Дмитрий Николаевич Садовников - певец Волги

                Из-за острова на стрежень,

                На простор речной волны

                Выплывают расписные

                Стеньки Разина челны.

 Кому не известны стихи этой песни, столь же раздольной, как Волга! Гораздо менее известно имя автора этих стихов. Между тем оно известно - Дмитрий Николаевич Садовников (1847 – 1883). Обладавший поистине многогранным талантом - поэт, переводчик, этнограф, фольклорист, историк, литературовед, публицист, он прожил недолгую жизнь, но оставил о себе добрую память.

 Детство и юность Садовникова прошли на берегах Волги - в Симбирске в небогатой дворянской семье. Матери будущий поэт почти не знал - она умерла, когда ему было три года. До шести лет мальчик жил в семье тетки - сестры матери, а потом у отца, получившего хорошее и разностороннее образование в петербургском Педагогическом институте и бывшего домашним учителем у окрестных помещиков. Не отдавая сына в гимназию и полагая, что «классическое» воспитание может лишь изувечить юную душу, он сам занимался с сыном и готовил его к поступлению в университет. Отцу Дмитрий Николаевич будет обязан хорошим знанием иностранных языков, в том числе английского, и страстной любовью к литературе.

 Детство будущего поэта прошло рядом с Волгой на улице, спускавшейся к реке и называвшейся «Спуск Степана Разина»               

 Тринадцати лет Садовников, оставшийся круглым сиротой, поступил в симбирскую гимназию, в которой превосходно учился. И хотя окончить гимназический курс ему не удалось (пришлось уйти из седьмого класса), он в дальнейшем много занимался самообразованием. В 1867 году юноша с дипломом домашнего учителя приезжал в Москву, где принял предложение состоятельного человека стать спутником в путешествии и вместе с ним побывать в Одессе, Константинополе, Крыму.

 В 1868 году на страницах «Иллюстрированной газеты» появляются два стихотворения Садовникова - оригинальное «Первый снег» и переводное «Стрела и песня» (из Лонгфелло). Уже в этой публикации определились две грани незаурядного таланта Дмитрия Николаевича - поэта и переводчика.

 Вернувшись в Симбирск, Садовников сначала давал уроки, а затем по примеру отца стал домашним учителем - в семействе товарища по гимназии. Там он познакомился с будущей женой - Варварой Ивановной Лазаревой. После женитьбы в 1871 году они переезжают сначала в Москву, а затем в Петербург. Дмитрий Николаевич становится профессиональным литератором.

«Желание ближе познакомиться с культурным и умственным развитием нашего народа заставило меня прежде всего взяться за словесные памятники его творчества», - писал Садовников. Изучение народной словесности пробудило его интерес к могучим, самобытным натурам - Ермаку, Семену Дежнёву, Ерофею Хабарову, которых он изобразил в рассказах «Подвиги простых русских людей».

 Изучая быт и историю Поволжья, Дмитрий Николаевич обнаруживает, сколь много поэзии таится в исторических сказаниях этого края. В 1872 году он печатает  большую  историко-этнографическую статью «Жигули и Усолье на Волге», предваряя серию публикаций поэтических переложений легенд и преданий о Степане Разине - последнем богатыре народного эпоса - поэм и баллад «Атаман и есаул», «Астраханский загул», «Стенькина шуба», «Суд», «Приплыл Стенька Разин», «В остроге», «В Жигули!», «Настасьина могила», «Зазноба»... В них Разин предстает таким, каким хранит его память народа - грозою бояр и вельмож, купцов-мироедов и в то же время защитником притесненных и угнетенных  бедняков. «Он до такой степени жив в народной памяти и удальство его было из таких крупных и блестящих, - писал Садовников, - что народ думает о Разине как о живом еще человеке, не будучи в состоянии примириться с мыслью, что такой богатырь мог умереть».

 Можно представить, насколько был изумлен и обрадован Дмитрий Николаевич, когда в 1881 году в еженедельной газете «Русь», издаваемой И.С. Аксаковым, были впервые напечатаны «Песни о Стеньке Разине» А.С. Пушкина. До сего времени эти произведения не были известны читателям. Написанные великим поэтом в михайловской ссылке, они не были одобрены высочайшей цензурой Николая I и 55 лет находились под спудом.

 

          Красота Волги и его берегов вдохновляла Садовникова.

                ***

                Под шапкой утренних туманов      

                Молчат сосновые леса

                Про удальство и чудеса

                Давно погибших атаманов.

                Давно в горах не свищет пуля,

                Кистень в лесу не сторожит,

                Лишь чайка в возрасте дрожит,

                Свою добычу карауля…

                Из труб поселка дым взлетает,

                Земля сохою поднята,

                Стучит топор, и выплывают

                В горах седые беркута…

                Но дух людей, которым тесен

                Казался мир в избытке сил,

                Родной напев поволжских песен

                В своем размахе сохранил.

                И песня та путиной долгой

                И величава, и стройна

                Несется вместе с синей Волгой

                Кидая в душу семена…

                Кто песню вольную заслышит,

                Кто от души ее споет,

                Любое сердце расколышет,

                Любые цепи разобьет…

 

                К Волге

                Тебе несу стихи, река моя родная,

                Они навеяны и созданы тобой,

                Мелькают предо мной, окраскою сверкая,      

                Как рыбки вольные сверкают чешуей.

                Простор песков твоих, лесов живые краски,

                Разливы вешние ликующей воды

                И темных Жигулей предания и сказки

                На них оставили заметные следы.

                Я вырос близ тебя, среди твоей природы,

                На берегах твоих я речь свою ковал,

                В затишье вечеров и в шуме непогоды,

                Когда, сердитая, ты разгоняла вал…

                И я не позабыл, живя с тобой в разлуке,

                Разбега мощного твоей живой волны,

                И вот несу тебе мятежных песен звуки -

                Ты навевала их, тобой они полны!..

 
 Самым любимым русским поэтом для Садовникова был Пушкин. Открытию памятника в Москве он посвятил проникновенное стихотворение «26 мая 1880 года», отождествляя рождение великого поэта с весенним расцветом природы  (день рождения поэта по старому стилю приходился на конец весны – 26 мая).

 

                26 мая 1880 года

                В отрадный миг желанного рожденья

                Все, что в наследство передал апрель,

                Душистый дар последнего цветенья

                Тебе весна кидала в колыбель…

                Май отцветал и шел навстречу лета,

                И думал он, переходя ко сну:       

                «Я встретил день рождения поэта,

                Он воскресит умершую весну!»

                Ты оправдал святые упованья!

                Заслыша песни первые твои,

                В усталом сердце ожили желанья,

                В немом лесу запели соловьи…

                Любили мы, но спорною любовью!

                Давно ль у нас топтали твой венок?

                Но ты простишь минутному злословью,

                Прекрасного создания высок…

                Простишь нам то, что речь, тебе родная,

                Вплела шипы в цветущий твой венец…

                Теперь мы все сошлись на праздник мая

                Твой день приветствовать, певец!..

                И в честь тебя, поэта-чародея,

                Певца живой любви и красоты,

                Весна, как встарь, бросает, не жалея,

                К твоим ногам последние цветы!..

 
 По инициативе Садовникова был основан Пушкинский кружок, главной целью которого было, как говорится в уставе кружка, «развитие русской изящной словесности». Сам Дмитрий Николаевич был в высшей степени наделен чувством красоты и изящного. Об этом свидетельствуют его стихи:

 

                ЛЕТНЯЯ  СКАЗКА

                Идет, опустивши ресницы,

                Обвита вечернею мглой

                Задумчивой ночи царица

                Со свитой своей золотой.

                Как тени, одежды струятся,

                Прозрачный колеблется стан,

                И сквозь очертаний туман

                Далекие звезды глядятся.

                Навстречу объятиям Ночи,

                Тревогою дня утомлен,

                Смежая усталые очи,

                Слетает невидимо Сон.

                Леса, прошумев, затихают,

                Ложится речная волна;

                Цветы, засыпая, вздыхают,

                И клонятся травы от сна.

                Под силой призывною ласки

                Ночных сновидений царя

                Сбегают стыдливые краски,

                Вечерняя гаснет заря.          

                И в час, когда все умолкает,

                Не слышно ничьих голосов,

                Влюбленная Ночь обнимает

                Царя обольстительных снов.

                Как сладки тогда сновиденья,

                Людей кочевые мечты!

                Но счастие - только мгновенье

                Для этой влюбленной четы…

                Светает, и тихо смеется

                На небе другая заря -

                Царица испуганно бьется

                В объятьях любимца-царя.

                Из глаз ее падают слезы

                Росою на зелень лугов,

                А сны и отрадные грезы

                Взлетают толпой облаков.

                «Прощай!» - по полям раздается;

                «Прощай!» - отвечает в лесах;

                «Прощай!» - над рекою несется;

                «Прощай!» - замирает в горах.

 

                НОЧНАЯ  ГРЕЗА

                Полночь. Лампа освещает

                Мой рабочий стол.

                Слышу: легкими шагами

                Кто-то подошел…

                Полевых цветов пронесся

                Свежий аромат -

                Я невольно встрепенулся

                И взглянул назад…

                Легким призраком стояла

                Предо мной она.

                С отпечатком тихой грусти,

                Мертвенно бледна.

                Но черты нежданной гостьи -

                Дивные черты! -

                На себе носили ясный

                Отблеск красоты:

                Красоты неуловимой

                Своевольный склад,

                А не той, которой люди

                Здесь боготворят.

                Это был намек, набросок,

                Легкий силуэт,

                А не мраморной богини

                Каменный портрет…

                - Я с тобой… - она сказала,

                И воздушный стан

                Колебался, как от ветра

                На реке туман. 

                - Почему так долго медлишь?

                Скоро ль плоть и кровь

                Этим тонким очертаньям

                Даст твоя любовь?

                И тобой боготворимой

                Молодой мечте

                Суждено ль на свет явиться

                В полной красоте?

                Мне наскучило носиться

                В океане снов!

                Это сердце хочет биться

                Музыкою слов…

                Тихо, будто залетевший

                В рощу ветерок,

                Прозвучали ее речи

                И ее упрек…