Cher ami, или Шарашкина контора

Когана повязали ранним утром, предъявили какую-то официальную бумагу, которую он принял за постановление прокурора, вывели на улицу – по образному выражению Беллы Ахмадулиной "два товарища слева и справа", усадили в чёрный воронок марки "Мерседес" и только, когда выехали за МКАД, задержанный подал голос.
     - Куда вы меня везёте? – спросил он.
     - Куда следует, - ответил руководитель захвата, мужчина с мятым, негоже слепленным черепом. Парфянское происхождение его не вызывало сомнений. Да и имя-отчество соответствовало - Порфирий Петрович. Именно так он представился Когану.
     Ехали по монотонным подмосковным городам и весям, пока не приехали в нумерное учреждение – закрытое в прямом и переносном смысле, с глухой кирпичной оградой, колючим проволочным навершием и пропускными пунктами. Остановились у одного из зданий, разбросанных абы как на строго охраняемой территории. Вышли из машины и длинными гулкими коридорами всей гоп-компанией, включая товарищей слева и справа, проследовали в кабинет Порфирия Петровича, войдя в который Коган учинил парфянину форменный разнос.
      - Что вы себе позволяете? – кричал он. - Какое вы имели право задерживать меня? Мы живём в свободной, демократической стране!
     - В свободной и демократической, но не более того, - парировал Порфирий Петрович.
     Тут Коган привычно предъявил довод непременный и неоспоримый в подобных случаях, как раскат грома после удара молнии.
     - Вы меня гнобите за то, что я еврей! – заявил он. – Нелегитимный то есть. И нелицеприятный.
     - А вы еврей? – удивился парфянин.
     - А вы что думали? Или фамилия Коган вам ни о чём не говорит? – с ехидцей в голосе произнёс задержанный.
     - Мне? Ничего! – сказал, как отрезал Порфирий Петрович. – Может я сам какой-нибудь Яков Кедми. И что с этого?
     - Не похожи вы на нашего Якова. Яков никогда себе подобного не позволял и не позволит!
     - Скажете тоже – не позволит! Да он мосадовец от пищевода и до атавистической кишки, называемой аппендикс. 
     - И тем не менее, это так, - безапелляционно заявил Коган.
     - Глупости! Возомнили вы о себе невесть что! – не согласился с ним Порфирий Петрович и повторил достопамятные слова Венички Ерофеева: - И вообще, что нам евреи, если кажный пятый житель планеты китаец? А евреи? – да плюнуть и растереть!
     А привезли мы вас сюда не для глумления над вами, а для того, чтобы предложить интересную, хорошо оплачиваемую работу.
     - А что у вас за учреждение? –  после некоторого раздумья спросил Коган.
     - Конструкторское бюро, - ответил Порфирий Петрович. - Проще говоря, шарашка.
     - Сталинско-Бериевская? – спросил нелегитимный Коган.
     - Отчего же Сталинско-Бериевская – современная.
     - Шарашка – она и в Африке шарашка! – фыркнув, сказал Коган.
     - А вот и нет: такая форма научного учреждения возможна только у нас… Да-с… - сказал Порфирий Петрович. – Шарашки, если хотите знать, дисциплинируют персонал, что для людей вашей национальности представляется жизненно необходимым. Трижды героем стать не хотите? Как Яков? – "Кедми?" – Нет, Зельдович? – "Не хочу – ни трижды, ни четырежды!" – гордо ответил нелегитимный еврей и заходил по комнате.
     И бубнил, и бурчал, и брюзжал, и бухтел… -
     но потом любопытство взяло вверх, и он снизошёл до вопроса:
     - И чем вы тут занимаетесь?
     - Так вам прямо и скажи! Не забывайте, что наше учреждение закрытое. У нас, если хотите знать, даже начальство засекречено настолько, что никто не догадывается о половой принадлежности руководителя…
     Но тут зазвонил телефон. Порфирий Петрович снял трубку и, отвечая на вопрос собеседника, сообщил ему: "Привёз" и хитро глянул при этом на нелегитимного Когана, а потом повёл его к потенциальному руководителю. Потенциальный руководитель, однако, оказался занят и потому Коган некоторое время отирался в безлюдном коридоре, стены которого казались стерильными, как в платной поликлинике, и даже стенная газета была помещена в специально отведённой для неё деревянной рамке. Газета ему не понравилась, и, особенно, специфический и потому непонятный постороннему юмор, а вот статью, которая называлась "Мы ещё увидим небо в алмазах", он прочитал и узнал, что "алмазами", называются отечественные спутники, входящие в новую космическую группировку. С формированием этой группировки, уверял автор, "жизнь наша станет тихою, нежною и сладкою, как сказка". И сослался на Чехова, признанного специалиста в области алмазных изысков бывшей российской империи.
     Потенциальный руководитель так и не объявился.
     - Его куда-то срочно вызвали, - сообщил Порфирий Петрович.
     - В ЦК партии? – ехидно поинтересовался Коган.
     - Возможно, - ответил парфянин и, улыбнувшись, предложил: - А не хотите ли с устатку заморить червячка?
     Коган, разумеется, согласился.
     Прошли в фудкорт – так сегодня именуют пищеблоки даже в закрытых учреждениях. Организован он по принципу "шведского стола". И чего там только не было!
     - Кто платит за всё это изобилие? – заинтересовался Коган.
     - Из заработка удерживают.
     - Дорого, наверное?
     - Что вы – копейки! – уверил его Порфирий Петрович.
     После сытного обеда он препроводил Когана  в жилое помещение.
     - Комнатка небольшая, но и не маленькая – есть разгуляться где на воле. – И хмыкнул:  - Была бы воля! Не так ли? Отдыхайте.
     Целый час Коган слонялся по комнате, напевая себе под нос: "В флибустьерском дальнем синем море", пока в дверь не постучали. 
     - Воропаев, по прозвищу Шаромыжник, - представился ражий мужчина. – Зашёл полюбопытствовать, кого подселили ко мне по соседству.
     - Шаромыжник - странное прозвище, - удивился Коган.
     - Ничего странного. У нас все сотрудники обращаются друг к другу исключительно на французский манер, и потому все мы - "шер ами", что означает "любезный друг". По-русски, правда, это обращение звучит оскорбительно, ну так на всех не угодишь, как ни старайся…
     И вообще, знаменитый роман Ги де Мопассана "Милый друг" в переводе на русский язык я назвал бы "Шаромыжник".
     - И очки у вас странные, - недовольно пробурчал Коган.
     - Розовые, - согласился сосед. – Друзья подарили. Теперь смотрю на мир и радуюсь, как младенец.
     Говорили о том, о сём. Или о сём и о том, но больше всё-таки о сём…
     Наконец дошли до представительниц прекрасного пола – как же без них, наших прелестниц?
     - Что-то я женщин не вижу в ваших пенатах, - сказал Коган.
     - С женщинами у нас полный швах – и с пришлыми, и со своими. Правила такие – никаких баб-с, – объяснил Воропаев. - Ближайший город в тридцати километрах отсюда. Крошечный городок, но – не до жиру, быть бы живу, зато гостиница вполне приличная, для интима - в самый раз. Я с женой, правда, ею не пользуюсь – двадцать пять лет в браке, поостыл несколько, так что два раза в год наезжаю в Москву на пару недель – мне достаточно. Ей, видимо, тоже.
     Деньги ей я перечисляю регулярно – зачем мне деньги в нашем постном заведении?
     - И много вы зарабатываете? – спросил Коган, задав давно волновавший его вопрос.
     - Достаточно, - сказал Воропаев.
     - И всё-таки?
     - У нас не принято называть конкретные суммы, - сказал Воропаев, - но, чтобы вам был понятен порядок цифр, скажу, что в этом году мы купили квартиру дочери в Питере. Замуж она вышла и это ей наш свадебный подарок. Квартира небольшая – двухкомнатная, для начала по-моему не плохо. Как по-вашему?
     - Для начала не плохо, - согласился Коган с таким важным видом, будто именно он преподнёс молодожёнам вожделенную недвижимость.
     - А в прошлом году… нет, уже в позапрошлом - мы сыну приобрели жилище в Москве – четыре комнаты. Ну так у него уже два отпрыска…
     - Кучеряво живёте, - сказал Коган, - ну да это, наверное, потому, что вы начальник.
     - Что вы! Какой я руководитель? Фиговый – у меня всего лишь пять подчинённых.
     А ещё, - вдруг признался он, - у нас есть загородный дом в ближнем Подмосковье. На него, правда, сейчас Москва надвинулась, как капюшон на лоб. Так что придётся, видимо, продать и купить что-нибудь подальше. Хочется, знаете ли, тишины. Я через три года на покой собираюсь, как только все свои начинания доведу до ума…
     - Это сколько же вам будет к тому времени7
     - Сорок восемь, - ответил Воропаев.
     - А не рано ли на покой?
     - В самый раз. Меня, правда, уговаривают остаться…
     - А чем, собственно говоря, занимается ваша так называемая (хмыкнул) шарашка?
     Воропаев посмотрел на него с некоторым удивлением.
     - Наше конструкторское бюро, - ответил он, чеканя каждое слово, - выполняет работы по тематике Минобороны. А создаём мы радарные комплексы высокого разрешения. Наши новые РЛС метрового диапазона используются совместно со станциями дальней радиолокации дециметрового диапазона "Воронеж".
     - Воронеж?
     - Воронеж. Слышали о таком?
     - О городе – да, о станции – нет.
     - Метровый диапазон позволяет отслеживать воздушные и космические объекты за тысячи километров от самой РЛС. У дециметровых станций дальнозоркость поменьше, зато они "видят" гораздо чётче и более точно определяют параметры заданной цели. Эти станции прекрасно дополняют друг друга. Понятно?
     - Более или менее.
     - Устаревшие разработки мы продаём за рубеж, - сказал Воропаев, - а новейшие – оставляем себе и внедряем, внедряем, внедряем… Ну, а вы чем занимаетесь? – спросил он у Когана. Спросил в упор, так что не отвертишься. – Где работаете?
     - Я заведую хозчастью приюта для животных.
     - Каких животных? - удивился Воропаев.
     - Бездомных, - ответил Коган.
     - Странно, - промолвил Воропаев. – Очень странно… А с математикой вы на короткой ноге или как?
     - Или как, - признался Коган. И добавил: - Таблицу умножения знаю.
     - Ясненько, - сказал Воропаев, - хотя ничего не понятно. Ну, а хобби у вас хоть какое-то есть? Может вы "Фауста" на досуге переводите? Или "Илиаду" с этим самым - "Одиссеем", будь он неладен? Сейчас многие занимаются переводами – с древнегреческого и вообще – на латинский…
     - Увы и ах! Переводчик из меня, как наводчик – никакой.
     - Жаль, - сказал Воропаев, - очень жаль. Ну, на нет и суда нет, так что не обессудьте…
 
На следующий день Порфирия Петровича вызвало на ковёр высокое начальство.
     - Ты кого привёз? - спросили у него.
     - Как это кого – Когана, - ответил Порфирий Петрович.
     - Ты бы ещё Иванова притащил! – закричало начальство, и тут же пояснило: - Это не тот Коган. Тот – математик, а этот – прошмандовец какой-то, и это ещё мягко сказано. Так что возьми с него подписку о неразглашении, пообещай компенсацию за недоразумение – приличную, но без излишеств, и верни на прежнее место – туда, где взял.
     - Будет исполнено, - заверил начальство Порфирий Петрович. – А на обратном пути, - предложил он, - я мог бы прихватить истинного Когана, если, конечно, у вас имеются его точные координаты.
     - Поздно, - ответило начальство, - истинного Когана уже переманили. Он теперь в кремниевой долине ошивается… Да и бог с ним – что мы нужного ашкеназа не раздобудем?
     - И то верно, - согласился Порфирий Петрович. – Нам это раз плюнуть…
     Уже через несколько часов они мчались в чёрном воронке марки "Мерседес" по направлению к Москве.
     - Куда вы меня везёте? – спросил у Порфирия Петровича не-тот-Коган.
     - Туда, где взял, - ответил Порфирий Петрович.
     - Но я не хочу обратно! – вскричал прошмандовец. – Я уже привык к нашей превосходной шарашке. Ей цены нет! Мне в ней нравится…
     - Мало ли что кому нравится, - сказал парфянин и, помолчав, недоумённо вопросил: - Как же я так обмишулился? Да… - и на старуху бывает проруха. Показательный урок для шкодливого первоклашки.
     - Вы уж определитесь, кто вы – шкода или старуха, - сказал Коган, и Порфирий Петрович в первый и, видимо, последний раз посмотрел на него с интересом. На прощание, наверное…