Чёрный Ворон. Последний дневник. 3 часть. 13 глава

В прачечной горел свет. Я остановился за углом, стараясь выдавить из своего слуха максимум того, что он мог мне дать. Казалось, впереди и вовсе никого не было. Никаких действий за стеной не происходило. Звук воды ничего не нарушало. Я решил поверить своим ощущениям и зашёл внутрь.
  Около одной из больших железных раковин лежало одеяло Ворона. В том месте, где Саймон вытер об него руки, красовалось мокрое пятно, кровь на котором от соприкосновения с водой стала ярче. Я обвёл напряжённым взглядом комнату. Под стеллажом виднелись ноги вокалиста:
  — Ворон? — ответа не последовало. Я направился туда. Парень сидел на полу, забившись в угол. Ноги он поджал к себе и опустил на них голову. Сев перед ним на корточки, я дотронулся до его плеча. Парень и в этот раз никак не отреагировал на моё действие. — Эй, слышишь меня? — я потрепал вокалиста за руку. В следующий момент он резко поднял голову, направив на меня взгляд своих мокрых, покрасневших глаз. — Чёрт возьми… Что с тобой такое?
  — Я… всё… всё хорошо, — блондин отвечал мне через силу, и тут, на последнем слове, его голова резко дёрнулась. – Что ты здесь делаешь?
  — Вот, — я разжал кулак и протянул ему на ладони кусок своего мыла. — Держи.
  — Оно твоё. Я не могу его взять.
  — Плевать. Сейчас тебе это нужнее. Бери.
  — Я сказал: не могу.
  Получив отказ второй раз, я уже хотел сам всучить ему этот предмет, но тут рука блондина дрогнула:
  — Что с тобой происходит? — я немного отодвинулся от парня. — Дрожь какая-то…?
  — Это нормально. Ведь уже вечер.
  — О чём ты?
  — Вечером приходит врач и даёт мне таблетку. Тогда это проходит.
  — То есть с тобой это каждый день происходит?
  — Почти. Это терапия.
  — Какая терапия?
  — Он лечит меня. От наркомании.
  — Кто он? Врач?
  — Да.
  — Высокий такой? Байрон?
  — Кажется, так его зовут.
  — Не похоже, что его терапия помогает тебе.
  — Это начало. Потом становится легче. Нужно время, — вокалист на момент зажмурился и опустил голову обратно на колени.
  — Возьми мыло. Правда, тебе сейчас оно нужно. … Ворон? Слышишь? Ворон?
  Было видно, что парню трудно не только слушать меня, но и оставаться в сознании. Такое состояние явно и чётко рисовало картину того, что он мог сделать. То бишь ничего. Поэтому я не стал терять время, которое было ограничено приходом Байрона или надзирателя, встал и сам пошёл к одеялу.
  Десять минут плодотворной работы не прошли даром. Кровь почти отстиралась. Я сполоснул руки водой и тут услышал шаги со стороны коридора. Испытывать судьбу на прочность не хотелось. Ворон сидел всё так же. Я оставил кусок мыла лежать на раковине и аккуратно пошёл к выходу.

  Когда настало время подъёма и все мы выстроились в привычную шеренгу, я не смог найти среди парней музыканта.
  На завтраке вокалист тоже не объявился. Я видел по лицам арестантов, что не только меня удивляла такая ситуация. Сколько бы ненависти и злости ни обрушивалось на Ворона, интерес к его персоне был всегда, и сейчас отсутствие блондина лишь подогревало заинтересованность.

  Во время утреннего наряда я целиком и полностью погрузился в свои мысли. Монотонный труд радости не вызывал, поэтому уйти в себя было лучшим решением.

  Обед. Я задержался на сдаче инвентаря, поэтому встал в очередь к раздаточному столу последний. Взял поднос, ложки, стакан с чаем и тут почувствовал, что сзади меня кто-то остановился. Я хотел обернуться, но голос Аддерли опередил моё действие:
  — Стой ровно.
  — Где ты был? — спросил я тихо.
  — Не важно, — в этот момент рука вокалиста незаметным движением для окружающих положила в мою ладонь то самое мыло, которое я оставил ему ночью на раковине.
  — Всё прошло хорошо?
  — Не делай так больше.
  — Почему? Они заметили, что…?
  — Не рискуй, — Ворон грубо оборвал меня, дав понять, что не хочет говорить об этом.
  Имея за плечами опыт в подобных действиях, я осторожно положил мыло к себе в карман так, чтобы это телодвижение не привлекло к себе ненужного внимания, и сделал ещё один шаг в сторону поварихи.
  Получив обед, мы с парнем пошли к нашему столу. На подходе я заметил улыбающиеся лица Джо и Тома. Меня сразу напрягла такая картина. В этих стенах нельзя быть таким довольным просто так, без причины:
  — О, какие люди, — газетчик удивлённо посмотрел на блондина. — Ты где был?
  — Где был — уже нет меня. Понятно?
  — Понятнее некуда, — до парня быстро дошло «желание» музыканта продолжать разговор.
  — Что такое? — не выдержал я и задал вопрос парням, как только сел на стул.  — Чему радуетесь?
  — Уверенность, конечно, небольшая, но всё же, — улыбался мне Том. — Скорее всего, после обеда мы пойдём к Бэзилу.
  — В смысле? — эта новость меня неслабо удивила. — Он же закрылся до следующего сезона.
  — Ну… закрылся, да. А теперь открылся. Одному Богу известно, что у него в голове.
  — Нам тут разбираться не надо, — поддержал парня Джо.
  — И кто идёт? — спросил я.
  — Вроде бы группы две. Но мы в эти группы входим. Это почти стопроцентно.
  — Ну, класс, — я безэмоционально зачерпнул ложку супа.
  — Что ты вечно всем недоволен? — Том не понял моей реакции. — Единственный, кто сейчас может расстроиться по этому поводу — Аддерли, — парень кивнул в сторону блондина.
  — Мгм, сейчас заплачу от расстройства, — отозвался вокалист, сделав глоток чая, однако после этого действия его лицо сразу же скривилось.
  — Что такое? — я посмотрел на него.
  — Что это за…, — Ворон подозрительно заглянул в чашку. — Не чай. Явно.
  Джо бесстрашно сделал глоток этой жидкости и, проронив еле заметную усмешку, сказал:
  — А чего ты ожидал? Эрл Грея? Или что там пьют богатенькие сыночки вроде тебя?
  — Богатенькие сыночки? — Аддерли же своей усмешки не скрывал. — Где вы берёте этот бред?
  — Либо ты наконец-то научишься уважать старших…
  — Покажешь объект, достойный уважения, — тогда и поговорим.
  — Понятно. Неудивительно, в принципе. Значит, как я и думал, второй вариант — шизу словил наконец-то. В глазах двоится.
  — Ты попытался. Попытка не засчитана.
  В этот момент не только Джо уставился на вокалиста, как баран. Мы с Томом охотно пополнили это стадо:
  — Ты что несёшь? — лицо моего друга скривилось.
  — Кроме школьных подколов тебе нечего сказать? Хотя я и сам понимаю, что да, но твоё детство в причинном месте меня не волнует.
  — Ты нарываешься, блондин. У меня уже давно руки чешутся.
  — Мыло в помощь. У вас тут его брусками раздают.
  В этот момент я непроизвольно опустил глаза:
  — А тебе-то что до этого мыла? — Джо расплылся в ядовитой улыбке. — Пусть хоть килограммами его раскидывают. У тебя всё равно отожмут и это. Как конфетку у ребёнка.
  — А… я понял. Это не школьные подколы. Тюремные больше.
  — Причём здесь это?
  — Не полез в драку — идиот?
  — Я тебя так не называл.
  — Это неважно. Говорил… не говорил… всё равно ты меня таковым считаешь.
  — Я тебя много кем считаю. И идиот — это ещё уменьшительно-ласкательное.
  — Не сомневаюсь. Только ни одно из твоих «умозаключений» меня не трогает.
  — Знаешь, когда уже стало известно, что твоя задница окажется здесь, я был почти уверен, что ты будешь вот так тупить. И… о чудо! Я оказался прав.
  — Опять за рыбу деньги, — выдохнул вокалист, желая свернуть диалог.
  — Что? Правда глазки колит? — Джо был похож на дикую собаку, которая уже отведала крови и теперь хочет продолжения банкета.
  — Было бы чем колоть. Надоело слушать твой словесный понос.
  — А тебе лишь бы уколоться?
  — Я устал от тебя. Замолчи.
  — Думаешь, что ты здесь самый умный? Всё знаешь? В таком случае у меня есть для тебя охрененная новость, идиот! Тебя никто здесь не боится, и ты…, — в этот момент на плечо Джо опустилась тяжёлая рука надзирателя, который, мягко говоря, неожиданно подошёл к нашему столу.
  Мужчина наклонился к парню и сказал тихим басом:
  — А давай ещё громче, Вокер? Слишком тихо.
  Джо в один момент будто вжался в стул. Он осторожно обернулся в сторону надзирателя, подняв на того смущённый взгляд:
  — Извините, сэр. Больше такого не повторится.
  — Что ты тут рассказывал?
  — Я… ничего… просто…
  — Закрой пасть.
  Джо молча кивнул головой в знак согласия. Мужчина вытянулся и отошёл от нашего стола:
  — Мда, — усмехнулся Ворон, взяв в руки чашку. — Вот это смелость.
  Друг хотел ответить. У него в глазах всё ещё читалось желание «схватки», но страх второй раз навлечь на себя гнев надзирателя был слишком велик. Он молча показал вокалисту средний палец и опустил глаза в тарелку.

  Том оказался прав. После обеда огласили список, тех, кто пойдёт к Бэзилу. Туда попало много знакомых лиц: Джо, Том, я, Мален, Джек, Мэйсон, Тэд… в общем, компания сформировалась такая, что и врагу не пожелаешь. Поначалу Ворона в списке не было, но после странного звонка надзирателю это быстро изменилось. Такое пополнение, конечно, вызвало негодование почти у всех окружающих. Ведь каждый арестант знал, что место в таком отряде отдавали далеко не всем. Это своего рода была элита, «которую разбавили наркоманской грязнокровкой», — именно так высказался Мален.
  Уже через пятнадцать минут мы вышли и под пристальными взглядами двух надзирателей спереди и сзади нашего строя, двинулись по знакомой дороге.
  В такие моменты правила колонии немного сбавляли обороты жестокости. По пути можно было разговаривать и идти, не синхронизируя шаги друг с другом. Главное правило: не переходить черту, злоупотребляя таким послаблением. Тогда это время можно было считать отдушиной. Я видел, что Ворон напряжённо оглядывался вокруг, мало понимая, что происходит. В один момент его взгляд встретился с Криксом. Мужчина сразу же положил руку на дубинку, висящую на поясе, тем самым дав понять Аддерли, что тот под пристальным контролем. Вокалист отвернулся от него, недовольно посмотрев в сторону поля, что простиралось вдоль дороги, по которой мы шли:
  — Эй! — окликнул его Мэйсон. — Надеюсь, ты не будешь меня подставлять. Я не хочу ждать чью-то медленную задницу.
  — Готовься к разочарованию, — усмехнулся Тэд. — Другого и быть не может.
  Джо что-то сказал на ухо психушке. Тот мигом оттеснил меня назад, арестанты быстро сцепились языками, уйдя вперёд на несколько шагов.
  Я оказался в конце шеренги вместе с Вороном. Парень шёл, по-прежнему смотря в сторону поля, время от времени сжимая руки в кулаки:
  — Это слишком открытое пространство. Догонят, — прошептал я.
  Музыкант перевёл взгляд на меня:
  — Откуда такие познания?
  — Я тут не первый день.
  Аддерли молча вернул свой взгляд на природу:
  — Куда нас ведут? — услышал я его тихий вопрос спустя несколько минут безмолвной ходьбы.
  — Мы идём к Бэзилу.
  — Кто это?
  — Директор завода. Мы иногда ходим туда и работаем на конвейерах.
  Ворон обвёл взглядом наш «отряд» и спросил:
  — Почему все этому так радуются?
  — За это платят. У каждого из нас есть счёт, и туда от завода нам перечисляют деньги. Кто какой объём работы сделал — столько и получил.
  — Ясно. Как обычно: деньги в основе всего.
  — Я слышал, что один парень скопил за время отсидки почти тысячу долларов. Точнее, девятьсот с копейками. И эта сумма помогла ему встать на ноги, когда он вышел.
  — Понятное дело, что он копил. Что ещё можно делать с деньгами здесь?
  — Раз в месяц к нам приезжает машина. Типа... киоска на колёсах. Там можно купить всё, на что денег хватит.
  — Как мило. Конфетки в тюрьму привозят.
  — Вспомни, что сегодня давали на обед или на любой завтрак, ужин… это не столь важно. Хочешь весь свой срок такое есть? Тот киоск — спасение. Главное, чтобы было с чем туда ходить. Не всем семьи перечисляют деньги.
  — А они могут?
  — Этот счёт - внешний. Туда кидают «зарплату» и все другие перечисления, которые делают на твоё имя.
  — Ладно. С этим всё ясно. Расскажи мне про завод.
  — Наш директор давно уже заключил с Бэзилом это соглашение. Мясной завод. Конвейеров много, как и мест…
  — Подожди. А разве там рабочих нет?
  — Есть. Но всегда остаются свободные «посты». Их занимаем мы. Они все разные по сложности и… как бы сказать… чистоте.
  — Это что ещё значит?
  — Ну, если ты работаешь давно и твои показатели высокие, то тебя, как правило, отправляют в отдел упаковки или стикеровки. То есть: возишься с коробками по большей части. Или же вообще можно стоять, ничего не делать и просто следить за конвейером. А если ты на заводе недавно или же плохо работаешь, медленно — это разделочный цех или заготовочный. Думаю, понимаешь, что там делают. Хотя если так сравнивать… то место в живой зоне бьёт все «рекорды». Я сначала там и был. Больше не хочу.
  — Что входит в эту живую зону?
  — Коровы, быки, козы, овцы, свиньи… Всегда разный скот. Ты их кормишь, убираешь за ними, моешь. Везде грязь, а спецодежда не особо защищает. Подобная работа оплачивается меньше всех.
  — Почему? Это, выходит, одна из самых сложных позиций.
  — Это низовой уровень, поэтому и денег там мало. В общем, я тебе сочувствую, правда.
  — Спасибо. Я себе уже сам сочувствую, — блондин обречённо вздохнул.
  — Старайся работать быстрее. Все процессы связаны. Тормозит один — тормозят остальные.
  — Это имел в виду тот идиот? — вокалист указал на психушку.
  — Да. Он всегда, как и другие в принципе, стремится выполнить как можно больше, чтобы заработать.
  Мы свернули в сторону леса. Прошли по небольшой тропе и вышли к месту прибытия: высокое, массивное здание, которое от наших глаз в колонии скрывали деревья. Несколько охранников этого предприятия уже стояли возле входа. Наши надзиратели приветливо поздоровались с ними, и те повели арестантов внутрь.
  Когда мы зашли в выделенную для нас комнату, в дверях появился Бэзил — низкий, полный, почти лысый мужчина в костюме с изящными очками на блестящем от жира носу. Он сделал несколько мелких шагов в нашу сторону и сказал своим немного высоким, режущим ухо голосом:
  — О, вы уже здесь! Быстро пришли, хорошо. Переодевайтесь. Я жду вас в коридоре. Там расскажу, что сегодня надо будет сделать.
  Мы все дружно повернулись к нему и ответили почти хором:
  — Да, сэр.
  Ворон не поддержал нас. Он стоял в полной растерянности, не понимая, что происходит вокруг. Его удивлённый взгляд встретился со взглядом Бэзила и сразу напитался то ли отвращением, то ли злостью… я так и не понял:
  — Вы только посмотрите… неужели это тот, о ком я думаю?
  — Да, — к директору подошёл Крикс. — Как заказывали.
  — Спасибо, — мужчина улыбнулся, показав свои жёлтые зубы, и вышел вместе с надзирателем.
  Лицо Аддерли немного скривилось. Да, отвращение, определённо.

  Мы вышли в коридор, где нас уже ждал Бэзил:
  — Ну что. Добро пожаловать. Снова. Рады вас видеть. В процессе производства произошла незапланированная поставка мяса и скота, поэтому рабочие руки нам сейчас очень нужны. Необходимо в короткие сроки сделать заказы для четырёх предприятий. Суммарно это где-то килограмм семьсот-восемьсот мяса. Времени вам даю пять дней максимум. Так что старайтесь. Всё в ваших же интересах, как обычно, — он повернулся к столу, что стоял за его спиной, и взял оттуда листик. — Я подготовил список, где прописаны ваши рабочие места. Ознакомьтесь, — мужчина протянул бумагу первому в шеренге — Малену. Перечень быстро пошёл по рукам: все искали свою фамилию и с улыбкой передавали список дальше. Когда тот дошёл до меня, я ожидал себя увидеть на позиции стикеровщика, как обычно, но надпись «Живая зона» меня немало озадачила.
  — Извините, — я несмело поднял руку. — А почему Вы перевели меня? Я же был…
  — Да, помню, — Бэзил посмотрел на меня. — Ты работал хорошо, Джаспер. Но у нас новенький, — он указал на Ворона. — Который не знает всех тонкостей работы. Приставить к нему несколько рабочих для объяснения я не могу. Много людей в отпуске, так что эту задачу я переложил на тебя. Тариф твой с тобой останется, но как минимум один день тебе надо будет провести в живой зоне. Задача понятна?
  — Да, сэр, — я покорно передал список. Может, оно и хорошо. В стикеровочном цеху сегодня работал Мален. У меня не было желания находиться в такой компании. Ворон был лучшей перспективой из возможных вариантов. Несмотря на то, что я считаю Джо своим лучшим другом, с моего первого дня на этом заводе нас никогда не ставили на одни и те же позиции. Надзиратели сказали Бэзилу, что мы дружим, и он решил, что для продуктивности работы нас лучше разделять. Да и… один день в живой зоне… ладно, выдержу.
  Все стали расходиться по своим местам.
  Мы с Вороном спустились вниз на лифте в сопровождении двух охранников. Перед тем, как попасть в живую зону, нам надо было зайти в инвентарную. Там нам выдали халаты, длинные резиновые передники, перчатки и отправили в раздевалку, отведённую специально для таких работников, коими являлись мы сегодня.
  Все это было для меня привычно. Конечно, удовольствия или хотя бы ровного отношения к тому, что происходит, я не испытывал. Оно и понятно: радоваться нечему, а нейтрально относиться к происходящему, зная, что ждёт впереди — я не мог.
  Ворон повторял все мои действия: что надевать, в какой последовательности… и тут дело дошло до перчаток. Я без проблем спрятал руки в эту грубую резину и в готовности обернулся в сторону Аддерли. Тот достаточно быстро надел одну перчатку, но при попытке сделать тоже самое со второй, на лице парня проскочил оскал боли:
  — Может, размер побольше поискать?
  — Они станут это делать? — отмахнулся вокалист и предпринял ещё одну попытку надеть перчатку. Успехом, конечно, это не увенчалось.
  — Ты так работать не сможешь.
  — Пофиг. Значит, буду без перчатки. Не суть важно.
  — Очень смешно, — я пошёл к выходу. — Подожди меня здесь.
  Охранник, который стоял в коридоре в ожидании того, как мы переоденемся, выслушал мою просьбу и, оставив на своём посту напарника, пошёл в инвентарную.
  Через несколько минут я вернулся в раздевалку с новыми перчатками:
  — Попробуй вот эти, — я протянул их Аддерли.
  Конечно, абсолютно безболезненно это сделать не получилось, но всё же в этот раз парень смог натянуть перчатки на забинтованную ладонь:
  — Спасибо, — блондин посмотрел на меня.
  — Да не за что. Без полного комплекта спецодежды лучше не выходить. Так что… пойдём.
  Мы покинули раздевалку и в сопровождении охранников спустились к месту работы.
  Я помню, как шёл по этим ступенькам первый раз. Уже на подходе к заветной двери ладони в этих самых перчатках стали потеть, внутри всё содрогалось от возрастающего в геометрической прогрессии шума, а ноги еле-еле несли тело, хотя мозг говорил: «Беги!». Конечно, сейчас уже не было такого мандража, но волнение всё-таки осталось.
  Охранники распахнули перед нами двери. Я видел, что Аддерли на момент замер от увиденного и следующие несколько шагов вперёд он сделал практически на автомате.
  Помещение, по размеру напоминающее стадион, было разделено на три части. В первой из них хранился инвентарь: лопаты, тряпки, грабли, веники, шланги… — всё это висело на гвоздях вдоль стены. Рядом стояли тележки. Вторая часть представляла собой хранилище (или же промзону), где в больших бочках стояли вода и корм, а рядом — стоги сена, запах от которых был единственным светлым пятном из всего этого мракобесия, ведь именно третья часть благоухала такими ароматами, что неподготовленному человеку могло стать плохо уже в течение первых нескольких минут. Десятки коз, свиней, баранов, овец метались по вольерам, шумя и разбрасывая грязь под своими копытами. Коровы же вели себя более спокойно, хотя время от времени подавали голос, видимо тем самым поддерживая всеобщий хаос:
  — Разорались что-то сильнее обычного, — громко сказал я и направился к инвентарю.
  — И в чём причина? — Аддерли пошёл за мной, поглядывая в сторону животных.
  — Голодные, наверное. Надо их всех покормить.
  — Хорошо… только вот: как подойти к ним? Из-за… кхм… грязи (да, я буду думать, что это грязь) даже пола не видно.
  — Ну, — усмехнулся я. — Надо будет потом расчистить проход.
  — Потом? — удивился музыкант.
  — Ну, сейчас лучше раздать корм…
  — Там дерьма по уши! — вокалист не выдержал, указав на «грязь». — Зачем их кормить в этой канализации? Сначала уборка. Потом кормёжка.
  — Ладно, — смеялся я. — Как скажешь. Просто я уже привык к этому всему и…
  — Нет уж! Спасибо! Не хочу я привыкать к килограммам дерьма! Показывай, чем убирать!
  Когда мы шли сюда, у меня было несколько предположений по поводу развития событий: Ворон мог просто отказаться от работы, увидев живую зону, а мог, почувствовав её ароматы, либо потерять сознание (что произошло с Джо в первый раз), или же проситься к белому другу (о чём в своё время молил я охранника). Двое из них, кстати, находились на втором этаже, который представлял из себя небольшой «смотровой мостик», протянутый по всему периметру вольеров. Они вальяжно ходили из стороны в сторону, наблюдая за нашей работой. Поэтому поведение Аддерли меня удивило. Ни одно из предположений не нашло своего подтверждения.
  Вооружившись лопатами, мы с Вороном разошлись по разным углам помещения и пошли друг к другу, расчищая дорогу перед собой.
  Понадобилось около получаса, чтобы мы с вокалистом встретились на середине:
  — Ну что? — вздохнул я. — Всё ещё хочешь работать без перчаток?
  — Я уже оценил масштабы трагедии, благодарю. Как можно было так вот разбросать эту… «грязь»?
  — Работники обычно из вольеров просто выбрасывают это всё на дорогу, а потом убирают.
  — Что-то незаметно.
  — Они же знали, что мы придём. Оставили.
  — Для полноты впечатлений, видимо, — Аддерли обернулся назад. — Слушай, а что там в углу за двери? — он указал на «железный ящик» — именно так я прозвал то место.
  — Это закрытый загон.
  — То есть там тоже кто-то… живёт?
  — Да. Там быки.
  — Кто? — вокалист удивлённо обернулся ко мне. — А динозавров, случайно, нет?
  — Нет, — улыбнулся я.
  — И нам… ну… этих быков… тоже кормить?
  — Они небольшие, не переживай. По большей части, они для разведения.
  — Если ты говоришь «не переживай», то почему они там в закрытом вольере?
  — Просто так удобнее их содержать. Ладно, пойдём. Надо всех покормить.
  Мы направились в промзону. Насыпали в тележки корм, взяли лопаты поменьше и пошли к вольерам.
  Да, я был прав. Животные были голодные. Очень. Стоило нам насыпать первую лопату корма в их корыта — обитатели вольеров начинали расталкивать друг друга, пытаясь свои морды и рыльца опустить как можно ниже и урвать себе самый лакомый «кусочек». Блондин быстро понял характер работы, поэтому мы достаточно оперативно справились с этой частью марлезонского балета.
  На очереди были коровы. Мы закатили тележки в промзону, набрали в них сена, сменили лопаты на грабли и вернулись к вольерам. Коровы начали мычать сильнее, чем раньше. Одна из них, заметив, что мы подходим, вытянула голову вперёд и схватила меня за передник, начав его жевать. Её соседки завыли пуще прежнего. Такая ситуация была для меня не нова. Я знал: надо набрать воду и вылить её им в корыто. Как правило, это отвлекало крупный скот:
  — Ворон…, — мой голос даже отголосками не долетал до вокалиста из-за общего гула. Тот развёл руки в стороны, не понимая, что я хочу сказать. — Ты… ты не мог бы…, — вой всё крепчал. В ушах начинало звенеть. Я понял, что ситуация начала выходить из-под контроля.
  Аддерли уже не выдержал и зажал уши руками, морщась от «чистых» нот. Несколько минут подобного хаоса… и тут музыкант вытянулся и продемонстрировал всю силу своих лёгких вокалиста:
  — Заткнитесь!!!!!!
  После такого резкого и громкого баса произошло то, что в этой комнате редкость — повисла тишина. Я видел, что даже охранники на «мостике» замерли. Лишь одна свинья от шока хрюкнула, но в этот же момент блондин обернулся к вольеру, где стояло животное, и с силой ударил по решётке перед её мордой. Свинья в страхе шарахнулась в сторону. Корова, которая зажевала мой передник, выпустила резину изо рта и, казалось, будто застыла:
  — А теперь ещё раз, — обратился ко мне музыкант. — Что ты говорил?
  — Я… эм... уже ничего.
  Аддерли взял немного сена и кинул его в кормушку перед виновницей цирка:
  — Довольна??! — животное пугливо опустило голову к еде.
  Ворон взял тележку, и мы пошли вперёд. Дальнейшая кормёжка проходила в более спокойной обстановке. Мои уши отдыхали.
  Череда загонов подходила к концу. Остались те, кого я и не заметил сразу: лошади. Глаза у вокалиста полезли на лоб. Я пытался спросить: в чём дело? Но тот лишь отмахивался, не желая отвечать.
  Последняя лошадь встретила нас с явным беспокойством. Она то подходила к кормушке, то отходила от неё. При этом животное всё время косилось на нас:
  — Что это с ней? — вокалист посмотрел на меня, как на более опытного в этих делах человека.
  — Обычно так ведут себя новенькие. Да и к тому же она одна стоит. Одичала, наверное, — я положил в корыто остатки сена, ожидая, что лошадь, как и другой скот, начнёт сразу поглощать предложенное, но поведение той не изменилось. Аппетита не появилось. Вздохнув от усталости, я уже развернулся и готов был идти обратно. — Ты чего встал? Пойдём.
  Вокалист не последовал за мной. Он стоял и пристально смотрел в вольер, и тут парень опустился на корточки, наклонившись к решётке:
  — Ты что делаешь? — я подошёл к парню. — Встань, а то сейчас копыто поднимет и…
  — Смотри, — прервал меня музыкант и указал на самый дальний угол загона.
  Сначала я даже не понял, что Аддерли хочет мне показать, однако, когда приблизился и присмотрелся — многое стало понятно. Всё это время лошадь пыталась привлечь наше внимание, в надежде получить помощь. Так бы сделала любая мать. Длинноногий худой жеребёнок лежал в грязном углу загона. Его маленькая грудь судорожно колыхалась, а глаза то и дело прикрывались опухшими веками. Лошадь увидела, что мы наконец-то заметили проблему, и перестала метаться по вольеру. Она подошла к своему малышу и стала мордой тормошить кроху. Тот перевёл на неё заплывшие слизью глаза и попытался встать, однако тонкие копытца буквально надломились под весом собственного тела малютки:
  — Чёрт возьми, — я вытянулся и поднял голову к мостику, охранники на котором заметили наш «стоп» в работе.
  — Что встали?! — крикнул нам один из них.
  — У нас проблема, — я указал на загон.
  Мужчины спустились к нам, оценили ситуацию и сразу вызвали ветеринара.
  Пока тот шёл, нас отправили работать дальше, но мы то и дело оба косились в сторону загона:
  — Почему там такая грязь? — тихо спросил вокалист. — Будто никто не убирал неделю.
  — Работники завода почти всегда отказываются от этой работы. Бэзил обычно нанимает кого-то, но это так, разово. Но зачастую всё это ждёт нашего прихода.
  — Эй! — крикнул в нашу сторону один из охранников. — Звезда! — он посмотрел на Ворона. — Смотрю, ты собрал достойную аудиторию! — мужчина указал на весь скот. — Аплодисменты великой рок-звезде, — надзиратель ногой из угла швырнул в нас экскременты.
  Я видел, что глаза Аддерли в один миг налились злостью. Он хотел подойти к ним, но я вовремя остановил парня, встав прямо перед ним:
  — Стой, не надо, — я положил руку ему на плечо. Блондин быстро избавился от моих прикосновений и хотел идти дальше. — Это провокация, не ведись…
  — Отойди в сторону, — прогремел он басом.
  — Джаспер, пусти его, — улыбнулся один из охранников, поправил на голове кепку и достал из-за пазухи дубинку. — Я ему сейчас своё успокоительное пропишу, — он пошёл к нам.
  — Хватит, — я как мог оттеснил Ворона назад. — Они напишут на тебя жалобу, и денег за этот день не получишь…
  — Не нужны мне их деньги!
  — Они могут и меня лишить заработка!
  Стыдно говорить эти слова. Это была чуть ли не манипуляция вокалистом. По факту, деньги за этот день я готов был потерять. Тем более причина, по которой начался конфликт, была того достойна. Однако пугало другое. Деньги — не единственный инструмент давления: увеличение рабочих часов, одиночка или, что ещё хуже, заявление в комитет. Если председатель считает, что арестант виноват в «конфликте» (а по его мнению тот виновен чуть ли не от рождения), твой срок медленно, но верно мог увеличиться. Конечно, так делают редко, ведь если подобные заявления будут мелькать часто, это означает, что колония не справляется с осужденными, но тем не менее редко, но метко подобные моменты бывали. Особенно это любили делать к концу срока. Парень мог и не знать, что на него написали такую бумагу. Просто потом, за несколько дней до амнистии, он узнавал, что «выход» откладывается ещё на месяц, два, три, полгода… поэтому я изо всех сил старался не нарываться на неприятности.
  Мой «удар ниже пояса» сработал. Ворон оставил попытки оттолкнуть меня. Однако охранник всё приближался. Если бы в этот момент в дверях не появился ветеринар, конфликта было бы не избежать. Гнев надзирателя сначала остановился в своём росте, а потом и вовсе потух.
  Лошадь снова начала с переживанием в глазах метаться по загону, стоило врачу зайти за ограждение. Видимо, это стало проблемой для него. Поскольку подобного опыта у Аддерли не было, задание: надеть на мать сбрую и вывести из загона — досталось мне. Та не хотела отходить от своего малыша:
  — Кобыла чёртова! — разозлился один из охранников и решился помочь мне.
  Даже вместе нам пришлось приложить немало усилий, чтобы вывести лошадь из загона.
  Врач принялся за осмотр, надев перчатки. Он достаточно смело ворочал жеребёнка из стороны в сторону, однако делал это настолько жёстко, что я то и дело отводил взгляд. Спустя несколько минут, он снял с рук защиту, встал и, сказав:
  — Аденовирусный. На убой его, — отошёл.
  Не проронив ни одного слова, второй охранник, который не помогал мне держать лошадь, вынул из-за пазухи уже знакомую дубинку и направился к жеребёнку. Мать тут же подала голос, затопав копытами. Ещё момент — и она бы встала на дыбы, но мы с надзирателем вовремя схватили её за сбрую, не дав закинуть голову.
  Мужчина зашёл в вольер, крепче сжав в руке дубинку:
  — Стойте! — Ворон бросился туда, загородив жеребёнка собой.
  — Ты что творишь, придурок!? — оскалился охранник. — Свалил отсюда!
  — Аденовирус не смертельный…
  — Твоего мнения никто не спрашивал! Я сказал: пошёл вон! — мужчина попытался оттолкнуть дубинкой музыканта в сторону.
  — Вас что, заклинило?! — на эмоциях блондин выхватил предмет угрозы из рук надзирателя и швырнул его на пол.
  В этот момент лошадь прекратила вырываться и перевела возбуждённый взгляд на Аддерли.
  — Зачем на убой? — вокалист обратился к врачу, который, видимо, привык к молчаливым, услужливым, покорным арестантам, поэтому от Ворона он был, мягко говоря, в шоке. — Аденовирус можно вылечить. Зачем убивать?
  — Вы меня защитите, если он нападёт на меня? — ветеринар обратился к охраннику, встав за его спину.
  — Господи, да кому вы нахер сдались?! — создавалось ощущение, что музыкант разговаривает либо с умственно отсталыми, либо с глухонемыми. Никто не слышал блондина. — Защитите лучшего его! — парень опустился к жеребёнку. — Вы же должны лечить, а не убивать!
  — Молодой человек, — врач несмело выглянул из-за спины своего «защитника». — Вам не кажется, что вы слишком много на себя берёте? Можете считать, что деньги за этот день вы уже потеряли. Я лично прослежу за этим…
  — Засуньте себе в задницу ваши деньги! Неужели все ведутся на эту жалкую манипуляцию?! Речь идёт о жизни…
  — Это всего лишь жеребятина, псих конченный, — подал голос надзиратель, который помогал мне держать его мать.
  — И потому, что он не ходит на двух ногах, его жизнь ничего не стоит?! Неужели я не прав?! — вокалист снова обратился к ветеринару. — Аденовирус не смертельный!
  — Он, — врач указал на кроху. — Слишком маленький ещё.
  — При грамотном лечении это не станет проблемой. Подумайте чисто с практической точки зрения: из всех голов скота, что тут есть, лошадей можно по пальцам пересчитать, а жеребёнок и вовсе один. Чудо, что он выжил в такой антисанитарии! А это значит, что у него есть иммунитет. Организм может бороться. Надо просто помочь ему, — Ворон опустил ладонь на мордочку малыша. Тот посмотрел на него заплывшими глазами и приподнял голову, пытаясь прижаться к руке вокалиста. В этот же момент глаза Аддерли заблестели от слёз. — Не делайте этого! — взмолился блондин. — Пожалуйста! Дайте ему шанс!
  Охранник поднял свою дубинку с пола, посмотрел на музыканта и, спросив: «Закончил?» — огрел того жёстким ударом по голове.
  Арестант упал на пол. Надзиратель отпихнул того ногой в сторону и с размаху опустил дубинку на мордочку жеребёнка. Глухой стук и крик матери смешались с ором Аддерли:
  — Нет!! Стойте!!! — вокалист подполз к крохе. Он протянул к нему руку, но тут же получил тем же «оружием» удар в область локтя. Истошный вой дополнил ржание лошади. Надзиратель замахнулся ещё раз и следующим ударом лишил Ворона сознания.
  — Зачем… что вы сделали? — я еле связывал слова от произошедшего.
  — Закрой пасть! — надзиратель взял тельце жеребёнка и выволок его за ноги из загона.
  Я больше не мог просто так стоять и смотреть на всё это: незаметно ослабил сбрую со своей стороны. Лошадь тут же вырвалась из хватки и разъярённо побежала на того, кто тащил малыша. Её копыта быстро свалили мужчину с ног. Второй бросился на помощь. Ветеринар в страхе побежал к выходу.
  Мать схватила убийцу за шкирку и откинула в сторону. Затем лошадь вернулась к своему крохе и, крича, стала пытаться мордой растормошить родное тельце. Да, это был именно крик. Крик матери. В этот момент в помещение вбежало ещё четверо охранников. Ни секунды не раздумывая, один из них достал пистолет и выстрелил лошади в голову. Та пошатнулась, рухнув на подкосившиеся ноги, и замертво упала рядом с сыном.