Глава 9. Закавказье. Азербайджан

 
 
«Роль «Мусавата» в контрреволюционном движении среди тюркских народов и особенно азербайджанских тюрков чрезвычайно велика. На протяжении всего существования советской власти «Мусават» был руководящей, организующей силой контрреволюционного движения, как за границей в кругах тюркской эмиграции, так и в городе и деревне внутри Азербайджана. С 1928 г. «Мусават» настолько сблизился с польской разведкой, что шпионаж сделался одним из неотъемлемых существеннейших составных элементов деятельности мусаватистов на нашей территории. Достаточно проанализировать основные материалы, касающиеся программы и деятельности «Мусавата» для того, чтобы утверждать со всей категоричностью, что: разработка мусаватистов логически приводит к разработкам повстанческого движения и бандитизма в азербайджанской деревне, разработке национальной интеллигенции и национальной молодежи в Азербайджане и отчасти даже в Туркмении, наконец, к разработкам польского и турецкого шпионажа (в Азербайджане) и разработке тюркской эмиграции».

(Из докладной записки ОО ОГПУ о контрреволюционной националистической тюркской партии «Мусават»).

       Прошел год. В Ленкорани    цвели абрикосовые сады,  вдали белели  горные хребты, с юга   под солнцем  голубело море.
       Ковалев, в  выцветшей полевой форме, допрашивал  в кабинете начальника  высокогорной  заставы «Пост-3» Ремезова, захваченного главаря банды. Начальник,  сверля пленного  взглядом, стоял у окна.Тот был лет тридцати пяти, в табачного цвета френче, галифе и мягких козловых сапогах.      
       Сутки назад его банда в составе  двенадцати человек   и с тремя  мулами, навьюченными ящиками с оружием,  перейдя ночью границу с сопредельной стороны, двигалась  по горным тропам вглубь советской территории   
       В балке*  Шандам-Калан нарушителей обнаружил  отправленный с пакетом в комендатуру боец Петр  Сайкин. Вооруженный винтовкой и двумя гранатами, пограничник вступил с ними в неравный  бой, который продолжался  до подхода тревожной группы*. Банду уничтожили, главаря  взяли в плен, а тяжело раненый пограничник скончался по пути на заставу.
        Сначала давать показания  пленник отказывался, шипя и затравленно  озираясь, но когда Ковалев приказал  Ремезову вывести  его  во двор   и расстрелять, упав на колени, запросил пощады.
        - Так-то лучше, - хмыкнул начальник отряда -  А теперь продолжим. Как зовут, кто послал и с каким заданием?
        -  Я Гусейн Али, а послан  Мамед Эмином*, для доставки оружия с боеприпасами    мусаватистам в ущелье Белясувар.
        - Их численность?
        -  Сорок  сабель.
        -  Кто командир?
        - Черный Ильяс (начальники переглянулись). Это был главарь одной из банд, длительно время действовавшей  в приграничной территории, отличавшейся особой жестокостью и    ярой ненавистью к советской власти. На ее счету были убийства актива,  колхозников, разбои и грабежи. Допрос продолжался более часа,  затем арестованного увели в камеру.
        … Ранним  утром  следующего дня, по дну ущелья  Белясувар, затянутому легким туманом,  двигался небольшой отряд.  Впереди,  на буланом жеребце, в седле  угрюмо покачивался  Гусейн Али, рядом, в башлыке*, на вороном - Ковалев, за ними   разномастно одетые аскеры* с винтовками (один нес на плече «Льюис»), позади цокали копытами три  вьючных мула. 
        За очередным поворотом  впереди открылся  падавший со скал  в водяной пыли       водопад (за ним просматривалась поляна),   из кустов  вышли  три увешанных оружием бородача в папахах.    
        - Одно неверное движение, - убью на месте,- тихо сказал  спутнику Ковалев и взвел в широком рукаве халата курок нагана.
        - Салам алейкум, Али,  - гортанно произнес средний, судя по маузеру  и богато украшенной шашке - старший.
        - Алейкум ассалам Ильяс, - бесцветно  ответил тот.
        - Что-то вы задержались.
        -  А теперь и вы!  -  вскинул наган Ковалев. - Сдавайтесь! 
        Главарь метнулся  в сторону, пытаясь выдернуть маузер - не успел. Отрядный свалил его выстрелом. В следующий миг сзади ударил пулемет, срезавший двух оставшихся.
        -  Вперед! - спрыгнул  на землю Ковалев,   пограничники, развернувшись в цепь, ринулись  за начальником.
        А на поляне творился хаос: к привязанным у деревьев встающим на дыбы лошадям, от  горевшего в центре костра, наперегонки мчалась вопящая толпа, по которым со скал бил второй пулемет, выкашивая бегущих. Половине удалось вскочить в седла, с гиканьем  понеслись в нижнюю часть ущелья. Навстречу  хлестнули винтовочные залпы - один, второй третий. Потом все стихло.
       Немногих оставшихся в живых  мусаватистов  обыскали,   согнали прикладами к догоравшему костру. Туда же подвели раненого в плечо и скрипевшего зубами Черного  Ильяса. Пленных выстроили (оказалось  двенадцать),  Ремезов доложил Ковалеву о завершении операции.
       Спустя еще час, собрав оружие с амуницией  и навьючив   на трофейных лошадей, пограничники  конвоировали  остатки банды на заставу. Оттуда, под конвоем, их отправили в Ленкорань, а Ремезов предложил начальнику поужинать и заночевать на заставе.
       -  У Аршака, - кивнул на заместителя, -   родители в соседнем селе. - Приглашает на  кебаб из молодого барашка.
       -  Очень приглашаю, - приложил руку к груди Аршак.
       -  Не откажусь, - ответил Ковалев - Ужин  мы заработали. 
       Село находилось  в десяти минутах езды, в солнечной долине. Она тянулась на несколько километров  меж горных отрогов, была возделана и непередаваемо красива.
       Подъехали к одному из каменных домов с плоской крышей  на берегу шумного потока, спешились, завели коней во двор. Навстречу  поспешил седоголовый мужчина в чухе*, за ним два  молодых парня. Аршак представил начальника (Ремезова здесь знали)  прошли на деревянную с резными перилами террасу.
       Пока хозяин с гостями усевшись   на расстеленный там ковер  пили принесенный женщинами чай, во дворе зарезали и освежевали барашка, из трубы летней кухни напротив, вверх завился голубой дымок  в воздухе дразняще запахло мясом.
       Вскоре женщины принесли блюдо горячих кебабов на шампурах,  стопку золотистых лепешек, сыр, зелень и запотевший кувшин  вина. Хозяин доверху  наполнил чаши и произнес тост.
       - Высоко-высоко, в горах, там, где воздух чист и прозрачен настолько, что опьяняет; там, где до солнца чуть ближе, а луна и звезды сияют ярче, уважают гордость и справедливость. Так выпьем же этот напиток, подаренный нам природой и человеческой мудростью, за то, чтобы наша гордость никогда не мешала справедливым решениям и поступкам!
       - Да будет так! -  подняли свои остальные.
       Кебабы были сочные и вкусные, вино холодным и душистым,  чувствовался кавказский колорит. Просидели  час, а когда зарозовел закат,  поблагодарили хозяев, распрощались  и, заседлав коней, вернулись   на заставу.
       Утром  хоронили  Петра Сайкина.
       Место выбрали на пригорке  за казармой, откуда открывался вид  на  долину.  Начальник отряда произнес речь, выступили Ремезов  с  комсоргом. Когда обитый кумачом гроб опускали в могилу,  пограничники дали три винтовочных залпа в небо, горы многократно повторили.
       Затем  Ковалев с ординарцем вернулись в отряд, где дежурный доложил,    ночь прошла без происшествий, а заместитель, положив на стол рапорт начальнику пограничного округа о ликвидации  очередной банды сообщил, что  его спрашивал первый секретарь горкома.
      -  Отправляйте   (подписал Александр бумагу).    - Задержанных   передали  в ОГПУ?
      - Так точно, под расписку. С ними  работают дознаватели.
      -  Хорошо, можете быть свободны, -  снял трубку. -  Здравствуйте  Башир Нухович. Ковалев. Вы меня искали?  Понял. Хорошо, выезжаю.
       Через десять минут он сидел в кабинете первого секретаря Ленкораньского городского комитета  ВКП(б) Сокурова, который с пониманием относился к пограничникам,  всячески  их поддерживая. 
       К тому имелись  веские причины.
       С приходом нового начальника   количество  ликвидированных на границе банд,    задержанных нарушителей и контрабандистов увеличилось, что благоприятно отражалось на укреплении советской власти, способствовало развитию экономики и сельского хозяйства. Более того, Ковалев сумел наладить тесные контакты  с    коллегами из ОГПУ, милицией и военным комиссариатом, а начальники его застав с председателями  колхозов.
       -  У меня к вам, Александр Антонович, предложение, - сразу перешел секретарь к делу. - Как вы смотрите на то, чтобы  войти в бюро горкома?  Партийный стаж у вас с восемнадцатого, опыта и принципиальности хватает.
       -  Спасибо за доверие, постараюсь оправдать.
       -  Я в этом не сомневаюсь, до встречи,- крепко пожал руку.
       Выйдя   из горкома   (солнце стояло в зените, с моря дул легкий бриз), Ковалев сел за руль служебного «фиата»  и направился  через центр города в порт Ильич. Миновав  старинную крепость, бывший ханский дворец    и усыпальницу  Пир-Хусейна, выехал к белому  маяку на косе, прибавив скорость. Под колеса ложилась дорога, в лицо бил ветер.
       Нынешнее  его  «хозяйство»   состояло из трех комендатур, девятнадцати  застав и организованной год назад  морской пограничной базы. В ее состав входило сторожевое судно «Выдра» и трофейный английский катер фирмы «Торникрофт», переоборудованный  из торпедного, для несения   охранной службы.
       Порт был рыбный,  заграничные суда  туда  не заходили, но контрабанда, как таковая, присутствовала и имела свои нюансы. Ее доставляли под покровом ночи из   Ирана   каботажные суда и лодки.
       До прихода нового начальника  база находилась в зачаточном состоянии -  СКР*  стоял  в ремонте, катер из-за  нехватки   бензина  выходил в море от случая к случаю. 
       Проявив в очередной раз сметку и находчивость, Ковалев договорился с командиром базировавшегося  за городом авиаполка о привлечении к ремонту «Выдры» двух механиков, а из  Баку организовал доставку несколько тонн бензина. Теперь оба корабля исправно несли службу.
       Увидев зеленый «фиат» начальника, матрос на КПП, поднял шлагбаум, автомобиль въехал на территорию. 
       Она была размером в гектар, огорожена колючей проволокой  на столбах, с домиком штаба, казармой в один этаж,  смотровой вышкой  и  причалом, уходящим в море.  Рядом с ним  покачивался сторожевой корабль,  у трапа стояла телега с лошадью, с которой несколько моряков  в  белых робах  таскали мешки и ящики.
       Остановив машину у невысокого крыльца, затененного цветущими акациями,   начальник, хлопнув дверцей, поднялся по ступеням и вошел внутрь. Дежурный  с  револьверной кобурой висящей у бедра, приложив к фуражке с «крабом» руку, доложил обстановку.
       - Добро,-   кивнул начальник и прошел по коридору  в кабинет командира.
       Тот был лет на пять старше, в синем кителе  с тремя  золотыми нашивками на   рукавах, загорелый и подтянутый.
       -  Ну как, готовишься,  Виктор Петрович? -  пожал  крепкую ладонь
       -  Практически все готово Александр Антонович.
       -  Тогда давай  обсудим все еще раз (присел на стул  начальник).
       Командир  отпер  ключом дверцу стального сейфа, извлек оттуда  морскую карту, развернул на столе и взял в руки тонко заточенный  карандаш.
       - Значит так, -  уткнул острие в  одну из многочисленных пометок. - Диспозиция является следующей.
       В течение следующего часа оба  оговаривали детали предстоящей операции. Ее в строгом секрете разработали месяц назад  и теперь воплощали в действие.  Суть заключалась в следующем.
       Предстоящей ночью, используя сторожевой корабль и катер (тот сейчас, как обычно, патрулировал побережье), они планировали захватить в советских водах иранскую шхуну с контрабандой.  Именовалась она «Ясми»,  занималась этим делом давно и считалась неуловимой.
       Информация  о предстоящем рейсе, а также месте передачи товаров местным контрабандистам, была получена накануне от агента  разведки погранотряда. Он являлся персом, жил в иранском  Бендер-Энзели*,  сам   нелегально пересекал границу  и был завербован при очередном вояже в Ленкорань.
Место где предстояла встреча  находилось в территориальных водах СССР, у небольшого безымянного острова  в  тридцати пяти милях от базы. Время  - ночная молитва «магриб».
      - Все делают по заветам Аллаха, -  рассмеялся, когда закончили, командир.
      - И путь их во мраке, - добавил Ковалев. - Я буду у тебя  за час до отхода (встал со стула)  Пойду на катере.
      Когда  на  землю опустилась ночь, а в куполе неба замерцали звезды, от причала, тихо постукивая моторами, отвалили сторожевик и катер,  взяв курс в открытое море. Оно было тихим, чуть шумел прибой, к горизонту протянулась лунная дорожка.  В миле от берега разошлись, погасили огни и легли на  нужный курс.
      - Не  заблудимся, Литвинов? - обернулся Ковалев к стоящему рядом в рубке  молодому, в темном   реглане командиру
      -  Исключено, товарищ начальник, идем по счислению*. А это точная наука.
      -  Ну-ну, - сказал Ковалев и полез в карман за трубкой.
      В море он бывал не раз, когда служил в Батуми, оно  нравилось. Своим простором, свежим ветром в лицо и криком чаек. Вот только это было коварным, с неожиданной сменой погоды, ураганными ветрами   и жестокими штормами.
Небо меж тем затянули тучи, звезды с луной  исчезли, только впереди светлел бурун.
      -  Да, хорошая погодка для  мазуриков, - прогудел  стоявший на руле боцман.
      -  И для нас тоже,-  утер с лица брызги командир. Начальник  стоял молча, попыхивая трубкой, с затянутым под подбородком ремешком фуражки.
      Минут через  сорок впереди проглянуло темное пятно.
      - Самый  малый,  - нагнулся к переговорной трубе  Литвинов, бурун впереди опал, катер сбавил ход.
      - Руби моторы - (добавил через минуту), вокруг возникла тишина,  стал слышен плеск волн у борта. Ковалев взглянул на светящиеся стрелки наручных часов, удовлетворенно хмыкнул. С неба стал накрапывать дождь, все трое натянули на головы капюшоны, потянулась резина ожидания.
      Александру  припомнилось родное Полесье, где  давно не был, аисты в высоком небе  и  та песня, что пела ему Алеся. «Ты ж мая, ты ж мая перепелка» зазвучал  в ушах  тонкий  голос. Потом он прервался, издалека чуть слышно  донесся  неясный  звук.
      - Идут, - повернул к  начальнику  голову командир. Тот молча кивнул,  снова приник к трубе, - боевая тревога. Расчеты по местам. 
      В нижней части рубки беззвучно открылся люк, на палубу  скользнули тени,   заняв места у двух спаренных пулеметов. Звук между тем становился громче,  перейдя в равномерный стук,  на траверсе*  возникла  неясная  тень, идущая  курсовым на   остров.
      Потом обе совместились (Литвинов взглянул на начальника, тот бросил «давай»)   катер, взревев моторами и  врубив  прожектор,  с ревом понесся к острову.  Сильный луч  высветил под скалами шхуну, в окружении нескольких  лодок,  судно застопорило ход, и  командир заорал в  рупор, - всем оставаться на местах! Пограничная охрана!
      Оттуда  дважды пальнули, в ответ  ударили  обе спарки, на головы браконьеров полетели осколки гранита, кто-то  испуганно завыл.
      - Сдаемся! - прокричали со шхуны. - Во имя Аллаха, не стреляйте!
      - Прекратить огонь! - дал команду расчетам командир. Пулеметы замолчали, а  на пути возможного отхода  нарушителей  вспыхнул второй прожектор, и  возник абрис*  сторожевого корабля. Оттуда спустили   моторный баркас со смотровой группой, направившийся к качающимся на мелкой зыби судам. 
      В трюмах  шхуны  обнаружили  десятки тонн всевозможных грузов: персидских ковров, тюков с шелком и табаком,  мешков кофе, а еще  три ящика новеньких английских карабинов.   Задержанных, обыскав,  доставили на «Выдру» (туда же перешел начальник отряда), небольшая флотилия тронулась обратно.
      Первым шел СКР, за ним шхуна с пятью лодками  на буксире, чуть мористее, переменными галсами,  волну резал катер. У далекого горизонта розовела заря.
      Когда  ее сменили первые лучи солнца, отшвартовались у пограничного причала. Команду шхуны вместе с лодочниками  заперли в  пакгаузе за казармой, а капитана,   допросили в кабинете командира.
      Это был лет сорока, благообразный   турок в феске и шелковом халате, невозмутимо  перебиравший четки.
      - Мы рады видеть вас у себя,  Ибрагим-бей, -   указав на стул,  приступил к допросу Ковалев.
      -  О! Вам известно мое имя?-  ответил по - русски капитан.
      -  Известно, -  кивнул начальник. - Как и многое другое.
      -  Например? 
      -  Помимо контрабанды, вы доставляете оружие для мусаватистов,  а за это у нас расстрел.
      -  Да, расстрел,- подтвердил сидевший сбоку командир. - Высшая мера социальной защиты.
      -  Турок побледнев,  забегал глазами по сторонам.
      -  Но мы могли бы договориться, - продолжил Ковалев.
      -  Каким образом? - сглотнул слюну  Ибрагим-бей.
      - Вы соглашаетесь на сотрудничество с нами, а мы вас отпускаем.
Тот несколько минут молчал, а потом кивнул,- согласен.
      - Ну, вот и отлично, - сказал начальник отряда. - Виктор Петрович, дайте     бумагу и  карандаш.
      Командир достал из ящика стола  чистый лист, из пенала  карандаш, подвинул турку. 
      - На русском писать умеете?
      - Умею.
      - Тогда пишите.  «Я, Ибрагим-бей, изъявляю добровольное желание сотрудничать с органами  погранохраны ОГПУ СССР, поставляя  интересующую их информацию.  В целях конспирации в работе избираю псевдоним  «Дервиш». Внизу ваша подпись и дата, -  добавил Ковалев, когда задержанный  исполнил последнюю строку.
      После этого взял  лист, внимательно прочел и аккуратно  сложив, сунул в нагрудный карман гимнастерки.
      - Сегодня ночью  мы отправим вас обратно. - А когда возникнет необходимость, выйдем на связь. И учтите (наклонился к собеседнику). - В случае предательства, подписка попадет в руки турецкой контрразведки. 
      -  Можете мне верить, эфенди, -  дрожащим голосом заверил  агент. 
      Этой же ночью катер доставил  его на турецкое побережье, высадив в безлюдном месте.
      Изъятую во время операции контрабанду,  оприходовав, передали таможне, оружие поместили на склад, а шхуну, по согласованию с командованием, Ковалев передал в  соседний  рыболовецкий  колхоз. 
      Передача состоялась в торжественной обстановке, (приехали секретарь горкома и предрик*), блестя медью, играл духовой оркестр, произносились речи. Расчувствовавшиеся  рыбаки взяли шефство над  базой, обещая  снабжать пограничников дарами  моря…

      - Вперед! - махнул  красным флажком  замбой* Расулов.
      Начальник   заставы Бугров, держа шашку на отлете  и дав коню шпоры, вихрем понесся вперед. Копыта  отбрасывали щебень,  ветер пузырил гимнастерку. У первого столба с примотанной  лозой, последовал резкий замах, тонкий свист, лоза вертикально уткнулась вниз. Через пятнадцать метров то же повторилось со второй,  а затем был  переполовинен шар из глины  на колу, в рост человека.
      - Хорошо рубит, - обернулся Расулов  к Ковалеву. Тот, в полевой форме и тоже с шашкой на боку, стоял рядом, у учебной полосы. Перед ней, держа в поводу коней, выстроились сорок бойцов.  Год назад, для усиления линейных* застав, на случаи боестолкновений, при отрядах  создали  резервные.   Шло очередное занятие одной такой по боевой подготовке.
      Велось оно с учетом требований  Уставов РККА,  но выходило за их пределы.
      Ковалев  обучал личный состав, умению владеть шашкой, что было необходимым в долинах и горах  при стычках с  конными бандами и нарушителями границы.  Такие же были организованы на всех линейных заставах.  Так что уроки, данные Александру в свое время     комэском Вишняковым, приносили свои плоды.
      Спустя час занятие окончилось, держа лошадей в поводу, вспотевшие бойцы построились, замбой подал команду «смирно!», они с отрядным прошлись вдоль шеренги    и  стали в центре.
      - Благодарю  за службу, товарищи красноармейцы! - взял Ковалев под козырек.
      - Служим трудовому народу! - дружно рявкнули в ответ сорок глоток.
      Одним  летним днем, возвращаясь с комиссаром отряда Гусейновым  из горкома, где проходило  очередное совещание,  Александр решил  осмотреть Ленкоранскую крепость, где до этого ни разу не был.
      Построенная в восемнадцатом веке англичанами  и взятая штурмом русскими войсками в 1812 - м во время  войны с Персией, она господствовала над  местностью и отлично сохранилась.
      Подъехали к главным воротам, остановились, хлопнув дверцами вышли из машины. На обширной внутренней территории, окруженной   высокими зубчатыми стенами с остатками рвов и бастионов, было пустынно, по ней,  среди  деревьев и кустов, щипая траву, бродили   козы. Вошли под тяжелые  своды одной из башен, поднялись на стену, с которой открывался живописный вид  на море и  синевшие вдали, с плывущими над ними облаками  горы.
       -  Отличное место для обороны, - сказал, обозрев окрестности и прищурившись от солнца, Ковалев.
       -  Изначально здесь и собирались разместить отряд, - протер платком подкладку фуражки комиссар, служивший  в нем с момента основания. - Но потом отказались, в кладке стен и казематах множество скорпионов, да и змеи встречаются.
       В этот момент за  поворотом стены  раздались шорохи, чьи-то голоса и  прямо на них  выскочили  трое  мальчишек лет десяти, в выцветших сатиновых трусах, загорелых,  худеньких,    и вихрастых.
       -  Вы откуда пацанва? - вскинул брови начальник.
       Они с интересом уставились на военных,  старший почесал ногу  о ногу и ткнул пальцем  за стену -  вон из той халабуды дядя. Мы детдомовцы.
       Метрах в трехстах от крепости   в сторону моря, на берегу впадавшей туда речки    серело  одноэтажное здание с двухскатной крышей, окруженное невысоким штакетником.
       - А что здесь делаете?
       - Мушмулу собираем, жрать очень хочется, - показал второй  наполненную золотистыми плодами майку.
       - Что, плохо кормят? - оглядел ребят Гусейнов.
       - Ага,- кивнул третий, конопатый и с облупившимся носом. - Ячменным хлебом да  кукурузной кашей.
       Пограничники переглянулись, а затем Ковалев сказал, - поедемте к вам ребята.
       -  Не к мильтонам? - недоверчиво  уставились  на них три пары глаз.
       -  Нет. 
       -  Тогда можно, - согласился  старший.
       - Ух какой  красивый! (восхитились), когда спустившись вниз, подошли к блестящему «фиату».
       Ребят усадили  позади, Ковалев завел двигатель, тронулись. Обогнув крепость, вырулили на колдобистую, ведущую к реке дорогу, переехали   деревянный  без перил   мост и попылили  в направлении стоявшего на взгорке дома. У покосившихся ворот остановились, все вышли из машины.
       - Ведите, -  одернул летнюю гимнастерку Ковалев.
       Территория внутри поросла полынью, в дальнем конце  двора виднелись несколько подсобных строений, рядом с одним стояла  сломанная телега.Воспитанников  в поле зрения не наблюдалось.
       - А где другие? - поинтересовался комиссар.
       - Купаются  в речке,  дерут  раков и шакалят как мы, - щербато улыбнулся  старший,  по имени  Ленька. Внезапно из-за дома раздалась песня

       По приютам я с детства скитался,
       Не имея родного угла.
       Ах, зачем я на свет появился,
       Ах, зачем меня мать родила…

с чувством выводил тонкий голос.
       - М-да, - нахмурились гости, поднявшись на крыльцо, и  в сопровождении новых знакомых прошли в дом. Справа  имелись две спальни, с рядами застеленных коек, слева    коридор, куда выходили несколько дверей. На торцевой висела табличка «Директор».
       - Ну, мы пошли, - сказал Ленька, и пацаны исчезли.
       Открыли дверь, вошли. Внутри небольшого, с книжным шкафом кабинета, сидели, беседуя, два человека. За столом, пожилой, с седым ежиком человек, на диване у стены - миловидная, лет тридцати, женщина.
       - Здравствуйте товарищи, - поздоровались   пограничники.
       -  Добрый день, -  поднял голову седой, женщина молча кивнула.
       -  Вы директор? - спросил у него  комиссар.
       -  Да, Степан Иванович Цаплин. Чем обязан?  (показал на два   венских  стула у окна).
       - Тут такое дело, - сказал, когда присели,  Ковалев. - Случайно встретились с вашими воспитанниками,  рассказывают,  что голодают. 
       -  Правильно говорят, -  вступила в разговор женщина.  - Мы как раз этот вопрос и обсуждаем.
       -  И в чем  же он заключается? -  задал вопрос  Гусейнов
       - Как улучшить ребятам питание. Наш детдом  переведен сюда год назад  из Астрахани  и снабжается  абы как.  Сначала  местные детские учреждения, нам, что остается.
       -  Вы куда-нибудь обращались? -   нахмурился Ковалев.
       -  Естественно, в наробраз, - вздохнул Цаплин. -  Там сказали, вы у нас временные. Со своими бы разобраться.
       - И сколько у вас детей?
       - Сорок пять. Тридцать мальчиков, остальные девочки.
       -  Ну что, комиссар, поможем?  (взглянул на Гусейнова).
       -  Следует помочь,- решительно кивнул  тот. - Непременно.
       Поговорили еще и выяснили, что практически все дети сироты. Родители одних  погибли в Гражданскую войну, у других умерли в Поволжье во время голода.
       - Их у нас было больше, -  грустно сказала женщина, как оказалось,  заведующая учебной частью. - Но зимой одна девочка умерла от тифа, а месяц назад сбежали три мальчика.
       - М-да,- переглянулись пограничники, отводя глаза.
       Вернувшись в отряд,  вызвали помощника по тылу  Охрименко. Тот отличался хозяйственной жилкой, был  оборотистым  и активным.
       - Значит так, Степан Демьянович,  - обрисовал картину   начальник.  - Утром  доставь в детский дом тонну  продуктов со склада. Муку, консервы, пшено, масло, сахар.  Ну и взгляни там, что еще можно сделать для детей. После доложишь.
       - Добрэ, - кивнул  помощник и вышел из кабинета.
       Оставшиеся помолчали,  затем  Ковалев   сказал, -  послушай, Рустам Алиевич, почему бы нам не взять шефство над этим детским домом?  Тем более, насколько помню, на этот счет имеется соответствующий приказ  ВЧК №23, подписанный лично  Дзержинским.
       -  Считаю, нужно взять, - поддержал начальника комиссар. - Эти ребята наше будущее.
       В одиннадцать следующего дня, к начальнику зашел Охрименко и доложил о выполнении приказа. А еще сообщил, что в детском доме желательно провести ремонт    (течет крыша)  и привести в порядок  территорию с надворными постройками.
       -  Для этого можно использовать хозвзвод, кой-какие материалы у нас имеются. 
       -  Лично этим займись, -  одобрил Ковалев.
       К осени  объект было не узнать: крыша перекрыта  шифером, дом побелен  известкой, все помещения выкрашены масляной краской, подсобки  приведены в порядок. За ними  шефы  разбили фруктовый  сад, а еще подарили детдомовцам   лошадь и две коровы. Привлекли к этому делу и  городской отдел ГПУ, его сотрудники расстарался для ребят  обувь  с зимней одеждой.
       В конце года, за высокие показатели в боевой и политической подготовке, Ленкоранский пограничный отряд  получил    грамоту ВЦИК*   и  Революционное Знамя от Совета Народных Комиссаров СССР. Его вручал  первый секретарь Закавказского РКП(б) Орджоникидзе, поздравивший личный состав со столь высокой наградой...

Примечание: на переднем плане у знамени А.А.Ковалев