Шпуля на ёлке

Сколько себя помню, у нас дома на Новый год всегда ставили ёлку. Даже сейчас, когда моей маме за восемьдесят, и она живёт одна, она наряжает искусственную ёлочку, на которой с современными пластиковыми небьющимися игрушками соседствуют старые-престарые стеклянные фигурки, ещё со времён её молодости. А гирлянда из лампочек, изначально бесцветных, но окрашенных вручную цветным лаком – их паял и красил ещё мой папа в шестидесятые годы. Конечно, мама уже сто раз могла купить новую красивую гирлянду, но никогда она не будет светить такими мягкими и такими необычными оттенками. Это – семейная реликвия, бережно сохраняемая от Нового года до Нового года.
Но я сейчас не о ёлке, я о кошке.
Кошка появилась у нас, когда мне было семь. Очень подвижная, шустрая, она могла носиться по квартире, входя в поворот, как нам казалось, даже с визгом протекторов.
Ёлку она восприняла сразу же, как самое настоящее растущее на воле дерево. А раз есть дерево, значит, нужно что? Правильно! Цепляясь когтями, взлететь по стволу и зависнуть с громким мявом на самой верхушке. Стеклянная звезда-макушка со вставленной внутрь лампочкой раскачивается, и Шпуля раскачивается. И вопит – не то от страха, не то от восторга.
А приходилось кому-нибудь отцеплять от дерева взлетевшую на него кошку? Вот то-то и оно. При попытке потянуть мяв усиливается, а ёлка опасно кренится. Поэтому мы отказываемся от бесплодных попыток. Наконец, ёлка содрогается со стеклянным звоном соударяющихся игрушек – это Шпуля изволили спрыгнуть.
Следующий взлёт на ёлку в тот же день проходит не так гладко – наша лесная красавица теряет равновесие и всеми разукрашенными ветками грохается на пол, сшибая заодно со стола пару хрустальных фужеров. Шпуля сигает прочь, прижав уши – она явно не ожидала такого эффекта. Двум стеклянным шарам, колоколу и симпатичной фиолетовой шишечке аминь, а мы решаем ёлку привязать.
Легко сказать. А к чему привязывать? Потолок гладкий, белёный, не торчит из него никаких крючков, стены тоже без вбитых страховочных приспособлений и, честно говоря, не очень хочется их вбивать. Наконец, путём сложных приводов и трансмиссий ёлку удаётся фиксировать к стояку отопления. Теперь при попытках Шпули взобраться к звезде она не падает, а только раскачивается, звеня игрушками.
На следующий день Шпуле приходит в голову, что хвоинки сосны – прекрасный витаминный комплекс, словно специально созданный для нужд кошачьего здравоохранения. Подобравшись под нижние ветки и старательно вытягивая тощую шею, она обкусывает и жуёт эти самые хвоинки, а игрушки, понятное дело, снова жалобно звякают, потому что увлечённая витаминопрофилактикой Шпуля тянет и дёргает ветки не на шутку. Странно даже обнаружить в её маленьком поджаром тельце такую силищу – прямо кошачий Юрик Варданян.
Кончается тем, что большая стеклянная гроздь винограда срывается и блямкает по кошачьей башке. Шпуля садится на хвост и ошеломлённо соображает, что это было.
Следующую попытку поправить здоровье мы безжалостно пресекаем, потому что заодно с хвоинками теперь Шпуля тащит в рот блестящую станиоль – длинные тонкие нити, изображающие дождь. Борьба идёт с переменным успехом – наконец, упёртая паршивка вынуждает нас снять с ёлки этот самый дождь. Обкусывание хвои при этом продолжается.
Спит Шпуля теперь тоже под ёлкой – на вате, прикрывающей крест, среди мешочков с подарками, периодически пиная задней лапой большого пластмассового деда Мороза. Снегурочку – того же типа, но поменьше – она, разыгравшись, гоняет по полу. Периодически мы отбираем у неё эту игрушку и ставим на место – до следующего раза.
За те десять лет, которые она прожила в нашей семье, Шпуле ещё дважды удавалось свалить ёлку. Не смотря на все трансмиссии и страховочные приспособления. Позже эстафету перехватил наш пёс. Но всё равно ёлку мы ставили каждый год, философски относясь к этим издержкам, как , наверное, и большинство кото- и собаковладельцев.