Пропасть

Если бы она была хоть наполовину здоровой.
Меня не поймут те, у кого были обычные семьи, чьи родители были обычными людьми. Не такими, как в рождестенских фильмах или рекламе йогурта, зубной пасты или шоколада. А простыми людьми, которые иногда раздражаются, иногда обижаются, иногда повышают голос, иногда просят прощения  и прощают. Но все это происходит на почве хоть какого-то уважения и, безусловно, есть факт принятия личности другого человека, его существования.

Если бы она была хоть наполовину здоровой.

Мать.
Мама.

Тогда, мои чувства к ней не состояли бы наполовину из страха, наполовину из ненависти, с бесконечными колебаниями в одну или другую сторону. Ненависти за то, что ничего, кроме страха мне не внушила и страха за то, что ненавижу.

Если бы она была хоть наполовину здоровой.
И я существовала для нее всегда, а не возникала только в момент необходимости, как губка, отлично впитывающая гнев, ярость, тревогу, бессилие. И не исчезала, как только функция выполнена. Взгляд, не видящий тебя.

То, может быть, я не спала бы по три часа в сутки, не переживала бесконечно сменяющие друг друга или возникающие вместе состояния деперсонализации и дереализации, не чувствовала постоянный страх перед каждым человеком и миром, вину, стыд, боязнь смотреть в глаза, жизнь не превратилась бы в обсессивно-компульсивный кошмар, не было бы срывов, от которых, она могла закончится в любой момент.

Не превратилась бы в напуганного зверенка, ежика, сворачивающегося колючим клубком при любом контакте. Но ночью выбегающего из укрытия. И шуршащего по зеленой травке в потемках,  в поисках тепла и взгляда, живого. Мечтающего быть увиденным.