Единственный шанс. Часть 4

Предыдущая часть: http://proza.ru/2020/12/31/985

Странствие их длилось около получаса. И, когда Ксения подумала, что через пять-шесть шагов непременно упадет и умрет, а Сергей, несший мальчишку сначала перед собой, затем на спине, посадил его себе на тощее бедро и согнулся вопросительным знаком, неуклюже придерживая ребенка за ноги и под спину, как будто тот весил килограммов восемьдесят, в этот самый момент деревья расступились и путникам открылась круглая поляна, посреди которой горел костер, а у костра сидел уже знакомый им шкафообразный детина и мило беседовал со сморщенным стариком в национальной одежде народов севера, искусно расшитой бисером. Старик что-то жарил на обрывке металлического листа, в котором присутствующие без труда опознали обломок самолета. А Хамудис немедленно признал и старика:

- Шаман! Дорогой мой! Я таки был уверен, что ты уже в своем верхнем мире! И тебе, значит, повезло?

Старик неторопливо перевернул лежащие на железке куски мяса, понюхал их, поковырял заостренной палочкой и только после этого обратил внимание на еврея.

- Байбал не шаман. Байбал охотник.

И будто бы в подтверждение своих слов указал на жареные кусочки, приглашая присутствующих разделить с ним скромную трапезу. Бандита уговаривать не пришлось. Он тут  же схватил самый большой кусок и впился в него зубами. Ксения Вячеславовна сдержанно поблагодарила, понюхала мясо - оно пахло очень странно. И нельзя сказать, что приятно. Неуловимо напоминало запах ящиков в подполе у бабушки, куда они с сестрой забирались, играя в прятки. Ксения понимала, что дичь вообще пахнет специфически, тем более если приготовлена без соли и специй. Но на всякий случай спросила:

- Что это за животное? Заяц?

- Куница, - спокойно ответил охотник.

Женщина сглотнула подступивший ком тошноты и пробормотала:

- Благодарю, я не голодна... может, в другой раз.

- О, дает! - хохотнул уголовник. - Следующего раза не будет, тетя! Жри, пока дают. Погоди, через пару дней еще драться будешь за крысиную лапку...

Ксения брезгливо поморщилась, но ничего не ответила. Она решила, что реагировать на этого неприятного типа - ниже ее достоинства.

Блондинку сообщение о том, что можно попробовать мясо куницы, наоборот, привело в восторг. И она немедленно спросила:

- Вы ее что, прямо голыми  руками поймали? У Вас ведь нет ружья... вот, здорово! А как Вы ее поймали?

Туземец чуть заметно улыбнулся ее наивности.

- Поймать можно... но трудно. Стар я уже для этого. А эта - в капкан попала. Все одно бы погибла.

Услышав о капкане, Ксения оживилась:

- Значит, здесь бывают люди? Поблизости есть жилье?

- Как поблизости... Близко, но не очень. Охотник может на сто, на двести километров в тайгу уйти.  Как зверь перелинял, пока сезон - надо шкурки сдавать. Зверь сейчас далеко от жилья ходит. Людей стало много.

- Как же охотник ночует в тайге? - удивилась блондинка.

- Так и ночует. Берет два бревна. В одном делает канавку, другое - на него кладет. В канавке - кора, мох. Огонь по желобу идет, бревно тлеет. Охотник рядом ложится - и всю ночь греется.

- А если загорится? - с сомнением спросил иностранец, чрезвычайно заинтересованный рассказом и вообще всем, что происходило вокруг, будто бы он не потерпел крушение самолета, а присутствует на увлекательной экскурсии.


- Правильно сделать - не загорится.

- Если кто-то поставил капкан на зверя - значит, он вернется за добычей, - рассудил Хамудис.

- Вряд ли... Капкан прошлогодний. Ржавый весь. Забыли о нем. Или браконьеры ставили, а их спугнули.

Отогревшись у костра, разомлев от тепла и усталости, люди впали в некое блаженное оцепенение, когда не хочется шевелиться, не хочется думать о будущем, а хочется вечно пребывать в остановившемся мгновении, наслаждаясь отдыхом и полусонным состоянием.

Некоторые решились закусить жареной куницей, некоторые выразили надежду, что можно будет найти запасы продовольствия, бывшие в самолете. Но охотник убил последнюю надежду:

- Не... все вместе со мной выбросило. Я видел, все сгорело. Дотла сгорело. Если только с собой у кого что было...

Ксения совсем загрустила. Ползая по сугробам, увязая в снегу, она сильно устала и проголодалась. Счастье, что Коленька спокойно уминал непривычное мясо, ничуть не морщась! Вот только не повредит ли это ребенку?

Студент ел без удовольствия, но и без отвращения. А иностранцу незнакомый вкус даже понравился. Он счел его оригинальным и экзотичным. И пожалел лишь о том, что нет пармезана - на его взгляд, этот сыр весьма бы подошел в качестве приправы. Зато у него нашлась при себе соль и вообще множество необходимых в походе вещиц. Все они оказались рассованы по многочисленным карманам его полярного костюма. Особенно кстати пришелся легкий телескопический котелок. В сложенном виде котелок представлял собой алюминиевый диск, который одним движением превращался в усеченный конус. Кольца защелкивались, и вода не вытекала. Коля смотрел на котелок как на техническое чудо - он никогда таких не видел.

Пока снег в котелке таял и закипал, Байбал раскопал сугроб под сосной и набрал самых настоящих, почти зеленых листьев брусники. Когда настой был готов, иностранец достал такую же телескопическую кружку и ее пустили по кругу. Всем досталось по паре глотков, после чего котелок вновь повесили над огнем и накидали в него снега. Снег здесь был чистый, ослепительно белый, даже как будто отливающий голубизной.

Напившись горячего травяного чая, все почувствовали себя гораздо уютнее. И решили, что прежде чем думать, что делать дальше, неплохо было бы посидеть, отдохнуть и наконец как следует познакомиться.

Сергей оказался студентом третьего курса факультета машиностроения Московского политеха. В Якутск летел заниматься делами наследства - бездетный троюродный дядюшка оставил ему вполне приличную двушку. Квартира в Якутске была студенту не нужна, он намеревался как можно быстрее ее продать. И на вырученные деньги исполнить свою давнюю мечту - купить "Лексус".

- Гы-ы! Студент на "Лексусе"! Во прикольно-то будет... - прокомментировал бандит. - нафига? Ты же все равно нищеброд! На тебе ж написано, что нищеброд. Кого обмануть хочешь?

Парень не обиделся. Он лишь мечтательно вздохнул. И не стал опускаться до объяснений с варваром, для которого классная машина - всего лишь показатель социального статуса. Машины Серега любил с детства. И относился к ним с нежностью, на какую окружающие его девушки никогда не могли бы рассчитывать. Может быть именно поэтому будущий инженер, несмотря на субтильное сложение, близорукий растерянный взгляд и неуклюжесть манер, пользовался успехом у прекрасного пола - его внимание было полностью поглощено техникой. Обычные дамские уловки на него не действовали, что придавало парню ореол загадочности и неприступости. Знакомые девчонки поговаривали, что он девственник, и хотя посмеивались над ним, при этом заключали пари, кому из них удастся быть первой... Это была неправда. Серега не был девственником, но, впрочем, и бабником - тоже. У него была девушка в подмосковье. Которую, как в известной песенке, звали именно Прасковья. Вернее, Параскева. После распада СССР и популяризации древнерусских традиций стало модно называть детей архаичными именами. Вот и Параскевины родители в девяносто первом покрестились и ударились в православие. По первости и в церковь ходили, и правила все вычитывали, и посты соблюдали. Потом, правда, по мере вылезания из финансового кризиса, куда их ввергло разорение и закрытие совхоза, религиозного рвения у них поубавилось. Остались в память о тех временах только пара иконок  в спальне, традиция святить яйца на Пасху и дочка с ортодоксальным "истинно-православным", как они считали, именем. В церковь ходить, кроме Пасхи, они давно перестали, но зато глава семьи с удовольствием ходил на православные форумы, где истово обличал грешников и делал замечания церковной молодежи, по его мнению неверно понимающей основы христианской догматики. А его жена, вздохнув с облегчением, что больше не надо в воскресенье проводить все утро на ногах, вместо того, чтобы в кои-то веки отоспаться после тяжелой трудовой недели, теперь только пекла куличи на Пасху и запекала гуся на Рождество. Такой формат религии ей нравился гораздо больше, чем  каждый день ровно в десять вечера вставать на семейную молитву и бить поклоны. Не то чтобы этой еще довольно молодой женщине, привычной к сельскому труду, было лень нагнуться, но это ежедневное мероприятие все время вносило разлад в домашние дела - непонятно, когда ставить кашу на огонь, чтобы она не убежала, и когда начинать гладить белье, чтобы успеть закончить к вечернему "Правилу", да еще и не забыть утюг выключить.

Виделся Сергей со своей зазнобой нечасто. Но Пашка не обижалась. Ей льстило, что у нее роман с москвичом. И, как знать - может, потом женится? И будет она жить в Москве. Правда, у ее суженого пока всего лишь однушка в Химках, но он ведь перспективный! Пашка нутром чувствовала, что перспективный. Достаточно было увидеть, как загораются его глаза, когда он заводит разговор о своих машинах... Ни разу она не видела такого блеска во взгляде, когда он смотрел на нее. Даже в  том самом прозрачном пеньюаре, который она купила аж на две зарплаты. Нет, Серега - он талантливый. Он - фанатик своей профессии. Наверняка сделает карьеру и заработает кучу денег. Уж она постарается морально поддержать, создать домашний уют и вообще все условия. Параскева была уверена, что карьера любого мужчины - исключительно заслуга женщины.

В отсутствие Сергея дама его сердца не скучала. Была у нее парочка утешителей на случай долгой разлуки... один из них даже однажды Сереженьке морду набил. Но Пашка вовремя вмешалась и все разрулила. Сергея заверила, что это - ее неудачливый ухажер, который никак не может смириться с ее отказом, а "неудачливому" ухажеру пригрозила отлучением от тела и от кухни. Причем, навсегда, если подобное повторится. Неизвестно, что сыграло решающую роль - Пашкино выкормленное на деревенской сметане налитое тело с бюстом пятого размера, либо создаваемый ею бесподобно-вкусный борщ с той же самой сметаной. Но инцидентов больше не было. Местные смирились, что когда-нибудь Пашка выйдет замуж и уедет в Москву (в самом деле, глупо такой роскошной бабе прозябать в их захолустье!). Ну, а пока не уехала - можно и попользоваться.

Серега Пашку роскошной бабой не считал, но ему эти отношения были удобны и не напряжны. Пашка не устраивала скандалов, не требовала дорогих подарков, не настаивала на немедленном браке. И... кормила вкусно. К счастью, Серега не был ревнивым. Собирался ли он в будущем жениться на своей подружке? Он вообще еще не задумывался о женитьбе. Семья и дети - все это маячило в каком-то очень отдаленном будущем... когда будет на это свободное время. Сейчас ему не до того.

- А меня Яной зовут, - радостно сообщила Блондинка.

- Яна, Яна... а фамилия? - будто припоминая что-то спросил Хамудис.

- Неважно... все равно выйду замуж - другая будет! Хотя теперь уже неизвестно когда выйду, - она горько усмехнулась.

- Почему неизвестно? - неожиданно возмутилась Ксения Вячеславовна. - Молодая, красивая. Наверняка, от  женихов отбоя нет.

- Ага, - согласилась Яна. - Только больно нужны они мне, такие женихи! Перепихнуться - это они всегда пожалуйста, а как жениться - то им рано, то поздно, то на свадьбу денег нет, а то вообще оказывается, что женатый... Да это я так, не обращайте внимания. Я на самом деле была замужем. Аж два раза. Один кредит на мое имя взял и слинял, мне после этого бабушкин дом пришлось продать, чтобы расплатиться. А другой оказался ненормальным... - она поежилась, вспоминая пережитое. - Главное - артист! Не, я не на квартиру в Москве позарилась, честно! Влюбилась.  По-честному влюбилась. Хотя не красавец и не то чтобы сильно крутой... но что-то в нем такое было, что я поверила - вот оно, настоящее! А потом... Короче, вешал лапшу, что тоже из меня актрису сделает. И что актрисе много надо уметь и все терпеть с улыбкой, даже если неприятно. Ну, я терпела. Думала, правда актрисой стану. Пока от него только терпела - еще ладно. Хотя иногда казалось - сдохну, не выдержу. Или помру, или инвалидом стану. Ну, а потом он друзей стал приводить. Наручниками меня - к батарее, глаза завяжет... А, что теперь жаловаться? Жива осталась - и ладно. Правда, когда сбежала, он еще полгода меня искал, спрашивал везде. Я у подруг пряталась. А потом уже обратно к себе в Рязань уехала.

- Вот Тинофэт*! - пробормотал Хамудис. - Тварь позорная...

- Я не тварь! - вскинулась Яна, - Я правда любила его и думала, что делаю все правильно. Откуда мне знать-то было, как там у них, у людей искусства, принято? Я  сначала-то испугалась, конечно, а он говорил: "Провинциальная дура. Это все комплексы".

- Да я не про тебя, что ты, деточка, - Лев Михайлович заботливо одернул на ней задравшийся от резкого жеста свитер. - Артист этот твой - мразь и тварь позорная.

Уголовник вдруг схватился за живот и побежал к ближайшей сосне - блевать. Шумно опорожнив желудок, он отдышался и начал вытирать снегом рот и обрызганную одежду.

- Чертова крыса... куница эта. С похмела на хавчик пробило, а так бы не стал...

- Просто меньше надо пить, - назидательно заметила Ксения, отодвигаясь от него и демонстративно прикрывая нос ладошкой. - Алкоголик!

- Да пошла ты... - лениво огрызнулся бандит. Он согласен был, чтобы его считали алкоголиком. Хотя вообще-то обычно не пил. Исключение делал только для таких вот случаев. У него был свой способ пронесения спиртного в самолет. И, едва оказавшись на борту, он набирался до зеленых соплей, чтобы отключиться. Александр Караваев, он же Штука, отсидевший два срока - за разбойное нападение и за соучастие в незаконной торговле алмазами, никогда бы не признался, особенно перед бабами, что до смерти боится летать. Если бы не чрезвычайные обстоятельства, он бы весь путь проделал на поезде - время позволяло. Но из-за непредвиденнной аварии на железной дороге, остаток пути пришлось проделать на этом летающем корыте. Последние события убедили его в том, что страх его обоснован. Несмотря на почти бессознательное состояние Саша видел ярко-голубую вспышку перед катастрофой. Что это было? Их сбили? Какие-то испытания оружия, а им просто не повезло? Или это инопланетяне? В инопланетян Штука не верил. Не верил ни в Бога, ни в черта, ни в прочие сказки для лохов. Верил он с юности только в одно - в звонкую монету. То есть, в шуршащую. Желательно, зеленого цвета. И еще Штука не верил людям. Вообще никому. Поэтому и сотоварищам своим представился ненастоящим  именем, а тем, которое записано было в фальшивом паспорте - Юрий Семко. При этом сам он всем немедленно дал прозвища и обращался только так. Яна у него была "Цыпа", иностранец стал "Буржуем", хотя тот протестовал, уверяя, что вовсе не буржуа, даже не бизнесмен, а наоборот - ученый. Живет "на гонорар от свои разработка". Сергей безжалостно был обозван "Дрыщем", Коленька стал просто "Малой", Старика-охотника Штука упорно называл "Шаманом". Хамудис удостоился уважительного "Михалыч". И только Ксению Вячеславовну он никак не называл, обращался безлично и старался вообще поменьше с ней контактировать. Штука чувствовал, если его кто-то презирает. И всегда отвечал еще бОльшим презрением.

Блондинка, умолкшая было, продолжила свой прерванный рассказ.

- Ну вот, а теперь я снова замуж собиралась.

- Ну и дура, - резюмировал Штука. - Опять за артиста?

- Ну уж нет! - к эпитету "дура" она, похоже, привыкла. Так как пропустила оскорбление мимо ушей. - За японца. Он во Владивостоке сейчас работает. Мы почти год общались онлайн. А теперь договорились встретиться. Вот я к нему и лечу.

- Я ж говорю, дура! И этот "японец", небось, велел тебе все продать и рвануть к нему со всеми бабками, чтобы начать с ним новую и клевую жизнь?

- А вот и нет. Он про деньги вообще ничего не спрашивал. Он даже не знает, что у меня квартира в Рязани... Хотя зачем японцу квартира в Рязани?

- Все равно ты дура непроходимая, - сказал Александр уже спокойнее и даже немного жалеючи. - Ты во Владивосток, значит, собралась?

- Да, и что? - не поняла блондинка.

- А то, Цыпа, что мы летим... то есть, летели в Якутск!

Яна часто-часто заморгала.

- Как - в Якутск? Я билет во Владивосток покупала! И мне в аэропорту сказали - на этот самолет. С пересадкой на местную авиалинию... Ну, так дешевле получалось.

- Вы не могли сесть не на тот борт, Вас бы не пустили, - уверенно сказала Ксения Вячеславовна. На какой рейс у Вас билет?

- На 15.30 Москва-Мирный, я точно помню! С пересадкой в 10.20 на рейс Мирный-Владивосток.

Хамудис закатил глаза.

- Детонька, это - Мирный-Якутск... Ты как билет покупала?

- По интернету. И там было написано 10.20, Мирный-Владивосток... Ну, может не в ту строчку посмотрела, когда кнопку нажимала. Какая разница-то? Якутск, Владивосток... Это же все равно рядышком!

Тут, несмотря на печальное положение, засмеялись все, даже Коля. Сквозь хихиканье ребенок сообщил растерянной Яне:

- Совсем рядышком... От Якутска до Владивостока - больше трех тысяч километров!

Яна еще больше вытаращила глаза, пробормотала: "Какой умный мальчик...", но потом махнула рукой:

- Теперь и правда никакой разницы! Мой японец меня не дождется... У него через два дня заканчивается контракт, и если от меня не будет вестей - он уедет обратно в Японию. Может... нас всех уже вообще никто не дождется... - Она понуро опустила плечи и совсем по-детски шмыгнула носом.

- Ну, ну, ну! Не плачь, не утонет в речке мяч! - Хамудис ободряюще похлопал ее по коленке. - Скоро нас обязательно найдут. Или мы сами выйдем к людям. Вот отдохнем немного, погреемся, потом вокруг самолета порыщем - может, что съестное найдем. Возьмем все это с собой - и пойдем искать жилье. И обязательно найдем!

Яна воспряла духом.

- Вы правда думаете, что нас спасут?

- Конечно, детонька! И ты обязательно выйдешь замуж... не за японца, так за другого хорошего человека, - при этом он выразительно посмотрел на иностранного туриста, пожирающего Яну глазами и все время норовившего ее приобнять - как бы покровительственно, но гораздо более нежно, чем требуется для защиты от холода.

-------------------

*Тинофэт - мразь.


Продолжение: http://proza.ru/2020/12/31/988