Как я провел воскресенье

           В воскресенье утром Молли сказала, надо собачку отвезти, и мы поехали.
           За город, в огромный частный дом нашей знакомой – там забрать, а Лене отдать. Лену, кстати, подхватили у метро Аннино.
           Собаку пока ещё звали Зая. Потом (обычно) новые хозяева переименовывают. Зая, скажу, забегая вперед, стала тургеневской Асей.
           Откуда такое имя, Зая, никому было не понятно. Когда, некоторое время спустя, Молли спросила у Тани, почему Зая, та ответила – похожа, потому что.
           Ну, может быть.
           Пока ехали за Леной, я читал прихваченную с собой книжку Пастернака:
           «Мечтателю и полуночнику
           Москва милей всего на свете.
           Он дома, у первоисточника
           Всего, что будет цвесть столетья».
           Я очень люблю Пастернака.
           Потом переключился на «Высокую болезнь», некоторые фрагменты зачитывал вслух. Молли реагировала – а вот тут он не прав. Или – ну, это вовсе не так.
           Это было мило.
           Приехали к метро, долго искали парковку, тыкались туда-сюда, наконец, приткнулись у магазина, подождали минут двадцать Лену, потом Молли пошла её встречать, а я принялся разглядывать людей водящих в магазин и выходящих из магазина. У меня было странное чувство – и сопричастности и одновременно отчуждённости от общей жизни, протекающих процессов. Как будто я тут и не тут.
           Лена всю дорогу расспрашивала, что да как. Чем кормить? Сколько гулять? Какие прививки? Молли её просвещала. Я читал или дремал, сквозь дрёму слыша отдельные фразы и одобрительно кивая головой в такт езде.
           Ехать было хорошо. Молли прекрасный водитель.
           Наконец, навигатор пропищал своё коронное и моё любимое: «…вы прибыли к месту назначения», мы осмотрелись окрест и ничего не поняли. Деревня – не деревня, посёлок – не посёлок. Огромные красивые особняки из красного кирпича понатыканы посередь не менее огромных участков. Чуть правее угадывался продовольственный магазин. Надо было что-нибудь купить к чаю.
           По дороге, кстати, нам попался щербатый серый бетонный забор шестиметровой высоты с пластиковым отсекателем поверху. И такой протяжённости, какую я только у заборов военных частей видел, да и то, не факт. Вот у Горьковского автозавода – да, такой.
           Впечатление – изрядное.
           Господи, сказала Молли, что это?
           Танин участок? Засмеялись мы.
           Потом мы перезвонили ждущей нас хозяйке, и та ответила, что сейчас выйдет. Стойте, мол, где стоите, я вас найду.
           Настроение у меня, что с утра было не очень, стало потихоньку выпрямляться. У меня часто последнее время случается настроение «не очень», и это ни с чем не связано. Но сейчас, ожидая встречи с собаками, которых у Тани, по рассказам Молли, прорва, я приободрился и заулыбался.
           Джейн Остин, что ли, писала – к эгоизму других стоит привыкнуть, потому что избавиться от него невозможно.
           Это про меня.
           Вышла хозяйка, мы таки припарковались, точнее, приткнулись под углом к столбу и шагнули в широко распахнутые ворота…
           И мои надежды оправдались – там было здорово.
           Много животных.
           Очень много прекрасных животных.
           В вольере на улице сидели две красавицы – чернобурых лисицы, настороженная енотиха с чёрными блестящими глазками и милая енотовидная собака со смешным носиком. Имён я, к сожалению, не запомнил. От восторга всё перепуталось в голове. Но они были – имена. У всех. Обязательно.
           Нам навстречу выскочили три собаки, и одна из них, огромная чёрная русская терьериха Лиза, была невыносимо прекрасна. Мы все с ней слегка пообнимались, пофоткались, потёрлись носами, и пошли пить кофе. Не с ней, а всей компанией. Но и с ней тоже.
           Дома было ещё лучше – нас встретили говорящие попугаи, три разнопородных кошки и рыбки в аквариумах.
           И Зая, которая, на удивление, клянусь, тут же потянулась к Лене.
           Взаимообразно.
           Беру! Обрадовалась Лена.
           Мы ведь вас не заставляли? Уточнила Таня, и мы снова засмеялись.
           Не-не.
           После кофепития с тортом, которого я умял три куска, а Молли только успевала строить мне страшные глаза, Таня предложила показать стену в одной из комнат, сложенную из кирпичей восемнадцатого века. Говорит, дом в центре ломали, и прежний владелец её особняка и его же строитель, кирпичи выкупил, загрузил в кузов Камаза, привёз и нанял психов очистить их от старинного раствора. (Который, по легенде, крепче железа – хоть взрывай. Ещё эти же люди, когда рассказывают про старинные растворы, обязательно добавляют, мол, на яичном желтке замешанный!)
           У нас же здесь везде психдиспансеры, объяснила Таня.
           Да, ну? Обрадовался я, и у меня тут же замелькали перед глазами разные картинки.
           Я же насквозь книжный человек.
           Едва она сказала про окружающие её поселок дурдома, как я тут же представил сцену из любимого мной романа Ивлина Во «Возвращение в Брайдсхед». Ту, где капитану Райдеру, открывается вид на поместье с холма, и он погружается в воспоминания.
           Всё сходилось – и район и область и вообще всё.
           Я тут лежал в одном из диспансеров (не столько лежал, сколько красил подъезды в пятиэтажных кирпичных домах посёлка, но и лежал, конечно, с книжкой в руке, точнее, журналом с повестью Астафьева. Ещё мы с психами много чифирили и курили).
           Месяца полтора-два, может, меньше, сейчас уже не вспомнить – очень давно это было.
           Да и рассказывать, в принципе, нечего.
           Не то чтобы стыдно или как-то меня дискредитирует (хотя и не без этого), – а быльём всё уже поросло.
           Было – и было, что ж теперь…
           Вспомнил к случаю…
           Спустились вниз, погуляли по дому, поболтали с Таней. Я погладил рукой сукно заброшенного бильярдного стола (я большой любитель бильярдного спорта), полюбовался бассейном и послушал, как разговаривает огромный попугай, сидящий под потолоком – никогда раньше не доводилось. Больше всего похоже не «Депеш мод», то есть музыку из телефонной трубки. Такой нарочито искажённый мембраной голос. Да и говорил он мне – «алло».
           «Алло».
           «Алло».
           Потом мы стали собираться и прощаться. Потому что время поджимало – надо было вести домой Лену и Заю, будущую Асю.
           Дома волновалась и с нетерпением ждала мама Лены.
           Все мы опять, и люди и собаки и кошки, и даже попугаи, переобнимались, перецеловались, всплакнули дружно, и уехали. Забили в волшебный прибор – навигатор – точку назначения и рванули.
           Было хорошо, честное слово, – ещё довольно светло, выходной день, даже снежок какой-то порхает, народу на дороге относительно немного. Катим и катим. Зая сначала волновалась, нервничала, потом её укачало, вырвало, и она, окончательно умаявшись, прилегла головой на руке Лены.
           И затихла.
           Доехали и высадили Лену с Заей у дома. Побуксовали в сугробах и приткнулись у маленького железного зеленого заборчика, отделяющего палисадник от дороги. Молли пошла проводить Лену с Заей. А когда вернулась, показала мне пакет, в котором лежали: пара гранат (гранатов?), буквально, гранатового цвета и такой наполненности, что казалось, сожми – взорвутся, брызнут. Может, поэтому их так называют? В России редко встретишь настоящие спелые гранаты – сладкие и сверкающие нутром, как драгоценными камнями. И пяток шоколадных конфет в ярких обертках – на, это тебе подарок, сказала Молли.
           Поехали дальше.
           Хорошее чувство на душе, правда? Спросила у меня Молли и свернула во двор какого-то дома, желая срезать путь. Но не успели мы проехать и пяти метров, как из кустов выскочили полицейские, призывно размахивая руками.
           Очень, согласился я.
           А потом спросил, чего это они?
           Молли пожала плечами, мол, кто ж знает. Остановилась и опустила стекло водительской дверцы.
           Мы угодили под «кирпич».
           Полицейские улыбались.
           А где он? Поинтересовалась Молли.
           Там, потирая руки, сообщил тот, что помоложе.
           Но его же не видно?
           Молодой развел руками – пройдёмте?
           Молли захватила документы и вышла из машины. Я, привыкший общаться с полицией только в рамках протокола, с ними не пошёл – сказать мне было нечего. Я имею в виду в рамках протокола.
           Минут через семь Молли вернулась.
           Ну?
           Взятку дала… Сунула в карман на двери всё, что было и ушла.
           Сами намекнули?
           Чего там намекать, вон, сказали, у нас карман на двери...
           Мы ещё немного посидела, а потом Молли начала сдавать и выруливать назад. Вырулила и мы поехали длинной дорогой.
           Денег больше нет, сообщила Молли.
           Я знаю, согласился я.
           Хочешь чего расскажу?
           Давай.
           У нас вчера на работе завскладом с грузчиком ругалась. Он – ей, я устал. А она – ему, чего там уставать? Спал, небось, без задних ног всю ночь, потом под утро семь минут секса и весь день  болтаешься по складу, ничего не делаешь.
           Откуда она знает, что семь? Поразился я.
           Жена его.
           Мы ещё ехали некоторое время. Не быстро. Почти доехали, в общем-то. Свернули пару раз – и нырнули в освещенную новогодними огнями арку нашего двора. Желтыми. Красными.
           Вот ведь, вздохнула Молли, выключая двигатель.
           Я примерно высказал всё, что думаю по этому поводу. По всем поводам вкупе и по этому конкретно. Накипело.
           Что ты как громко, удивилась Молли.
           «Громко»? Какое там «громко», я не могу «громко», я могу только попискивать под твоей железной пятой.
           Ага, согласилась Молли, бензопила так попискивает – на всю округу слышно.
           Мы засмеялись и вылезли из машины.
           Дел ещё было полно, несмотря на поздний вечер.
           Например, готовиться к Новому году.