Часть вторая. Скитальцы. 1

      Путешествие Шаминых длилось более четырёх суток. 
      По-разному чувствовали они себя в этой поездке. Стас устал, и устал не физически, хотя и здесь досталось: чемоданы, беготня по кассам, переезды с вокзала на вокзал и прочее, но больше устал морально. Отпуск отпуском, однако, мысли о перспективах дальнейшей службы сверлили мозг постоянно. А Светлана была счастлива. Ещё бы, пришел конец мытарствам и бесцельному прозябанию в маленьком гарнизонном городке. Конечно, ехали они не в Лондон, или Париж, ехали в Воркуту. Но это был её родной город, город, где остались знакомые с детства люди и родной человек - дядя Лёша, Кожин Алексей Петрович. А потому переезд этот был её маленьким счастьем и надеждой да будущее. И ещё радовало то, что ехала она с человеком, которого полюбила и который любит её, заботиться о ней.
      Путевых впечатлений было масса, прежде всего это Парк имени Горького в Москве и конечно неописуемые красоты природы по маршруту следования поезда.
      В парк они пошли, дабы убить шестичасовое вынужденное безделье в ожидании поезда, впрочем, и не только. Когда-то, в 1987 году по пути в Латвию Светлана с матерью и отчимом, были в парке и даже катались на американских горках. И вот появилась возможность вновь побывать в этом замечательном месте. Света ещё у входа в парк потянула мужа в направлении аттракциона. Конечно, Стас пошёл с удовольствием, ему приятно было уважить жену, он одобрительно кивнул.
      – Почему бы и не прокатится? Только не называй эту «каталку» «Американскими горками».  Так их назвали в угоду политике, ты же видишь, вокруг «маркеты», «бутики», «офисы» и прочее, и русские горки в России стали американскими. На самом деле царь Петр строил первые горки, их «катальными» или «потехами» тогда называла. Вот так-то.
      Светлана с уважение посмотрела на супруга.
      – А ты откуда это знаешь?
      Стас рассмеялся.
      – Я многое знаю. В училище был курс, где мы изучали мировую историю и традиции Руси. Много чего изучали…
      Выстояв приличную очередь, они промчались на горках. Всего-то две минутки полёта, но в эти минуты Стас увидел и счастливую улыбку жены, и ужас в её глазах.
Он и сам, прокатившись, испытал серьёзный стресс, и когда Света попросила прокатиться второй раз, воспротивился.
      – Светик и тебе это надо? Ещё и второй заход ей подавай. Может, и третий раз поедем, время достаточно?
      Светлана рассмеялась. А в поезде открыла «великую»  тайну своих ощущений.
      – Ты понимаешь, эти горки как моя судьба, как жизнь последних лет. Сначала ровное движение… ускорение и вдруг обрыв… Страшно! Выйду ли я из этого падения?
      Она смотрела на Стаса, и взгляд при этом был какой-то отрешённый, неуверенный.
      – А что будет дальше? Сколько таких падений, как с этих горок, способен вынести человек?
      Стас понял, подруга размышляет о серьёзном, но желания дискутировать на сложные темы не было, слишком памятны были события предшествующие их знакомству летом прошлого года. И он тогда отделался шуткой, а разговор перевёл на что-то более лёгкое и интересное. Однако зарубка от сравнения этих чёртовых горок и реалий жизни в памяти всё же осталась.
      Почти всё время переезда по железной дороге они провели у окна. Смотреть на мощь и силу природы можно было бесконечно: здесь и аккуратные прибалтийские леса, российские просторы средней полосы с их могучими лесами и мелколесьем, равнинами, холмами, реками, озерами и речушками. Поражала воображение природа севера. Впрочем, уныние при виде вала лесов и густых, непролазных зарослей, здесь превалировало. И конечно, после уютных и порой игрушечных городков, хуторов, станционных построек в Прибалтике, дощатые тротуары редких станций с их пыльным бездорожьем вызывали просто удивление. Да и названия были странными и непереводимыми: Паприха, Лойга, Кизема, Подюга, Илес, Ерга, Межег, Керки и так далее. Разговорчивая проводница, разносившая чай, с удовольствием щебетала с пассажирами и, видимо считая себя ходячей энциклопедией, просвещала путников.
– Названия незнакомы? Да это не сложно. Возьмите Кизема. Переводится как «летняя». Это с саамского языка. Не знаете такого? Да, есть такие в России – саамы, их ещё лопарями называют. И что интересно, названия поселков, как правило, идут от названий рек и притоков рек. Посёлки всё большей частью молодые, а уж рекам, ручьям, да протокам десятки, а то и сотни лет.
      В Воркуту прибыли ранним утром. Было неприветливо прохладно. Поеживаясь, путники вышли на станционную площадь. А здесь уже была вотчина Светланы, она всё знала, всё здесь ей было знакомо.
      Загрузились в такси.
      Ехали чуть более пятнадцати минут. Светлана не переставая тараторила.
      – С Привокзальной площади на Привокзальную улицу, дальше Матвеева. Вот и круг, Транспортная,  Московская. Через пять минут мы дома.
      Стас с любопытством смотрел в окно. Город как город, дома в два, где в три этажа, ближе к центру появились пятиэтажки. Улицы, как и повсюду в глубинке с битым асфальтом, автобусные остановки неухоженные. И сама жизнь в этот утренний час вроде бы замерла, наверно рано, но то, что здесь живут и работают люди, видно
– вот и утренний автобус, на остановке толпятся люди, а вон мужик возиться с машиной.
      Таксист тормознул, парочка поворотов и они у подъезда. Дом трёхэтажный, первые этажи, видимо, заняты какими-то конторками или магазинами.
      Хлопнула дверь подъезда. На улицу вышел мужчина. Светлана бросилась навстречу.
      – Дядя Лёша!
      Это был Алексей Петрович Кожин, родной брат матери Светланы,  Ирины Петровны Малышевой.
      И уже через несколько минут они были на втором этаже дома, где и размещалась квартира дядюшки. Экскурсия по жилищу много времени не заняла. Кожин жил бобылём, а потому, как говорят, «к социуму» интереса не проявлял, и это было заметно.  На европейский взгляд квартира довольно просторная, пять жилых комнат; большая кухня; туалетная комната тесновата, но зато оборудована миниатюрной ванной и душевой кабинкой. Из всего этого богатства Алексей Петрович занимал одну комнату и пользовался кухней, остальные помещения были под замком.
      Увидев интерес Стаса к квартире, Кожин пояснил.
      – Совсем недавно здесь была коммуналка, проживали три семьи и детей был полон дом. Но разъехались люди – спасибо перестройке,  шахты закрываются, люди и уезжают, жить не на что, работы нет. Вот такая наша действительность.
      Стас подёргал замок на двери одной из комнат.
      – А зачем амбарный замок навешен, можно было аккуратненький врезать, всё красивее было бы.
      Кожин похлопал Шамина по плечу.
      – Вот! Этим вы, молодой человек, и займётесь. Как раз эта комната будет на период отпуска вашей. Сейчас я открою, вы вещи разместите, помоетесь, отдохните минут с десяток и завтракать. Давайте, путешественники, устраивайтесь.
Как оказалось, комната подготовлена хозяином к приёму гостей: посередине стояла широкая добротная двуспальная кровать, застеленная свежим бельём, ближе к окну размещался платяной шкаф, парочка стульев и прочие мелочи, скрашивающие быт человека. Света с разбегу прыгнула на кровать, та и, не скрипнув приняла её будто пушинку.
      – Ой, как здорово. У нас в городке тоже неплохо, но здесь. Здесь всё такое родное, привычное.
      Стас тоже присел, придавил матрац руками. Матрац явно новым.
      – Света, а вы что же здесь жили с мамой.
      – Нет, что ты, мы жили в другом районе. Но в гости к дяде Алеше приходили часто, он хоть и одинокий, но хозяйствовал хорошо и нас принимал по-семейному. Он тебе ещё покажет свои хоромы. Квартира это так себе, у него есть и гараж, и машина. Не думай, он не куркуль какой-нибудь, он просто хозяйственный человек.
      Из коридора послышалось.
      – Молодёжь! Завтракать!
      На столе, привычными им пшёнкой с молоком, или геркулесом, не пахло. Стояли чисто северные блюда и закуски. Стас сглотнул слюну. Оленина в совершенно невообразимом виде: копчёный окорок, сырокопчёный филей, сервелат из оленины, ну и конечно рыба: сёмга, навага, сельдь. Шаньги и рыбный пирог, и конечно ягоды. А посредине стола стояла запотевшая бутыль с мутноватым содержимым, явно не магазинного происхождения.
      Алексей Петрович наполнил рюмки, встал.
      – Дорогие мои… Светланка, я рад тебя видеть, не думал уж, что и свидимся. Казалось, вы так надёжно уехали в Прибалтику, думал, всё будет в порядке. И, на тебе: ни мамы, ни отчима, ни жилища, да и средств к существованию нет.
      Глаза Кожина увлажнились. Он повернулся к Стасу.
      – Если бы не этот человек…
      Протянув руку, положил на плечо Шамина.
      – …я просто не знаю, что бы произошло. Спасибо тебе, Станислав Николаевич за любовь твою, за доброту и человечность.
      Извинился, платочком вытер глаза.
      – За вас!
      Спиртным оказался довольно крепкий самогон. Увидев, как Стас поморщился, выпив рюмку, Кожин усмехнулся и прокомментировал.
      – Наша, Кожинская, дед покойный, царствие ему небесное, рецепт оставил.
      После первой стопки пошла вторая. Затем третья. После третьей, как водиться, пошли разговоры. А бутыль Алексей Петрович спрятал под стол.
      – От греха подальше, как говориться.
      Стас и не возражал, от выпитого не опьянел, но настроение заметно улучшилось. И  усталость ушла прочь. Он с обожание смотрел на Кожина, рад был знакомству с этим человеком.
      Светлана, отпив глоток, больше к спиртному не прикасалась. Выбежала на кухню, поставила чай. На столе обновила посуду, появились чашки, ложечки и блюдца.
      Подсев к Стасу обняла, потянулась к уху.
      – Стас, я к подругам сбегаю, честное слово, не терпится, может, кого ещё и найду. Всё же не так давно мы здесь жили.
      Шамин чмокнул в щёку.
      – Конечно, в чём вопрос. Только не потеряйся, буду скучать.
      – Спасибо, Стас, я недолго.
      Она кивнула дядюшке и упорхнула.
      Мужчины остались вдвоём. И разговор пошёл уже чисто мужской. Кожин неспешно налил Стасу большую кружку ароматного чая и себе плеснул. Положил варенье в блюдце, отхлебнул глоток.
      Его хозяйское право было первым спрашивать, он и начал.
      – Станислав Николаевич, в службе какие перспективы? Прибалтика уже и не Советская, как я понимаю, а значит и войск наших там не будет. Куда переедите? Не удивляйся ты! Я ведь газеты читаю, а что касается Прибалтики, читаю и между строк. Что скажешь?
      Вопрос Стаса не удивил. То был вопрос который и ему ежедневно ел мозг.
Ответил честно.
      – Куда, не знаю, Алексей Петрович. Не знаю. Но то, что после отпуска и отбуду, это точно. В холостяцкие времена может и выбирал куда ехать, а сейчас, куда пошлют туда и поедем, и Света так считает.
      Шутливый тон ответа Стаса понравился Кожину.
      – И это правильно. Такой красавец обязательно должен жену слушать.
      Реакцией была широкая улыбка Шамина.
      А Кожин продолжил.
      – Кстати, как ты её, красавицу нашу, высмотрел. Я ведь в позапрошлом году был в ваших краях и два дня жил у сестры. Светка была замухрышка замухрышкой, я ещё покойницу Ирину отругал, дескать, зачем девку в чёрном теле держишь - Света школу бросила, за плечами только восемь классов, дома сидит. Так оказалось, не сидит она дома, трудится. Ирина подработку нашла, видишь ли, денег мало. Умудрялась на дом брать в стирку бельё офицеров, стирать-то машинка стирала, а вот гладила Светлана. И когда ей на гулянки ходить? Вот и получается, с утра до вечера бельём занималась, да по квартирам глаженое разносила. И всё это с шестнадцати лет. Кошмар. Я тогда Ирине серьёзную выволочку устроил. Говорю, снимайтесь и немедленно в Воркуту. Как-нибудь втроём проживём. Так нет, говорит, будем здесь жить. Доигралась, сама померла и девку чуть не загубила. А ты молодец, высмотрел, таки красавицу, хоть и спрятана была далече.
Всё что сказал сейчас Кожин, было откровением для Стаса. Ни о стирках белья и уж конечно о том, что Света окончила лишь восемь классов средней школы, он не знал.
И вновь, как тогда в столовке, сердце защемило. Он представил свою милую Золушку с грудой грязного белья, огромным утюгом в полутёмной сырой съёмной комнатке, там в их гарнизоне.
      Нет…
      Тряхнув головой, сбросил видение. Встал.
      – Алексей Петрович, покурю?
      – Кури здесь, я хоть и некурящий, но запах табака не противен.
      Шамин возразил.
      – Нет, Света дым не переваривает.
      Спустился на первый этаж, вышел на улицу, присел на лавку у подъезда.
Закурил. Через несколько минут к нему присоединился Кожин.
     – Не возражаешь, посижу рядышком?
     Стас чуть подвинулся.
     – Конечно.
     Солнышко светило довольно ярко, но августовского тепла Шамин не ощущал, а лёгкий ветерок даже бодрил. Он поёжился.
     – Алексей Петрович. Не тяжело одному? Всё же хозяйство, работа, дел хватает и один…
     Кожин ответил не сразу.
     – А почему ты думаешь что я одинок?  Если с точки зрения дома, так есть, кому дом смотреть, бельишко постирать, прибраться и прочее. Приходит женщина, познакомлю как-нибудь. А вообще-то я работаю. Светка небось рассказывала. После армии техникум горной промышленности окончил. На шахтах трудился, в системе Воркутауголь. А с семьдесят восьмого по профсоюзной линии пошёл. Но когда трясти начало, я в смысле, когда перестройка государственную экономику развалила,  с шахтами стали возникать проблемы – денег не платят, шахтёры волнуются, к тому же ходят слухи о закрытии шахт. Хотя это просто слухи, наш уголёк металлургической промышленности и не только российской, ой как нужен. Но кому-то эти слухи важны, они их кормят. Ну ладно, это отдельный разговор, как-нибудь пообщаемся на эту тему. Так вот, пошёл я в бизнесмены. Помогли мне небольшой магазинчик открыть. Как-никак друзья и в партии, и в комсомоле были,  помогли люди, одним словом. Вот уж, какой год магазинчик кормит, и не только меня, работников моих и прочее…
      Петрович поднял с земли хворостинку, хлестнул ею пару раз по штанине.
      – Ты вот говоришь… «не тяжело ли одному… хозяйство… » На шахте, когда отбойным молотком работал – тяжко было. А вышел из клети, обмылся и вся тяжесть смыта. И не потому, что молодым был, нет, я и сейчас силён, не в этом дело. Главное, мозги не были перегружены. Сменным мастером трудился – люди в подчинении, и в профсоюзе сотни людей, каждый день с вопросами шли, не уставал, а сейчас… Десяток работников - два мужика и восемь баб, проблем-то, ерунда, …а мозги раскалены ежедневно. Если бы в этой жизни всё было нормально, а то ментам дай, администрации отстегни, ну и самое главное, бандюги достали. Ладно бы одна бригада паслась, так ведь они друг друга поубивают, смотришь, новая рожа у прилавка отирается. Вот такие дела брат.
      Он вновь прошёлся по брючине прутиком. Затем приобнял Стаса, дружески похлопал по плечу.
      – Ты имей в виду, на Руси сейчас везде так. Однако ничего, прорвёмся, на все эти издержки есть один большой плюс - развернуться сейчас можно, и развернуться очень прилично. Вот у меня сегодня один магазинчик, в перспективе ещё введу в строй. При этом заметь, я успеваю, и отдыхать и даже на рыбалку ходить. А ты не рыбачек, случаем? Нет? Жаль. Но ничего втянешься. И вот ещё что. Ты, парень, присмотрись, пока в отпуске, к нашим местам. Это только кажется что Север далёкие края. А так чудесные места, спокойные, тихие. Может, к нам приедете, всё же теперь мы родные люди. А я помогу, чем могу, и возможность такая есть. Подумай. Как там у тебя со службой получиться, не знаю, но если уволишься – милости прошу. Мой дом, ваш дом. Поживёте, деньжат поднакопите, навык житейский получите и можно ехать, куда душа пожелает, хоть в Москву, хоть ещё куда.
       Подумай, одним словом.

       Продолжение следует
       http://proza.ru/2021/01/04/866