маркиз  де  лос  Бальбасес,  капитан-генерал  из    Генуи,  главнокомандующий  испанских  войск,  - чётко,  по-военному,  представился    гость.  -  Хотя,  я  думаю,    это  излишняя  формальность,  синьор  Сильваро.

Пробыв  здесь,  на  этой  стене,    уже  столько  десятилетий,  я  прекрасно  ориентируюсь  как  в  обстановке  вашей  премьерской  гостиной,  так  и в  сложностях  ваших  отношений   с   некоторыми, появлявшимися    здесь  иногда,  людьми. 

  Возможно,  я  никогда  бы  не  спустился  к  вам,  если  бы  меня  не  заинтриговал    ваш  недавний   разговор  с  синьором  Беттино.  И  пусть  вас  не  тревожит  факт  его  отсутствия.  Меня  в  большей  степени  устроила  бы   сейчас  беседа  с  вами,  синьор   Сильваро  Берлузини.     Естественно,  это  может  произойти  лишь  в  том  случае,  если   и    вы  проявите    свою  заинтересованность  в  общении  со  мной.   

             -  О,  да,  да…  безусловно…  безусловно,  синьор  Спинола!  -   с  радостью  поддержал  идею    пришедший  уже   немного  в  себя  после  недавнего потрясения  премьер.  -    Для  меня   будет  большой  честью  провести  несколько  минут…  в  общении  с  вами,  такой...  известной,  исторической  личностью! Присаживайтесь! 

Премьер,  несказанно  обрадованный  внезапно  пришедшему  к  нему  на  помощь  спасителю, щедрым  жестом  указал  ему  на  расписанное  золотыми  амурами  антикварное  кресло  возле  камина,  где  частенько  сиживали  раньше  увеселявшие  его  вечерний  досуг   молоденькие   щебетуньи.               

            -  Благодарю  вас,  синьор! -  Маркиз  опустился  в  кресло -  Ваше   гостеприимство  и  радушие   говорит  мне  о  том,  что  в  ваших   жилах,      возможно,  течёт  кровь  потомка  старинного  итальянского  рода.  Но  приступим  к  беседе!  -  Гость     выдержал  небольшую  паузу, поправил    сбившийся  слегка  набок  белый    отложной  воротник. -  Вы…  я  слышал,  говорили  здесь  о некой  смелой,   юной  особе…   -  продолжил  он.  -  Я,   правда,  не  знаю  её  имени…               

            -  Оля…   Оля  её  зовут!  Оля  Загорская…  - услужливо  подсказал  премьер.

            - Какое  красивое  имя - Оля! -  приятно  улыбнулся   гость.  -   История  знает  много  славных  женщин  с  именем  Ольга.  Герцогинь,  инфант,  маркиз…  и  даже  княгинь!     И   вот  ещё  одна    звезда   засветилась    на   мировом  небосклоне.   К  тому   же…   насколько  я  понял  из  вашей  беседы,   она...   из  России?

-   Да...  именно  из неё...  нашей  хорошей,  уважаемой   соседки!   -  с  просветлённым  лицом  подтвердил  Сильваро.

Гость  благосклонно  кивнул  головой. Откинулся на спинку кресла, полуприкрыл  глаза.

-  Я  знаю  её…  эту великую нацию  славян,  живущих    на  необъятных  просторах   Сибири!    Русский  царь    Иван  третий,  с которым  я  имел  честь  быть знакомым,   выиграл    когда-то    чудную  Ливонскую  войну,  чем  открыл   выход  Российской  державе  к  Балтийскому  морю. Он  покорял  Казань,   могучее  Астраханское   царство,  открыл  книгопечатание…   и  сделал  много  других,    весьма  полезных  для  своей    родины,  дел.

 Мне  неведомо,  какой  царь  правит  Россией  сейчас,  но  могу  сказать  абсолютно  точно:    девочка,  рождённая     такой  могучей  нацией,   действительно  может  избавить    ваш,  нынешний   мир,     от  скверны!    А  её, этой  скверны,    набралось  на  Земле  за   последние   столетия... думаю,     более,  чем  предостаточно!

            Гость  поднялся,  подошёл  к  рабочему  столу  премьера.   Взял  в  руки    стоявший  на  нём,  небольшой  портрет  в  рамке.

            -   Скажите,  Сильваро…  кто  это?
               
            -  Это…  мой  коллега.       Из  Москвы.   Тоже  премьер,  -  ответил   Сильваро.
 
        -   Интересное  лицо!  -  сказал  испанский  гость,   внимательно  рассматривая    портрет.  -   Высокий  лоб,   широкие  скулы,  лучистые,  с  монгольским  разрезом,  глаза. Явные  признаки    глубокого  ума,  ясности,  цепкости  мысли…  и    трезвых    взглядов  на  жизнь  и  происходящие  в  мире  события.   Россия  с  таким  правителем  может  спокойно  смотреть  в  будущее. Правда, лишь  при одном  условии…

            - При каком   именно? – живо   поинтересовался премьер,  заметив,  что гость свернул вдруг на  интересную для него, правителя,  дорожку. – Объясните, любезный маркиз, если не  трудно, - что в нём  такого…  особенного,  в этом  вашем…  одном условии?

- Объясню,  синьор  Сильваро! - продолжил спокойно свою, прерванную мысль,   Спинола. -  Если  он, ваш северный друг, решит вдруг  править своей  страной не при помощи   справедливости,  мудрости  и закона. /Вернул  портрет  на  место/.

- А…   при помощи... чего?  - насторожил до предела свой, державный, слух Сильваро.
 
-  При помощи одной,  мерзкой системы, синьор Сильваро, -   ответил  всё  так  же спокойно   маркиз, - когда  правят,  используя силу  и мощь богатых  патрициев, державных мздоимцев и бесчестных каинов, умеющих быстро исполнить любой,  самый преступный, приказ  своего кормильца!

 Это неизбежно   отдалит  лжецов от народа, посеет   смуту,  втянет   страну в  сеть жестоких, придворных   интриг  и классовых обострений.   А самого плутократа  от власти   сбросит безжалостно  с трона,  предаст  суровому остракизму  и объявит изгоем,  посмешищем жалким в стране,  где был он когда-то  кумиром... Но вернемся  к  вашим,  земным  делам…   

Для того,  чтобы мир  стал другим,  синьор  Сильваро,   мир ждёт сегодня  от вас,  правителей, новых идей! Но  именно    этих  -  новых  идей  и   стремлений   - у  вас  и  ваших друзей,   что бывают  частенько  здесь,  в вашей приёмной,   как  раз  и  нет!

 Всё,  что  вы  делаете  с ними  сегодня... о чем говорите  и  мечтаете за бокалом бургундского,  - это  позорная   мелочь!   Суета  сует!  Война  мышей  за  краюшку  хлеба - не  более  того! - Спинола  подошёл  к  премьеру,  внимательно  посмотрел  ему  в  глаза.  -  Поэтому  я  очень  советовал  бы  вам,  синьор Сильваро,  -  не  теряйте зря время!

Прислушайтесь,  пока  не  поздно,    к   своему,  младшему по чину,   искренне   преданному вам  другу,  которого  вы  только  что    мутузили  нещадно,  всячески  унижая…  и даже грозя увольнением. В  его,  простых и ясных  словах,  услышанных мною, в его  мыслях и предложениях…   по  поводу   невинных   шалостей  русской  волшебницы…

-  А  я  ценю  его  преданность!  - не дав  договорить  гостю,      выпалил  с готовностью  премьер.  - И  его     надежность  - тоже!    Просто  внезапно… ни с того ни с сего,  как гром среди ясного  неба,   возник  в стране  этот… дурацкий  переполох!  То  тут, то там – везде они… эти  таинственные, унижающие  нашу власть, происшествия!   И не такие  уж они  невинные,  как вы  считаете,   синьор  Спинола, поверьте  мне!  Никогда… за всю свою,  долгую жизнь,   ничего подобного
я  нигде  не видел!  Нигде... никогда! Вот  нервы и не выдержали… сдали слегка…

И, тем не менее,  мы,  синьор Спинола,  конечно же, решим... не сразу, может  быть,  постепенно,  но   безусловно  решим  этот  коварный,    этот...  не совсем
 обычный,  я  бы  сказал,  вопрос…   о залетевшей к нам с Востока,   русской  колдунье,  что   так  заинтересовал…  и  вас!  Но  только  вот… -  премьер  оглянулся,  заговорщицки   осмотрел   пространство  вокруг,  -  вы  не  могли  бы  мне…  уважаемый  маркиз,  сказать:  куда    он…  этот дружок  мой  милый…  подевался? А?   Он  так  внезапно… исчез отсюда…
 
-  Почему - исчез?  -  спокойно  возразил    Спинола.   -  Он,    верный  ваш   Санчо  Пансо,  здесь,  в кабинете. И  никуда  отсюда  не  выходил.   Вот    он… -  Спинола  указал  на  картину  -  беседует  с  моими,  боевыми,  друзьями.   
               
        Премьер  взглянул  на  знаменитый   шедевр…  и  обомлел:  в  центре  картины,  на  месте  сошедшего  к  нему  Спинолы,   стоял…  заметно  похудевший,  помолодевший  Беттино.  Не   веря  своим глазам,    премьер  подошел  поближе.  До  него   стал  доноситься  еле  слышный   говор   мужчин. 

Причём   стоявший  в  центре   Беттино   разговаривал  с  изображёнными  на  картине  бойцами  не  на  родном,  итальянском,  а  на…    испанском!  Но ведь  он,   Сильваро  Берлузини,     хорошо  знает:   Беттино,  его  давний  друг,     никогда  не  учил  языка  великого  Сервантеса!   

Да  и    знаменитую  книгу  испанского гения  этот  известный  в  Сицилии  мачо  и  дамский  сердцеед,  интриган  и  политический  плут,  тоже,  скорее  всего,    никогда  не  открывал.   Как  же  такое  могло  случиться,    чтобы    вот  так,  запросто,   он   мог  беседовать    с   испанскими   солдатами…  на  чужом  для  себя    языке?

            -  Беттино? -  позвал негромко   Сильваро.

            -   Да,  Сильваро -   быстро  обернулся  из  картины  полковник.

            -   Как  ты  туда…  паршивец,   попал? - спросил  вполголоса  Сильваро.

            -    Очень  просто,  Сильваро!  -  ответил  Беттино.  -   Будто  пришло  видение…   туман…  затем  понесло,   закрутило…  и  я  оказался  здесь! Если  хотите,  можете  и  вы  подняться  к  нам.  Здесь  такие  славные  ребята! Они  рассказали  мне,  как  целый  год  осаждали  Бреды.  И   только  вот  сейчас,  в  1625…

            -          Сейчас,  Беттино,  2011-й,   а  не  1625-й! -  нервно  поправил  беглеца   премьер.  -   Ты  что…    забыл?   Или  память  у  тебя,  болтуна,    совсем  отшибло?

            -   Ну  что  ты,  Сильваро!  -  продолжал   невозмутимо и весело    Беттино.  -   Я  и  раньше   на  память  не  жаловался,    а  теперь  и  подавно  жаловаться  не  намерен!   Просто  у  вас  там…  в  Италии,  сейчас  2011-й!   А  у  нас  здесь,  под  Бредой,   в Голландии,  1625-й!   И  погода   не  осенняя,    а  теплая,  юньская,  очень    приятная…    Поднимайся,  Сильваро…  не  стесняйся!  Я  познакомлю  тебя  с  ребятами!  Они  такие  славные:  решили  не  казнить,  а  помиловать  всех  побеждённых…

            -    Но  ты  же  не  знаешь  испанского! -  в  отчаянии  выложил  свой  беспроигрышный  аргумент  премьер.  -  Ты  же  никогда  в  жизни  не  произнес  ни  одного  испанского  слова.  А  теперь  шпаришь на  этом,  совершенно  незнакомом тебе,  языке   без  запинки,  словно  песню  поёшь!   Как это  всё  понимать?

            -  Как  чудо,  Сильваро!  -  весело  ответил  Беттино. -  Я  тоже   думал,    что не  знаю  испанского!   А  теперь  оказалось,  что  знаю!  Будто  кто-то  шепнул  мне  на  ушко':  иди,   дружок,   пообщайся!  Ты   же  знаешь  испанский…  Ну,  я  и  пошёл…

            -   Хорошо,  Беттино! -  остановил  балагура  премьер.  -  Расскажешь  мне  потом…  как  ты  туда  залез?    А  теперь  спускайся…  проказник!  Немедленно!  И  освободи  место…   настоящему  герою!  -  Сильваро  указал  на  стоявшего  возле  него  Спинолу.  -   А  то  вот  возьму  и  оставлю   тебя  там  навсегда - будешь  всю  жизнь  стоять…  под  Бредой   своей!

            -   Ну…  не    моей,  допустим,  а  голландской! -  легкомысленно  усмехнулся  из  картины  Беттино.  -   А  вообще-то  я был  бы  не  против!  Веласкес  всё-таки! Шедевр!  Почему  бы  и  мне  не  прославиться…  на  старости  лет?

             Беттино  засмеялся,  перевёл  свою  шутку солдатам.   Те  тоже  засмеялись.  Они  подходили  к  Беттино,  дружески  хлопали  его  по  плечу.   Постепенно    к  победителям    присоединились  и   пленённые   голландцы.  Не  выдержав,  засмеялся    премьер,  а  за  ним  -  и  суровый  на  вид  Спинола.

            - Quella maledetta clown /Вот  клоун  чёртов… / -  вытирая  выступившие  от  смеха  слёзы,  проговорил  Сильваро. -  Dare sar - il mondo intero ride ... Santa Madonna! /Дай  ему  волю  -  он  весь  мир   рассмешит…  святая  Мадонна!/

            -   Весёлый   нрав…  у   вашего  друга,   Сильваро,  -  сказал   Спинола,  положив  руку  на  плечо  премьера.   -  Если  бы  мир  смог   рассмеяться  однажды  так  же   дружно  и  весело,  как  эти  солдаты,   недавние  враги,   то  вам,  премьерам,  не  нужно  было   бы  просыпаться   по    ночам  в  холодном  поту  в  ожидании  кары  небесной. -    Спинола  отошел,  осмотрел  внимательно  кабинет.  -   Хорошо  здесь,  у  вас,  Сильваро.  Уютно   как-то  всё,  со  вкусом  обставлено.    Можно  было  бы  продолжить  беседу,  вина  бургундского  отведать,  сырца   знаменитого,  голландского.   Однако…  мне  уже  пора  вернуться  на  пост,  назначенный  судьбой.   Надеюсь…  мы  ещё  вскоре  встретимся.   Уже  в  другой  стране.   Где  будут  изгнаны   со  священного    алтаря   жизни   мздоимство  и  алчность   и  открыты  сердца   людей   навстречу   Добру,  Справедливости  и  Любви! 

            Послышался  лёгкий  гул,   замигал   свет.  Комната    погрузилась  в  полумрак.   Смех  и  шутки    в  картине   постепенно  затихли.  Крепко  пожав  солдатам  руки,   Беттино   сошел по  невидимым  ступенькам  в  кабинет.  И  тут  же,  поприветствовав  появившегося  весельчака   легким   кивком головы,     на   своё  прежнее  место  вернулся  Спинола.

 В  левую  руку  он  вновь  взял  подзорную  трубу  и  шляпу,   правую   положил    на  плечо  стоявшего  с    ключом  павшей  Бреды  губернатора,  слегка  наклонился  к  нему,   и  замер. Так  же  старательно, не  спеша,  заняли  свои  прежние  места  стоявшие  вокруг  воины.  Знаменитый  шедевр  Диего  Веласкеса   вновь  принял  свой  прежний, известный  миллионам  людей  на планете,  вид...   

Глава  романа  "Путь к Центурии" /Забыть  себя.../

2011

Информация  для  читателей!

Роман  издан.  Для получения  ссылки на заказ книги обращаться по адресу: sale@booksnonstop.ru, либо позвонить по  телефону 8-800-302-19-92

Фото  из  интернета