Первая любовь. гл. 17. На пляже

        На следующий день на пляже было всё спокойно. Воспитатели и пионервожатые, узнав о произошедшем морском сражении, просто не спускали с нас глаз, даже в тихий час. Оба наших плавсредства отныне были прикованы к пирсу огромными амбарными замками.
        Мы с Женькой играли в волейбол, в картошку. Я большинство передач как-то непроизвольно отдавал Эсмеральде.
Она же, когда я сидел в круге, безжалостно лупила меня мячом и, как бы я ни выставлял руки, защититься от её ударов не мог.

        Потом стали играть в карты, в подкидного дурака. Вдруг к нам неожиданно подсел старший пионервожатый Алексей Николаевич.  Он рассказывал хоть и смешные, но очень уж взрослые анекдоты и всё время смотрел на Хлою.
        Она действительна была хороша, наша Хлоя. Нежна и грациозна, как только что распустившийся цветок.
Тогда я думал, что он просто любуется её красотой. Но, как показали дальнейшие события, это было не так...
      
        Когда я видел Ларису в одном купальнике, меня охватывало какое-то странное беспокойство. Я чувствовал смущение и растерянность, глядя на её обнажённое тело, и даже слегка краснел, стараясь отвести взгляд в сторону.
Она не могла этого не заметить, а потому старалась почаще "мелькать" у меня перед глазами.
        Так, загорая на животе, она просила меня расстегнуть ей лифчик, чтоб окончательно выбить меня из колеи.
Я иду в воду -- она за мной. Обрызгала мне всю спину. Я обернулся -- она стоит и смеётся.
        Я схватил её за руки и начал топить. Она почему-то не сопротивлялась. В этот момент руки её были мягкими и податливыми.
        -- Умереть в твоих объятиях -- об этом можно только мечтать! -- с пафосом говорила она, хитро прищурив свои коварные глазки.

        Часто на пляже, проходя мимо, она, будто невзначай, цепляла меня рукой или ногой.
        -- Заигрывает без пряников, -- с улыбкой заметила Хлоя.
        Но это ещё было терпимо. А вот когда она называла меня "малышнёй", я просто взрывался. Это был удар по моему самолюбию. Я пускался за ней в погоню, настигал и начинал её "мутузить". Иногда мы просто боролись на песке, стараясь уложить друг друга на лопатки. Но чаще всего я подхватывал её на руки, относил на пирс и, несмотря на все её брыкания,
на счёт три со всего маху безжалостно бросал в озеро.
        Шумно плюхнувшись в воду её ненавистное тело камнем шло ко дну.

"Я не позволю издеваться над собой!", -- говорил я себе и довольный возвращался к своей подстилке.

        А тут ещё Галка зачем-то притащилась на пляж. Видите ли, за ней стал волочиться какой-то мальчик из третьего отряда.
       -- Алёшенька, что мне делать?  Он лезет целоваться, -- обратилась она ко мне с явно провокационным вопросом.
Лучшего советчика найти не могла.   
       Я глубоко вздохнул, но ничего ей так и не сказал.

       Впервые я столкнулся с еврейской темой в лагере. Как-то после завтрака мальчишки из нашего отряда пошли купаться.
И вдруг кто-то стал рассказывать безобидный анекдот про евреев. Все засмеялись, а у одного мальчика стало грустное лицо и он, замедлив ход, отстал от основной группы. Мне его стало жалко. Его никто не обижал, просто он осознал, что он не такой, как все.

       Ещё на утренней линейке Полина Аркадьевна объявила нам, что завтра наш отряд идёт в двухдневный поход
с ночёвкой на реку Вуокса. Всем были выданы сухие пайки. Розданы палатки и рюкзаки. А мне предстояло забрать со склада 30 банок тушёнки.
       Прямо перед походом наш воспитатель хотела отчислить из лагеря нашу Хлою за самовольную отлучку в лес.
Но эти вопросы решала не она, а старший пионервожатый Алексей Николаевич.   
   
       После обеда я подошёл к административному корпусу, в пристройке к которому проживало всё наше руководство.
По номеру на дверях нашёл комнату старшего пионервожатого. Мне нужно было подписать накладную. Только хотел постучать, как дверь неожиданно распахнулась и из неё, чуть не сбив меня с ног, вылетела Хлоя. Лицо у неё раскраснелось, волосы были растрёпаны.
       Тут же в дверях появился и сам Алексей Николаевич. Он прокричал вслед убегающей Танечке:
       -- И запомни: приказ о твоём отчислении лежит у меня на столе. Я могу его подписать в любую минуту!

       Женька сначала не поверил в то, что я ему рассказал. А потом стал более пристально приглядывать за своей Хлоей.
Да и она побаивалась далеко от него отходить.


http://proza.ru/2020/12/31/1465