Такая знакомая вертикаль

                Шумела яркими красками летняя капризная баловница Москва. Захватывала новизной, звала вкусить всего неизведанного, манящего, кружила в хороводе из моды, трендов, течений…

                Вот толстячок, прибывший из Казани, ему всего 27, а он уже чувствует себя таким важным, нужным общественности,  науке, заключённой в бюрократические оковы РАН, что тянет на все 40. С неподдельным любопытством он рассматривает игриво раскинувшуюся на витрине электронную читалку. Нет, такие до Казани ещё не добрались. Но в Москве есть все новейшие модели, она следит за веянием времени, дыханием прогресса, сама являясь законодательницей мод, сама направляя прогресс в нужное русло. И толстячок считает деньги, ведь ему ещё ехать домой, а пригласившая его на конференцию организация оплатила всего-то билет в плацкартном вагоне, да скромную гостиницу. И никаких тебе денег на командировочные расходы! И Раису хочется сбежать из родной, но такой патриархальной Казани сюда, в столицу, чтобы быть впереди планеты всей, лететь на волне научных достижений, быть на короткой ноге с этими лощёными людьми, легко фланирующими по ярмарочным улица столицы.

                С завистью смотрит Раис на парочку, занявшую шезлонг в одном из многочисленных парков. Ещё вчера такое могло показаться фантастикой. Но и правда — на газоне стоит абсолютно бесплатный шезлонг, в парке есть такой же бесплатный вай-фай и парочка, вооружённая дорогими ноутами, ваяет прямо в электронном облаке, возможно, ещё что-то гениальное, что завтра станет реальностью, доступной для каждого. Этот дивный, новый мир привёл командировочного в сентиментальный восторг, ему казалось, что грёзы мыслителей начала прошлого столетия воплотились в жизнь у него на глазах. Ведь мечтали когда-то инженеры о лёгком метро, а тогда ещё только-только появился трамвай, который обгоняли конки. Но а сегодня под землёй и над землёй летят потрясающие  своей обтекаемостью поезда, сверкая яркими цветами, мигая балаганными огнями, привлекая немыслимой скоростью.

                И потому Раис так многого ждёт от свидания со своей новой знакомой, московской журналисткой. Незамужней, между прочим. А он между тем холостяк, недавно ставший обладателем трёхкомнатной квартиры в самом центре Казани. Конечно,  не столица России, однако,  столица Поволжья. К тому же вполне возможно, что его новая приятельница ютиться в однокомнатной хрущёвке в Бутово. Раис краем уха слышал, что есть такой ужасный район где-то на задворках столицы, потому заранее наполнил его аварийным жильём времён раннего Никиты Сергеевича, куда подселил крыс и тараканов. А он-то всё же из центра Казани, из дореволюционного дома! Одним словом, можно было и нос задрать, к тому же ростом он не вышел и был ниже всех своих пассий на голову, а то и на две.

                Дело было в районе памятной Болотной площади, куда командировочный забрёл, после того как пересёк мост через Москву-речку и теперь взирал на водоотводной канал, который вёл его ещё дальше от центра и от Кремля. А от Кремля уходить не хотелось. По правую руку виднелся едва ли не самый мрачный памятник эпохи конструктивизма, Дом на Набережной. О нём герой сего романа тоже слышал краем уха, потому оценить в каком знаковом, почти что лобном месте он ждёт свою будущую невесту, был не в состоянии.

                И вот она! Идёт со стороны Якиманки, там на той стороне когда-то находился штаб нынешнего Президента России. Вот этот факт мнящему себя будущим министром чего-нибудь Раису был доподлинно известен, потому встреча их сулила ему немыслимые блага. Она, в лёгком синем платье в белый горошек, такие часто были на героинях старого советского кино, в красных туфельках, с сумочкой, надетой на французский манер, сразу стала его мечтой и за короткие тридцать секунд, что разделяли их от судьбоносной встречи, он уже увидел себя, целующего её в их московской квартире, чтобы спуститься вниз к машине с личным водителем и направиться в Белый дом.

                — Ляля! — Представилась она, улыбнувшись так мило, так мелодраматично-киношно, что Раис окончательно уверовал в своё, нет в их, светлое будущее и сразу прикинул за сколько сможет продать казанскую квартиру.

                — Раис. — Он чуть покраснел и зачем-то пожал ей руку. Ему показалось, что он это сделал уважительно, как будущий министр. Она решила, что не нравится ему.

               Но свидание есть свидание и они пошли искать мороженщицу, чтобы всё было как в кино про оттепель. Платье в горошек, столица, красные туфли, вафельный стаканчик, он, такой неуклюжий и так влюблён, а она такая вертихвостка, конечно, бросит его ради кинорежиссёра.

              — Я работаю в редакции ведомственной газеты. Я там самая молодая. Это просто ужас, а не работа. Но я уже привыкла, другой к тому же нет.

               Это стало новостью для татарстанского жениха. Он не готов был поверить в то, что работа в столичной прессе может быть невыносимой, а главное, что другой его новая знакомая и уже сомнительная будущая жена найти не может. Однако же решил послушать….

                — Каждая неделя начинается одинаково. Нет, не то чтобы может быть иначе. Ведь так уж повелось, что первый день недели — это понедельник. Но вроде меняются времена года, настроения, в конце концов появляются новые программы вёрстки… а  у нас не меняется ничего. И даже, кажется, заголовки те же. Их замглавреда сочиняет, прошерстив прежде подборку старых газет.

                Да, не смотри на меня так. Сейчас 2017 год и каждый понедельник в 10 утра у нас совещание. С тяжёлым вздохом старого, обрюзгшего и растолстевшего бассета наш шеф  обозревает дряхлеющий личный состав. И начинает лаять, периодически тоскливо подвывая. Я  воспринимаю эти его гневные тирады не иначе, как лай, потому что он каждый раз говорит одно и тоже и это его катастрофическое  сходство с  бассетом просто какая-то управленческая  трагедия. Мне кажется, что таким его видят все, потому что пока два часа он выговаривает нам, каждый сидящий с трудом борется со сном. И есть те, кого сон побеждает. Такого нужно пнуть локтём, чтобы наш главный не увидел. Думаю, это его очень расстроит…

                Но а дальше корректор последний раз вычитывает газетные полосы, потому что каждый понедельник в 16.00 мы сдаём нашу еженедельную газету из 16 полос. Да, сейчас 2017 год, и уже давным-давно есть масса программ, позволяющих выпускать любое издание, не выходя из дому. Но у нас есть редакция, верстальщик, наборщица, потому что многие наши старые авторы пишут тексты от руки, корректор, не владеющая интернетом и уверенная, что там все врут. И всё там от лукавого.  И там есть я. Я, уже страдающая шизофренией или чем-то таким, наверное…

                Раис смотрел на неё с возрастающим изумлением. Ему и самому померещилось, что разум его помутился, ведь только что они миновали столб с городским радио, из которого донеслось:

              В нашем доме
              Поселился
              Замечательный сосед.
              Мы с соседями
              Не знали
              И не верили себе,
              Что у нас сосед играет
              На кларнете и трубе.

              Пап-пап
              Па-па-да-па
              Пап-пап
              Па-па-да-па

                Только пелась эта песня голосом не почти покойной Эдиты Пьехи, а какой-то современной певички и голос был слабенький, мелодия всё та же, городское радио цифровое, притаившееся рядом с автобусной остановкой белой пластиковой мордой, а рядом шла чудная блондинка в платьице в горошек и доедала вафельный стаканчик, рассказывая ему попутно про начальника, жуткого бабника. Раиске стало нехорошо, он и так в свои 27 был очень грузным, и потому он предложил посидеть немного на скамейке. К счастью, она с радостью согласилась.

               — Это здесь были митинги оппозиции в 2012? — Решил вернуться в настоящее  пока ещё жених.

              — Да, их сюда загнали, как в каменный мешок. Хуже было бы если бы они пошли на Лубянку, там всё было бы жёстко. Там бы их легко по автозакам  раскидали. А здесь всё затихло само собой. Да и как могло быть иначе. Память генов, наверное, сработала. На Лубянку сходили за всё время удачно только в тот раз, когда свалили железного Феликса, и то потому что опьянели от свободы и страх потеряли. А потом побоялись. А здесь видать как упёрлись в Дом на Набережной, так и притихли.

               — Правильно. —  Сказал Раис, которому в этот момент почему-то очень захотелось домой.

               — А редакция наша ветхозаветная чуть дальше во дворе. Представляешь, корректор каждый понедельник важно садится за свой стол, на котором высятся, изданные в прошлом столетии словари, берётся за распечатанные полосы и вносит в них последние правки. Меня не устаёт ругать за почерк. Говорят, вот раньше-то на работу не приняли бы с таким почерком. И знал бы ты какой был скандал, когда я по глупости предложила им купить виртуальную редакцию. Зачем, говорю, сидеть здесь, если можно статьи писать прямо в парке. Вай-фай же есть почти во всех городских парках, а мы летом в жару потеем в редакции. Ну и понеслось… Наборщица мне сказала, чтобы я помалкивала со своими идеями, а то все они без работы останутся.

               Раису чуть полегчало. Не всё потеряно, год на дворе 2017, девушка в платьице в горошек мимоходом читает смс-ку на своём сотовом. Кстати, где интересно она эту модель купила? До Казани такие ещё не добрались.

               — Начальник мой всё говорит, чтобы я сидела и дальше в редакции, не уходила никуда. И что, мол, что зарплата маленькая. Можно и подработать ещё где. Курочка по зёрнышку, и всё в таком духе. И вот так изо дня  в день. Вношу правки ручкой в тексты, набранные между прочим на компьютере, потом мною исправленные тексты читает старший корректор и ругает меня, и мне начинает казаться, что я превращаюсь в такую же как она… И вот уже я вижу своё будущее, как я с сумками иду из магазина, чтобы скорее приготовить ужин мужу, ведь у нас так принято. Надо выйти замуж, родить детей или стать любовницей депутата, как говорит мой начальник. А других вариантов будто бы и нет. Всего год назад я работала в крутом глянцевом журнале, писала тексты в кафе с вай-фаем, отсылала их по электронке и вдруг кризис, и единственная работа, которую я нашла, эта жандармская газетка, которую полицейские используют вместо скатёрки за обедом. И даже не ведают о том, сколько боев за грамотность ведётся в недрах редакции. А читать её зачем? Это журнал наш читали, потому что мы задавались вопросами, критиковали, предлагали…. А здесь, здесь всё по уставу: провели мероприятие и доложили. И всё хорошо, мундирно так, ни пятнышка на белой парадной рубашке. 

                — Но может всё же поискать что-то другое? — Робко предложил внимательно слушавший всё это время  Раис.

                — Не могу. Квартира у меня съёмная. И своего жилья вообще нет. Вот, думаю, может уехать в регион. Надоело до чёртиков. Суета, шум, толчея…. А не расскажешь ли про Казань?

                Раис поперхнулся и закашлялся. Получалось, что про свою трёшку лучше вообще молчать. А то чего доброго приедет к нему такая нахлебница. А что с неё возьмёшь? И кем она будет работать в Казани? Не дай Бог забеременеет, это же сколько ей декретных дадут с такой-то зарплатой? Младший корректор, это же сущие копейки! Стирать и готовить небось не умеет, экая фифа, в любовницы депутата ещё и не хочет идти. Не положено оно так, с возмущением про себя заключил бывший жених, но вслух ничего так и не сказал.

                — Красиво у нас в Казани. Живём по старинке. Хорошо живём. Правильно. Без этой вашей столичной мишуры. Вот как приеду, пойду тётушку навещу. Она такие знатные пирожки печёт, объеденье! А тут у вас всё это… все эти книжки там электронные, всё это пустое, да, пустое. А ты Ляля и правда, работой там в редакции, начальника слушай. Дело начальник говорит. А то совсем распоясались. Ишь ты! Сосед у них замечательный, игрой своей на кларнете он их развлекает.

                И пожал ей руку на прощание, поблагодарил за прекрасно проведённое время. И вот она полетела лёгкой походкой в сторону бывшего предвыборного штаба нонешнего Президента, а он грузный, возмущённый, оттирая капли пота со лба пошёл на остановку автобуса. Ещё предстояло добраться до вокзала и уехать домой искать невесту. Всё же хорошо, что всё по старому. Почти без перемен. Заменили одних коммунистических идолов другими, религиозными.  Поменяли одних людей в вертикали власти на других. А эта мишура, это так,  дань моде.  Не больше. Как жили, так и будем жить. 

                И уже добравшись до вокзала он вдруг понял, что в своём саквояже везёт забытый ею на скамейке шейный платочек. Она их и летом носила. И что-то заныло где-то под ложечкой. Но он избавился от видения — в этом патриархальном мире не место новому, смелым идеям и лёгкости бытия. А потому он без сожаления выбросил пахнущий духами белый газовой платочек в мусорную урну.

                1 января 2020 года