14 +
НЕОБХОДИМАЯ ИНФОРМАЦИЯ:
Действия происходят не на Земле. Персонажи живут в мире, который является почти копией нашего, но кроме людей в нём существуют ещё и другие гуманоиды. Например, еловы и мотыльки.
Кто такие еловы?
Еловы, (ударение на е), это существа невысокого роста, на свет появляются из яиц, но внешнего сходства с птицами и пресмыкающимися не имеют. Их дети растут и воспитываются как в собственных семьях, так и в человеческих. В последнем случае елову или еловихе необходима хозяйка. Хозяйка – это девочка-человек, которая берёт на себя ответственность ухаживать, любить и заботиться о своём подопечном. Люди и еловы хорошо ладят друг с другом, и положительно друг на друга влияют.
Приобретение людьми елова или еловихи (а так же яйца) в магазине считается нормой, и не имеет ничего общего с работорговлей. В целом это похоже на усыновление.
Кто такие мотыльки?
Это не бабочки, а люди, которым природой даровано счастье парить в небесах на собственных крыльях. С нами у них значительно больше сходств, чем у еловов. Но, как и они, мотыльки могут расти либо с родными отцом и матерью, либо, (в случае сиротства), в человеческой семье. За мотыльком или мотылихой так же ухаживает хозяйка, до тех пор, пока подопечный не станет достаточно взрослым и самостоятельным.
Кто такие еловы-мотыльки?
Это обычные еловы, но с крыльями. Как и простые мотыльки, они умеют летать.
Глава первая
Вынужденная, ежегодная разлука с домом
Было уже начало июня, а значит, начались летние каникулы. А ещё это значит, что Маша скоро поедет в Хонсву. Жила она, собственно, в Анге, и училась там, но летом гостила у родственников.
Хонсва – это большой, цветущий город, красивый, словно столица, хотя ею не являлся, (вообще, он даже и к стране как бы не относился, такая в сих краях была политика). Через Хонсву пролегала широкая, полноводная река, вдоль которой расположилось несколько санаториев, тут же примыкал лес. Все знают, как красиво и славно в Хонсве: город выглядел, что роскошный особняк, расположившийся на краю богатой, живописной природы! Многие очарованы этим местом. Маше тоже нравилось гулять по широким улицам, поедая с сестрой Мариной бесподобное хонсвайское мороженое и любуясь высокими, сияющими в лучах солнца зданиями, каждое из которых – отдельное произведение искусства архитектуры. Любила она взмывать ввысь на безумных аттракционах, которых было бессчетное количество в роскошном центральном парке, (а билеты на них стоят гораздо дешевле, чем в Анге). Но…
НО. О да, было одно большое «НО», причина, которая затмевала все плюсы этого города. Именно из-за неё у многих детей от одного слова «Хонсва» волосы вставали дыбом, а по коже бежали мурашки… И из-за одной-единственной этой особенности, нам пока неизвестной, Маша иногда была готова даже сесть на другой поезд, лишь бы не ехать к родственникам. Родители же не знали, почему. Маша не говорила им, боясь, как бы мама не рассказала всё тёте Лиде, а та б не расстроилась. Поэтому мама и папа каждый раз счастливо улыбались и махали дочери рукой, когда поезд трогался, радуясь, что у девочки есть возможность отдохнуть в прекрасной, цветущей Хонсве после школы и долгой зимы... Тем более что Лида была близкой родственницей, и Маша для неё – всегда желанная гостья.
И вот, настал день отъезда.
- Машуль, ты все вещи собрала? Ничего не забыла? Подарки упаковала? Одевайся, пора на вокзал, - сказал папа.
Маша тяжело вздохнула, закрыла альбом, в котором что-то рисовала и встала из-за стола.
- Что случилось?.. – спросила мама, озадаченно глядя на дочь, у которой явно не было настроения.
- Может быть, отложим поездку?.. – с надеждой посмотрела на неё Маша, - Я как-то неважно себя чувствую. Кажется, я заболела. Вдруг я заражу своим вирусом тётю Лиду и дядю Артёма?
Сказав это, девочка даже пару раз деланно кашлянула. Получилось, правда, неубедительно.
- Что за выдумки, - немного рассердился папа, и перевёл взгляд на мать, - Она это специально! И так – каждый год. Маша, скажи честно: тебе не нравится гостить в Хонсве?
Маша потупила взгляд. Сказать им правду?.. Стоит лишь это сделать, и поездки в Хонсву закончатся навсегда. Она знала, что насильно отправлять её в гости родители не станут, они всё поймут. Но вдруг это повлияет на отношения? Что если Маша никогда больше не увидит ни тётю, ни сестру? Вдруг мама и тётя поссорятся?.. Вдруг…
В голове сразу рождалось много всяких «вдруг». Ах, если бы родственники жили не в Хонсве! Но Маша очень соскучилась по сестре, и лишь из-за неё одной каждый год добровольно отправлялась в этот город.
- Маша, ну что ты молчишь? Ты что-то скрываешь от нас?
- Нет… Нет, ничего! – девочка отрицательно затрясла головой, и повесила на лицо улыбку, - Я еду. Просто мне хотелось сначала закончить свой рисунок.
- Не страшно, успеешь дорисовать в поезде. Как раз будет время. А сейчас – в путь!
Маша стала вяло, неторопливо собираться. Долго выбирала, в чём поехать, целую вечность провела перед зеркалом, собирая непослушные кудрявые волосы в два высоких хвоста, (подружки говорили ей, что это детская причёска, и пора бы Маше уже повзрослеть, но она не обращала внимания). Потом Маша обошла всех своих домашних любимцев, прощаясь с каждым так трагично, словно покидала навсегда... Дома у неё был целый собственный живой уголок: аквариумные рыбки, крыса-альбинос Анфиса, котяра Маркиз, огромный и чёрный, и его неразлучная подруга Миледи, более утончённая и ещё более самовлюблённая, жеманная барышня. Всех их Маша очень любила, и вынужденная разлука с ними портила настроение.
Глава вторая
Дорога
Забравшись в поезд, Маша уселась удобнее и стала смотреть в окно. Хонсва – это то неизбежное, от чего никуда не деться… Тяжело вздохнув, она достала свой альбом, карандаши и возобновила работу. Но скоро поезд тронулся, и из-за тряски продолжать было проблематично. Пришлось спрятать альбом и взгромоздиться на верхнюю полку. Вообще-то родители взяли ей билет с местом на нижнюю, но Маше, как и любому, наверно, ребёнку такая идея показалась крайне скучной. Поэтому, пока не было соседей, на зло родителям и в радость себе, юная пассажирка устроилась там, где ей было хоть чуточку веселей.
Поезд ехал сначала медленно, а потом всё быстрей, быстрей, быстрей… Остался позади шумный вокзал, но Маша не переживала: путешествие из Анги в Хонсву совершалось ею уже не первый раз. Скоро она выехала за город, и потянулись, одна за другой, дачи, деревни… Раскинулось бескрайнее поле, затем – весёлый, солнечный лес… Настроение мало-помалу выровнялось и посветлело.
Но когда, ближе к вечеру, поезд остановился в очередной раз, и уже не где-то, а в Хонсве, тяжёлые мысли снова обрушились на девочку, придавливая её к полу, словно сотни и сотни тонн зловещей тьмы. Такие чувства она испытывала лишь тогда, когда выходила из поезда и ступала в этот город…
Глава третья
То самое «НО»
Вечернее солнце, рыжее, как сама Маша, словно превратило весь вокзал в гигантский, сочный апельсин. Сходившие с поезда люди волокли тяжёлые сумки, встречающие спешили им помочь, раскрывали объятья и сияли искренними, радостными улыбками. Голоса сливались в один сплошной гул, и преобладающая в них эмоция была положительной. Воздух над вокзалом словно бы искрился, а Маше казалось, что только её лицо оставалось напряжённым и безрадостным...
Она смотрела на этих окружающих, таких улыбчивых и естественных людей, и не могла понять, как они могут так спокойно, свободно себя чувствовать, когда знают, что здесь…
- Ах, вот она где! Вот она где, моя крошка, моя лапочка, моя заинька!!! – звонкий голос тёти Лиды неожиданно прорезался сквозь прочие, и Маша, ещё не успев избавиться от звона в ушах, уже оказалась в тесных объятьях родственницы, энергично и щедро печатающей поцелуи в обе её щёки, - Как добралась-то, милая? Ой-ой, какие сумки!.. Это что, мамка что ли тебе в дорогу насовала чего-то?
- Подарки. Тебе, дяде Артёму и Марине, - с раскрасневшимися от поцелуев щеками, как всегда, несколько смущённая бурной радостью родственницы, пискнула Маша.
- Ой, да неужто-то опять!? Да зачем же?.. Ай-яй, навьючили ребёнка!.. – Лида искренне досадовала, а Маша сердилась, что тётя так и не избавилась от привычки называть её «ребёнком». Может, всё-таки стоит послушать подруг, и изменить причёску?..
- Маша!!! – двоюродная сестра, чьи густые, иссиня-чёрные волосы за последний год сделались ещё длиннее, восторженно рванулась ей навстречу сквозь толпу, пока не стиснула в объятьях. Казалось, они сегодня не закончатся, - Привет, балда!
Маринку Маша обожала. И если Хонсва всё же заслуживала не сгореть однажды дотла, как мечталось порой Маше, то лишь из-за того, что здесь живёт её сестрёнка.
- Смотри, я тебя нарисовала. Весь день просидела с альбомом!
Маша с досадой вспомнила о том, что ей нарисовать Марину так и не удалось.
- Ой. Ты стала выше, - озадаченно уставилась на неё девочка, - Гораздо выше! И сиськи выросли.
- МАРИНА!!! – возмущённо возголосила тётя.
- МАРИНА!!! – ещё более сердито взревел дядя Артём.
Марина залилась звонким смехом, а Маша, хихикая, испытала одновременно и смущение, и прилив гордости.
- Тебе уже двенадцать?
- Да. А тебе – одиннадцать. И у тебя тоже кое-что начало выделяться под топом. Я уверена, что скоро это будут сиськи, размером с дыни.
- МАША!!! – потрясённо вскричала тётя.
- МАША!!! – с укором пробасил дядя Артём…
Не спеша, они выплыли из вокзальской суеты и двинулись по оживлённой улице к остановке. Тётя Лида, как всегда, искрилась позитивом и жизнелюбием. Болтали обо всём подряд, но большинство вопросов и слов Маша пропускала мимо ушей, пока не затронулась больная тема.
- …Значит, ты не проголодалась. А зря, - сияла тётя, - Я дома такой пирог испекла!!!
При последнем слове, точнее – при слове «пирог», Маша невольно содрогнулась и ощутила, как кровь её превращается в лёд, а желудок сводит судорога. Не то, чтобы она не ела пироги, или тётя плохо готовила! Как раз наоборот, но… Думаю, пора уже рассказать об этом НО. Хонсва, несомненно, замечательный город, НО… Но – не все так считали.
А особенно так не считали ЕЛОВЫ.
Кто такие еловы? В мире, из которого происходила Маша, о них знают все. Они живут рядом с людьми. Для них строят отдельные школы. Становясь взрослыми, еловы создают свои собственные семьи и если и уступают пока человеку количеством, то никак не развитием. Еловы – разумный вид, их права охраняет закон, они стоят на одном уровне с людьми и завоевали в человеческих сердцах любовь. А как же иначе! Ведь они такие милые, такие добрые, забавные, весёлые! А как замечательно для девочки иметь такого друга или подругу, называться уважительным, почётным именем «хозяйка» и дарить любовь тому, кто не только ответит на неё взаимностью, но и благодарностью! Признаться, с появлением еловов, кошки и собаки значительно утратили свою популярность. Впрочем, сравнивать разумных существ с этими животными никто не решался.
Однако, в Хонсве думали иначе. Там вообще не думали о еловах, как о равных по правам.
В других городах есть магазины, где, добровольно поступившие в них, счастливые еловы и еловихи с нетерпением ждут встречи со своими будущими хозяевами, (см. в начале книги «НЕОБХОДИМАЯ ИНФОРМАЦИЯ»). В Хонсве тоже есть магазины… Только называются они по-другому… А предлагаются здесь еловы чаще всего мёртвыми: на лавках, рядом со свининой, говядиной, бараниной и кониной! Правда, по окровавленным кускам мяса уже сложно определить, кем оно было раньше… А пухлощёкие тёти, с бесстрастными лицами, в грязных передниках, тычут и тычут острыми ножами в сочащуюся, остывшую плоть, вдохновлёно убеждая покупателя, что «елов дышал ещё утром»… В Хонсве никого не смущало, что еловы умеют разговаривать, мыслить и чувствовать, как люди. Здесь… ИХ… ЕЛИ. «Птица», «говядина», «свинина», «баранина»… «Еловятина». Хонсвайцев такая вывеска над душными лотками чужой смерти не удивляла. Для них это было естественно, казалось правильным и нужным. (К несчастью, бедной Маше однажды случилось побывать в мясном павильоне... И, глядя в равнодушные лица этим на вид обычным, совершенно спокойным людям, ей пришла в голову ужасная мысль, что ничуть не покоробила бы их и вывеска с надписью «человечина». Хотя это, к счастью, было ошибочным предположением. А ещё у Маши, тоже к счастью, были очень крепкие нервы и психика).
В любом другом, нормальном городе, убийство елова или еловихи считается тяжким преступлением и карается законом. Еловоедство, (мясо елова – нежнейший деликатес, и даже в обычных городах находятся психопаты, способные похитить и убить разумное существо) приравнивается к каннибализму, а занимающихся этим людей справедливо считают больными, садят в тюрьму или закрывают в больницах, оставляя под бдительным наблюдением врачей.
Да, еловы нравятся многим… Но по-разному… Поэтому, в любом возрасте, в обычных городах они подвергнуты удвоенной защите со стороны стражей порядка. Но в Хонсве…
Есть там и такие магазины, где «продукт» предлагают ещё живым. Бедняг держат в клетках, или связанными. Купить живого, лично умертвить, разделать и приготовить к столу блюдо из мяса считается делом таким же обычным, как принести домой килограмм трепыхающегося, хватающего ртом воздух карася, и проделать с ним то же самое. Убийство елова здесь и не убийство вовсе. Так, мелкие кулинарные хлопоты… Что курочку ощипать… Ужасен магазин, где торгуют мёртвыми. Но ещё более страшен тот, где продают живых… Это совсем не то, что в Анге, или других, обычных городах. Здесь, в Хонсве, ещё живые, еловы не ждут с нетерпением своих будущих хозяев, не смотрят на каждого вошедшего в магазин человека с улыбкой! Не ухоженные, полуобнажённые даже в холодное время, со следами побоев на телах, бедняги стоят связанные. Обуянные смертельным ужасом, они кричат и плачут!.. А когда же приходит в такой магазин человек, еловы не голосят «выбери меня!», стараясь перекричать друг друга. Не всматриваются в лицо, оценивая, хочется к такому хозяину, или нет, добрый он, или не совсем. Как и скот, их просто не спрашивают, хотят ли они в эти руки... Лишённые свободы и прав, полумёртвые от страха и осознания своей неизбежной участи, увидев покупателя, еловы кричат и плачут ещё громче, в последней надежде стараясь спрятаться или выглядеть настолько плохо, что любителю изысканных блюд из еловятины не захочется их выбрать, (увидев подобные хитрости, бессердечный продавец свирепеет и избивает их до бесчувствия, а иногда – и вовсе до смерти)…
Маша знала, что есть в Хонсве и такие магазины. И благодарила Бога, что в них ей побывать не довелось. А ещё чаще девочка молила Его, чтобы когда-нибудь, а желательно – сию минуту, весь этот кошмар закончился. Чтобы хонсвайцы осознали, насколько ужасны их деяния, и стали нормальными людьми. Что удивительно, сами они не считали себя чудовищами… Вот и Марина, и тётя Лида, и дядя Артём – вроде бы самая обычная семья. У Марины есть котик. Почти такой же, как Машин Маркиз. Она очень его любит и не ругает даже тогда, когда он грызёт её игрушки. Весёлая, добрая девочка, сострадательная, совершенно адекватная... Сестрёнка без ума от Маши, и всегда рада её приезду, обожает их совместные игры, и… И ветчину из елова, один килограмм которой стоит дороже, чем пять – конины – тоже.
Трудно описать, что чувствовала Маша, когда думала о Хонсве, о своих родственниках и тех кошмарах, которые они не только не замечали, но и разделяли. Иногда на сердце столько накипало, что хотелось заплакать и высказать всё, что она думала, прям в лицо, всё – до последнего. Но, опять же, останавливал страх. Маша любила Марину и тётю вопреки всему, но в последнее время, взрослея, чувствовала, что вот-вот настанет день, когда нервы её не выдержат. И страх потери дружбы уже не удержит от крика, взывающего к человечности и справедливости…
Очень часто, (по иронии судьбы – чаще тогда, когда у них гостит её любимая племянница), тётя Лида готовила блюда из деликатесной еловятины. Разумеется, Маша даже смотреть на них не могла, в результате чего родственница сильно огорчалась и переживала за Машино здоровье, удивляясь, как племяннице удаётся совсем не исхудать при таком плохом аппетите. Девочка же в это время убедительно морщилась, жалуясь на резкую боль в животе, хотя на самом деле слёзы, текущие по её щекам, были вызваны другим страданием. Маша ЛЮБИЛА еловов. В Анге у неё было много друзей среди них, она не только обожала играть и общаться с ними, но и сама однажды мечтала стать хозяйкой. Оказываясь же в Хонсве, в этом городе заблуждающихся и бессердечных людей, где еловы жили лишь для того, чтоб умереть и быть съеденными, девочке делалось не по себе, и это – ещё мягко сказано. Чем старше она становилась, чем больше осознавала и узнавала, тем шире открывался ей обзор на то, до чего же безумны жители Хонсвы.
И Маша подозревала, что когда-нибудь она станет взрослой настолько, что осмелится и выскажет всё, что думает о жизни хонсвайцев и их кулинарных предпочтениях не только родственникам, но и в средствах массовой информации. Больше всего, знала она, дядя Артём любит еловячий паштет и печёнку: вприкуску с тонкими, кукурузными лепёшками... И именно поэтому девочка содрогнулась, услышав от тёти Лиды слово «пирог»…
Глава четвёртая
Вечер в Хонсве
Но пирог, вопреки ужасным ожиданиям, оказался сладким, с клубникой. Так же на столе были соки, фрукты и сосиски со спагетти. Так как Маша не знала, из какого мяса эти сосиски, а спрашивать боялась (точнее, боялась услышать то, что ей могли сказать), то предпочла обойтись одним пирогом и фруктами.
По вечерам в доме становилось особенно уютно. А главное – он был большой и благоустроенный. Во дворе располагался ухоженный огородик, росла сирень и две яблони. На заднем – имелся курятник, («слава Богу – не еловятник», - думала Маша). Кухня была просторной и светлой. Комната Лиды и Артёма – со вкусом обставленной, как и гостиная.
Но самым уютным местом во всём доме девочка считала ту комнату, в которую они с двоюродной сестрой Мариной пошли играть после ужина. Маринину, а теперь – и временно Машину. Сёстры включили ночник, и на стены, откуда смотрели так обожаемые Мариной единороги и феи, сразу лёг приятный, чем-то кажущийся сказочным, свет. В такое время маленькая комнатка как бы отделялась от всего окружающего мира. Сегодня она превратилась в чудесный корабль, унёсший девочек в неведомые края: подгоняемый ветрами Фантазии, он стремительно летел всё дальше по волшебной реке Воображение... И не было больше ни кошмаров, ни воспоминаний о них. На полках шкафа сидели мягкие игрушки и стояли различные, милые мелочи. Письменный стол, за которым Марина делала во время учёбы уроки, а на каникулах – рисовала, незаметно превратился в остров, на котором поселились две новые куклы, (дядя Артём не скупился, и приобрёл сегодня обеим девочкам новинки из популярной серии).
Ещё в комнате размещались две кровати, одна из которых на время станет Машиной, зеркало и корзинка, где уютно свернулся клубком кот Барсик. Стены украшал Маринин портрет и её рисунки.
На некоторое время Маша без остатка влилась в игру с сестрой. Они расселись на одной из кроватей, высыпали перед собой игрушки и кукольную одёжку. Примеряли её на новых кукол и увлечённо судили о том, какая им больше подходит. Первое время это было очень интересно... Но потом, незаметно, Маша опять начала уходить в себя. Бросая быстрые, но как будто случайные взгляды на сестру, она снова задумалась о больном.
Марина. Одиннадцать лет. Голубые, глубокие, как озёра, глаза. Острый носик. Длинные, чёрные косы… Обычная девочка. Барсик вылез из корзинки, потянулся, муркнул, запрыгнул на кровать и мгновенно устроился у Марины на коленях под её полное одобрение. Довольно замурлыкал, ласкаемый её рукой…
«Как она может есть мясо, которое ещё недавно, (да пусть бы даже и давно!) было еловом?..»
Маша смотрела на свою сестру, и искала ей оправдание. И она знала, что оно есть. Обязательно есть!
Во-первых, Марина с рождения живёт в Хонсве. В городе, где ни один елов не разгуливает по улицам на свободе, как обычный житель. В городе, где их можно увидеть только в мясном павильоне, или другом месте, ещё более ужасном. Марина не знает, что еловиха могла бы играть с ней в куклы так же, как Маша. Марина не знает, что у многих детишек из Анги лучшие друзья – еловы.
Заветной Машиной мечтой было однажды уехать в Ангу не с целыми кулями подарков, а с двоюродной сестрой. Показать Марине родной город. Открыть ей глаза… Марина ещё ни разу не была у них в гостях. Ни разу не покидала Хонсву. Маша предполагала, что сестра, возможно, получила бы стресс, узнав, насколько сильно еловы отличаются от скота, коим их принято считать здесь, в Хонсве. Но это, убеждала она себя, необходимость. Марина просто должна увидеть нормальный город!
Отец Марины, дядя Артём, был коренным хонсвайцем. Тётя Лида, родная сестра Машиной мамы, вышла за него замуж и уехала из Анги, едва ей исполнилось восемнадцать. В то время еловы ещё не заявили в мире о себе так, как теперь, и юная Лида совсем не была шокирована, когда муж впервые предложил ей полакомиться деликатесной еловятиной.
«Зачем, зачем, зачем ты не отказалась, тётя?!.»
В конце концов, у Маши заболела голова. Нарядив свою куклу в зелёные брюки и топ, она глядела на результат слепыми глазами, целиком уйдя в другие мысли. Марина заметила это. Но поняла по-своему.
- Уже хочешь спать?
- А?.. Да. Да, наверно…
- Ну, давай тогда расправлять койки. Куда ты положишь спать свою куклу?
Марина всегда такая: кормит игрушки с ложечки, мастерит им из картона кроватки и даже читает сказки, как живым. Это естественно для девочки, и ничем не плохо. Но в городе, где живёт Маша, дети уже не такие. В мир людей пришли еловы, и многие из Машиных подруг теперь читают сказки тем, кто действительно их внимательно слушает, и кормят того, кто по-настоящему в этом нуждается. В Анге у неё есть подруга, которая когда-то ни на миг не расставалась с замызганным, но до смерти любимым, плюшевым котёнком. Ходила с ним гулять, пела песни и даже пыталась играть в догонялки. Но когда в мир пришли еловы, всё изменилось. И теперь с тем котёнком играет не Юля, а её еловиха Икинэлла. А уж как эта Икинэлла превосходно умеет ловить и убегать, знают многие, и Юля просто цветёт от счастья.
Быть хозяйкой елова или еловихи – всё равно, что быть старшей сестрой.
- Итак... Куда? Маша, не спи, балда! - Марина ждала ответа.
- Э-э… Я думаю.
У Маши, к глубокой её грусти, не было ни елова, ни еловихи. Поэтому она тоже иногда играла в игрушки, представляя, что они живые. И всё же, знала она – это только фантазия.
Посмотрев на замершее лицо своей куклы, на её счастливую, нарисованную улыбку, Маша подумала, что ту вполне устроит провести эту ночь под подушкой: она нисколько не обидится.
- Ты что?! – глубоко негодуя, вскричала Марина, - Как она может там спать?!!
- А почему бы нет? – удивилась Маша, - Настоящая подушка на настоящей кровати. Чем плохо?
Марина, казалось, сейчас раскраснеется от волнения. Глаза её возмущённо расширились.
- Она же там задохнётся!!!
«Вот она, ирония судьбы, - печально подумала Маша, - Сестра с удовольствием мажет на хлеб паштет, который когда-то был телом разумного, живого существа, и съедает его, роняя слёзы лишь потому, что этот деликатес стоит слишком дорого, чтоб лакомиться им каждый день. А тут – кукла, из резины и пластмассы. Но глаза сёстрёнки вот-вот заблестят от слёз жалости, а губы – обвинят меня в жестокости».
- Фу-у, какая ты злая! – протянула Марина, не сводя с неё осуждающих глаз, - Бедная твоя куколка! Ты хочешь, чтоб она умерла от удушья?
- Но ведь она не живая! Вернее, когда я в неё играю, она, конечно, настоящая. Но когда я буду спать – она опять станет всего лишь игрушкой, ожидающей новой игры.
Марина надулась: аргумент оказался веским, возразить было нечего. Надулась, но ненадолго: не в характере Марины долго обижаться.
- Хорошо. Ты права. Всё-таки кукла – это действительно только игрушка. Совсем не то, что, например, Барсик. Вот Барсика и правда нельзя уложить под подушку.
Девочки забрались каждая в свою кровать и погасили в комнате свет. Пару минут спустя, уже начиная погружаться в сон и не сомневаясь, что Марина тоже заснула, Маша вдруг услышала её загадочный шёпот.
- Эй, ты ещё не спишь?..
- Нет, - удивилась Маша.
- Хочешь, я скажу тебе кое-что по секрету?
- Скажи, - согласилась девочка, почему-то начиная испытывать дурное предчувствие.
Шёпот Марины стал ещё более возбуждённым и восторженным:
- Завтра мама с папой кое-куда поедут, и кое-что купят. А послезавтра они такое приготовят, м-м-м!.. В честь твоего приезда. Хотели раньше, но не смогли.
Маша почувствовала, что предчувствие, похоже, её не обмануло.
- А что они приготовят?..
- О-о-о… - Маша представила, как в темноте лицо Марины принимает мечтательное, счастливейшее выражение, - Мама говорит, что это будет блюдо из самой нежной, свежей и вкусной еловятины!!! И родители не пожалеют на это денег. Мама даже нашла в книге особый кулинарный рецепт… Новая книга, недавно вышла, автор – наш земляк, известный хонсвайский повар! Продаётся она, правда, пока только в Хонсве. Почему – мы не знаем.
Маша не нашла, что ответить. В эту ночь ей удалось заснуть лишь под утро.
И снились ей исключительно кошмары...
Глава пятая
Звуки в сенях
Когда солнце начало ослепительно бить в глаза из окна, не задёрнутого шторами, девочки проснулись, разбуженные не столько им, сколько изумительным, волшебным запахом, доносившимся с кухни. Бодрая, выспавшаяся и счастливая, Марина мухой вылетела из своей постели, наскоро заправила её и понеслась на кухню узнать, что там готовят. Маша же настороженно нюхала сказочный аромат, и гадала, что же это может быть. Сначала она очень испугалась, но потом пришла к выводу, что пахнет яичницей, а не мясом. Это придало ей спокойствия, и, когда тётя Лида позвала всех к столу, Маша покинула комнату почти в хорошем настроении. Запах завораживал, и рот, против воли, наполнился слюной. Оказалось, что Маша просто умирает от голода. Что же там за блюдо такое?
В тарелках и правда была яичница, с сыром, укропом и петрушкой. Дядя Артём, вооружившись ножом и вилкой, ловко рассёк огромный желток глазуньи пополам, и с жадностью отправил кусок себе в рот. На его лице появилось выражение огромного удовольствия, а в глазах – благодарность и любовь к жене, которая умеет так вкусно готовить. Тётя Лида улыбалась, неторопливо накладывая лакомство и Маше. Марина низко наклонилась над своей тарелкой, и с удивлением рассматривала её содержимое.
Глазунья выглядела непривычно. Очень-очень большая, желток – размером с кулак взрослой женщины, яркого, пунцово-оранжевого цвета. Белок пышный, твёрдый и очень толстый. Разбитое яйцо, наверно, было размером с цветочный горшок.
Маша вдруг снова забеспокоилась.
- Что это? – спросила она.
- Это – деликатес, - поведал дядя Артём, и лукаво подмигнул девочке, - Такие штуки ни одна птица не снесёт!
- ЭТО ЯЙЦО ЕЛОВА, - объяснила улыбающаяся тётя Лида, опуская перед Машей тарелку и садясь на своё место, - Очень, ОЧЕНЬ экзотическое лакомство! Получить их крайне сложно, потому что в неволе еловы размножаются неохотно... Однако вкус от того ничуть не плох. Попробуй!.. Ты, наверно, ещё не знаешь, какое это объеденье!
Но Машу уже совсем не интересовало, «какое это объеденье». Ей вдруг представилось, что она за одно мгновение перенеслась в то далёкое прошлое, где их предки жили в пещерах, носили одежду из шкур животных и, если приходилось, с удовольствием поедали себе подобных. Уютная, солнечная кухня с недавно проведённым здесь ремонтом совсем не напоминала жилище первых людей, да и одежда на родственниках выглядела абсолютно современной, но, тем не менее…
Несколько мгновений, оглушённая словами тёти, словно хорошим ударом чего-то тяжёлого по голове, Маша не могла оторвать застывших глаз от своей тарелки. Потом приступ сильнейшей тошноты заставил её вскочить и убежать в туалет. Там девочку вырвало... По щекам покатились слёзы, а дышать стало трудно, сердце бухало в груди, как молот...
«О, нет. О, нет!.. Это ещё хуже, чем всё остальное. Взять в руки яйцо, снесённое разумным существом, разбить твёрдую, оберегающую малыша скорлупу, и вылить чью-то ЖИЗНЬ в шипящую, раскалённую сковородку?!. А чувствует ли зародыш боль?! Вдруг – ДА??? Успевает ли он осознать за этот короткий миг, что с ним произошло? То, что он уже никогда не родится? Не увидит свою маму? Не познает радость жизни?..»
Увлечённая еловами, Маша вместе со своей подругой Юлей прочла о них немало книг и статей в газетах. Так вот, там говорилось, что зародыш способен слышать голос матери и делать о жизни удивительные открытия ещё тогда, когда спит в яйце. Если это правда…
Лучше бы это не было правдой. Маша хорошо представила себе еловёнка, мирно развивающегося в своём крохотном жилище. Вот к скорлупе яйца прикасаются руки его мамы. Нежные, добрые. Она крепко прижимает яйцо к груди, не отдаёт его, кричит, плачет и дерётся насмерть, пока ей не наносят тяжёлый удар, от которого несчастная теряет сознание и выпускает яйцо. Чужие руки подхватывают «ценный продукт» и уносят, навсегда разлучая ребёнка с матерью. Их голоса – грубые, руки – холодные, сердца – ещё ледянее…
И вот, теперь еловёнка нет. Его жизнь превращена в глазунью: невероятно вкусную, полезную и ценную. Скорлупа разбита, но не для того, чтоб выпустить новорождённого в мир, а чтобы познакомить со смертью. Лежащее в тарелке лакомство невероятно пахнет, а на вкус, наверно, ещё более сказочно, но… Но Маша в первую очередь подумала не о том, как славно было бы отправить кусочек себе в рот, а о том, какой был бы голос у не родившегося на свет разумного существа. Любил ли бы он играть в игрушки, и слушать сказки… Какое имя бы носил… Кем бы стал, когда вырос.
- Маша!.. Маша, солнышко, что случилось? – тётя Лида била тревогу.
- Ничего. Просто живот.
Марина выглядела не менее расстроенной, чем мать.
- Ай-ай, ну что же это такое, ну что такое! Такие деньги потратили!.. – услышала Маша жалобы тёти своему мужу, - Что за напасть такая, бедная Машенька! Солнышко, лапочка моя, ты не расстраивайся, ты обязательно попробуешь яйцо елова, я поставлю твою тарелку в холодильник, пока это не пройдёт. Иди, приляг. Ай-ай, какая досада!.. Я сейчас поищу в аптечке что-нибудь, что тебе поможет.
Послушно отправляясь в комнату, Маша пообещала себе, что ночью обязательно тайно избавится от содержимого тарелки. Только ни в коем случае не так, как могли бы предположить её хонсвайские родственники. Пережив сильнейший стресс, девочке не хотелось ни с кем разговаривать. Она залезла в постель, укрылась одеялом, отвернулась лицом к стенке и притворилась, что уснула. По щекам беззвучно бежали слёзы. Нос забился, и пришлось громко шмыгнуть, чтоб прочистить его.
- Ты не спишь? – удивилась Марина, и, присев на край Машиной кровати, заглянула в её заплаканное лицо. Сострадательно положила руку на лоб. Порадовалась отсутствию температуры, - Что с тобой, балда? Почему тебе становится плохо каждый раз, когда мама готовит что-нибудь из еловятины? Я заметила, не отрицай!
Маша широко открыла удивлённые глаза. Она-то думала, что Марина не замечает этой закономерности, как и её родители.
- Почему? – настаивала сестра.
- В городе, где я живу, люди не едят еловов, - услышала Маша свой почему-то чужой голос, и испугалась от того, что решилась рассказать, но остановиться уже не могла, - Кроме того, убийство елова там считается тяжким преступлением. Любого. Даже ещё не родившегося. И придерживаются таких взглядов не только в Анге. Мне неприятно это говорить, но все остальные люди, не хонсвайцы, называют Хонсву «Городом Крови».
- Не едят?.. – Глаза Марины округлились ещё больше, - «Город Крови»?!. Это как?
- Ты когда-нибудь видела живого елова? – спросила Маша. В доме они остались одни, Лида и Артём куда-то уехали, как и говорила вчера вечером Марина. Лёгкий ветерок, проникающий в комнату через открытую форточку, колыхал светлые шторы. День был бел, как первый снег, солнце – ничуть не фальшивее, чем в любом другом месте на Земном шаре.
Марина задумалась, потом снова устремила серьёзные, взволнованные глаза на сестру и покачала головой.
- А как ты его себе представляешь?
- Ну-у, - такое лицо у Марины становилось в случае, если её спросить, например, «а как ты представляешь себе жизнь на другой планете?»
- Ну-у, - глубокомысленно продолжила сестра, - У них есть два глаза. Нос, рот, язык – всегда высунутый… Они издают протяжный, глуповатый звук, похожий на «и-и-и!», и передвигаются на четырёх лапах, как и все животные.
Маша прерывисто вздохнула. Если Марина, тётя Лида и дядя Артём действительно до сегодняшнего дня представляли еловов именно такими, тогда многое их оправдывает.
- Еловы – не животные… - покачала головой Маша, - Они ходят на двух ногах, как и мы. Носят одежду. И… И ещё они… Разговаривают. Только голос их несколько иной, не как у нас. Например, человек, когда ему больно или страшно, кричит «а-а-а!». А у елова, в силу особенности его голосовых связок, получается «и-и-и».
- Ты шутишь? – Никогда ещё у Марины не было таких глаз, как сейчас.
- Нет. Ни сколечко. И тот омлет… Который в моей тарелке… Я не буду его есть. Ни его, ни что-либо другое, что имеет отношение к убийству елова.
…Солнце клонилось к горизонту. Искрящийся им июнь казался таким неестественно живым и радостным, что это напоминало насмешку. Тихо колыхалась высокая, кладбищенская трава. Надгробия равнодушно молчали.
Двое детей пришли сюда, чтобы похоронить глазунью.
Любой хонсваец взорвался бы оглушительным хохотом, узнав об этом. Но Марина и Маша были предельно серьёзны, и закончили свою работу раньше, чем предполагали: не родившийся еловёнок был упокоен с миром и достоинством.
Марина сказала, что её родители вернутся не скоро, и поэтому девочки, отправляясь по своим делам, не боялись, что их хватятся.
- Наверно, всё, - испытав облегчение от содеянного, сказала Маша. У Марины был задумчивый вид.
- Мои друзья засмеяли бы нас, узнав, чем мы только что занимались, - призналась она, - Да и я сама, та я, какой была ещё недавно, тоже бы надорвала живот со смеху. Но теперь… Если ты меня не разыгрываешь… Я считаю, что мы поступили правильно, и ничего комичного тут нет.
- Марина, я тебя не обманываю. И я не сумасшедшая.
- Надеюсь, - сказала сестра, - Хотя, даже не знаю, что хуже. Твоё предполагаемое безумие, или то, что наш город действительно самый настоящий Город Крови.
- Хотелось бы мне оказаться психом, - призналась Маша, - Всё же, одного человека вылечить легче, чем сотни и сотни любителей еловячьего мяса…
- Я больше не буду есть приготовленные из него блюда, - твёрдо сказала Марина, - И вообще, наверно, стану вегетарианкой!..
Маша не была вегетарианкой. И стала бы ею разве что тогда, когда услышала б своими ушами голос коровы, на человеческом языке умоляющей её не резать, (ну, или если бы ей самой приходилось убивать животных). Возможно, всем хонсвайцам стоит недолго пожить в других городах, чтоб навсегда понять, что вывески над мясными лотками «Говядина» и «Еловятина» – не одно и то же, и не только по вкусу…
- Приезжай ко мне в гости. Марина, переезжай ко мне жить!
До дома они добрались благополучно, и ещё долго разговаривали о еловах и том, как сильно заблуждаются относительно их хонсвайцы. Только когда за окнами совсем стемнело, и Марина стала душераздирающе зевать, Маша вдруг обнаружила, что Лида и Артём до сих пор не вернулись.
- Это ничего, что твоих родителей до сих пор нет?
Лицо Марины вдруг снова наполнилось той задумчивостью, которая иногда уносила её от их разговоров куда-то вглубь себя, туда, где сестра хранила нечто, Маше пока недоступное.
- Я думаю, к тому времени, как они вернутся, нам лучше уже быть в кроватях. А ещё лучше – притвориться, что мы крепко спим. До тех пор, пока не лягут спать они сами.
- Почему ты так говоришь? – Маша изучающе смотрела на сестру, силясь понять, что она имеет в виду. Но Марина упрямо молчала и всем видом показывала, что больше она не проронит ни слова.
- Я буду спать. И ты тоже ложись, хотя спать можешь не обязательно. А когда мой папа станет похрапывать за стенкой… Тогда можешь делать то, что посчитаешь нужным.
Маша нахмурилась. Марина, как не в чём ни бывало, надела ночную сорочку и нырнула под одеяло. Погасила на своём столике ночник. Маша ещё посмотрела ей в спину с немым удивлением, а потом твёрдо решила узнать, что всё это значит. Для чего тоже переоделась и залезла в свою постель.
…Марина уже по-настоящему спала, а Маша начала задрёмывать, когда Артём и Лида, наконец, вернулись. От шума отпираемой двери и шагов в сенях девочка, будучи так странно предупреждённой сестрой, мгновенно проснулась. Она едва ли не задремала опять, но тут ей показалось, что в сенях происходит что-то странное… На миг появилась уверенность, что тётя и её муж вернулись не одни. Маша отчётливо расслышала сердитое пыхтение дяди Артёма и звук, похожий на шум борьбы…
Но если это и была борьба, то она явно оказалась не равной. В один миг до Маши донёсся леденящий кровь, приглушённый, сдавленный стон, после которого любой звук полностью стих. Остались только нервные, взволнованные голоса Лиды и Артёма, пытающихся говорить тихо: видимо, для того, чтоб не разбудить спящих в доме детей.
- Держи, держи, держи!.. – вдруг снова взволнованно и громко зашептала Лида, и Маша опять услышала какой-то шум, сопровождающийся глухими ударами. Наверно, оглушённый Артёмом, некто просто притворился, что потерял сознание: лишь затем, чтоб поднакопить сил и начать сопротивляться вдвое сильней.
- А-а, чёрт!.. – глухо прорычал Артём, но в голосе его была скорее растерянность, чем злость, - Да что же это такое?.. Угомонись, ты, прыткая скотина!
Снова шум борьбы. Что-то разбилось. Лида вскрикнула, мужчина выругался.
- Слушай, дорогой… А может… Может, мы что-то делаем не так?.. – в голосе тёти появился не только страх, но даже какой-то благоговейный ужас.
- Чего-о?.. Да ты с ума сошла. Мы купили его, чтоб зарезать. Разве не плов из самой свежей, нежной и дорогой еловятины наша цель?
- Да, но… Ты посмотри ему в глаза, Артём!
Слышавшая весь разговор, Маша съёжилась под своим одеялом: внезапно ей стало холодно, хотя лето только началось, и кончаться не собиралось. «Посмотри ему в глаза»?!. Девочкой овладело сильнейшее желание выскочить в сени и лично увидеть, о ком они говорят. Но, вспомнив наставление сестры, она остановилась. «Я думаю, к тому времени, как они вернутся, нам лучше уже быть в кроватях. А ещё лучше – притвориться, что мы крепко спим. До тех пор, пока не лягут спать они сами. Я буду спать. И ты тоже ложись, хотя засыпать можешь не обязательно. А когда мой папа станет похрапывать за стенкой… Тогда можешь делать то, что посчитаешь нужным», - говорила ей Марина.
Так вот оно что!.. Сестра знала, что запланировали её родители!
Маша осталась в своей постели, хотя ей это было очень трудно, зная, когда совсем рядом безжалостно глумятся над беспомощным существом.
Шум борьбы стих. Возможно, жертва полностью обессилила, и теперь было слышно лишь тяжёлое дыхание Артёма, да невнятное бормотание тёти Лиды.
- Ч-чёрт. А я-то думал, что мы заведём его сюда, в сени, на верёвке, привяжем покрепче, и будет себе тихонечко стоять до утра...
- Слушай. А ведь они, кажется, прямоходящие… Ты виднл? Он всё время пытался встать на задние лапы! А этот взгляд?! В нём настоящие мысли, Артём! МЫСЛИ!.. И почему у него завязан рот?
- Ох, Лида, избавь меня от этого. Я устал, и сейчас совершенно не расположен к философским беседам о скотине, которую завтра утром мне предстоит резать.
- И ты… Правда это сделаешь? – голос тёти, кажется, дрожал от волнения.
- Что с тобой, дорогая?
- Я… Я не знаю.
- Будь спокойна, и иди спать. Я, пожалуй, свяжу его покрепче, и запру в птичьей клетке. Хм-м… И для большей надёжности помещу эту клетку под замок в гараж.
Глава шестая
Маша решительно действует
Маша слышала, как удалилась вглубь дома тётя Лида. Через время вернулся и Артём, по звукам – уже один, вошёл в общую с женой спальню и оттуда – в душ. Вода лилась какое-то время, потом взрослые, наконец, оба забрались в постель и погасили свет.
Маша стала ждать. И скоро услышала, как похрапывает мужчина: для этого потребовалось припасть к разделяющей комнаты стене ухом, но слух у девочки был замечательный. Однажды, в ночь с тридцать первого на первое, она даже услышала, как папа подкладывал ей под ёлку подарки «от Деда Мороза». Когда Маша на цыпочках выбралась из своей комнаты и торжествующе, в полной тишине и темноте, закричала «ТА-ДА-АМ!!!», папа был сильно напуган, а вера в бородатого волшебника навсегда себя исчерпала.
«Время пришло», - подумала девочка, и тихо выскользнула из своей постели. Покосилась на кровать Марины. Сестра дышала ровно и не двигалась. Маша почему-то тоже вдруг замерла, ощутив слабость в коленках и лёгкое головокружение. Сосчитала до десяти, стараясь глубоко и ровно дышать.
«О, неужели тётя Лида и дядя Артём купили живого елова?!. Живого, но только для того, чтоб иметь гарантию о свежести мяса?.. Живого, но лишь затем, чтоб лично убить, и приготовить множество «волшебно вкусных» блюд?!. Ну, нет. Это уже больше, чем просто «чересчур». Хуже маринованных язычков, (тётя Лида подала их однажды на стол с гарниром ризотто, объяснившись, что на Новый год скупиться не следует), хуже паштета, хуже колбас, холодца и неродившихся еловят, превращённых в омлет!..
Живого, ЖИВОГО елова завтра убьют только для того, чтоб «порадовать» меня вкуснейшим в мире пловом!!!»
Машина голова стала центром, куда одновременно бросились все самые страшные, ужасные мысли и представления.
«А ведь как больно, как ужасно больно и страшно будет елову, когда ему, один за другим, нанесут удары ножом!»
Думать о том, что нож этот будет сжимать сильная рука дяди Артёма, и вовсе было невыносимо. Перед Машиными глазами пробежали картинки из фильмов ужасов.
«О, нет…»
Какое-то время девочка собиралась с силами. Единственный не спящий человек во всём, погружённом во мрак ночи, доме. Единственный, кто может спасти жизнь пленника, запертого в гараже – это она. Если грядущим утром умрёт он – умрут и дядя с тётей. Навсегда! Физически они, конечно, будут жить дальше, но для Маши их больше не станет.
«Я не могу этого допустить! - подумала она. Сделала последний глубокий вдох, сжала кулачки и вышла на крыльцо, прямо под яркий свет луны, - Надо спасти елова от смерти, а родственников – от превращения в чудовищ. Скорее!..»
В сенях девочка сняла с крючка ключи от гаража, и стала красться по влажной от росы траве так тихо, словно боялась, что вот-вот взвоет сирена, и вся Хонсва, весь «Город Крови» схватит её и осудит за человечность на страшные муки. Босым ногам стало холодно... В белом свете луны, гараж виделся чёрным, как кусок угля, которым родственники пользовались в то время, когда ещё жили в доме с печкой. Едва дыша, Маша вставила ключ в скважину. Повернула три раза... Получившийся шум, как ей показалось, мог бы разбудить даже инопланетян, если таковые есть. Но окна дома остались тёмными. Значит, все по-прежнему спят.
Маша вошла в гараж, и, в тусклом свете лампы, увидела птичью клетку…
Сжавшись в комочек, он мелко трясся. Губы прыгали, щёки бороздили длинные, сверкающие дорожки слёз… Это были слёзы горечи, безмерного страха и обречённости… Каким-то образом пленнику удалось избавиться от части связывавших его верёвок и кляпа. На полу клетки, возле его руки, что-то блеснуло, и Маша узнала перочинный ножичек дяди Артёма. Должно быть, смышлёный елов стянул его во время своей отчаянной борьбы, и сумел разрезать верёвку в нескольких местах.
Но против замка, висевшего на клетке, он был бесполезен…
И вот теперь этот елов доживал последние часы своей жизни, перепуганный и потрясённый, загнанный судьбой в тупик. Маша задумалась о том, как же они попадают в этот мясницкий город. И решила, что непременно это выяснит, но только не сейчас.
Глаза елова были закрыты, но он не спал. Бедняга был так поглощён своим ужасом, что даже не заметил, как Маша открыла дверь, и вошла в гараж. Но вот когда девочка приблизилась к клетке и присела перед ней на корточки, чтоб разобраться с замком, он разом распахнул свои огромные, зелёные глаза, и тихо вскрикнул. Гримаса ужаса исказила лицо, а слёзы потекли ещё сильнее.
- Не надо, пожалуйста, не надо!.. - взмолился пленник сорванным от крика голосом, - Возьмите лучше слугой, возьмите слугой, я прилежный, старательный, буду всё-всё делать! Только не надо… Не надо меня… Меня…
«Убивать».
Елов был на грани истерики, но Маша вовремя пришла на помощь.
- Т-с-с!.. – строго, но мягко сказала она, - Не шуми, и тогда я освобожу тебя. Освобожу – и увезу далеко-далеко, обещаю, мы уедем с тобой в город, где ты будешь счастлив, сможешь жить и быть свободным! Я не обманываю тебя, только будь очень тих, и мы ускользнём отсюда, как две тени, ещё до рассвета. Не бойся, я пришла не для того, чтоб обидеть тебя.
Слова, а ещё больше – распахнувшаяся клетка – произвели на елова магический эффект. Едва он перестал плакать, Маша увидела, что он очень красив. А огромные зелёные глаза смотрели на Машу теперь с благодарностью и радостью. Ростом он был не многим меньше самой девочки.
- Будь пока здесь, а я ненадолго отлучусь. Только не бойся, я обязательно вернусь к тебе!
- Нет!.. Не уходи, не уходи, пожалуйста, не уходи никуда!!!
- Не паникуй, так ты только всё усложнишь. А мне надо забрать вещи и деньги. Без этого мы не сможем отправиться в путь, и покинуть этот кровавый город.
Елов пообещал терпеливо ждать и не поддаваться страху, а Маша совершила благополучное путешествие в свою с Мариной комнату, через окно туда – и обратно. Благо дело, многие вещи она ещё не успела распаковать, и так, как всё уже было готово, сборы не отняли у них много времени.
Уводя елова со двора, где утром вместе с солнцем его встретила бы смерть, девочка беспрестанно озиралась на дом.
Но окна комнаты взрослых не зажглись.
Только в самый последний миг, уже поворачивая за угол на другую улицу, Маша вдруг увидела на крыльце невысокую, тёмную фигуру. Девочка остановилась и замерла, по коже мгновенно побежали мурашки, сердце ушло в пятки… Но фигура поднимать шум не стала. Только помахала им на прощание рукой и скрылась в доме, окна которого по-прежнему остались тёмными…
Глава седьмая
Страшная правда
«Маринка, - подумала Маша, - Спасибо тебе, сестра».
… Мало сказать, что родители были ОЧЕНЬ УДИВЛЕНЫ, когда утром увидели на пороге свою дочь, да ещё с каким-то незнакомым, болезненно-бледным и неразговорчивым еловом.
- Мама, папа, можно я оставлю его жить у нас? – в глазах Маши была настоящая мольба, - Ему так нужна чья-то помощь! Хотя бы на время, мам, можно, а?..
- Постой-ка, дочь. Разве не в Хонсве ты сейчас должна быть? Ты что, уехала?.. Что случилось??? – нахмурился отец. Мама прибывала в полнейшей растерянности. Ещё вчера она звонила своей сестре и осведомлялась, как там дочь. Лида сказала, что всё замечательно, «только вот желудок у Маши слабенький, приготовила роскошный омлет из яйца елова, а девочка, лапочка наша, даже попробовать не смогла, такая вкуснятина зря пропала».
Машина мама уже давно заметила, что шутки её сестры стали какими-то странными. Послушать Лиду – так создаётся впечатление, что она просто страсть как любит полакомиться еловятиной. В Анге за такие высказывания можно и в тюрьму угодить!
- …Его хотели СЪЕСТЬ, мама, хотели СЪЕСТЬ!.. Дядя Артём готовился его зарезать, они связали и заперли беднягу в клетке! – по щекам Маши уже струились слёзы, а руки начали дрожать от отчаянья, вызванного страхом, что родители ей не поверят и опять отправят в Хонсву, а елова – на улицу.
- Что за бред! – рассердился отец, - Артём?.. Зарезать?! Да он скорее балериной станет, чем убийцей! Зачем ты врёшь, Маша? Рассказывай, как есть, не надо сочинять всякие глупости!
Но мама вдруг посмотрела на дочь очень серьёзно и взяла её за руку, заглядывая в заплаканные глаза. Папа удивился, но жена знаками дала понять, что хочет поговорить с девочкой наедине.
- Солнышко, как зовут этого елова?
- Нив… Ниввидори.
- Ниввидори, тебя правда хотели съесть?
Елов утвердительно кивнул, глядя на женщину настороженно и испуганно.
Инна, мама Маши, ощутила вставший в горле ком. Дети не шутили и не врали. Так же, как и её сестра Лида…
- И ты… Т-ты сидел в клетке? Связанный?..
- Да.
Инне стало плохо. Она вспомнила лицо сестры, её мужа Артёма, всегда такого улыбчивого, приветливого, отзывчивого… Вспомнила Маринку и снова попыталась не поверить правде.
- А Марина?.. Она… Тоже ела яйца елових?!
«Лида не шутила. О, Боже, это и правда было?!.»
- Да, ела, - грустно сказала Маша, - Но теперь не будет. Я рассказала ей, что еловы – не скот, и обращаются с ними так только в Хонсве. Марина была в шоке, и вообще решила теперь стать вегетарианкой.
«Хонсва. «Город Крови». Так вот почему его так называют…» - мелькнули в голове Инны воспоминания: обрывки услышанных когда-то разговоров. Придя в окончательный и полный ужас, женщина тихо опустилась в кресло и невидящим взглядом уставившись перед собой.
- Мама, с тобой всё в порядке? – заволновалась Маша.
- Да, доча. И… И если ты хочешь, мы с папой больше не будем отправлять тебя каждое лето в Хонсву…
Маша поняла, что её мама переживает потрясение, но испытала облегчение от того, что эта тайна наконец перестала принадлежать только ей. Теперь взрослые что-нибудь предпримут. Может, даже получится уговорить родственников больше не употреблять в пищу мясо еловов?
…Тем временем в Хонсве, как только рассвело, тётя Лида и дядя Артём сильно разволновались, обнаружив, что и елов, и Маша бесследно исчезли. Только Марина была совершенно спокойна, но, чтоб не вызвать подозрений, изобразила такое же беспокойство.
- Марина, куда подевалась наша Машенька? Она ничего тебе не говорила?..
- Нет… - подняла на мать невинные глаза девочка.
- Лида, а ты знаешь, что?.. – вбежал в комнату взволнованный Артём.
- Что, дорогой?
- Еловятина-то наша тоже пропала!
- Елов?..
- Да! – мужчина негодовал и сердился, - Ключи валяются рядом с клеткой, клетка – открыта!
- Он выбрался?..
Артём нахмурился.
- Сомневаюсь. Я оставил ключи в сенцах... Животное кто-то освободил.
- Ах, это, наверно, Маша!.. Она пожалела бедняжку, и убежала вместе с ним!
- Еловы – не животные!!! – топнула ножкой Марина, - Они разумные, носят одежду и разговаривают!..
Лида и Артём удивлённо посмотрели на дочь.
- Так это ты…
- Нет. Не я. Но если это сделала Маша, я прекрасно её понимаю. И ещё – я никогда больше не буду есть мясо еловов. Вот!..
Такая резкая перемена взглядов дочери сильно удивила Лиду. Но где-то в глубине души она теперь понимала, что Марина права. Тот елов, которого они вчера купили, как барашка, а потом привезли сюда и собирались утром зарезать… Тот елов оказался совсем не таким, как они представляли. Этот взгляд… Сама Лида была почти уверена, что если б не кляп – это существо и правда взмолилось бы о пощаде. И тогда Лида не позволила бы Артёму резать его. Да и сам Артём, наверно, не смог уже этого сделать.
- Они разумные, носят одежду и разговаривают? – посмотрела Лида на дочь, повторяя её слова, - Это правда?..
- ДА!.. Мне Маша рассказала! В Анге, и в любых других городах убийство елова считается преступлением! Они – как люди, как мы, с ними нельзя так обращаться!..
Лида пошла к телефону и набрала номер сестры, живущей в городе Анге.
Глава восьмая
Новый мир
Елов Ниввидори, как уже было сказано, оказался очень красивым. Большие, выразительные глаза были цветом майской листвы, волосы – густые и в мелких кудрях, золотистые, словно солнечный свет.
Только вот улыбался он редко. Ниввидори находился в шоковом состоянии и не верил в собственное счастье, не верил, что остался жив.
Маша очень упрашивала родителей оставить его жить с ними, и, в конце концов, проникнувшись жалостью и состраданием к беспомощному, едва не погибшему существу, они согласились. Елов стал четвёртым членом семьи, а Маша – официально – его доброй хозяйкой.
Ниввидори был тих. Вначале он много молчал и плакал во сне, когда ему снились кошмары. Часто просыпался с криками: «Из елова сварят суп! Елова убьют!.. Я не хочу, не надо!!!»
Его поселили в Машиной комнате. Только ей он доверял, и с ней разговаривал.
- Ниввидори… У тебя такое красивое имя! Почему ты до сих пор прячешься в комнате и не выходишь гулять? Зачем ты всё время боишься, ведь мы больше не в Хонсве, рядом – я, мои родители, тебя никто не тронет, не обидит! А, Ниввидори? – Маша ласково улыбалась елову, глядя в его большие, тревожные глаза. На бледном лице бедняжки появилась ответная, робкая и слабая улыбка.
- Страшно… Всё время кажется, что стоит только выйти – и меня опять схватят… Свяжут, и поведут продавать людям, которые убьют… И-и-и-и…
- Ну, успокойся, - Маша ласково обняла его за плечи, - Прошлое осталось позади, теперь ты – в другом мире, и от таких людей тебя защищает закон.
День за днём елов приходил в себя. Смотрел вместе с Машей мультфильмы, в которых еловы счастливо жили среди людей, (и ничего им не грозило), стоял с ней на балконе, в изумлении наблюдая за тем, как внизу ему подобные весело смеются и играют с человеческими детьми.
- С самого рождения я жил в Хонсве, - сказал он, неожиданно решив рассказать о том, что наболело. Спасшая от смерти и подарившая новую жизнь, Маша теперь стала для него самым дорогим и близким существом в мире, - Жил и думал, что все люди – жестокие хищники, чудовища, которые только и делают, что убивают нас. У меня был друг. Мы вместе росли, много раз пытались убежать... Однажды он рассказал, что где-то в этом мире есть и другие края, «Земли Нормальных», называл он их. Города людей, но не Кровавые. И там еловы живут в безопасности. Мы много раз пытались сбежать в такой город, найти его… Но нас всё время ловили… А однажды мой друг пропал… И я его больше не видел. Стало совсем плохо…
Нас выращивали, как скот. Держали в клетках, кормили очень плотно и сытно, чтоб быстрее росли и набирали вес. В клетке было тесно и грязно. Спали на сене, как животные. Вздрагивали от непривычных звуков и больше всего боялись дня, когда нас, «подрастающий выводок», сочтут достаточно крупными для продажи…
Все знали, что последует за тем, когда однажды кого-нибудь заберёт человек с острым ножом. Нашим содержателям надоели постоянные попытки бегства, и тогда они стали колоть нас какой-то дрянью, от которой в голове делалось пусто, а тело становилось неподъёмным и всё время хотело спать. Мы совсем потеряли надежду, впали в непрерывную депрессию: тяжёлое, сонное, тупиковое состояние. Вспоминая своего пропавшего друга, я стал понимать, что Иккинель, скорей всего, был простым сумасшедшим... Бедняга, одержимый идеей, прекрасной, нереальной фантазией, несбыточной мечтой! Нет в этом мире никаких Земель Нормальных... Люди-убийцы везде! И однажды один из них придёт и по мою душу. Как это и случилось.
- О, Боже, - Маше сделалось нехорошо. Впервые Ниввидори разговорился о своём прошлом, но она уже и не знала, рада этому теперь, или нет. Елов пристально смотрел ей в глаза.
- Неужели Иккинель был прав?.. И теперь, здесь, в этом городе, в этом доме, я имею такое же право на жизнь, как и ты? И никто не сожрёт меня? И в ваших мясных павильонах продают только мясо животных? А у матерей-елових не отбирают их яйца?..
- Клянусь тебе, что Хонсва – единственный Кровавый Город в нашем мире, - тяжело вздохнула Маша, на лбу у которой выступили капли пота, - Послушай, Ниввидори, моя мама говорит, что тебе необходимо пройти реабилитацию. Я тоже думаю, что неплохо было б познакомить тебя с лучшим в нашем городе психологом, который специализируется как раз на таких состояниях, как у тебя. Ведь случаи, когда еловам удавалось бежать из Хонсвы, не так уж редки. Этот человек поможет тебе.
Ниввидори посмотрел на Машу с недоверием. В глазах его блеснул панический страх.
- Нет-нет-нет! Не хочу, не хочу, не хочу! Не выйду никуда отсюда, никуда не выйду, ни за что!..
Маша сменила тему, чтоб успокоить его. Но через пару дней они всё же поехали к врачу, и этот опытный человек смог расположить к себе запуганного елова, уменьшить его страхи и постепенно разговорить. После нескольких недель тесного общения с психологом, Ниввидори стало значительно лучше. В больнице он встречал таких же, как сам, и ничего в этом новом мире не напоминало ему о прошлых кошмарах.
Глава девятая
Первый в жизни подарок
Маша прибывала в возбуждённом и радостном состоянии: её сестра, тётя и дядя решились на переезд. Кроме того, они больше не покупали и не ели мясо еловов. А ещё – они приезжают в Ангу уже завтра утром!
Маше очень хотелось поделиться своей большой радостью с Ниввидори, который стал ей, как младший брат, но не знала, как это сделать, и следует ли делать вообще. Ведь он ещё помнил, как эти люди, Лида и Артём, хотели убить его…
- Послушай, Ниввидори, давай завтра поиграем не вдвоём, а втроём? Ко мне приезжает моя двоюродная сестра. Она хорошая! Ручаюсь, что Марина не обидит тебя.
Ниввидори посмотрел на неё очень серьёзно.
- А она не ест еловов?
- Нет, не ест.
«Я ведь не лгу, - подумала Маша, оправдываясь перед собой, - Марина же и правда больше не употребляет в пищу мясо еловов. А о том, что она делала это раньше, ему знать не обязательно. Как и о том, что она – дочь Артёма и Лиды».
- Хорошо. Только пусть она не подходит ко мне слишком близко, я боюсь.
Перед этим Маша долго переписывалась с Мариной по Интернету, и Марина уже всё знала о том, как непросто даётся адаптация Ниввидори после пережитого.
На следующий день Марина вошла в их дом с подарками и счастливой улыбкой на лице. Маша с визгом кинулась обнимать её и тискать, а Ниввидори спрятался в комнате. Но когда Маша позвала его, елов боязливо показался из-за двери и робко взглянул на гостью.
Увидев его, Марина испытала смешанные чувства. Она ещё не привыкла к этому городу, где еловы и еловихи гуляли свободно, как и люди, играли с человеческими детьми и жили в человеческих домах. Родная Хонсва была красива своими домами, улицами и парками, но здесь, в Анге, была другая красота: здесь тепло излучали сами сердца, а еловы наполняли эти сердца добротой и светом.
«И это вот его чуть не зарезал мой отец?.. Я не могла этого допустить! Мы с Машей правильно сделали, что спасли его», - подумала Марина, скрывая свои мысли и улыбаясь Ниввидори.
- Привет, елов! Я – Марина, Машина сестра! Ты любишь конфеты? Я привезла целый кулёк. А ещё – подарки, тебе и сестре.
Ниввидори был не первым живым еловом, которого она увидела в своей жизни. По дороге к дому родственников, у Марины была масса времени, чтобы разглядывать остальных. Но говорила с еловом лично она первый раз в жизни, и почему-то стеснялась. Не глупо ли это? А вдруг еловы всё-таки не так разумны, как утверждает Маша?
Ниввидори встретился вопросительным, настороженным взглядом с Машей. Та обадривающе кивнула ему, и елов мелкими шажочками приблизился к незнакомой девочке, которая выглядела совсем не злобно, а даже доброжелательно. Он заметил, что Марина внешне немного похожа на Машу. Когда он приблизился, она протянула два свёртка: первый – со сладостями, второй – с чем-то ещё.
- Вот, бери!
Ниввидори взял оба свёртка и хотел удалиться с ними обратно в комнату, но Маша попросила его остаться с ними.
- Ты ведёшь себя невежливо, - шепнула она, - Когда тебе дарят подарок, нужно говорить «спасибо».
«ПОДАРОК?..» Глаза Ниввидори, прикованные к разноцветной обёртке большого свёртка, широко раскрылись. Ему?.. Подарок?! Он едва смел поверить в такое. Да и нужно ли? Слишком нереально. Слишком… Волшебно.
- Давай же, смелее! – подбодрили обе девочки.
Елов аккуратно развязал бант, развернул обертку и увидел красивую, новенькую одежду. А ещё – блокнотик и ручку.
- В этом году ты ещё не готов пойти в школу, - сказала Марина, - И пока что Маша будет обучать тебя грамоте на дому. Нравится одежда? Говорят, это сейчас модно… у вас. Маша сказала, какой у тебя размер, и, думаю, должно подойти.
Обе девочки ждали, что Ниввидори, наконец, придёт в себя и обрадуется, но он… Внезапно он прижал подарок к груди, и… Заплакал. Маша и Марина растерялись.
- Что случилось?.. Тебе не нравится?
- Ниввидори, прости, Марина совсем не хотела тебя обидеть!
- С… С-спасибо, - сквозь слёзы прошептал елов, поднимая на девочку большие, блестящие и потеплевшие глаза, - Это… Очень неожиданно… Мне ещё никогда… Никогда в жизни не дарили подарков… Теперь я верю, что люди – не все такие, какими мы привыкли считать вас в Хонсве… Спасибо, Марина!
Глава десятая
Первая свободная прогулка
Удобно рассевшись на мягком ковре, они стали играть и рассказывать друг другу разные забавные истории. Ниввидори больше слушал, чем говорил, но ему было уютно и интересно рядом с людьми. Страх и недоверие совсем исчезли. Елов стал улыбаться, и глаза его весело блестели.
Потом Маша предложила пойти и погулять всем на улице. Марина, которой хотелось скорее изучить новый город, охотно согласилась, а Ниввидори опять почувствовал холод в груди, сжавший его сердце.
- Пойдёшь с нами?
- Пойдём, Ниввидори, смотри, какой тёплый и солнечный день!..
Елов посмотрел на окно, где лёгкий, ласковый ветерок шевелил светлые шторы.
Новый мир… Здесь, на Землях Нормальных, можно спать на мягкой кровати. Здесь нет клеток, а по экрану чудесного устройства «телевизор» бегают смешные нарисованные звери и человечки, называемые «мультиками». Еду бросают не на пол, как животному, а кладут в красивые чашки, которые ставят на застеленный скатертью стол. Дарят подарки. Улыбаются, и разговаривают на равных. Не обзывают, не бьют, не делают постоянных уколов для притупления разума и не взвешивают, бранясь от того, что он плохо набирает вес…
С улицы доносился весёлый детский смех и птичий щебет. Неужели можно просто выйти под открытое небо и делать, что хочешь? В прошлой жизни Ниввидори не знал такой свободы. Да и улицы они почти не видели: их всё время держали в грязных, плохо пахнущих клетках, в помещениях без окон и с низким потолком… А если и случалось оказаться на открытом пространстве, то только на короткое время и для того, чтоб переправиться в другое такое же убогое место, под охраной и пристальным надзором людей, следивших за каждым шагом пленных.
Но у Марины и Маши не было с собой ни цепей, ни плёток, и они никогда не станут делать то, что делали с Ниввидори его надсмотрщики…
- Давай!.. – настаивала Маша, уже успевшая переодеться, - Неужели ты хочешь сидеть один дома?
И он пошёл вместе с ними! Правда, крепко держал Машу за руку и потребовал от неё обещание, что она всё время будет рядом. Солнце ослепительно сияло в голубых, бездонных небесах. На лицах играющих во дворе детей, еловят и мотыльков светились улыбки. В песочницах возились малыши. Молодая пара – елов и еловиха – не спеша катила по ровному асфальту большую коляску со своими детьми, пятью или шестью недавно вылупившимися еловятами! Марина и Ниввидори уставились на них в изумлении, и Маша понимала, почему: в Хонсве никогда нельзя было увидеть такой естественной для неё вещи…
«Когда пойду в новую школу, буду скрывать, где я раньше жила», - разумно решила Марина, испытывая ужас от того, что прежде считала нормальным.
- Это – семья?! – изумлённо воскликнул Ниввидори, глядя на счастливую пару.
- Да, наши соседи, - сказала Маша.
- Здесь еловам разрешено создавать семьи? Рожать детей?.. И никто не отберёт у них их новорождённых еловят?!
- Конечно, не отберут, - сказала Маша, - И когда станешь старше, тоже сможешь жениться. Никто не имеет права запретить тебе этого. Ты – свободный гражданин, и твои права такие же, как у человека.
Марина чувствовала себя чужой в этом новом, таком необычном, живом и красочном мире. Но Маша пообещала, что поможет ей адаптироваться так же, как и Ниввидори.
Пока они разговаривали, к ним подошли Машины подруги: Люба и Джулия.
- Привет!
- Приветики!
- Познакомьтесь, это моя сестра, Марина. Она приехала из… соседнего города. А это – Ниввидори, мой елов. Сегодня его первая прогулка. Ему чудом удалось избежать смерти в Городе Крови.
Маша никогда, даже самым близким друзьям, не говорила, что её родственники живут в Хонсве. И они с Мариной условились, что отныне будет лучше, если говорить, что раньше они жили в Куртаве, соседнем с Ангой городке, мирном и порядочном.
- Приятно познакомиться, Ниввидори, я – Люба! – представилась ему улыбчивая девочка с короткой, толстой светлой косичкой.
- Сочувствую тебе, елов. И поздравляю с началом новой жизни! Я – Джулия, - сказала вторая девочка, кудри которой были необычного, сочного малинового цвета.
- Очень приятно, - робко улыбнулся Ниввидори, удивлённо глядя на её волосы, - Это… Твои настоящие?
Джулия не поняла вопроса.
- Конечно. Зачем мне парик?
- Да нет, он про цвет! – вмешалась догадливая Люба.
- А-а… Нет, конечно! Я покрасила их.
Ниввидори удивился ещё больше.
- Люди красят волосы? Зачем?..
Девчата рассмеялись.
- Вообще-то не только люди. И еловихи, и мотыльки иногда экспериментируют с этим.
Словно в подтверждение её слов, Ниввидори увидел направляющуюся к ним компанию: троих еловов примерно его возраста, и еловиху-мотылиху (см. начало книги «НЕОБХОДИМАЯ ИНФОРМАЦИЯ»), у которой были большие, красивые крылья. Её губы неестественно блестели, а ресницы были необычно длинными. Не от природы: наращивание.
«Косметика?..» - подумал Ниввидори в изумлении. В Хонсве он не привык видеть елових ТАКИМИ. Неухоженные, нечёсаные, они, бедняжки, не имели доступа даже к обычной расчёске. А когда их волосы становились слишком длинными, елових брили налысо…
Компания еловов заинтересовалась новеньким. Они уже наслышались о Ниввидори от Маши, и смотрели на него с сочувствием, любопытством и даже трепетом. Каждый елов знал о существовании ужасного Города Крови, и Ниввидори быстро стал живой легендой среди местных детей ещё до того, как впервые вышел гулять.
- Привет, я – Иксиль, а это мой брат Нифтинис.
- Я – Иннель, - представился третий елов, по виду – старше первых двух, самоуверенный и деловой. На правой руке у него была настоящая татуировка!
- Лэлла, - кокетливо улыбнулась еловиха-мотылиха, - А ты – Ниввидори, правда?
Ниввидори вздрогнул от имени «Иннель». Как же оно напоминало имя его потерянного друга Иккинеля! Но между этим еловом и тем, которого он когда-то знал, не было ничего общего.
Лэлла терпеливо ждала ответа, хлопая нарощенными ресницами. По мнению Ниввидори, она была ещё совсем маленькой, но в том, что еловиха-мотылиха влюбилась в него, не было сомнений. Ниввидори ощутил смешанные чувства. В Хонсве он не часто видел еловов-мотыльков. Те, кто умел летать, редко попадались в плен и легче из него сбегали. Поэтому в Городе Крови их крылышки считались особым деликатесом…
- С тобой всё в порядке? – услышал он голос Маши, вырвавший его из страшных воспоминаний. Её присутствие придавало ему уверенности.
- Да. Да, всё нормально.
- Всё будет отлично, парень! – хлопнул его по плечу Иннель, - Ты привыкнешь к новой жизни. Главное – не замыкайся в себе, помни, что нужно уметь закрывать Двери в Прошлое.
- Пойдёмте игра-а-ать!.. – закричала Лэлла друзьям, хлопая крыльями.
- Давай к качелям, - предложила Маша, и они пошли. Марина, Люба и Джулия быстро нашли общие темы для разговоров.
- Ниввидори, как тебе удалось бежать? – спросил Иксиль. Этот елов выглядел таким здоровеньким, румяным… Для Ниввидори было непривычно видеть собратьев свободными и весёлыми. Сам он ещё до сих пор был бледен, а в глазах, наверно, навсегда останется отпечаток пережитого.
- Мне помогли, - кратко ответил он. Они договорились с Машей, что не следует рассказывать кому бы то ни было подробности его спасения.
- Хонсва… Подумать только. Да ты герой, парень! Нифтинис, скажи, что я прав? – Иннель выжидающе посмотрел на друга, но тот не поддержал.
- Фи, герой!.. Да пусть бы меня только попробовали сожрать. Я бы из них сам котлету сделал! – заявил елов, делая кулаками выпады воздух.
- Нас связывали и делали уколы, лишающие сил, - сказал Ниввидори, припечатав его взглядом. Лицо самоуверенного Нифтиниса побледнело и вытянулось...
Больше они не говорили на эту тему.
Глава одиннадцатая
Новенькая еловиха
Шло время. Осенью у Маши начались занятия в школе, а Ниввидори пока обучался на дому и привыкал к новой жизни. Однажды открылась правда и он узнал, что Марина – дочь тех самых людей, которые всерьёз готовились убить его... Это было очень неприятным потрясением, но не настолько большим, насколько боялась его семья… Ниввидори уже так привык к Марине, так хорошо её знал, что понял: она никогда бы не позволила ему погибнуть! А с Лидой и Артёмом общаться его никто не заставлял.
Изредка тётя Лида и её муж заглядывали в гости, но в присутствии елова чувствовали себя неловко. Лиде было откровенно стыдно, а Артём выглядел сконфуженным. Пару раз они предпринимали неуклюжие попытки наладить контакт с Ниввидори. Однажды даже принесли огромный куль его любимых конфет, но елов не принял подарка, и заставлять его никто не имел права. Все понимали: нужно время. Может, года, а может – вся жизнь…
Сам Ниввидори больше не испытывал к этим людям ни страха, ни ненависти. В глубине души, ему было их даже жаль.
Ещё через год елов уже пошёл в школу и стал обучаться в коллективе.
А спустя ещё один ему показалось, что он стал совсем взрослым.
Как-то раз летом он собрался на прогулку. Маша была увлечена телефонным разговором и не пошла с ним. Во дворе елов встретил своих друзей: Иннеля и Лэллу. У Лэллы родилась младшая сестрёнка. Она ещё совсем недавно появилась из яйца и больше была похожа на эльфика, чем на еловиху.
- Привет, Нивви! Как жизнь? У меня всё отли-и-ично! – запищала малышка своим тоненьким голоском, едва увидев его.
- Привет, Лили! У меня тоже! Держи пять!..
- На!
Вообще-то, у еловов нет пальцев, как у людей. Ни на руках, ни на ногах. Но именно поэтому «дай пять!» стало популярной среди них шуткой.
- Ха, вы с ней словно одного возраста, - сказал Иннель, чем немало задел Ниввидори, хотя он и не подал виду.
- Я тоже это заметила, - подлила масла в огонь Лэлла, за прошедшие года успевшая расцвести и превратиться в настоящую красотку. Её детская влюблённость в Ниввидори давно прошла, и теперь Лэлла встречалась с каким-то модником из другого района, - Ну ладно, ребятки, до скорого! Нам с Лили пора немного подвигаться и полетать: крылья нужны не для того, чтоб висеть за спиной.
- Ахах! Я на понтах, без каблуков, но с крыльями! – прыснул Иннель вслед улетающим еловихам, - Подумаешь, летать они умеют…
Неторопливым шагом, к еловам приблизился Нифтинис.
- Эй, слышали о новенькой еловихе, которая недавно переехала к нам из соседнего городка? – обратился он к Иннелю и Ниввидори, - Красо-о-отка… Наш Иксиль уже пускает по ней слюни!
- Ты общался с ней? – спросил Иннель.
- Пока нет. Но в планах. Фигурка у неё… Сок!
- Тру-ус! – засмеялся Иннель, - «В пла-а-анах»… А ещё про Иксиля что-то говоришь! Да вы оба – слюнтяи. Еловихи таких не любят.
Нифтинис залился краской до самой макушки, а лицо даже перекосилось от смешанных эмоций: смущения, негодования, досады и злости. Из всех он предпочёл злость и кинулся колотить приятеля. Но Иннель, удерживая его одной рукой, только продолжал гоготать в полный голос.
Ниввидори улыбнулся, наблюдая за дурачащимися друзьями, и пошёл к Иксилю, но тот был почему-то в дурном настроении и отказался гулять. Ниввидори предположил, что друг, скорей всего, потерпел любовную неудачу, и уходил, размышляя об этом. Он надеялся погонять мяч с Иннелем и Нифтинисом, но те уже исчезли. Стало даже как-то досадно. Елов побрёл по улице, не зная, чем теперь заняться. Шёл, шёл… Свернул, ещё свернул… И оказался вдруг напротив новенького, аккуратненького домика. Стены его были ровно выбеленными, новая, ярко-красная крыша сверкала на солнце, на окнах в горшках росли красивые цветы, а за свежевыкрашенным белым забором раскинулся небольшой, но ухоженный и прелестный садик. Над цветами порхали легкокрылые бабочки и жужжали толстые мохнатые шмели... Греясь в лучах солнца, на грядке с клубникой разлеглась и млела белая кошечка. Из приоткрытых дверей слышались звуки популярной песни...
Домик был само очарование, но вниманием Ниввидори завладело другое. На скамейке, под яблоней, склонив голову над планшетом, сидела еловиха. Роскошные, в крупных сиреневых кудрях, волосы ниспадали ей на плечи и лицо. Голубые, цвета морской волны глаза были глубоки и задумчивы. А розовая джинсовая юбчонка оказалась так коротка, что оставляла её ноги почти полностью обнажёнными! Но это были ещё цветочки по сравнению с тем, что Ниввидори увидел в глубоком декольте нежной, полупрозрачной кофточки...
Она была похожа на прекрасное видение. Она словно сошла с экрана телевизора или обложки журнала!
Ниввидори настолько сильно был захвачен зрелищем, что вздрогнул, когда мягкий, мелодичный голос вырвал его из транса.
- Что, елов, гуляешь? – спросила она, а у него перехватило дыхание. Неожиданность и смущение застали юного Ниввидори врасплох.
- Эм-м… Ну-у… Да. Да!.. Как бы, - ответил он невпопад и почувствовал, что щёки стали горячими, а значит, и красными.
«Блин, бли-и-ин, вот я осёл, вот я пень!..»
Красавица улыбалась.
- Аннасилия, иди сюда, помоги мне! – донёсся вдруг из дома чей-то голос. Еловиха выключила планшет и поднялась со скамейки. Оправила волосы, одёрнула юбку… Каждое движение – что тайный знак! А когда она уходила, в улыбчивом, скользящем взгляде явственно читалось не «прощай», а манящее «до скорой встречи!»
Когда красавица исчезла внутри своего кукольного домика, Ниввидори испытал одновременно и облегчение и печаль, но не мог объяснить причину ни того, ни другого. Знал он только одно: сюда он ещё вернётся…
«Я никогда не видел её раньше. Это новенькая, точно! Но она старше меня. Возможно, даже старше Иннеля!»
Дома Ниввидори всё ещё вспоминал эту еловиху. Образ оказался удивительно навязчивым, он никак не мог её забыть, да и не хотел забывать… Как она красива! Раньше Ниввидори никогда не воспринимал елових всерьёз, но ЭТА, ЭТА… Обманывать себя было бессмысленно: она по-настоящему понравилась ему. Несомненно, они ещё встретятся, и он хотел бы с ней дружить.
«Я должен предложить ей дружбу раньше, чем это успеют сделать Иннель или Нифтинис», - подумал он. Это, несомненно, была верная мысль, но… Вот незадача: когда тебе, наконец, действительно кто-то западёт в сердце, подружиться, да или просто хотя бы завести с ним разговор кажется совершенно невозможным! Но всё же, на следующий день, Ниввидори принял отважное решение: отправиться к дому Аннасилии и предложить ей дружбу…
- Постой. Ты собрался бегать по двору в своей выходной одежде? Не мог придумать что-нибудь умнее? – так некстати задержала его на пороге Маша. Ещё секунда – и елов скользнул бы за дверь, но не успел: хозяйка появилась неожиданно, и теперь смотрела на него с недоумением. «Зачем он надел во двор свои лучшие вещи?» - подумала она.
Ниввидори замялся.
- Я… Э-э-э…
«Он какой-то странный сегодня… Он идёт не просто на прогулку!»
- У тебя появилась подруга? – помогла девочка.
Ниввидори про себя чертыхнулся, но ответил утвердительно.
- Да. Типа того. Ладно, я пошёл...
- Постой!.. У тебя пуговица на кофте болтается, вот-вот оторвётся. Дай я пришью.
Но Ниввидори не понравилась такая мысль. Подумаешь: пуговица! Не оторвалась же ещё… Да и как это выглядит? Хозяйка будет пришивать ему пуговицу! Раньше его это устраивало… Но не сегодня.
Елов отрицательно помотал головой и нырнул за дверь быстрее, чем Маша успела сказать ещё хоть слово.
Маша осталась дома в растерянности. Она знала, что когда-нибудь и для Ниввидори придёт пора влюблённости, но ей казалось, что не так скоро. Она забыла, что еловы взрослеют быстрее, чем люди. «Ну, что ж… Лишь бы еловиха оказалась порядочной»... – подумала девочка, возвращаясь к домашним делам. Она ведь хозяйка! Что будет кушать её подопечный, когда вернётся домой? Мама на работе. Дома ничего не сварено. Надо что-то приготовить…
Пока Ниввидори знакомой дорогой добирался до миловидного белого дома с чудесным садом во дворе, уверенность совсем его подвела. Дурацкая пуговица и этот нелепый разговор с заботливой хозяйкой никак не шли из головы, а по нервам расползался противный, холодный, щекотливый страх.
«Что она подумает, когда увидит меня снова? Я должен произвести впечатление. Не мямлить, не смотреть под ноги, но и не пялиться на неё. Я скажу всё, как есть! Признаюсь, что она понравилась мне, и я хочу… Что? Как сказать?.. «Хочу познакомиться поближе»?.. У людей есть какие-то шутки относительно этой фразы. Надо придумать что-то другое. Чёрт… Иннель говорил, что если твоя еловиха смеётся – это хорошо, это значит, что ты – не скучный… Но это так лишь тогда, когда ты – хороший шутник, а не клоун. Разница большая. А я чувствую себя настоящим клоуном… Это плохо… А вдруг её хозяйка или мать пристанут с расспросами, кто я такой? Бывают же такие дотошные, что и два шага не дадут сделать, пока не узнают, под какой звездой ты родился! Иннель рассказывал… А вдруг Аннасилия откроет не сама? Или её не будет?.. Или с ней будет кто-то ещё?..
Вдруг дверь откроет её ЕЛОВ?!
Отчего я вообще решил, что у неё нет отношений…»
И всё же, дойдя до дома, Ниввидори расправил плечи и решительно потянулся к кнопочке звонка: что будет, то будет. Отступать не хотелось.
- Привет, красавчик! Это опять ты? – раздался позади знакомый мелодичный голос, опять застав его врасплох. Но на этот раз Ниввидори не вздрогнул, и, когда обернулся, лицо его невероятными усилиями выглядело спокойным. Только вмиг покрасневшие щёки выдали глубочайшее смущение. «Красавчик»… Это было произнесено так игриво, так…
- Привет…
- Как тебя зовут? Ты пришёл ко мне?.. Я видела, ты собирался позвонить.
- Моё имя – Ниввидори. Нет, я совсем не собирался звонить или стучать, я просто… - всю решительность как ветром сдуло. Но она улыбалась, а очаровательные глаза блестели так игриво и весело, были такими добрыми, что клоуном его, похоже, пока не считали. Глаза Ниввидори опустились чуть ниже. Ох… Декольте её воздушной кофточки было по-прежнему ОЧЕНЬ глубоким...
- Послушай, Красавчик… Можно я буду тебя так называть? - длинные ресницы опустились, взлетели и снова замерли, Аннасилия вдруг подалась вперёд, и аромат её духов вскружил ему голову, - Ты красивый, ты мне понравился… Давай дружить?
Последние слова она произнесла полушёпотом, и было в нём что-то такое доверительное, настолько личное, что Ниввидори едва не забыл, как дышать! Интонация перевесила смысл, но когда тот всё же докатился до онемевшего разума елова, сердце в нём возликовало и затрепетало.
- Ты мне тоже нравишься, Аннасилия. Конечно, давай!..
- Уже знаешь моё имя?.. – она сделала удивлённые глаза, не переставая при этом очаровательно улыбаться, - Кто тебе сказал?
Для неё это было важно. Но Ниввидори не заметил. Его сердце часто билось в груди, а душа наполнилась романтикой.
- Вчера я услышал, как тебя позвали из дома.
- А, вот как! И ты – запомнил, - она заигрывала с ним.
- Да, - Ниввидори смущённо заулыбался. Глядя ей в глаза, он чувствовал, что самое сложное уже позади, что страхи ушли и отпустили: она сама предложила дружить! Возможно, Иннель назвал бы его слюнтяем, но сейчас, в этот момент, не было никого счастливей, чем Ниввидори. Ему казалось, что весь их диалог с Аннасилией очень насыщен и романтичен, а она… Красавица ясно видела, что перед ней – ещё очень наивный и юный елов. Но то, что он узнал её имя не из чьих-то сплетен, успокоило Аннасилию. Она переехала сюда совсем недавно, но уже успела привлечь к себе много внимания.
- Идём гулять! – предложил Ниввидори с запалом.
- Ой… Я не могу сейчас… Приходи часика через два! Ко мне.
- Домой? – удивился елов.
- Ну да! Попьём чаю… Посидим, пообщаемся… Или тебя что-то не устраивает? – прекрасные глаза под длинными ресницами казались сейчас совсем зелёными, хотя ещё недавно были голубыми. «Как необычно, - подумал очарованный Ниввидори, - В ней всё так загадочно и прекрасно!»
- Нет-нет, всё хорошо!.. – поспешил заверить он, боясь её обидеть, - Я приду с огромной радостью.
- Буду ждать, - кокетливо улыбнулась она, игриво покачиваясь влево-вправо, отчего пышный бант на её голове колыхался, как и… Грудь.
Еловихи носили банты всю жизнь, в независимости от возраста и социального положения.
- Приду, - снова заверил Ниввидори.
- Что ж, тогда – до свиданья! Красавчик…
Это слово определённо нравилось ей, как и сам Ниввидори. Она произносила его так, словно пробовала на вкус. И тот, судя по всему, был приятным.
- До свиданья, Аннасилия!..
Он прибежал домой счастливый, как ребёнок. Но когда поймал на себе внимательный взгляд Маши, сделался спокойным и попытался избежать контакта.
- Как всё прошло? – поинтересовалась Маша, полностью уверенная, что он ходил на свидание.
«Что ж, расспросов не избежать… - с досадой подумал елов, - Она волнуется за меня, и пока не получит какую-то информацию, будет мне досаждать».
- Думаю, начало положено, - ответил он неохотно, - Мы будем дружить! Она мне очень нравится, и я ей – тоже!
Маша задумалась.
- А чем? Где вы познакомились? Она местная?
На вопрос «чем» ему нравится Аннасилия, правду отвечать елов не стал. Ведь сейчас он влюблён исключительно во внешность, это любовь – с первого взгляда! А хозяйке такой расклад решительно не понравится. Ей, знал он, хочется услышать, что Аннасилия – лучшая ученица в классе, старательная, трудолюбивая… Или что-то в этом роде.
- Она мне нравится, потому что обладает очень сильной харизмой. Умеет держаться в обществе, а ещё – начитанна и умна. Да, Аннасилия местная. Она из частного сектора, но дом в пяти минутах ходьбы отсюда.
За время, которое они прожили вместе, Маша хорошо изучила своего подопечного и знала, когда он лжёт. И теперь девочка почувствовала, что елов не совсем искренен: взгляд Ниввидори был отстранённым, и он прилагал усилия, чтобы говорить в непривычной для него манере: слишком умно и взвешенно.
«Почему он закрывается от меня? – подумала Маша, - Раньше этого практически не случалось… Но, может, теперь что-то изменилось? Или эта еловиха – не из тех подруг, которых я могу одобрить?.. Наверно, он знает это, и не хочет, чтобы я мешала их общению. Но вдруг он попадёт в дурную компанию?.. Давить нельзя, это не поможет… Но как же узнать правду? Её зовут Аннасилия… Редкое имя. Спрошу у подруг, кто-нибудь обязательно что-то о ней знает».
Глава двенадцатая
Аннасилия
Время пробежало незаметно. И вот, лёгкий, как пёрышко, окрылённый своей влюблённостью, Ниввидори мчался к еловихе Аннасилие. Ах, какие чувства наполняли его мысли! Раньше он и представить не мог, что когда-нибудь вот так всерьёз увлечётся еловихой. Но ведь тогда он был совсем другим! Пленным, запуганным, загнанным… Если б не Маша, его жизнь так и оборвалась бы в Городе Крови, в этой ужасной Хонсве! А теперь он уже не тот. Он стал частью свободного общества, адаптировался в нём! И в будущее отныне смотрит с уверенностью, так как знает, что имеет законное право на жизнь, на брак и влюблённость.
Очаровательный домик Аннасилии ждал его на прежнем месте. Приближаясь, Ниввидори замедлил шаг и стал искать её горящими глазами в саду. Но еловиха была в доме. Заметив его в окно, лёгкая, как бабочка, она выпорхнула на клыльцо, и через секунду была уже у забора, отпирала калитку.
«В ней что-то изменилось…» - подумал Ниввидори. Лишь спустя ещё одно мгновение, он понял, что именно: другие банты и платье. Короткое, серебристое, соблазнительно подчёркивающее каждый изгиб совершенного тела!.. Похоже, она нарядилась специально для него.
- Привет ещё раз, красавчик Ниввидори!.. Проходи, не стесняйся.
Она впустила его и пошла к дому по аккуратненькой, выложенной кирпичом дорожке, по обе стороны от которой росли яркие, пахучие цветы. Удивительное платье Аннасилии ослепительно сверкало на солнце.
Ниввидори вспомнил, что принёс ей гостинец.
- Аннасилия, это… Это тебе, - сказал он, протягивая ей коробку дорогих, шоколадных конфет. Он не знал, какие она любит, и ест ли их вообще, но очень надеялся, что да. Ему сильно хотелось сделать ей что-нибудь приятное, порадовать! Опять увидеть её чудесную, тёплую улыбку…
Глаза Аннасилии широко раскрылись и засияли.
- Ух, ты, какая прелесть, Нивви!.. Так неожиданно! Спасибо, – она приняла конфеты, и… Чмокнула его в щёку. Это произошло так быстро, что Ниввидори не успел даже опомниться: только аромат духов и прилив тепла ударили в голову, затуманивая сознание...
- Проходи. Вот тапочки. Чайник как раз закипел.
Он послушно сунул ноги в предложенную обувь и пошёл за ней на кухню, потрясённо переваривая случившееся. Она ПОЦЕЛОВАЛА его… Не в губы, конечно, но ведь раньше и такого с ним не было! А сама Аннасилия, казалось, была совершенно не удивлена происходящим.
«Сколько же ей лет? – подумал Ниввидори, - Мы не одногодки, это точно. Мои сверстницы – совершенно не такие. С ними весело, но они очень стеснительны. А она – нет… С ней спокойно. Так уютно, словно мы знакомы уже сто лет».
Внутри дом оказался таким же чистеньким и уютным, как снаружи. В комнатах не было ничего лишнего: каждая вещь находилась на своём месте, всюду – комфорт и порядок. Ниввидори ожидал, что их встретит мама Аннасилии или её хозяйка, но с удивлением обнаружил, что они здесь совсем одни, не считая дремавшей в гостиной на диване кошки.
- А-а…
- Никого из домашних нет, - она что, читает его мысли?.. – Но, может, это и к лучшему, никто не будет нам мешать... Как ты считаешь?
Он был совсем не против. Аннасилия выставила на стол две маленькие чайные кружки, фрукты, консервированное молоко и вазу со сладостями. Работающий настенный телевизор добавлял маленькой кухоньке уюта. Аннасилия налила им чаю, и лёгкая, как фея, метнулась к холодильнику.
- Ты не голоден? Могу подогреть суп.
Ниввидори был сыт.
- Нет, спасибо, - вежливо поблагодарил он, и тогда еловиха вернулась к столу, опустилась на диванчик напротив Ниввидори. Милая улыбка не сходила с её лица, а глаза блестели, как звёзды.
«Она, наверно, и готовить умеет… Маше бы понравилось это. И мне нравится»…
По телевизору шла какая-то передача. Аннасилия ела конфеты, запивала их чаем и поглядывала на экран.
- У тебя так уютно, - решил нарушить молчание гость, - Ты живёшь с мамой, или с хозяйкой?
- С хозяйкой. Родителей нет, меня взяли из приюта… Но я рада, что попала в эту семью. Оля строгая, но любит меня. Она научила меня всему, что умеет сама: варить, шить, стирать, гладить… Мне нравится, когда в доме чисто. Убираться никто не заставляет, но я всё равно навожу порядок. И сад почти полностью на мне. Люблю цветы, грядки... Когда я ухаживаю за ними, я думаю о своей хозяйке. Хочу быть похожей на неё. Оля – пример для меня.
- Наверно, хозяйка гордится тобой, - Ниввидори нисколько не сомневался, что так оно и есть. Но улыбка Аннасилии почему-то вдруг стала слабее, а в глазах появилась тень печали…
- Ах… Увы, не всегда, - прошептала она, потупив их. Несколько нервно потянулась за конфетой, развернула и отправила её в рот, но сделала это машинально. Лицо было задумчивым и грустным: Аннасилия ушла в свои мысли, и, казалось, даже забыла о его существовании. Ей хотелось рассказать ему… Многое, всю свою жизнь!.. Но не могла. Не сейчас: рано. Он так нравился ей, но они были практически незнакомы! Вдруг Ниввидори не поймёт её?..
- Иногда у нас с Олей бывают… такие моменты, когда мы делаемся менее близкими друг другу, чем обычно. Но это я виновата. Это всё я, не она…
Ниввидори ждал, что она добавит ещё что-то, но Аннасилия смолкла, опустила ресницы и снова стала задумчиво смотреть на свой бокал. Что-то подсказало ему, что сейчас она не была ни актрисой, ни кокеткой, хотя по-прежнему оставалась очаровательной.
«Ну же, расскажи мне, расскажи мне всё! – подумал Ниввидори, - Я же вижу, что ты о чём-то молчишь, что что-то терзает тебя, мучает изнутри. Я могу помочь! Доверься мне!..»
Вслух этого он, однако, не сказал.
- Аннасилия, а я не кажусь тебе странным?
Ну, вот. Зачем он задал этот нелепый вопрос? Кто его за язык-то тянул?.. Однако, в её оживших глазах появилось удивление, они снова потеплели и прежняя Аннасилия вернулась.
- Странным?.. Ахах. В наше время некоторые еловы и еловихи ХОТЯТ казаться странными. А ты – нет… Ты считаешь, что странным быть плохо?
- Разве хорошо, когда между тобой и другими лежит что-то, что отдаляет от общества и делает тебя непонятным для остальных? – парировал Ниввидори.
Он думал о том, через что ему пришлось пройти в детстве. О Городе Крови. Месте, о котором все знают, но не все там бывали. Ниввидори адаптировался в новом мире, но по-прежнему чувствует себя пришлым, иным… И те, кто не знают о его прошлом, иногда говорят ему, что он не похож на остальных. И это больно… Не приятно, потому что правда. Он не любил своё прошлое, мечтал избавиться от него, но это всё равно, что отрезать кусок от самого себя: невозможно. Забыть бы о нём, так нет же, не дают… «Ниввидори, ты какой-то странный…» «Странный он, да?..» «Странные у тебя какие-то состояния. Ты как бы не всегда в этой реальности. Выпадаешь из неё периодически. Ниввидо-о-ори, ты с нами?» «Молчаливый, тихий… Странно это для елова». «Елов со странностями»…
А Аннасилия не стала говорить ему этих слов.
- Ты хороший елов, Ниввидори. Ты нравишься мне! И не только потому, что ты Красавчик. Ты добрый. Светлый. Чистый, как хрустальный источник… Или как новый чайник. В тебе нет никаких осадков, накипей…
«О чём она?..»
Увидев на его лице замешательство, она поспешила объяснить.
- Ну.., это я так выражаюсь. Образно. Слова-сравнения. Я имею в виду, что ты – настоящий. Я чувствую это в тебе, и ценю. Не все такие. Есть много лживых, изощрённых, лукавых, изворотливых… Таких я вижу сразу и держусь от них подальше, даже если они хорошо обеспечены и могут мне что-то предложить.
- Ты так красиво говоришь...
- А ты – умеешь слушать. Обычно, пока я болтаю, еловы пытаются воспользоваться моментом и схватить за ручку. Или дотронуться до колена. Или вовсе начинают лезть с поцелуем… Меня это сразу отталкивает, раздражает. Второго свидания с такими типами у меня уже не бывает.
Ниввидори задумался.
- А много у тебя было свиданий, Аннасилия?
Он был наивен. Он верил, что она ответит, и при этом – правду. Он совсем не понимал, что таких вопросов не задают… Но она посмотрела на него пристально, и добрые, серьёзные глаза её были честны. Она знала, что он задаст этот вопрос.
- Признаюсь, что не два и не три. Я общительна, привлекательна, рано расцвела и многие несытые взгляды стали останавливаться и задерживаться на мне. Первые ухажёры были старше и умело морочили юной, неопытной еловихе голову, очаровывая её дорогими подарками, красивыми словами и пышными букетами. К сожалению, я была доверчива… Мой первый роман окончился горько... Я не хочу сейчас об этом вспоминать. Это в прошлом. Сейчас уже всё иначе…
Аннасилия была старше Ниввидори и он предполагал, что услышит что-то подобное. Однако в душе юного елова родилась жалость, а не осуждение.
- Обещаю, что не буду морочить тебе голову, Аннасилия. Я не такой.
- Я знаю!.. И именно этим ты мне так приятен.
- Я спросил, не кажусь ли тебе странным, не просто так. На самом деле есть кое-что, что мне, возможно, рассказывать бы и не стоило, но… Я хочу это сделать. Тебе – да.
Она вся превратилась во внимание. Она подозревала, что у него есть какая-то тайна.
Ниввидори собрался с духом.
- Ещё пару лет назад я был на волосок от гибели. Я – из Хонсвы… Ты ведь знаешь, что там делают с еловами?
Её глаза широко раскрылись. Ниввидори заметил, как Аннасилия побледнела, а одна её рука невольно потянулась к груди: у неё перехватило дыхание.
- О, Боже!.. О!
- Всё моё детство прошло в Городе Крови. Маша, хозяйка, чудом спасла меня, привезла сюда, подарила новую жизнь… Немало времени прошло, прежде чем я привык к ней. Когда-то я думал, что родился единственно для того, чтоб умереть от ножа мясника, и нет никакой надежды на спасение! Но сегодня я – один из тех, кому это удалось.
Она задрожала, мгновенно став похожей на маленькую девочку.
- У меня… У меня застревают слова на языке… Ты действительно был ТАМ? Если бы ты знал, я бы подумала… Но ты не знал!
Она смотрела на него, едва дыша. Глаза растерянно бегали.
- Мои родители, - сказала Аннасилия, переведя дух, - Мои родители… погибли… там. А я – едва не отправилась на сковородку или в салат, но один человек… не хонсваец, гость… забрал яйца. Увёз. Спас... Поэтому вылупились мы уже в нормальном городе. Но историю своего происхождения знаем. Если б не тот человек… И не твоя хозяйка… Мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
Аннасилия совсем растерялась и уже жалела о том, что на ней надето это прекрасное платье. Игривое настроение полностью покинуло её, она была шокирована и сбита с толку.
«Готов ли он к тому, чтобы забыть о прошлом? Что будет дальше, теперь, когда мы знаем друг о друге то, что знаем?..»
У Ниввидори же были другие мысли. После того, как он услышал её рассказ, на душе стало значительно легче.
«Мы созданы друг для друга, и ДОЛЖНЫ были встретиться!..» - подумал он. Подумал – и сказал вслух… Она подняла на него глаза, в которые снова хлынула радость.
- Ты правда так думаешь?..
- Конечно, Аннасилия!.. И то, что было на лестнице… Я надеюсь, ты не жалеешь, что поцеловала меня. Один мой друг сказал, что нужно уметь закрывать Двери в Прошлое. Так вот: я сделал это, и готов к Будущему. Я больше не боюсь жить. И…
- И?..
- …и я буду совсем не против… Нет, я буду СЧАСТЛИВ, если ты снова поцелуешь меня.
- Ах, Красавчик!..
Она воспряла и засияла от счастья, словно маленькая девочка, но поцелуй, который последовал за этим восторженным восклицанием, был совсем взрослый и очень долгий…
Однажды, на праздник, Маша разрешила ему выпить немного шампанского. Ощущение было очень необычное: Ниввидори показалось, что комната затанцевала вместе с ним, и кружилась она даже тогда, когда он стоял или сидел неподвижно. Так вот было и теперь: ему почудилось, что он пьян. То ли от близости её горячего, трепещущего тела, то ли от волнующего запаха её волос, то ли… Он почувствовал, что его руки опередили сознание и самовольно, властно обвили талию Аннасилии, прижимая её к себе. Крепче. Ближе. Ещё ближе и сильнее… Он уже ощущал, как безумно колотится в ней горячее сердце, как обжигает шею участившееся дыхание, как тесно приникла к его телу упругая, крепкая грудь… Потом Ниввидори заметил, что и сам дышит чаще, чем обычно, а внутри, доселе дремавшие, проснулись и заявили о себе неведомые, безумные желания.
- Ах, мне жарко… Так жарко… - томно прошептала Аннасилия, - Думаю, надо принять прохладный душ.
Ниввидори неуверенно разжал свои объятья, и еловиха ушла, скрывшись в ванной. Послышался шум воды. Ниввидори, возбуждённый, потрясённый и совсем лишившийся покоя, допил остывший чай, размышляя о произошедшем.
«Я взрослый. Я уже совсем взрослый и то, что происходит, не должно меня ни пугать, ни удивлять! Она нравится мне… Я хочу, чтобы мы стали парой», - подумал он.
Шум воды стих и Аннасилия вернулась, вся влажная и завёрнутая в длинное, мягкое полотенце. Но щёки её всё ещё пылали, а глаза блестели и смотрели с нежностью.
- Я поднимусь к себе в комнату, чтоб найти что-нибудь попроще этого платья. Боюсь, если надеть его на влажное тело, ткань может попортиться. Если хочешь, можешь пойти со мной…
Ниввидори и не догадывался, что это уловка. По большему счёту, ему было всё равно. Она сейчас так на него смотрела… А произнося обычные слова, использовала такие игривые, загадочные интонации…
«Я пойду за ней куда угодно, - подумал он, - Лишь бы она звала и была мне рада!»
И он послушно стал подниматься по узкой лестнице следом за своей возлюбленной.
Чем могут заниматься вдвоём елов и еловиха? По представлениям Ниввидори – дружить и ходить везде вместе рука об руку. Играть. Флиртовать... Целоваться, пока никто не видит, и мучиться вопросом, как признаться друг другу в своих чувствах. Сказать ей «Я Тебя Люблю», и при этом неотрывно глядеть в глаза, не покраснеть и не запнуться – казалось сверстникам Ниввидори самым важным и серьёзным из всего, что может пока с ними случиться. Но… «Но Аннасилия, - напомнил он себе, - старше меня. Возможно ли, что она уже прошла тот этап, и теперь дружба с еловом стала означать для неё нечто большее, чем я могу себе представить?»
Однако Ниввидори так нравилась Аннасилия, что ему было всё равно, КАК она хочет с ним дружить. Лишь бы хотела!
Коридор был узкий. Еловиха обернулась и посмотрела через плечо, чтобы узнать, идёт он за ней, или нет. Её прекрасные глаза были озорными, взгляд – нежным, улыбка – игривой и очаровательной. Влажные кудри, обнажённые плечи, фигура, завёрнутая в полотенце и грациозная походка производили какой-то магический эффект. К собственной неожиданности, Ниввидори почувствовал, что с ним делается что-то необычное: внизу живота стало горячо и тесно…
Они подошли к двери в её комнату и Аннасилия, нажав на золотистую ручку, толкнула её вперёд. Ниввидори ожидал, что еловиха попросит подождать здесь, пока она будет переодеваться, но та, не моргнув глазом, завела его внутрь следом за собой.
И вдруг резко развернулась, оказавшись напротив Ниввидори: глаза в глаза.
- Ты любишь меня?.. – предельно серьёзно и даже как-то требовательно спросила еловиха.
Ниввидори затаил дыхание, не в силах пошевелиться: её глаза сверкали, как два бриллианта, и жадно поедали его взглядом. Она тоже замерла, и тишина, объявшая их в этот момент, показалась вселенской. Аннасилия не шутила и не заигрывала с ним! Она задала предельно ясный вопрос и ожидала прямого, такого же лаконичного, честного ответа.
Ниввидори был удивлён, но не её вопросом. Он не узнавал себя – вот что было удивительно! Он смотрел ей в глаза, но не испытывал ни неловкости, ни смущения. Напротив: его охватили решительность и вселенское спокойствие! Он был Здесь и Сейчас. В Будущем, рядом со своей Любовью. И теперь, когда это так, есть ли смысл оглядываться в Прошлое?
- Мы могли умереть, но этого не произошло, - сказал он, - Не случилось единственно из-за того, что мы должны были встретиться! Быть вместе. Здесь и Теперь. Ты течёшь в моих венах, и теперь, боюсь, так будет всегда. Я люблю тебя, Аннасилия! Достаточно ли убедительны мои слова?
Она улыбалась. Он – тоже. Она рассмеялась, и в глазах её плясали чертята.
- Повтори это ещё раз, Красавчик. Повтори, чтобы твой голос снился мне! Чтобы я слышала его даже тогда, когда ты уйдёшь, и мне придётся с нетерпением ждать следующей встречи.
Она приблизилась, и его снова бросило в жар. Её взгляд… Эта еловиха просто гипнотизировала его! Он чувствовал, что готов и хочет выполнить всё, что она скажет.
- Я. Люблю. Тебя, - покорно повторил Ниввидори, испытывая прилив… Чего?
- Тогда раздевайся. – Коротко бросила еловиха, и вдруг – одним резким движением – сбросила с себя полотенце. Оно упало у её ног, и Аннасилия осталась перед ним совсем обнажённой…
Глава тринадцатая
Вечер в доме Ниввидори
Маша волновалась, так как Ниввидори задерживался. На улице уже стало вечереть, а мобильный елова не отвечал и самого его не было.
Пришла Марина.
- Привет, красотка.
- Привет, балда! О, а где Ниввидори?
Маша вздохнула и решила пожаловаться сестре.
- Я больше не тот человек, которому доверяются все тайны. Утром Нивв неохотно признался, что у него появилась подруга. Глаза горят, взволнованный, весь – сам не свой! Нарядился, ушёл… Минут через тридцать вернулся. Счастливый. Сказал, что они нравятся друг другу.
- И что дальше?
- А потом он опять сбежал!.. Я даже не заметила, когда. Но нет его до сих пор. И мобильный не отвечает…
- Да ну? – зажглись любопытством глаза Марины.
- Ну да. Я очень волнуюсь! У Ниввидори появилась еловиха, а я о ней ничего не знаю. Ни номера, ни адреса… А вдруг случится что-нибудь нехорошее? Дура я, а не хозяйка…
- Не отчаивайся, Машка. Может, всё хорошо. Как её зовут? Имя-то он хотя бы назвал? Маша грызла ногти: как всегда, когда нервничала, или напряжённо думала.
- К сожалению, Нивв говорит, что она – новенькая. Приезжая. Ты можешь о ней и не знать.
- Постой-ка… А не Аннасилия ли её зовут?
- Да, Аннасилия…
Марина сделала большие глаза и прикрыла рот рукой.
- Что?!
Марина убрала руку и закусила губу.
- М-да. Разумней будет отговорить Ниввидори от такой подруги. Недавно я познакомилась с хозяйкой этой Аннасилии... В общем, она жаловалась на свою еловиху! Говорит, что Аннасилия – хозяйственна, но очень ветрена. Не может остановиться ни на одном елове, а в прошлом, бывало, уходила гулять вечером, а возвращалась – утром… Представляешь?!
Машины глаза округлились. Она снова схватила свой мобильник и стала набирать номер елова. Марина наблюдала за сестрой с сочувствием.
- Ты… классный елов!.. – горячо дохнула Аннасилия прямо в ухо, устроившись у него на груди, словно ласковая кошечка. Ниввидори был абсолютно счастлив. Когда всё закончилось, его охватила ласкающая, дремотная нега, и вот сейчас ему казалось, что здесь и лишь здесь его законное место.
«Она МОЯ… Моя – полностью! Придёт время, и мы скажем об этом остальным. И пусть только попробует кто-то возразить!»
Аннасилия вышла на крыльцо, чтобы проводить его.
- Хорошо нам было вместе, правда, Красавчик? – её прекрасные глаза счастливо блестели, тёплый, ароматный вечерний ветерок колыхал сиреневые волосы и банты.
Ниввидори обнял еловиху и страстно поцеловал.
- О, да. Это было… Это было что-то необыкновенное, сказочное… Я люблю тебя, Аннасилия.
- И я тебя.
Вдруг вечернюю тишину нарушил шум: в зарослях кустарника мелькнул жёлтый свет фар подъезжающей к дому машины. Аннасилия встревожилась и мягко отстранилась.
- Ой, это Оля с родителями. Скоро они будут здесь и смутятся, если увидят меня не одну. Приходи ко мне завтра, Красавчик! Я буду ждать, считая минуты.
- Да, любимая.
На самом деле его весьма задевало, что приходится скрываться. Но Аннасилия сказала, что нужно время. Она была очень убедительна, и он верил ей.
Когда машина остановилась у ворот её дома, Ниввидори перемахнул через забор на заднем дворе и быстро скрылся в сумерках летнего вечера. Бодрым шагом он направлялся домой и чем ближе подходил, тем твёрже было его решение ничего не рассказывать Маше.
«Я совершенно не обязан отчитываться ей! – подумал юный елов, - Она не поймёт, она очень глупая!»
Хозяйка встретила его встревоженная и огорчённая.
- Ниввидори!.. Где ты был? Почему не отвечал на звонки?..
Стараясь не встречаться с ней взглядом и почему-то испытывая стыд, он достал из кармана свой мобильный. Воззрился на экран с удивлением: пять пропущенных вызовов? Когда?.. Когда она успела столько ему назвонить?..
«Палево, - подумал Ниввидори, - Что же солгать?..»
Хозяйка ждала ответа.
- Я не слышал…
- Телефон лежал в кармане твоих брюк, а ты не слышал, как он звонит?!. – подозрения Маши усилились.
- Да, не слышал! Извини, но у Аннасилии было много гостей, играла громкая музыка, все танцевали, разговаривали… Так уж получилось.
- Гости? Музыка? У неё что, какой-то праздник? – казалось, она поверила. Ниввидори приободрился, продолжая импровизировать.
- Да!.. День рожденья. У брата её хозяйки. Вот…
Маша смотрела на него, желая поверить. Но неприятная тень залегла на дне сердца и продолжала тревожить. Очень уж Ниввидори вернулся возбуждённым, несобранным... К тому же, избегал смотреть в глаза. Обычно такое с еловом бывало, когда он лгал: «Нет, я не трогал конфеты». «Нет, мы с друзьями не сидим на таких сайтах». «Нет, я не пробовал курить»… Это была ложь и Маша научилась её распознавать, как любая внимательная хозяйка.
«Чем же вы с ней занимались на самом деле?» - подумала она, провожая взглядом его удаляющуюся спину. Зайдя в комнату, Ниввидори прикрыл дверь, что насторожило её ещё больше.
Ниввидори не хотелось возвращаться к привычной жизни. Как же она, оказывается, была пресна и скучна без возлюбленной! Елов всё ещё был там, в уютной, маленькой спальне Аннасилии, рядом с ней, и ему хотелось сохранять эти воспоминания как можно дольше. Он уединился, потому что так было надёжней.
Вдруг пришла СМС: от Аннасилии.
«Дома всё хорошо? Знаешь, у меня такое вдохновлённое, окрылённое состояние… Я буду ждать следующей встречи с нетерпением».
Ниввидори расцвёл улыбкой. Трудно было представить себе счастье ещё более полное, но сейчас, держа в руках мобильный, елов вознёсся до небес! Иннель назвал бы его слюнтяем… Да, непременно! Но ему глубоко чихать на него и его мнение.
«Аннасилия любит меня! Мы – пара, и теперь... Возможно, скоро…»
Он переоделся и прилёг на кровать, погрузившись в мечты. Ему представлялась прекрасная Аннасилия: в белом платье и с обручальным браслетом на правой руке. Красивая свадьба. Весёлые, радостные лица близких… Сегодня он стал другим. В далёком прошлом остался тот несчастный, пугливый и загнанный ребёнок, которым Ниввидори был раньше!
«Я приду к тебе завтра. Ты – это самое большое волшебство, которое случилось в моей скромной жизни!»
Она ответила ему эмоционально и прислала много смайликов. Пожелала доброй ночи и кинула своё фото: намного более смелое, чем того хотелось бы её хозяйке... Придя на ужин и сев за стол, Ниввидори весь светился и плавал в облаках. Даже взрослые заметили, что он больше улыбается, чем ест. Маша глядела на елова с неудовольствием.
- Нивв, надо поговорить. Знаешь, что мне рассказала о твоей Аннасилии Марина?
Ниввидори мгновенно спустился на землю.
«Лучше б я остался в комнате… Но, может, она скажет что-то важное? Не нравится мне этот взгляд… Что за дела?»
- Откуда Марина знает Аннасилию? – ответил он вопросом на вопрос.
Маше не хотелось рушить его иллюзий, но её заставлял долг. Она была уверена, что просто обязана уберечь его от дурной компании, пусть бы даже ценой их отношений!
- Марина знакома с её хозяйкой. И эта девочка жаловалась на свою еловиху, рассказала, что Аннасилия… Ну.., как бы это выразиться…
Маша смутилась, не зная, какие подобрать слова. На помощь пришла мама.
- Аннасилия – не порядочная еловиха. До встречи с тобой у неё было много ухажёров, и сомнительно, что Аннасилия ещё сохранила своё целомудрие, - сказала женщина. С тех пор, как Маша привела домой этого елова, у неё словно бы появился второй ребёнок.
Повисла тишина. Они выжидающе жгли его взглядами, а Ниввидори почувствовал огромное облегчение… И это – всё?.. Они так испугались лишь потому, что его любимая – не девственница?..
«Аннасилия. Бедная моя Аннасилия! Я знал, что будет что-то подобное, но не ожидал, что так скоро. Как же бесит…»
- А я знаю об этом, - отодвинув тарелку, несколько вызывающе, в лицо им заявил Ниввидори, - Вы не сообщили мне ничего нового! Аннасилия, может, и не настолько идеальна, чтобы вам понравиться, но она была честна со мной. Это всё?..
- Я бы не стал продолжать встречаться с такой девушкой, - сказал Машин папа.
- А что, если она и теперь продолжит свои романы? – нахмурилась Машина мама.
- …Я не считаю правильным, когда молодые де… еловихи носят такую вызывающую одежду. Приличная и скромная наденет что-нибудь попроще. Я видел эту… Аннасилию. Знаю, о ком речь.
- …Ты уверен в ней? Эта Аннасилия просто ОЧЕНЬ смело одевается. Ниввидори, обещай нам, что будешь разумным…
- …И внешность, кстати, не самое главное в де… еловихе. Красота – это ещё не всё. Ты хоть спросил, чем она занимается? Где учится? Какие у неё увлечения?.. Всё это не маловажно, Нивв…
Их атака была организованной и слаженной. Ниввидори вышел из себя.
- Вы не знаете Аннасилию!.. – закричал он, вскакивая, - Услышали какие-то сомнительные сплетни и уже вынесли приговор?! Я совсем взрослый, и это МНЕ решать, встречаться с ней, или нет! МОЯ жизнь, МОЯ любовь, МОЙ выбор! Вы мне не указ. Никто не указ, когда речь идёт о личном! – не закончив ужина, он вылетел из-за стола и ушёл, глубоко досадуя. Никогда ещё близкие не казались ему такими глупыми и бестолковыми! Он любил этих людей, они спасли и вырастили его, они были рядом с ним большую часть его жизни, с первого дня в новом мире, но сейчас он был очень зол на них.
Ниввидори ушёл в свою комнату и, в порыве эмоций, хлопнул дверью.
До самого утра никто не решился наладить с ним контакта.
Глава четырнадцатая
Вечер в доме Аннасилии
Прибираясь в комнате, Аннасилия увидела, что Ниввидори забыл свои носки. Сердце в ней часто забилось: еловиха обрадовалась, что сюда ещё не успела зайти её хозяйка. К счастью, ни Оля, ни её родители не догадались, что у Аннасилии в их отсутствии был гость. Отлично!.. Ей совершенно не хотелось выслушивать очередную воспитательную лекцию от взрослых, или расстраивать свою хозяйку. Она ведь обещала ей, что исправится…
«Влюбчива… Наивна… Доступна». Именно так сказала Оля, когда мы обсуждали больной вопрос в последний раз, - с тяжёлым сердцем вспомнила Аннасилия, - Ох-ох-х… Я совсем не изменилась… Я неблагодарная и испорченная!»
Мобильный Аннасилии прозвенел два раза: СМСки. Счастливая, она бросилась к нему и схватила, но, взглянув на экран, нахмурилась: это писал не Ниввидори.
«Не успела переехать, как уже опять оказалась в плотном кольце сомнительных ухажёров», - подумала Аннасилия. Первая СМС была от Иксиля. Ох уж этот ребёнок… Он ведь ещё младше, чем Ниввидори! При общении с этим юным еловом у Аннасилии сложилось прочное впечатление, что Иксиль только о том и мечтает, как бы поскорей оказаться в постели и желательно – с приятной, симпатичной еловихой. У него есть проблемы, и вот – этот елов решил, что причиной их является то, что у него ещё не было «взрослых» отношений. Фу… Да за кого он её принял? Ну, нет, Иксиль, реши свои проблемы с кем-нибудь другим, она – не палочка-выручалочка! Иксилю она виделась не большим, чем просто возможностью «стать мужчиной».
Второе письмо пришло от Иннеля. Симпатичный елов, но слишком самоуверенный. Может, кому-то и нравятся такие, но не ей. Она-то знает, чем заканчиваются отношения с подобными ловеласами! И, увы, знает слишком хорошо… На собственном опыте.
От нахлынувших воспоминаний в груди у Аннасилии стало тесно и холодно. Прошло уже несколько лет, а боль всё никак не отпускала. Её первую любовь звали Синиквилли… Прекрасен, как ангел, речист и хитёр, как чёрт! Этот подлый обманщик… Очаровательный, но гнусный красавец.
Когда они познакомились, Синиквилли был уже взрослой и состоявшейся личностью, в то время как она – ещё совсем ребёнком. Дурочка, как же она сохла по нему, как трепетала, когда он улыбался и заключал в свои уверенные, одновременно крепкие и такие нежные объятья! Он приезжал за ней на машине с букетами роз и отвозил в дорогие клубы и рестораны, его бархатный голос пьянил, а ласки были такими умелыми, что еловиха таяла в его руках, едва сдерживая в общественных местах свою страсть! Они встречались больше года и Аннасилия всё это время была сказочно счастлива, даже её хозяйка ходила весёлая и всё спрашивала, когда же будет свадьба… «О, это будет роскошный праздник! – уверял еловиху Синиквилли, - Я закажу самый дорогой банкетный зал, приглашу твою любимую группу и они будут петь для нас и гостей! А медовый месяц мы проведём в каком-нибудь прекрасном месте. Ты была на море? Мы выберем и поедем, куда захочешь, любовь моя! Кстати: меньше, чем двадцать еловят, у нас с тобой не будет! Ты в курсе, малышка?»
Наивная и доверчивая Аннасилия пьянела от этих слов, хотя любила Синиквилли вовсе не за его щедрые подарки и возможности. Этот елов был старше её, и на его груди она чувствовала себя в безопасности, защищённой и любимой. Она была уверена, что нет в мире ничего, чем бы он не смог пожертвовать ради её счастья: он казался воплощением мечты и Любви в её чистом виде…
Пока однажды не выяснилось, что Синиквилли ЖЕНАТ.
Аннасилия запомнила тот чёрный день на всю жизнь… День, когда рухнули её любовь и вера в неё, день, когда хозяйка рыдала в подушку вместе с ней, день, когда Аннасилия едва ни наглоталась таблеток, но вовремя поняла, что смерть ничего не даст: не воскресит утраченного счастья и не спасёт разбитого сердца… Подлец спалился, придя однажды на свидание в обручальном браслете, (еловы носят вместо колец, так как не имеют пальцев). Синиквилли просто забыл его снять, а когда Аннасилия обратила внимание – едва не поперхнулся чаем, но попытался выкрутиться: «А, заметила, любимая? Это для тебя! Как раз сегодня я хотел предложить тебе…»
«Можно, я взгляну?» - сердце Аннасилии наполнилось подозрением, потому что в голосе Синиквилли появились незнакомые, неубедительные интонации.
«Э-э…»
«Так ты дашь мне его, или нет?»
Потеряв надежду на продолжение обмана, красавец Синиквилли поджал губы и молча протянул ей свой обручальный браслет. В этот момент глаза его стали такими чужими, словно он видел Аннасилию в первый раз... Когда же она стала разглядывать браслет, то увидела выгравированную на обратной стороне надпись: «Синиквилли и Икинелла. Вместе – навсегда!» И – дата их свадьбы. Синиквилли был женат на Икинелле уже больше пяти лет…
Аннасилия вернулась домой в слезах и не спала всю ночь, пребывая в каком-то оглушённом, отстранённом от реальности состоянии. Синиквилли предложил подвезти её, но она отказалась.
«Милая, я знаю, я виноват, я обманывал тебя! Но, может, не стоит так всё драматизировать? У меня скоро отпуск, и знаешь, что? Я планировал провести его с тобой! Полетим на море, на юг. А? Что скажешь, малыш? Только ты и я».
«Ты разведёшься с ней?»
«Малыш… У нас дети. Я не могу их бросить. Не сейчас».
«А меня?.. Можешь?»
«Что? О чём ты?»
«Ты нужен мне. Полностью. Безраздельно! Быть на вторых ролях я не согласна. Если ты действительно любишь меня… Если все твои слова не были просто пустым звуком…»
«Я понял. Прости, Анни, но… Ах, ты ещё слишком молода! Тебе сложно меня понять, ты не можешь… Поверь: семья – это ещё не счастье. Это трудно, Анни, это тяжёлый груз! Вот то, что у нас с тобой – это любовь. И я хочу, чтоб это продолжалось, малыш. Когда-то я любил Икинеллу… Но после бракосочетания наши чувства стали другими, какими-то… Приземлёнными».
«То есть мы НИКОГДА не будем мужем и женой?..»
Она поняла всё правильно. Он любил её, но лишь – как любовницу. Ближе он её не подпустит. С женой он не разведётся…
«А как же двадцать еловят, которых ты хотел от меня?!»
Он был не готов к этому разговору. Он корил себя за излишнюю болтливость, но теперь уже ничего не изменить. Аннасилия была юна, красива, но на ней одной свет клином не сошёлся, ведь так?.. Синиквилли считал, что отношения между еловом и еловихой хороши лишь до тех пор, пока они не напрягают. Для напряга у него уже есть жена, зачем ему ещё одна проблема?
Так он ей и сказал перед тем, как она уехала на такси.
И именно ТАК с тех пор стала смотреть на отношения сама Аннасилия…
Говорят, «клин клином вышибают». И, чтобы скорее забыть Синиквилли, красавица стала встречаться с другими еловами. Поклонники давно уже искали её взаимности, но раньше она считала, что её будущее – с Синиквилли, и отказывала им. Теперь же Аннасилия дала «зелёный свет»… Она надеялась, что любовь придёт в её жизнь опять, что кто-нибудь да сможет вытеснить из сердца прежнего возлюбленного, однако, этого не произошло. Зато, очень скоро, Аннасилия приобрела дурную славу, что лишь ухудшило её состояние.
Но всё это – в Прошлом, в Прошлом!.. Сегодня, провожая Ниввидори, она впервые после разлуки с Синиквилли ощутила то, чего так долго ждала: место в её сердце занято другой, новой любовью! И теперь это по-настоящему.
Мобильный зазвонил снова, но на этот раз письмо пришло от Ниввидори. Тяжёлые мысли сразу отхлынули: Аннасилия мгновенно забыла о своём нерадужном прошлом. Она поклялась, что подарит новому возлюбленному себя без остатка и не будет в её сердце никого, кроме него! Этим же вечером Аннасилия удалила старых друзей, а Иксилю и Иннелю сдержанно написала всё, что о них думает.
На следующий день, на её страничке в ВК появился статус: «встречается с Ниввидори»…
Глава пятнадцатая
Иннель
- …Завтра – как обычно?
- Да, любимый. С девяти до пяти я буду дома совершенно одна.
Они закрепили свой договор сладким поцелуем и расстались.
Ни Маша, ни взрослые больше не пытались отговорить Ниввидори от встреч с Аннасилией, и его это вполне устраивало. На вопросы «чем вы занимались?» он бесстыдно врал, говоря «гуляли, играли» или «были у друзей». Ниввидори не хотел никого, кроме неё!
- Похоже, у вас всё серьёзно, - заметил модник Иннель, прочитавший статус Аннасилии. Ниввидори подтвердил его, и теперь все друзья были осведомлены, что между еловами установились стабильные и прочные отношения.
Ниввидори был горд.
- У Иксиля на тебя зуб, - предупредил Иннель, - Думаю, разговор пойдёт об Аннасилии.
Предупреждённый другом, Ниввидори был готов, но… Не к тому, что последовало после его встречи с Иксилем. ТАКОГО он не ожидал! После общения с Иннелем, Иксиль оказался совершенно не способным контролировать свои эмоции, разговора не получилось, а получилась свалка: они подрались. Ниввидори не хотелось колотить Иксиля – тот был младше и слабее, но когда этот елов кинулся на него, пришлось защищаться. Собственно, вся «драка» только из этого и состояла: из нападений Иксиля и отражения этих атак. В итоге Иксиль вернулся домой с подбитым глазом, а Ниввидори – в синяках.
А Иннель был зол. Никто не знал: он никому этого не показывал, но был немыслимо зол. Аннасилия отказала им обоим – и Иннелю, и Иксилю, но Иннель был уверен, что уж он-то точно не потерпит фиаско в отличие от друга. А оказалось иначе. Но почему?..
С красавцем Иннелем такое произошло впервые. В их районе он пользовался популярностью и точно знал, что по нему безнадёжно сохнут две подружки из соседнего. Бывших у него было, как у людей пальцев, а потенциальных – и того больше. Но впервые встретив Аннасилию, Иннель решил, что отдаст предпочтение ей. Он был так уверен в себе, что ни на минуту не сомневался в своём успехе. И вдруг…
«Они долго не протянут, - утешал себя Иннель, - Повстречаются – и разбегутся».
Но этого не случилось… Шло время, а Ниввидори с Аннасилией так и продолжали гулять вместе! Рука об руку, словно молодожёны. Ах, как же это раздражало… Иннель был настойчивым еловом, и снова написал Аннасилие после её отказа встречаться с ним, но успеха это не принесло. Мало того – он оказался в чёрном списке!
И уж тут-то Иннель не выдержал. Он принял решение мстить…
…Прошло какое-то время, и по району среди еловов (преимущественно – друзей Иннеля) поползли странные слухи о том, что Аннасилия встречается с Иннелем. Разумеется, это была не больше, чем сплетня, созданная и внедрённая в массы самим еловом, но зато какая! Иннель был речист, артистичен и убедителен. Ему верили. С каждым днём слухи росли, преумножались и обрастали подробностями. Ниввидори и Аннасилия стали ссориться. Разумеется, еловиха отрицала странный вымысел, она была верна ему и любила его одного, но Нивв – увы! – позволил себе усомниться в этом. Отношения дали трещину… Чтобы разобраться во всём, Ниввидори отправился к Иннелю.
- Что за дела такие?.. Иннель, разве ты не в курсе, что она МОЯ еловиха?
Иннель ждал, что друг придёт к ним с этим. Наивный, ревнивый, глупый Ниввидори… Иннель давно знал этого елова, а так же – прекрасно понимал, как надо действовать. Отрицать распущенные им же слухи полностью он не стал, лишь сказал, что они преувеличены. Спали ли они с Аннасилией – это нет. Разве может он так поступить с лучшим другом? Влюблена ли в него и хочет ли этого она – да. Она постоянно ищет с ним встречи, достала уже, ему даже пришлось добавить её в чёрный список, чтоб не писала! Аннасилия, конечно, красивая еловиха, и она нравилась бы ему, будь он не в курсе её отношений с Ниввидори. Но… Ай-яй, зачем только Нивв продолжает встречаться с этой особой? Да по ней же невооружённым глазом видно, какая она!
Иксиль и Нифтинис были здесь же. Иксиль злорадствовал, а не знавший правды Нифтинис – негодовал и сочувствовал другу. Полностью убеждённый, расстроенный и разгневанный, Ниввидори не стал встречаться в тот день с возлюбленной. Ему требовалось время, чтобы всё как следует обдумать и решить, что теперь делать.
«Она предала меня… Она лжёт, она играла моими чувствами! Зачем ты так, Анни?.. Маша и взрослые оказались правы».
Вечер подходил к концу и Маша заметила, что Ниввидори не вышел ни на обед, ни на ужин, а сидит в своей комнате безвылазно какой-то подавленный и молчаливый.
- Ниввидори, что-то случилось?..
Елов лежал на своей кровати, свернувшись в клубок и уткнувшись лицом в подушку, словно был болен или очень расстроен. Машино сердце сжалось: она вспомнила те времена, когда он был ребёнком, как она выхаживала и заботилась о нём.
- Почему ты не пошёл сегодня к Аннасилие, как обычно?
Ниввидори был разбит… Как в детстве, хозяйка снова показалась ему бесконечно доброй и мудрой. И он всё ей рассказал. Сознался, что он лгал, что питал напрасные иллюзии и слишком тесно сблизился с еловихой, про которую ползут дурные слухи и отворачиваются взгляды не смотря на её красоту. Маша была подавлена этим рассказом, но не совсем ему поверила. Она уже успела познакомиться с Аннасилией, и еловиха, хотя одевалась она действительно смело, понравилась девочке. Маша чувствовала, что Аннасилия влюблена в Ниввидори, и хотя взрослые по-прежнему сомневались в такой подруге, девочка втайне радовалась за еловов и одобряла их союз.
- Не спеши верить этим слухам, Нивв. Я знаю Иннеля, и не совсем ему доверяю.
- Да Иннель единственный, кому можно верить! Если он что-то говорит – это железо, все еловы это знают!
- Не спеши. Не ломай дров. Поговори с ней…
Но чем мягче и добрее говорила Маша, тем меньше ему хотелось поступать так, как она советовала. И вместо того, чтобы поговорить с Аннасилией, он решил порвать с ней, как это советовал сделать Иннель. По мнению друга, это был справедливый и уместный шаг.
Глава шестнадцатая
Расставание
Она писала и звонила ему весь следующий день, но Ниввидори, под одобрительные комментарии друзей, удалил и заблокировал её. Мобильный же свой в порыве эмоций он и вовсе разбил, даже сим-карту растоптал. Так он хотел избавиться, уничтожить свою любовь к Аннасилие. И, по мере того, как проходили дни, ему казалось, что ему это удаётся. Он скучал и тосковал по ней, но убеждал себя, что это лишь привычка, дело времени... Обида его была слишком глубока. Он так серьёзно относился к этой еловихе, а она втайне мечтала о его друге! И что бы было, если б Иннель подписался?.. Наверно, она встречалась бы с обоими. Тьфу!.. Как хорошо, что Иннель оказался настоящим другом и раскрыл ему глаза!
- Нивв, тебе надо поговорить с ней! – настаивала Маша, - Ты знаешь, что она приходила к нам вчера? Тебя как раз не было. Так вот: я просто УВЕРЕНА, что Иннель всё сочинил!
Ниввидори фыркнул и ушёл от разговора, испытывая смешанные чувства.
«Она никак не оставляет меня в покое. Но я совершенно не хочу с ней общаться и даже просто видеть её!»
Однако, чему быть – того не миновать. И однажды, выйдя гулять, Ниввидори случайно встретился с еловихой-обманщицей лицом к лицу. Он хотел было проигнорировать её, сделать вид, что не заметил, но Аннасилия подбежала, едва его увидела.
- Нивви!.. Что случилось?.. Почему мы больше не общаемся, отчего тебя не видно?! - Ножом по сердцу полоснул знакомый голос.
Он разрешил себе удостоить её взглядом, но тут же пожалел об этом: стало нестерпимо больно. В её прекрасных глазах стояли слёзы, ветер трепал банты и бросал локоны сиреневых волос на лицо. Аннасилия каким-то образом печально изменилась: исчез румянец на щеках, глаза выглядели больными и потухшими, а сама заметно исхудала. И всё же он ответил сухо, стараясь выглядеть чужим и холодным:
- Я не хочу больше с тобой дружить. Я решил, что мы должны расстаться.
- Ниввидори… - еловиха опустила голову и заплакала, - Ты единственный, кого я люблю всем сердцем!.. Поверь, других у меня нет, а Иннелю этому я отказала, он САМ набивался мне в друзья! Знаешь, что? Это он распустил все те нелепые слухи. Иннель не друг тебе, он просто решил нам напакостить! Неужели ты веришь ему больше, чем мне?.. Нивв, любовь должна бороться за себя… Мы обязаны доверять друг другу!
Ниввидори усмехнулся. «Свалить вину на моего друга. Какой дешёвый трюк! Но я не куплюсь. Не на того напала!» - подумал он.
- Нет больше никакого «мы», Аннасилия. Всё кончено. Я не дурак!
Тяжело и неприятно было видеть, как плачет его Анни, но Ниввидори был слишком оскорблён, чтобы простить её так скоро. Что о нём подумают друзья, если он продолжит эти отношения после того, что случилось?.. Он развернулся и стал уходить.
- НИВВИДОРИ!!! – закричала Аннасилия, и в крике этом было столько отчаянья, столько боли, что он вздрогнул и обернулся.
- Не уходи, я… Я люблю тебя… - прошептала еловиха.
Её глаза плавали в слезах. Как же искренне она говорила, как нуждалась в его вере и доверии!
Ниввидори ушёл, чертыхаясь, и при этом у него было ощущение, что он бежит, словно ребёнок, от того, что оказалось для него слишком трудным и непонятным.
Глава семнадцатая
В аквапарке
Он прилагал все усилия, чтобы забыть Аннасилию и не думать о ней. Заводил новых знакомых, посещал культурные мероприятия, смотрел фильмы и увлёкся компьютерными играми. В итоге прошлое настолько отдалилось, что лишь изредка, во сне, он опять встречался с бывшей и вспоминал, как они были счастливы вдвоём…
Однажды, в жаркий летний день, Маша и Марина предложили ему поехать на речку, но он отказался: ожили воспоминания того времени, когда они отдыхали там с Аннасилией. Она – в своём очаровательном голубом купальнике, смеющаяся и мокрая, бежит по берегу… Он, с корзинкой, полной еды, немного уставший нести тяжесть, но всё равно счастливый…
Ниввидори нахмурился.
- Не сегодня.
- Тогда, может, в аквапарк? – предложила Марина.
- Бассейны! Горки! Массажные ванны! Отличная идея, – поддержала Маша, - Нивв, ты с нами?
Нифтинис и Иксиль рассказывали ему про аквапарк, но сам он там ещё не был. Иксиль говорил, что ему даже удалось «подцепить» в бассейне какую-то красотку.
- А, пойдём! - беззаботно махнул рукой Ниввидори, - Я хочу посмотреть на это своими глазами.
Недолго покатавшись в автобусе, они вышли рядом с высоким, сверкающим в лучах солнца, зеркальным зданием. С одной его стороны был вход, а с другой – не оказалось даже окон. Зато даже на улице было слышно, как веселятся внутри люди: доносился хохот, крики и плеск воды.
- Пойдёмте, - сказал Ниввидори, и они вошли в холл. Там приобрели билеты, переоделись в купальники и были допущены в огромный, поражающий воображение зал.
- Класс! – присвистнула Маша.
- Пойдём к горкам, балда!
Смотря на всё великолепие зала развлекательного заведения, Ниввидори подумал о том, что если б раньше знал о том, как здесь классно, (не со слов друзей, а из личного опыта) то непременно сводил бы сюда Аннасилию. Его прекрасная Анни… Ей бы здесь понравилось…
«Ч-чёрт. Прочь, прочь из моей головы!»
Ниввидори поймал себя на том, что стоит на краю бассейна. Он оказался очень глубоким, но хлорированная вода была настолько прозрачной, что глаз различал на дне каждую плитку. Повинуясь внезапному желанию, елов зажал рукой нос и одним прыжком оказался в воде, подняв в воздух множество брызг. Мир остался наверху, а тёплая вода закупорила уши и ласково приняла в свои объятья. Елов расслабился и не торопился всплывать, позволяя ей самой его вытолкнуть. Чем ближе макушка поднималась к поверхности, тем громче делался шум вокруг. А когда голова Ниввидори показалась над водой, он огляделся и увидел, как Маша и Марина с восторженным визгом катятся с высокой, под купол здания, горки. Он ждал, когда вода примет их скользкие, несущиеся к ней на большой скорости тела, но в этот момент в глаза полетели брызги: проплывающий мимо мужчина был грузным и неуклюжим.
Ниввидори закашлялся и бросил на толстяка гневный взгляд. Но в этот момент кто-то схватил его сзади за плечи и завизжал в самое ухо так, что елов едва не оглох.
- А-а-а! Мама, мама, я сейчас утону-у-у!!! – надрывался девичий голосок, - Ой, елов, извини, но ты единственное, за что здесь поблизости можно ухватиться. А-а-а, тону-у-у!..
Ниввидори чертыхнулся и поплыл к лестнице.
- Хонсва побери!.. Сейчас ты снова будешь стоять на твёрдом. Только не визжи так, ради Бога!
- Ой, хорошо, хорошо, - в голосе вцепившейся в его плечи еловихи послышалось облегчение, - Извини. Большое спасибо…
Ниввидори был слегка возмущён, но лишь до тех пор, пока не избавился от своей ноши и не получил возможность взглянуть на неё... Еловиха оказалась старше, чем он предположил по голосу. Моложе него, но уже не ребёнок.
- Идисия, - представилась юная особа.
- Нивв, - сказал он, испытывая приятное удивление. Идисию нельзя было назвать еловихой с обложки, но в её своеобразной красоте имелась привлекательность. Ярко-оранжевый купальник отлично сидел на стройной фигуре, а большие зелёные глаза смеялись, как и множество канапушек на щеках еловихи. Прямые рыжие волосы выбились из-под шапочки.
Напуганная криками, прибежала её мама. Это была приятного вида еловиха средних лет, в лице которой угадывалась схожесть с внешностью Идисии.
- Дочь, что случилось?! Ты всё-таки полезла в этот бассейн? Я же предупреждала тебя!
Идисия капризно сдвинула бровки.
- Да, мама, но надо же как-то учиться плавать!
- Учиться плавать можно и в другом бассейне, где не глубоко.
- С малышами? Ты шутишь!..
- Пожалуйста, не ссорьтесь, - примиряюще сказал Ниввидори, и обе еловихи замолчали, переведя на него взгляд.
- А ты кто? – удивилась мама Идисии.
- Этот елов меня спас! – гордо заявила дочка и вдруг оказалась с ним рядом, - Как настоящий герой, мама!
Ниввидори почувствовал прилив гордости, а мамаша расплылась в улыбке.
- Вот молодец!.. Ай да красавец! Спортсмен наверно? Спасибо тебе, елов!.. Идисие должно быть стыдно, что причинила столько хлопот.
- Что Вы, всё в порядке, - сиял Ниввидори, - Я даже могу научить её плавать… Если захочет.
- И ты ещё сомневаешься?.. – воскликнула обрадованная Идисия.
- Ну, хорошо. Учи её, только не там, где глубоко, - согласилась мамаша и пошла к массажной ванне, откуда ей будет удобно следить за дочерью. Ниввидори и Идисия переглянулись.
- Здорово!.. Мы одни! Эй, Ниввидори, у тебя, случайно, нет еловихи?.. А то, может, всё зря… - при последних словах очаровательная Идисия потупилась и голос её стал неуверенным.
Ниввидори сдвинул брови. Ведь у них с Аннасилией всё кончено, разве нет? Сколько ещё он будет носиться с призраками прошлого, шепча во сне имя обманщицы?.. И он решил, что пора избавиться от них раз и навсегда.
- Нет, - сказал елов, - Я абсолютно свободен.
Идисия развеселилась.
- Как хорошо, что мы встретились!.. Я тоже свободна. Так что никто не приревнует, если увидит нас вместе.
- Отлично! Пойдём в джакузи? – и он позволил своей руке лечь на её талию. Кожа Идисии была гладкой, влажной и тёплой. Её мягкость взволновала его. Идисия вздрогнула, но затем залилась звонким смехом.
- Нельзя? – спросил Ниввидори.
Идисия смеялась, она выглядела одновременно и смущённой и восторженной.
- Ты такой забавный!..
Он не понял, что в нём забавного, но ему было всё равно. Он решил попробовать. Может, Идисия откроет ему что-то новое? Может, с ней у него получится любовь?
- Не хочу в джакузи. Хочу кататься! – сказала еловиха.
Ну, кататься – так кататься. Она определённо ещё сильно молода! В развлекательном бассейне было три горки: одна – для малышей, вторая – чуть больше, а третья – для взрослых. Скатывающиеся с неё уходили под воду с головой.
Марина каталась с последней горки довольно часто. Она отлично плавала как на поверхности, так и под водой, умела глубоко нырять и надолго задерживать дыхание. Маша смотрела на сестру с восхищением и гордостью, стараясь научиться тому же. Ниввидори и Идисия подошли к ним и стали веселиться вместе. День, проведённый в аквапарке, подарил много положительных эмоций.
Глава восемнадцатая
Друзья и подруги
Приближалась осень, но дни стояли удивительно жаркие. Асфальт плавился под горячими лучами солнца и блестел, как маргарин на сковородке; душные кроны деревьев едва шевелились от редкого ветерка; люди, еловы и мотыльки старались максимально охладить своё жильё, а одежду носили самую лёгкую.
Ниввидори и Иксиль помирились. У Иксиля теперь появилась еловиха и они часто гуляли вчетвером: Ниввидори – с Идисией, а друг – с Нифтинисией. Нифтинисия была крупной еловихой, даже крупнее, чем сам Иксиль. У неё совсем не имелось талии, зато грудь своими размерами поражала взгляд. Просто гигантская! А ещё у Нифтинисии были крупные ягодицы, слоновьи ляжки и несколько жировых складок на животе. Но зато смеялась она, как девочка, и всегда оставалась такой озорной и весёлой, что рядом с ней делалось светло даже в непогожий день.
В оправдание своего выбора Иксиль сообщил, что Нифтинисия очень любвеобильна. Но Идисия сказала, что лучше бы ей умереть, чем выглядеть так, как еловиха Иксиля. Что же касается самой Идисии, то выяснилось, что она – девственница.
Однажды Иксиль подколол Ниввидори, напомнив ему об «опытной Аннасилии», но Ниввидори тогда ясно дал понять, что если подобное повторится, он опять даст ему в глаз. Иксиль не стал испытывать судьбу: урок был запоминающимся.
Юная Идисия была маленькой и хрупкой в его руках. Обнимая её, Ниввидори чувствовал себя большим и сильным, что льстило его самолюбию и наполняло уверенностью в себе. Он знал, что всегда сможет защитить её и не упускал возможности, чтоб проявить свою заботу. Идисия говорила, что любит его, и сердце Ниввидори стучало от этих слов быстрее. Он хотел, чтобы их отношения стали более серьёзными, но еловиха просила подождать, и он ждал. Ничто не вдохновляло Ниввидори так, как мысль о её чистоте. Аннасилия была не такой!
«Идисия лучше, - внушал себе Ниввидори, - Моё будущее – с ней! Я буду у неё первым и единственным!»
Родители Маши одобрили его выбор, твердя, что «лучшая невеста – это та, что вступает в брак невинной».
По внешности Идисия и Нифтинисия были разными, как день и ночь. Иксиль делал вид, что обожает свою еловиху, но однажды Ниввидори заметил, что тот стал посматривать на его Идисию. Когда Ниввидори брал её на руки и с лёгкостью, почти без усилий переносил через лужу, тот и вовсе темнел в лице от зависти. Ведь грузную, неуклюжую Нифтинисию они не смогли бы поднять даже вдвоём!
Ниввидори решил серьёзно поговорить с другом, объяснить ему, что Идисия его, и только его еловиха. Чтоб не пялился на неё своими шальными глазами и не вздумал подкатывать. С этими мыслями елов пошёл к Иксилю домой, но… Каковы же были его шок и потрясение, когда он увидел свою Идисию обнажённой, на коленях и в объятьях ИННЕЛЯ!.. Они страстно целовались и ласкались, Иннель был без штанов и без плавок, а его язык описывал круги по её голой груди!!!
Увлечённые, они даже забыли закрыть входную дверь и были пойманы врасплох, когда неожиданно вошёл Ниввидори.
Елов так и замер на пороге, увидев столь ужасную, непостижимую картину, но позже пришёл в неописуемую ярость. Иннель оторопел и приостановил своё занятие, а появившийся (из ванны!..) Иксиль оторопел и в испуге попятился. Идисия же натянула на себя простыню, но во взгляде её не было ни стыда, ни сожаления: лишь лёгкая растерянность.
Ударив Иннеля так, что зазвенели даже окна в рамах, Ниввидори сорвал с взвизгнувшей от страха еловихи простыню и взглянул на неё. Положил руки на её колени и с силой развёл ноги, открывая глазам самое интимное место. Идисия визжала и дралась, пытаясь вырваться, но он уже увидел то, чего боялся…
Идисия потеряла свою девственность, изменив ему с его лучшим другом… Или даже с двумя одновременно.
- Это тебе за Аннасилию, лузер!.. – расхохотался осмелевший Иксиль, - Получай теперь и ты то, что получил когда-то я!!!
- Неудачник!.. Поверил всему, что мы тебе наплели! Оставался бы лучше в Хонсве, хотя бы пользу там кому-то принёс! – выкрикнул обозлённый Иннель, прижимая свои же плавки к разбитому, кровоточащему носу.
Ниввидори застыл. Что-о?.. Что такое он говорит?!
Глава девятнадцатая
На речке
Ниввидори даже разговаривать перестал с еловихой, которая повела себя столь отвратительно. А Идисия и не расстроилась, что кончился их недолгий роман. Такая же, как раньше, она продолжала играть и резвиться с подругами, а её звонкий смех разносился по всему двору. Ниввидори не звонил ей, но и Идисия не набирала его номер. А случайно сталкиваясь с ним, улыбалась так беспечно, словно и не было ничего.
Маша, Марина и взрослые глубоко возмутились, когда узнали, какой оказалась эта еловиха. А Ниввидори долго не мог оправиться от того, что его «чистая», «невинная» Идисия оказалась столь бесстыдной. Это был шок! Он так уважал её, берёг, а она?..
С Иннелем и Икселем Ниввидори перестал общаться. Теперь он был абсолютно уверен в том, что все разговоры насчёт Аннасилии являлись вымыслом!
«Я всё ещё люблю её… Люблю, и хочу вернуть. Но простит ли меня Анни?»
Однажды, тёплым августовским днём, Марина, Маша, Нифтинис и Нифтинисия собрались на речку, и Ниввидори поехал с ними. Через город Ангу протекала полноводная и чистая река с прекрасными пляжами. Горячий песок был устлан загорающими, дети визжали и плескались в воде. Даже Нифтинисия, пребывавшая в печали от того, как с ней обошёлся Иксиль, повеселела.
Марина и Маша разгрузили свои сумки, организовав перекус на свежем воздухе. Ниввидори с Нифтинисом наперегонки пустились к воде. Та показалась холодной, но лишь сначала. Ниввидори вспомнил, что в аквапарке ощущения были совершенно другие. Подумал, что там хоть и было хорошо, но солнышка не хватало, а запах хлорки оказался довольно навязчивым.
Освежившись в воде, он вышел на берег и лёг на мягкий песок, подставив лицо солнцу. Тёмные очки защищали глаза. Хорошо… Ещё недавно было так жарко, что мозги закипали: сваривались в черепной коробке, как в кастрюле хонсвайского повара.
«Этот город-преступник должен пересмотреть и в корне изменить своё отношение к еловам, - услышал как-то Ниввидори в новостях по телевизору, - Пока что Хонсва держится особняком и не признаёт себя частью страны, население бастует и отстаивает свою точку зрения, однако уже сейчас есть те, чьё мнение разделилось. Президент же уверен, что победа будет за нами!»
Наконец-то стали открыто говорить о том, о чём раньше умалчивали!
«Мы заслуживаем спасенья, – подумал елов, - Конечно, мы не идеальны. Совершаем ошибки, причиняем боль… Но ведь и люди не застрахованы от этого».
В воде играли еловята. Учились задерживать дыхание, нырять и плавать на спине. Строили на берегу песочные замки. Здесь же, рядом, отдыхали другие дети. Между теми и другими практически не было никаких различий…
«Я хочу семью, - осознал Ниввидори, - Как только окончу колледж, найду работу и начну хорошо зарабатывать, чтобы быть способным себя обеспечить. Жена тоже куда-нибудь устроится. А по вечерам мы будем забирать детей из садика и ужинать вместе. Взрослому елову уже не нужна хозяйка, и жить мы будем в своей квартире, не с Машей. Но Маша, конечно, сможет приходить к нам в гости в любое время».
Размышляя таким образом, он рассматривал перед собой картины возможного будущего и поймал себя на том, что снова представляет в нём Аннасилию… Между тем его взгляд упал на одиноко бредущую вдоль берега девочку. Она пришла на пляж с подругами, но те куда-то задевались, и теперь девочка, похоже, тосковала. Лицо у неё было печальное и озабоченное, песок и солнце её не радовали.
Приглядевшись к девочке внимательней, Ниввидори узнал её. Это была Оля, хозяйка его Аннасилии!
Елов поднялся, стряхнул с плавок песок и неуверенно направился к ней. Разговор наврятли пойдёт слишком гладко, возможно, с ним даже вообще не захотят общаться, но он попробует.
Глава двадцатая
Возрождение любви и дружбы
- Аннасилия уже месяц как лежит в постели и не встаёт, - сказала Оля, - Плохо ест, много плачет и спит. Психолог говорит, что она могла заболеть от несчастной любви.
Ниввидори явственно ощутил в её взгляде немой упрёк. Вид у Оли был отчаявшийся.
- Ты считаешь, что этот елов – я?
- После тебя у неё никого не было.
- Могу ли я проведать её?
Было заметно, что Оля не ожидала такого вопроса. Но, услышав его, она скорее обрадовалась, чем рассердилась.
- Да, конечно. Приходи. Она будет рада тебе!
Вот в этом Ниввидори уже сомневался. Но на следующий день он уже бодро шагал по подзабытой дороге к кукольному домику Аннасилии. Место ничем не изменилось, разве что цветы на грядках увяли и грустно понурили головки, а сад больше не выглядел таким ухоженным, как раньше… Двор был настолько тихим, что в первую минуту Ниввидори предположил, что дома никого нет. Но ошибся.
- Привет, Нивв. Проходи, - не смотря на то, что её глаза опухли от слёз, Оля была рада его видеть.
- Ей хуже? – спросил елов.
- Не лучше, это точно. Аннасилия теряет рассудок…
Ниввидори прошёл в дом следом за Олей, затаив дыхание. Но когда девочка толкнула дверь, и он увидел Аннасилию, с губ сорвался стон горечи и боли.
Его Анни лежала в постели бледнее, чем известь. Болезнь выпила её, превратив в безжизненную фарфоровую куклу. Именно такой она и стала: высохшей, бледной и хрупкой. Румянец исчез, глаза запали, волосы потускнели… Ах, что же с ней стало, как изменила Аннасилию их горькая разлука!
Оля оставила их наедине. Ниввидори подошёл к постели, тихо присел у кровати и нежно погладил еловиху по голове. Аннасилия открыла глаза, и взгляд, сначала едва живой, осветился узнаванием…
- Ниввидори… - прошептали бледные губы, - Ты вернулся?.. Пришёл, чтобы быть со мной, или опять меня покинешь? Или… Это… Сон?
Слабая рука потянулась к руке Ниввидори и сжала её так, словно Аннасилия боялась: он исчезнет, растает, как болезненное видение.
- Я пришёл, чтобы попросить прощения, – сказал Ниввидори, ложа свою вторую руку поверх её и тоже сжимая крепко-крепко, - Я был глуп, как ребёнок! Но теперь мне известна правда. Как ты и говорила, нас намеренно рассорили. Но больше этого не повторится! Отныне я буду думать лишь своей головой, и доверять лишь тому, что увижу сам лично.
Она улыбнулась и заплакала.
- Я слышала, что ты встречаешься с другой еловихой. Это правда?
Он опустил глаза и только сейчас заметил, что обе её руки в бинтах. Вздрогнул и затряс головой.
- С ней не было ничего серьёзного! И всё уже в прошлом. Я лишь убедился в том, что моё сердце целиком принадлежит тебе. Ты… порезала себя?!
Ей стало стыдно, и она спрятала руки.
- Была в отчаянье. Мысли о смерти стали такими навязчивыми, что…
- Анни!
- После разлуки всё вокруг меня и во мне переменилось. Апатия и боль захлестнули. Пыталась переключить внимание, думать о чём-то другом, но ты никак не шёл из головы, без тебя вся жизнь утратила смысл! А потом я узнала, что у тебя новая возлюбленная. Иннель и Иксиль не поленились рассказать… Я не верила, пока сама не увидела, как вы целуетесь… Перестала выходить на улицу, замкнулась… И – вот.
- Мне жаль. Мне очень жаль! Я не стою этого!
- Ты прав.
- Что?
Она рассмеялась.
- Шучу.
- Я сейчас…
Он ушёл, но лишь для того, чтоб вернуться с цветами и фруктами.
- Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Анни! Прости меня!..
Глава двадцать первая
Девятнадцатый День рожденья Аннасилии
После воссоединения с любимым Аннасилия стала поправляться. Прошло всего несколько дней, а к ней уже вернулись и силы, и прежняя красота. Румянец на щеках стал даже ярче, чем раньше, улыбка сияла на лице, а в глазах танцевали весёлые безуминки. Всё возродилось: и любовь, и доверие и дружба. Ниввидори стал желанным гостем в доме Аннасилии, а Оля подружилась с Машей и Мариной.
Настал день, когда и семья Ниввидори приняла Аннасилию.
Пришла зима и весёлый снег запорошил всё вокруг, убелив поля, улицы и крыши домов. Аннасилия готовилась встречать свой День рожденья. По человеческому времяисчислению ей исполнится девятнадцать лет. На праздник она пригласила только лучших подруг и, конечно же, Ниввидори. В канун торжественного события на кухне кипела работа: вместе с Олей еловиха готовила салаты, украшала дом, обзванивала ещё раз тех, кто обещал придти и думала, что бы завтра надеть.
А Ниввидори прибывал в крайнем волнении не меньше самой именинницы. Можно сказать, он был озабочен и подавлен, потому как много думал, что же подарить своей возлюбленной, но так и не нашёлся: лишь без толку обходил все лучшие магазины города. Что же ей преподнести?.. Ниввидори очень хотелось, чтобы этот подарок был для Аннасилии самым прекрасным и неожиданным!
Настал тот самый день, и гости собрались в доме Аннасилии, чтоб поздравить её с праздником. В доме сделалось тесно и шумно, но это было хорошо. Аннасилия включила музыку, помогла Оле накрыть на стол, надула вместе с подругами шары и громко радовалась каждому подарку. За окном был прекрасный зимний день, снежный и солнечный, ветви деревьев отяжелели от инея и выглядели сказочно очаровательными.
Подарки Аннасилия разложила на диване в своей комнате. Их было так много, что едва хватило места. Этот подарок – от Оли, этот – от бывшего одноклассника, эти – от подруг по колледжу… От Маши… От Марины… А где же от Ниввидори?! Неужели он ей ничего не подарил?
Аннасилия удивилась. В гостиной Оля уже созывала всех за стол, а именинница была у себя наверху и всё силилась понять, как могла не обратить внимания на подарок любимого. В то, что Ниввидори ничего не подарил, она просто не верила. Не похоже это на него.
И вдруг Ниввидори поднялся к ней на второй этаж и деликатно постучал в дверь. Сразу же после этого, ещё не успев открыть, Аннасилия увидела, как из-под двери появилась красивая, цветная открытка. Она подняла её, прочла и невольно вскрикнула: он предлагал ей руку и сердце!!!
Аннасилия распахнула дверь, повисла у любимого на шее и засыпала его лицо поцелуями.
- Я СОГЛАСНА, СОГЛАСНА!!!
После этого Ниввидори протянул ей чудесную, дорогую шкатулку, в которой на крохотной подушечке сверкал бесподобной красоты обручальный браслет…
Однажды в Хонсве. Книга о любви и дружбе. 14
© Copyright: Олеся Дубиковская, 2020
Свидетельство о публикации №220123000410
Свидетельство о публикации №220123000410
Рецензии