На Новолетие!

Рождественский триптих
«Как недолго осталось до вечности»

Начинается!

"В конце концов, что есть Рождество?
День рождения Богочеловека.
И человеку не менее естественно его справлять,
чем свой собственный".
                Иосиф Бродский (из беседы с Петром Вайлем)


Новолетие! Январские метели метут свои студёные хороводы. Гуляка ветер репетирует в голос распевы праздничных колядок. Снегу навалило. Близится Рождество!..
В ночь на третий день нового года астрономы заметили возле Полярной звезды странное уплотнение света. Казалось, вот-вот оттает жемчужная вуаль, и на её месте вспыхнет новая необыкновенная звезда!
Действительно, уплотнение прямо на глазах стало набирать силу, сквозь «набрякший жемчуг» прорвались, будто огненные стрелы, первые лучи света. И тотчас произошла яркая вспышка...
Пока мы, ослеплённые энергетическим коллапсом, пытались осмыслить случившееся, некая сила разметала посечённую стрелами вуаль, и на месте прежнего уплотнения все увидели огромную светящуюся точку – новую звезду, предвестницу больших событий и перемен! 
Новая звезда не стала, подобно голубю, нарезать круги вокруг Полярной хозяйки неба, но отправилась по ночным долам и перекатам к святому галактическому югу.
За ней потянулось множество людей. Это пилигримы. Они во все времена ищут Бога и знают, что отыскать Его среди звёзд гораздо проще, чем среди земных извилистых дорожек.
Впрочем, влияние Рождественской звезды сказалось повсеместно! Не верите? Посмотрите, что творится в магазинах! Огромные толпы людей (вовсе не пилигримов), озабоченные будущим счастьем, скупают всё, что лежит на прилавках. Скупают наспех, нарасхват, не торгуясь, лишь бы досталось!
Навьюченные фрагментами обещанной счастливой жизни, они с чувством "глубокого удовлетворения" расходятся по домам и там, в семейных теплушках на одну единственную ночь превращаются в добрых волшебников и чародеев.
И конечно, во всяком доме обязательно найдётся кусочек русского леса. Силиконовая ёлочка не виновата в том, что не умеет пахнуть, как настоящая. Не беда! Женщины и дети мастерят вокруг неё вертеп из ваты. Они знают: грядет Спаситель мира, и надо обязательно успеть приготовить Ясли. Видите, как всё серьёзно, по-настоящему, а главное - близко!

Вот-вот ангел скажет: «Дети, хотите, я покажу вам Бога?» Он взмахнёт крыльями, и российские пастушки войдут в милые домашние Рождественские вертепы.
Но что это? Из наивных ватных домиков вертепы превратились в уплотнения неведомой лучистой массы. Будто жемчугом выложено дно. А на самые Ясли вообще смотреть невозможно.
- Ух ты, здорово! Мама, это ты зажгла в вертепе лампочку?
- Нет, милый, я не зажигала.
- Значит, начинается! 
 

Проводы старого нового года

Тридцать первое декабря. Малогабаритная однокомнатная хрущёвка. На кухонном столе в 3-х литровой банке топорщится пара еловых веток. Ветки украшены фантиками от раритетных конфет и старыми полуразвалившимися ёлочными игрушками. Между фантиками проблёскивают два больших новогодних шара. Они как бы перемигиваются друг с другом, отражая лучи 15-ти ваттной лампочки, покачивающейся под потолком кухни. В движении лампы нет ничего удивительного. Тонкое кухонное окно так называемой финской столярки давно потеряло герметичность и является, по сути, чисто косметическим заслоном для уличного декабрьского снеговея. Через отлупившиеся полоски малярного скотча ледяной праздничный холодок струится по подоконнику. Он метёт "позёмку", играя на пяти с половиной квадратных метрах остывшего пола с обрывками старых советских газет. А то, взвившись к потолку, раскачивает электрический шнур, на конце которого висит та самая ещё живая 15-ти ваттная лампочка.

Опершись локтями о кухонный столик, на самодельном табурете сидит старый человек. С горечью, свойственной всякому прощанию, он неотрывно смотрит на перекидной календарь, висящий на стене над частоколом неубранных бутылок.
- Тридцати первое… - его ссохшиеся губы с трудом выговаривают гласные звуки, - значитца, завтрась первое, и тада…
Не договорив фразу, он поднимается и медленно, операясь рукой о стену, идёт в комнату.
Переступив порог 12-ти метровой «опочивальни», старик некоторое время шарит ладонью по обоям и, обнаружив выключатель, зажигает свет. Ему в глаза бросается унылый покрытый временем беспорядок. Однако старик улыбается и с безразличием мудреца переводит взгляд на буфет, уставленный старыми пожелтевшими фотографиями.
- А помнится… - он берёт в руки чёрно-белое фото в бронзовой рамочке с разбитым запылившимся стеклом. На фото запечатлена группа солдат. Их лица сосредоточены и все они, как один, смотрят на старика. - Какие ребята!..
Старик протирает разбитое стекло фоторамки краем полотенца, постеленного в качестве «землицы» на буфетную полочку, и возвращает фото на место, прислонив к перепачканному чернилами буфетному зеркалу.

Звенит звонок. Прихрамывая, старик ковыляет в прихожую.
- Хто тама? – спрашивает он в темноте.
- Егорыч, это я, Трифон, - слышится за дверью, - отворяй, земеля!
- Трифон?.. А-а, явился, минёр везучий, - Егорыч щёлкает задвижкой и отворяет дверь, - не пустой?
- Не-е, вона, трофейная! – гость достаёт из-за пазухи поллитровку Путинки. Затем, порывшись в кармане, извлекает горсть дешёвых барбарисок. – Хотел к табе завтрась нагрянуть, с Новым годом праздавить, но думаю: ежели помру - пропадёт трофей!
- Пошли брат, - отвечает хозяин, и старики направляются друг за другом в кухню.
- Елка? – удивляется Трифон.
- Она, - хмыкает хозяин и высыпает из кулька в тарелку яблоки, - пионеры заходили. Не забывают!
- А хлебца у табя нету? Эх, лучше б хлебца…
- Так оне меня спрашивают: «Дедушка, что вам ещё надобно для праздничного веселья?». А я растерялся. В глазах морок, не вижу ничего. Тёр, тёр, пока протёр, их уж и нет. Слышу, хлопнула дверь, ушли детишки. И на том, думаю, спасибо, родные! Всё слава Богу.

- Ну, давай, Егорыч, сядем, а то нынче стоймя-то гутарить тяжко стало, - говорит Трифон, ищет глазами табурет и неловко присаживается.
- Оно так. Завтраво ждать не будем. Выпьем, покамест не померли.
- Давай, друже. За наш 2-ой Украинский. Хохлы-то бузят нонче.
- Так оно ж понятно. Мы Бендеру били, а оне его шибко обнимают нонче. Глянуть бы им, бузотёрам, на то, что видели мы…
- Ладно тебе. Давай, старлей, по порядку. Сперва выпьем за ребят наших геройских. Не чокаясь.
Старики приподнялись над столом.
- Слава им!..


В путь, братие!


Из дневника пилигрима.

День второй:
Буквально два дня назад все мы были похожи на розовых петушков, народившихся чуть раньше времени. Сбросив ветхую скорлупу 2020-ти обстоятельств, мы наивно радовались предстоящему застолью и подбадривали друг друга крепким предновогодним словцом надежды.
Теперь же, оказавшись в 2021-м году, в собственном реальном будущем, нам приходится отвечать за каждое прежде сказанное слово. Уже сегодня, на второй день Новолетия мы ощущаем, как река времени стремительно несёт нас к предстоящей декабрьской заснеженной вечеринке. А ведь ещё не родился Христос и не осветил наш годовой круг событиями Своей земной Божественной Юдоли.
Давайте наберёмся терпения и просто последуем за Звездой. Не станем пугаться долгой дороги, ведь идти осталось меньше недели!

День пятый:
Вчера пришлось сменить животное, до того каменисто стало вокруг. Лошадка ёрзает по каменьям, того гляди оступится и захромает. Ослик вернее. Звезда с каждым днём становится всё ярче. «Скоро родится Спаситель, и наступит Новая жизнь!» - думаю я, думает ослик, думает всякая тварь, приближаясь к заветному Вертепу...

День шестой:
К полудню у самой линии горизонта показалось человеческое жильё. Звезда круто повернула влево, сменив южное направление на восточное.
Ослик тоже повернул влево, ускорил шаг и прямиком направился к ближайшей горе, у подножия которой нам привиделось небольшое, наполовину заваленное камнями углубление.
Я достал из походной сумки бинокль и стал рассматривать входной проём в пещеру. Мне показалось, что из чёрной глубины проёма струится едва заметный голубоватый свет.
Приглядевшись, я различил над самым входом надпись. Кто-то из латинян выгравировал прямо по камню: «Hic de virgine Maria Iesus Christus Natus est*».
.
*Здесь родился Иисус Христос от Девы Марии (лат.)