Салон проследних дней

Новогодняя встреча
«Вечная память героям» - оказывается это первый тост армян. И Марлена Мош, провозгласила его и отказалась пить чашу за другие тосты. А предложений поступило множество. Выпили, вспомнив всех.
Вертятся в уме песни Амаяка. «Вечная дорога в низ, вечная дорога в даль, вечная дорога ввысь, только ничего не жаль.» Стихи неизвестного поэта. Амаяк встретил его на берегу моря. Взял его стихи, а фамилию забыл. Написал песню, и теперь при исполнении говорят: «стихи неизвестного поэта». Амаяк умер. И умерла его память. Теперь имя поэта никто не вспомнит. А слова останутся в песне. И песню эту будут петь, потому что она прекрасна.
Салон Татьяны Баум существует два десятка лет. И впервые за целый год он не собирался. И вот вновь мы собрались в карнавальных масках и костюмах. Все время вспоминается кстати и некстати этот Декамерон. Современная чума понаделала черных дел. Столько умерло за год, сколько и за всю жизнь не умирало. Пали герои, а нам предстоит еще сражаться. А потом тоже пасть. Люди боятся друг друга. Я очень не хочу болеть. Я ленивый человек и не успел доделать свои жизненные дела. Ленился, а надо еще много сделать и не хочу ни на кого возлагать память обо мне. Самому надо оставить. Поэтому хожу в маске и пришел в маске, но все остальные сняли маски и предстали с открытыми лицами. Пришлось и мне снять. Плюнул на себя, и снял. Будь что будет. И перекрестился.
Чума изменила людей непоправимо. Все коммуникации нарушились. Не знаешь, что сказать незнакомке справа, как предложить ей вина, как познакомиться. А те, кто уехал, так и остались в изоляции, так и не вернулись. Вернуться очень сложно. А надо ведь возвращаться. Отбросив старое, вернуться к новому. Советская власть породила внутренних эмигрантов. Я воспринимал Светскую власть, как абсолютную, безбожную чуму и жил в совершенной изоляции. И слово Ладан писал по старинному Ладон.
В подъезде встретил знакомую и тронул ее за руку. И она отшатнулась. О, эти прикосновения. Люди должны касаться друг друга. Хотя бы мизинцами, хотя бы в перчатках. Объятья и поцелуи в прошлом. Увы. Я скучаю по чужим человеческим лицам, как бедолага Трамп, незадачливый президент, по своему. Ему запретили трогать свое лицо. И он его потерял. НО ЖЕНЩИНЫ В МАСКАХ И ПЕРЧАТКАХ МЕНЯ ВОЛНУЮТ ВСЕ ЖЕ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ, чем без масок и длинных перчаток.
Миша пришел с медной гитарой. Никогда не видел такую. Звук необычный. И прикатил огромный барабан на колесиках. И так бил в него, что кажется, сейчас прибежит весь дом. Но никто не прибежал. Этот огромный дом пустой. И обитают здесь только художники. Такой старинный и секретный дом на Сретенке.
Александр Малкус сыграл два редко исполняемых этюда Рахманинова. «Океан» и еще без называния. Но бушевали в нем волны и успокоились в конце, рассыпавшись брызгами. 12 февраля у него концерт в Консерватории. Будут играть концерты Баха для двух клавиров. Тоже редкие вещи. Марлена Мош пела из Нарекаци. Сложнейшая вещь. Она лауреат множества конкурсов. Вера Сажина. Царица салонов. Много раз слышал ее шаманские концерты под Новый Год. Она попала, как яркая краска в фильм Германики «Да и да». И тут в полутьме ее горловое пение, уханье и бульканье и рокотанье и щебетанье веселило нас и пугало.
Вообще, музыканты совсем задвинули поэтов если бы не Елизавета Емельянова, о нас бы и не вспомнили. Вот так, пели, читали и пускались впляс. А пропасть зияла где-то рядом. И никто не боялся в нее упасть.
А все-таки, последнее слово за поэтами и . и так всегда! И в доказательство - стихи. Конечно, мои. чужое нам не нужно.

Моя лампадка тлеет,
Не гаснет никогда,
Потёмки не развеет,
Зато горит всегда.
С парадным фейерверком,
Что застит нам глаза
Полнеба исковеркав,
Ее сравнить нельзя.
Сверкнет, и тень обымет,
И снова ты один,
Лишь огонек не стынет
Над мраком господин.
Я караульный масла,
Послушник фитилька,
Чтоб пламя не погасло,
Посланник огонька.