Для ночного чтения. 60 плюс

 Ты лежишь передо мной, раскинувшись на холме. Но я тебя не узнаЮ, на тебе незнакомая одежда. И я начинаю тебя раздевать. Я дерзко снимаю с тебя металлочерепицу, отбрасываю белый кирпич и пластиковую упаковку со стен домов, выдергиваю бетонные столбы, уродливые антенны и железные трубы, запрятанные в тебе; срываю с дорог асфальт и убираю твои незатейливые ночные украшения; железный профиль с оград сползает сам.

 Ты поддаешься и молодеешь на глазах: исчезают примитивные белые дома, как знаки мнимого богатства, и с ними - целые улицы; гаснет  дешевая реклама счастья и услуг, без которых ты выглядишь стройнее. Обильные осенние дожди вызывают половодье, которое смывает в реку убогие чужеродные постройки на твоей пойме и вокруг неё.  Лишенная всей современной мишуры, ты уже обнажена до своего естества; влекущая, как полвека назад. Остались на тебе только бусы из палисадников, - они цепляются друг за друга, и все с давними украшениями, которыми наряжали дома: золотые шары, высокие мальвы, кусты пестрой космеи, пионы;  астры и гладиолусы для твоих первоклассников.

 Ты снова молода и безыскусна. Мои ноги вязнут в золотом твоем песке, и вечное солнце над тобой иссушает его в пыль, легко уносимую первым же  дождем.
Куда подевались  символы престижа и грезы успеха семьи - автомобили – нет их, только стада коров и гусей, стаи кур и голубей заполняют улицы. Да вездесущие дети – твой кровоток, усердно и шумно снуют возле своих домов, палочками гоняют перед собой всё, что круглое и доступное: обода от велосипедов и автомобильных колес, и  обручи от бочек.

 Ты разбросала себя и возлегла, окруженная цветниками пашен,  полей и живописных лугов; твои раскинутые руки и ноги дорог и большаков погружены в леса и дубравы.
Трудяги-муравьи расползлись по твоему телу: собирают в лесу грибы и орехи, убирают картошку на полях, доят своих коров в тени дубов у реки, выясняют отношения с соседями, роЯтся в парке и на базарной площади, идут с работы, стоят в очередях у магазинов, громко стучат вальками и гладят бельё скалками и пральниками на ключах; купаются и загорают на берегу одноименной речки. Где-то в этом муравейнике затерялась между трех сосен и моя личинка.

 А ещё пьют пиво в буфетах и играют в футбол в центре парка, куда на призывный звук Васькиного репродуктора с танцплощадки стекается молодая кровь поселка. «Томбу ля неже…» - это Сальватор Адамо вместе со всеми скорбит о прошлогоднем снеге: вечный музыкальный реквием 60-х для сегодняшних 60- летних и старше; это волшебное заклинание притягивает противоположный пол друг к другу, ну, очень намагниченных.

 На твоем лице не бывает другой косметики, кроме пудры из снега или  пыли; влекущий аромат твоему телу придает смолистый  афродизиак с запахом шпал на солнце; лосьонами из дождей, настоянных на опавших листьях, щедро умывает тебя осень.

 Чистая и белая – зимой, из украшений – только красные носы и уши твоих жителей. Пыльная и солнечная - летом, ты выглядишь как ветреная знойная южанка, а зимой – суровой и неприступной, тонущей в сугробах, - типичная холодная жительница моей северной страны.

 У твоего подножия, ручей – недоразумение, на глазах быстро становится полноводной рекой, покрытой всплесками многочисленных рыб. Прирученная речка преданно крутится около тебя – твой вечный сторож и утеха, к тому же, легко отзывается на твое имя.

 И вот она передо мной - моя молодость, знакомая и непознанная, без современных одежд и новодела. Я вглядываюсь в тебя, узнаю и признаюсь в своих чувствах. И по-стариковски начинаю тебя убалтывать.

 Ответь мне взаимностью, Навля…