Крест и круг

Привожу конспект одной главы книги известного православного богослова и иконописца, в которой дана более менее исчерпывающая картина присвоения христианским культом солярных символов, которые были в повсеместном употреблении у многих народов мира, поклоняющихся Солнцу, Луне и Звёздам, и вообще Небу. Полагаю, что это послужило началом долгого и  трагического процесса отчуждения человека от мира живой природы и от себя самого, что и привело человечество, в конце концов, к современному торжеству социальных паразитов, которые навязывают всем нам свой извращенный мир. И все это сделало т.н. "абстрактное мышление и научный прогресс". Таким образом, стараниями церкви кесаря, в течении 500 лет, христианская цивилизация раскрылась и обратилась в хищную цивилизацию смерти, убивающую все живое на земле. Ныне очередь дошла до широчайших человеческих масс.
Это моя концепция и как все концепции, она не может быть истиной. И слава Богу. Ныне, когда политические и духовные авторитеты встали на сторону тьмы, а испуганные массы находятся в прострации и растерянности, время дать место Богу. Его суду и Его милосердию.
***

Борис Андреевич Успенский
КРЕСТ И КРУГ
Из истории христианской символики

Подписано в печать 15.09.2005.
Усл. печ. л. 31. Тираж 1500


"§ 2. Крест и полумесяц в христианской и языческой интерпретации.

Общеизвестно, что символика креста предшествует христианству: крест — это солярный символ, изображение солнца. Эта символика едва ли не универсальна и, во всяком случае, очень распространена. Так, например, крест встречается на буддийских храмах и вообще широко представлен на Востоке (в Китае, Японии, Индии, Непале, Тибете). Кресты были изображены в свое время на храме Сераписа в Александрии, и, по свидетельству Сократа Схоластика («Церковная история», кн. V, гл. 17), как христиане, так и язычники соотносили эти изображения со своими религиозными представлениями: «При разрушении и очищении Сераписова храма, — сообщает Сократ, — найдены в нем вырезанные на камнях так называемые иероглифические письмена, между которыми были знаки, имевшие форму крестов. Увидев такие знаки, христиане и язычники, те и другие, усвояли их собственной религии». Крест на языческом храме можно видеть на римской монете 311 г., чеканенной при Максенции; кресты встречаются и на изображениях Митры. Начертание креста было обнаружено в свое время и на американских монументах, предшествующих появлению
в Америке европейцев (в частности, в Мексике, на полуострове Юкатан), и старинные историки, для того чтобы объяснить это явление, вынуждены были предположить, что в Америке задолго до Колумба проповедовал апостол Фома и его ученики; культ креста прослеживается и у индейцев Северной Америки, причем они могли ассоциировать крест с солнцем; в ХVІІ в. епископ квебекский сообщал об индейском племени, которое с незапамятных времен именует себя крестопоклонниками («cruciantaux»).
….
Все это легко объяснимо, если иметь в виду, что крест выступает во всех этих случаях как солярный символ.
Солярная символика особенно ярко и выразительно представлена в свастике. В самом деле, свастика — это типичный солярный знак, где передается при этом круговое движение солнца. Вместе с тем свастика — это, конечно, разновидность креста: этот знак, собственно, и именуется крестом — такого рода крест, поскольку он известен в геральдике и христианском искусстве, носит название «crux gammata», или «крюковидный крест» (Hakenkreuz). В качестве солярного символа свастика широко распространена в самых разных культурных традициях. Она встречается, между прочим, и у славян, например, в народной вышивке, на писанках и т. п.; нам приходилось видеть свастику, выжженную на избе, в Татрах (у польских гуралей).
Итак, сочетание креста и полумесяца целиком вписывается в космологическую, языческую по своему происхождению символику: крест и полумесяц символизируют солнце и луну . Вполне закономерно, что сочетание креста и полумесяца встречается на русских лунницах.
Но вместе с тем оба символа имеют и другой, христианский смысл: крест очевидным образом выступает как символ Христа, тогда как луна в христианской традиции
символизирует Богородицу.

Такое толкование прямо соответствует каноническим текстам — и поддерживается ими, — текстам, где Христос называется «Солнцем правды» или «Солнцем праведным» (h{lio" dikaiosuvnh", «sol justitiae» — Мал. ІV, 2), а Богородица может ассоциироваться с апокалиптическим образом «жены, облеченной в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд» (Откр. ХІІ, 1). Иллюстрацией к этому последнему образу может служить хотя бы виленская икона Остробрамской Божьей Матери, где изображение Богоматери сочетается с полумесяцем (под иконой находится большой металлический полумесяц, на котором как бы стоит Богоматерь) и ее окружает 12 звезд (Иллюстрация XIII). Отсюда же
объясняется и изображение Богоматери, стоящей на луне, в западной традиции (иконография так называемой «Богоматери — Царицы Небесной») 59.
Этот же образ может ассоциироваться и с Церковью Христовой 60. Одно другому не противоречит, поскольку Богоматерь, через которую воплотился Христос, понимается вообще как храм Господень.
Таким образом, лунарная символика непосредственно связана с Богородицей, так же как солярная символика связана с Христом. Эту связь ощущал, например, Стефан Яворский, когда говорил в «Слове о победе... под Полтавой» (1709 г.): «Самъ Христосъ спаситель, иже есть солнце, и луна — пресвятая дева Марія, стали и пособствовали победити гордаго сего [т. е. Карла ХІІ]» 62. Но всего нагляднее и убедительнее эта символика выражена в песнопении — нам уже приходилось его цитировать выше (см. Глава ІІ, § 7, с. 155–156 наст. изд.), — которое поется на Страстной неделе, на утренней службе в Великую субботу: «Заходиши подъ землю, Спасе, Солнце Правды; темъ же рождшая тя Луна печальми оскудевает, вида твоего лишаема». Как уже упоминалось, этому песнопению предшествует следующий текст, который поется накануне — на повечерии в Великий пяток: «Солнце незаходяй, Боже превечный и Творче всех тварей, Господи, како терпиши страсть на кресте, Чистая плачущи глаголаше». Итак, в этом последнем песнопении Богородица называет Христа «солнцем незаходящим». Эти слова перекликаются с песнопением, которое было приведено выше, и определяют его восприятие; однако в нем Христос предстает как солнце, заходящее под землю, а Богородица — как луна, его родившая, которая оскудевает от скорби, лишаясь возможности его видеть. Мы видим, что наименование Христа «солнцем» естественно соотносится с наименованием Богородицы «луной» 65. В свою очередь, для Оригена сочетание солнца и луны символизирует соединение Христа с Церковью: «Христос есть Солнце Правды..., луна, то есть Церковь его, которая наполняется его светом...» (In Numeros homilia, XXIII, 5).

Как видим, сочетание креста и полумесяца читается, так сказать, в д в у х к о д а х, т. е. может интерпретироваться в д в у х к о н ц е п т у а л ь н ы х с и с т е м а х — я з ы ч е с к о й и х р и с т и а н с к о й. В одном случае это сочетание предстает как солярно-лунарная символика, в другом же случае оно символизирует соединение Христа и Богородицы. Поскольку, в свою очередь, Христос ассоциируется с солнцем, а Богородица с луной, это сочетание оказывается очень устойчивым.
Сочетание креста и полумесяца находит ближайшее соответствие в сочетании звезды и полумесяца, широко распространенном на Востоке: это последнее сочетание, бывшее некогда государственной эмблемой сасанидского Ирана, стало затем символом ислама. Необходимо отметить, что эта символика встречается и на Западе, причем в ряде случаев обе интересующие нас композиции — крест с полумесяцем и звезда с полумесяцем — обнаруживают разительный параллелизм (см. ниже, § 3,с. 248, 250–251 наст. изд.). Можно предположить, что то, что обычно понимается как изображение звезды, — по своему происхождению представляет собой солярный символ, т. е. обе композиции совпадают по своей исходной семантике.
По всей вероятности, на Востоке наряду с сочетанием звезды и полумесяца в свое время возможно было и сочетание креста и полумесяца, и его исчезновение объясняется тем, что крест стал ассоциироваться с христианством; точно так же на Западе сочетание звезды и полумесяца стало ассоциироваться с мусульманством. Показателен в этом плане следующий эпизод. Во время Крымской войны (1853–1856) в турецкой армии был казачий отряд (старообрядцев — казаков-некрасовцев), успешно сражавшийся с русскими войсками. Султан Абдул-Меджид вручил казакам знамя с изображением креста и полумесяца — как символ, объединяющий мусульман и православных. Как видим, в сочетании с полумесяцем крест и звезда могут естественным образом отождествляться.

§ 2.1. Солнце и крест

Ассоциация креста и солнца отразилась в видении Константина Великого, явившемся ему, согласно его жизнеописанию, перед битвой на Мульвиевом мосту (312 г.).
Евсевий Памфил («Жизнь Константина», кн. І, гл. 28), приводя слова самого Константина, сообщает, что тот увидел лежащее над солнцем (uJperkeivmenon tou` hJlivou) знамение креста; аналогично и в анонимном византийском житии Константина. Слова «сим побеждай» (touvtw/nivka), которые, согласно Евсевию, сопутствовали видению креста (анонимное житие указывает, что слова ejn touvtw/nivka были написаны «латинскими буквами»: gravmmasi RJ wmai>koi`", отвечают пониманию солнца как «непобедимого» божества (Deus Sol Invictus). Надо полагать, что Константин соединил таким образом поклонение солнцу с поклонением кресту Константин отождествлял себя с солнцем, подобно своим предшественникам, языческим императорам; во всяком случае почитание Христа, бесспорно, сочеталось у него с культом солнца. Другие исследователи видят здесь более или менее сознательный процесс приспособления языческих образов к христианскому содержанию.
Отношения между языческим императором и его божественным покровителем (comes) определяют в дальнейшем отношения между христианским монархом и Богом. Особенно знаменательно при этом уподобление монарха солнцу (Иллюстрация XIV), которое становится устойчивой традицией: ассоциация языческого императора с солнцем отражается в уподоблении солнцу христианского императора или короля.
Характерным образом посвящения Непобедимому Солнцу и Победе на монетах Константина могут сочетаться с изображением креста, что соответствует восприятию креста как солярного символа. В свою очередь, в христианской традиции это определяет сочетание креста с надписью nivka.

Ассоциация креста и солнца отчетливо представлена в апсиде базилики св. Аполлинария в Гавани (Sant’ Apollinare in Classe) под Равенной, где изображен крест на фоне звездного неба (Иллюстрация XV); ср. такое же изображение и в апсиде капеллы архиепископа в Равенне; между тем в равеннской церкви св. Виталия на фоне звездного неба изображен Агнец 96 (все эти изображения относятся к VІ в.). Сочетание креста и солнца, характерное вообще для христианского искусства, очевидным образом восходит к представлению креста как солярного символа.
То же сочетание может быть усмотрено и в традиционных кельтских крестах, где крест вписан в круг, т. е. предстает на фоне солнца (Иллюстрация XVI). Такого рода кресты встречаются не только у кельтов; в свое время они известны были и на Руси 98. Согласно Павлину Ноланскому († 431), круг около креста обозначает небесную сферу 99. Отметим, наконец, что купольные кресты на русских храмах нередко объединены с солнечными лучами, расходящимися от средокрестия (Иллюстрация XVII).
Исходная связь обоих интересующих нас символов — креста и солнца — находит отражение и в богослужебном действе. Характерным образом, например, хождение посолонь, на котором настаивали в свое время как противники митрополита Геронтия, так и противники патриарха Никона (см. выше, Глава ІІ, § 1, с. 117–124 наст. изд.), может пониматься как изображение креста. Так, Симеон Денисов, говоря в «Винограде российском» (1730-е гг.) о хождении посолонь, описывает его именно как к р е с т о о б р а з н о е движение.

Ассоциация креста и солнца в свое время, как кажется, могла отражаться и в крестном знамении: существовала, по-видимому, традиция осенения крестным знамением, когда крест изображался в виде круга или полукруга. Свидетельство об этом (хотя бы и косвенное), повидимому, находим у Дамаскина Студита, митрополита навпактского († 1577), сочинение которого нам уже приходилось цитировать выше (см. Глава І, § 4, с. 44–45 наст. изд.); славянский перевод этого сочинения (принадлежащий Арсению Греку) был опубликован в «Скрижали» 1656 г. Здесь читаем: «Суть нецыи, иже овогда на челе своем, овогда на раме своемъ, овогда на чреве своем полагаютъ руку свою, и творятъ крестъ свой безумно.
Егда полагаеши руку твою первее на челе, таже на десномъ раме, или на левомъ, и тогда положиши ю на чреве, кіи крестъ сотворилъ еси тогда, понеже той несть крестъ, но наипаче поруганіе есть».
В этом контексте может быть понято, возможно, «Соборное наставление» («Admonitio Synodalis»), приписываемое иногда папе Льву ІV (847–855), где говорится о том, что крест нельзя изображать в виде круга: «Чашу и хлеб з н а м е н у й т е п р а в и л ьн ы м к р е с т о м, т. е. н е к р у г о о б р а з н о и с переменою перстов, как очень многие делают, но вытянув два пальца и большой заключивши внутрь, чрез что означается Троица; правильно старайтесь изображать знамение креста, ибо иначе ничего не можете благословлять»; или в другой редакции: «Во время богослужения чашу и хлеб осеняйте не кругом и не движением [букв.: помахиванием] пальцев, как делают некоторые, но изображая крест соединенными и простертыми [выпрямленными] пальцами; и так благословляйте». Это наставление ближайшим образом напоминает полемику старообрядцев о крестообразном и круговом каждении, о которой мы говорили выше.

§ 2.2. Христос и солнце

Итак, Христос ассоциируется с солнцем, и, соответственно, крест оказывается символом как Христа, так и солнца. Именно таким образом можно понимать изображение креста на куполе христианского храма; между тем полумесяц, как лунарный знак, обозначает здесь Богородицу. Совершенно так же может трактоваться, между прочим, и изображение петуха на куполе храма в западной христианской традиции (католической и протестантской) 109: в самом деле, петух — это тоже типичный солярный символ. Таким образом, как крест, так и петух
на куполе христианского храма изображает солнце и через него Христа, т. е. Солнце Правды: это разные реализации одной идеи.
Ассоциация Христа с солнцем находит отражение и в богослужебной практике. Она отчетливо проявляется в обращении на восток при молитве, которое прослеживается с начала христианской традиции. Все это отвечает наименованию Христа «Востоком» (греч. Aj natolhv, лат. Oriens), представляющему собой результат христианской экзегезы библейского ветхозаветного текста 118, см., например, у Тертуллиана (ок. 160 — ок. 225): «Образ Духа Святого любит Восток, образ Христа» (Adversus Valentinianios, 3); или у Оригена (ок. 185 — ок. 254): «С востока приходит к тебе милость; ибо оттуда явился муж, имя которому Восток [Зах. VІ, 12], который стал посредником между Богом и людьми [І Тим. ІІ, 5]. И потому призываешься ты к тому, чтобы всегда [благоговейно] взирать на восток, откуда восходит для тебя Солнце Правды [Мал. ІV, 2] и откуда всегда является тебе свет» (In Leviticum homilia, IX, 10); «Кто принимает имя Христа [т. е. становится христианином], называется сыном Востока» (In librum Judicum homilia, VIII, 1); «Когда Иуда, приняв кусок, вышел [от Христа], для него, который вышел, настала ночь [см. Ин. ХІІІ, 30], ибо муж, имя которого Восток, не был с ним: уходя, он покидал Солнце Правды» (Commentarium in Evangelium Ioannis, гл. ХХХІІ,§ 316), и т. п.

Те же Тертуллиан (Ad Nationes, кн. I, гл. 13; Apologeticum, XVI, 9–10) и Ориген (De oratione, 32) упоминают о традиции моления на Восток, причем Тертуллиан сообщает, что на этом основании язычники могут считать, что христианский Бог — это солнце. Тертуллиан пишет об этом дважды в сходных выражениях, и замечательно, что в одном случае он считает нужным добавить, что мнение это н е д а л е к о о т и с т и н ы. Между тем Климент Александрийский (ок. 150 — ок. 215), говоря о том, что молитва совершается с лицом, обращенным к востоку, навстречу восходящему солнцу, отмечает: «По этой причине древнейшие храмы обращены были входом к западу, чтобы люди, стоя напротив изображений,
привыкали обращаться лицом к востоку» Традиция моления на восток находит отражение в ориентации христианского храма. Как известно, алтарная апсида в христианских церквах, как правило, находится на востоке, и это специально регламентируется в так называемых «Апостольских постановлениях» (кн. ІІ, гл. 57) второй половины ІV в. 133 Отметим, что при этом может сохраняться непосредственная связь с восходом солнца: при закладке храма обычно оказывается актуальной не столько ориентация по странам света, сколько ориентация именно на восход солнца, которое, как известно, по мере удаления от экватора не совпадает с востоком (иначе говоря, ось церкви направлена на ту точку горизонта, где в день закладки был видимый восход солнца).

В середине V в. папа Лев І (Великий) с осуждением отмечал, что римляне, входящие в базилику св. Петра, поворачивались на восток для приветствия восходящего солнца, оказываясь таким образом спиной к престолу. Говоря о том, что язычники поклоняются солнцу, папа указывает, что так же поступают и некоторые христиане, которые «воображают, что ведут себя благочестивым образом, когда, прежде чем войти в базилику св. апостола Петра, посвященную единому Богу живому и истинному, поднявшись на ступеньки, ведущие на верхнюю площадку [в атриум], поворачиваются всем телом, обращаясь к восходящему солнцу, и, согнув шею, кланяются, дабы почтить сияющее светило» (Sermo XXVII: In Nativitate Domini, VII, § 4). Увещание папы, по-видимому, не достигло своей цели, и люди продолжали при входе в базилику оборачиваться к дверям храма; поэтому в 1300 г. Джотто было поручено изготовить на восточной стене базилики мозаику с изображением Христа, св. Петра и других апостолов, с тем чтобы именно к ним была обращена молитва верующих 139. Как видим, традиция поклонения солнцу оказывается необычайно устойчивой: она сохранялась без малого тысячу лет.
Так, согласно Кириллу Иерусалимскому (ок. 315–387) («Слова тайноводственные», І, § 4, 9), перед крещением необходимо повернуться на запад, с тем чтобы отречься от Сатаны, совершенно расторгнув всякий с ним договор и древние заветы с адом, после чего становится возможным обращение к Христу и воссоединение с востоком, где Бог насадил рай [Быт. ІІ, 8]: запад предстает, таким образом, как область Сатаны, восток — как область Христа;этот обряд по сей день принят в православном последовании крещения.

Палладий в «Лавсаике» (гл. XLVIII) рассказывает о каппадокийском аскете (Элпидии), который никогда не поворачивался на Запад и не смотрел на солнце после шестого часа, когда оно начинало клониться к закату («Лавсаик» был написан ок. 419 г.) 143. Из Жития Константина-Кирилла Философа (гл. ХІ) мы узнаем, что хазары, убежденные христианской проповедью,
под страхом смерти запрещают кланяться на запад (Житие Константина было составлено между 869 и 880 г.).
Равным образом Иосиф Волоцкий в «Просветителе» начала ХVІ в. (слово 7-е), обсуждая обычай обращаться к востоку при молитве, упоминает о том, что некоторые не поклоняются иконам и церквам, находящимся на западе 145. Характерен в этом смысле образ действия новгородского архиепископа Геннадия (Гонзова) по отношению к еретикам в 1490 г.: как свидетельствует тот же Иосиф Волоцкий, Геннадий распорядился посадить их на лошадей задом наперед, «яко да зрятъ на западъ, въ уготованный имъ огнь» 146; запад выступает здесь как абсолютное, а не относительное понятие и, тем самым, принципиально не зависит от расположения лошади, на которой сидит еретик. Вообще обращение на восток аналогично обращению к небу, и тем самым противопоставление востока и запада соответствует противопоставлению неба и преисподней.

Так, в Поучении Владимира Мономаха (начала ХІІ в.) говорится, что увидев восходящее солнце, надлежит прославить Бога: «... солнцю въсходящю, и узревше солнце, и прославити Бога с радостью», и это в общем соответствует поведению римлян, входивших в базилику св. Петра. У русских в ряде мест принято молиться как на восходящее, так и на заходящее солнце — по сообщению этнографа, «при виде восходящего, а также заходящего солнышка... некоторые из крестьян благоговейно снимают шапки и истово крестятся „на солнышко“». Церковь не без основания могла усматривать здесь проявление языческих представлений и боролась с этим обычаем; между тем моление на восток не только не вызывало возражений, но было фактически санкционировано церковью. В свое время Евсевий Александрийский (ок. 500 г.) писал: «Горе тем, кто поклоняется солнцу, луне и звездам. Я знаю многих, кто поклоняются солнцу и молятся ему. Когда солнце восходит, они молятся со словами „Помилуй нас“, и так поступают не только солнцепоклонники и еретики — также и христиане, отступая от веры, смешиваются с еретиками». Равным образом в древнерусском «Поучении отца духовного к детям духовным» осуждается тот, «кто... кланяется солнцу или
лун™ или звездамъ или иному чему, то есть поганои законъ». Наконец, и в уже упоминавшемся выше «Сказании о порядке освящения храмов» (1481 г.) мы встречаем протест против тех, кто отождествляет Христа с солнцем и молится солнцу, луне и звездам; здесь же осуждаются и те, кто придает особое значение движению посолонь: «И во многих проклятиих се написано: „Проклинаю иже Христа глаголющих быти солнца и молящихся солнцу, и луне, и звездам и всяко тем яко богом внимающих и светлейшая боги нарицающих и иже не к
востоку точию истинному Богу молящихся, но солнечному двизанию внимающих“»

Во второй половине ХVІІ в. диакон Федор Иванов свидетельствует о том, что многие поселяне, а также попы и диаконы, «живучи по селам своим, покланяются солнцу, где с ними не лучится образа, иконы Христовы и креста его» (Челобитная царю Алексею Михайловичу, 1666 г.); итак, солнце явно соотносится как с иконой Христа, так и с крестом, т. е. символическим изображением Христа. До нас дошло дело о старообрядце Василии Желтовском (1680-е гг.), который не ходил в никонианскую (новообрядческую) церковь, говоря: «Бог наш на небеси, а на земле Бога нет», и «крестился, смотря на солнце». Естественно, что у старообрядцев, лишенных возможности ходить в церковь, соответствующие представления — идущие из глубокой древности — оказываются особенно актуальными. В каких-то случаях поведение такого рода могло поддерживаться каноническими текстами. Так, например, юродивый Иван Большой Колпак, живший при царе Федоре Ивановиче, любил подолгу смотреть на солнце, размышляя о «Праведном Солнце», т. е. о Христе как о Солнце Правды: «стояти и зрети ввыспрь на видимое сіе солнце непреклонно, никако же семо и овамо созрети съ него очима своима, но прилежно противу самого луча зря, и тако выну творя даже до Божественныя литургіи..., мысля въ уме своемъ, како бы ему къ самому Праведному Солнцу взыти и лице его зрети».
Контаминация христианских и языческих представлений о солнце восходит к глубокой древности. Если христиане в свое время ассоциировали Рождество Христово с рождением «нового солнца» — об этом свидетельствуют Максим Туринский (нач. V в.) и Лев Великий († 461), — то язычники могли именовать солнце «праведным» (справедливым), что отвечает восприятию Христа как «Солнца Правды» («Солнца праведного»).
Не обязательно усматривать здесь взаимное влияние: общие способы выражения могут, вообще говоря, независимо определяться сходными представлениями.