О, сердце, сколько ты любило!

Все женщины, которых любил поэт Александр Блок, были актрисами: Ксения Михайловна Садовская, Любовь Дмитриевна Менделеева, Наталья Николаевна Волохова и Любовь Александровна Дельмас. К ним в полной мере можно отнести слова Блока, что «человеческие отношения трагичнее, чем человеческая жизнь, потому что они менее долговечны. Человек знает об этом, но добиваясь их развития, он тем самым добивается их смерти, и всё же, ускоряет и ускоряет их ход».

Александр Блок был талантлив, красив. По словам писателя И.Э. Бабеля, он «был выше среднего роста, но не высокий, большей частью в сером костюме. Лицо обычно сурово, но улыбка преображает его совершенно, такой нежной, отдающей всего себя улыбки мне сейчас не вспомнить. Лицо бывает разным. Иногда оно прекрасный слепок с античного бога, иногда в нём что-то птичье. Это редко. Почти всегда оно выражение сосредоточенной силы. Мерная поступь, мускулистый торс, ничего дряблого, а за внешней суровостью – бездна доброты, но не сентиментальности».

Интересным образом, а порой и трагически складывалась судьба людей, знавших и любивших поэта. Блоку ещё не было и семнадцати лет, когда на курорте Бад-Наугейме в Германии он познакомился с Ксенией Михайловной Садовской. Не смотря на то, что Садовская была замужем, имела детей и была старше Блока на 20 лет, это была первая женщина, которую полюбил поэт. Ксения Михайловна была необыкновенно красива и прекрасно исполняла русские романсы в кругу друзей. Она окончила Петербургскую консерваторию, но в связи с болезнью горла не могла петь на профессиональной сцене. Встречи Блока с Садовской продолжались и в Петербурге в течение двух лет. Однако вскоре Блок встретил Любу Менделееву, а в 1909 году до него дошёл ложный слух, что Садовская умерла.

На самом же деле, она часто жила за границей. В 1919 году Ксения Михайловна, похоронив мужа, приехала к своей дочери в Киев. Из Киева в Одессу к другой дочери она шла пешком. Не имея денег, нищенствовала, питалась колосками, и её жизнь закончилась в психиатрической больнице города Одессы в 1925 году. После смерти
К. М. Садовской осталась лишь пачка писем, перевязанных алой лентой. Это были 12 писем, которые писал Блок к Садовской.

Поэт словно предвидел это, написав:
      Жизнь давно сожжена и рассказана,
      Только первая снится любовь,
      Как бесценный ларец перевязана
      Накрест лентою алой, как кровь.

Снова, будучи в Бад-Наугейме в 1909 году, Блок написал цикл стихотворений «Через двенадцать лет». Однако встреча с Любой Менделеевой позволила Блоку забыть Садовскую и помнить лишь «синий призрак умершей любовницы».

Весной 1898 года в Петербурге жена учёного Дмитрия Ивановича Менделеева Анна Ивановна, встретив Александра Блока, пригласила его погостить в их подмосковной усадьбе Боблово, расположенной по соседству с усадьбой Блока Шахматово.

Блок любил верховую езду. Он писал: «На утре дней всего обновлённее и привлекательнее смотрится росистая земля. Гладь её видна далеко, и знаешь, что дальше тоже нет границ, а такие же дымки, деревья, деревни, беленькие колокольни, от того мне грустно и приятно проезжать летом десятки вёрст и видеть необычайное разнообразие мхов, болот, сосен и лиственного леса». Во время одной из таких поездок в июне 1898 года Блок в саду усадьбы Боблово встретил юною девушку с тяжёлой русой косой, Любу Менделееву.

В Боблово Александр Блок стал принимать участие в любительских спектаклях, ставились сцены из «Горе от ума», «Каменного гостя», «Гамлета», причём, Гамлета играл сам Блок, а роль Офелии исполняла Люба Менделеева. Позднее Блок напишет:

      Я - Гамлет. Холодеет кровь,
      Когда плетёт коварство сети,
      И в сердце - первая любовь
      Жива - к единственной на свете.

Отношения между Блоком и Любой складывались так, что чувства то ослабевали, то вспыхивали с новой силой. Наконец Блок сделал ей предложение, заранее решив, что в случае отказа покончит жизнь самоубийством. Их венчание состоялось 17 августа 1903 года в старинной церкви Михаила Архангела в селе Тараканово.

       Видно, дни золотые пришли.
       Все деревья стоят, как в сияньи.
       Ночью холодом веет с земли;
       Утром белая церковь вдали
       И близка и ясна очертаньем.

Так начинается одно из стихотворений цикла «Стихи о прекрасной даме». Несомненно, живым воплощением Прекрасной Дамы на земле стала для поэта его жена, которой он посвятил 800 своих стихотворений.

В 1906 году в семье Блока произошел разлад. Писатель Андрей Белый (литературный псевдоним Бориса Николаевича Бугаева) полюбил Любу Менделееву и стал настаивать, чтобы она оставила мужа, но Люба после долгих, мучительных колебаний не решилась этого сделать. Андрей Белый заваливал семью Блока письмами, постоянно выяснял отношения и даже вызвал Блока на дуэль, которую, к счастью, удалось предотвратить. Тяжелее всех было Любе, она писала, что «впервые, чужие не Сашины глаза несут мне волнение». Позднее отношения между Блоком и Белым можно было характеризовать как «дружба – вражда». Под впечатлением этих событий Блок написал пьесу «Балаганчик», где под образами Арлекина, Пьеро и Коломбины нетрудно увидеть живых героев недавней драмы: Блока, его жены и Андрея Белого.

Премьера «Балаганчика» состоялась 30 декабря 1906 года в Петербурге в театре В.Ф. Комиссаржевской. На вечере, который был организован после спектакля, присутствовали актеры, занятые в спектакле, Блок и его жена. Одна из актрис театра, Наталья Николаевна Волохова, попросила Блока написать ей ряд стихотворений для декламации. Такую просьбу Блок исполнил, буквально за 10 дней был написан цикл из 30 стихотворений «Снежная маска», затем его продолжил цикл стихотворений «Фаина».

Волохова была очень хороша собой, высокая, смуглая, с роскошными чёрными волосами, её улыбка озаряла все вокруг.

           Вот явилась. Заслонила
           Всех нарядных, всех подруг,
           И душа моя вступила
           В предназначенный ей круг.

Поэт сравнивал Волохову с «кометой», «падучей звездой», «раскольничьей Богородицей», он создал прекрасную сказку об этой женщине, но на чувства Блока Волохова, в сущности, не отвечала взаимностью. В 1908 году в Москве между ними произошел окончательный разрыв. Только спустя 12 лет Блок случайно увидит Наталью Николаевну в театре, но к этому времени ему говорить с ней будет уже не о чем.

В период увлечения Блока Волоховой Любовь Дмитриевна решила отомстить мужу, изменила ему с поэтом Георгием Ивановичем Чулковым, а тот стал рассказывать об их связи по всему Петербургу. То, чего не смог добиться Андрей Белый, любивший Любу, легко и быстро получил Чулков, за это Белый ненавидел его всю жизнь.

Отношения между Блоком и женой всё больше осложнялись. Будучи на гастролях, она увлеклась начинающим актёром и родила от него в феврале 1909 года мальчика. Мало кто знал, что это не родной сын Блока. Сам же Блок считал, что ребёнок поможет изменить так неудачно складывающуюся семейную жизнь, которая с 1906 года напоминала тугой узел, который супругам суждено было ни развязать, ни разрубить до самого конца. Однако этому не суждено было сбыться, сын Дмитрий умер через неделю от заражения крови. В один из тяжелых периодов своей жизни Блок пишет стихотворение «О доблестях, о подвигах, о славе…» которое в какой-то мере перекликается со стихотворением А.С. Пушкина «Я помню чудное мгновение…».

Если К.М. Садовская была для Блока первой любовью, Л.Д. Менделеева – Прекрасной Дамой, Н.Н. Волохова – таинственной Незнакомкой, то образ Л.А. Дельмас связывался у Блока с образом Кармен. В 1913 году в театре Музыкальной драмы в Санкт-Петербурге Александр Блок видит Любовь Александровну Дельмас, которая с успехом исполняла партию Карменситы. Большая часть цикла «Кармен» была написана Блоком ещё до личного знакомства с актрисой. Два с лишним месяца Блок и Дельмас были неразлучны, но начинается Первая мировая война, встречи становятся всё реже и, наконец, прекращаются совсем. Медленное угасание их романа отразилось в поэме «Соловьиный сад», которую Блок послал Дельмас с надписью: «Той, которая пела в Соловьином саду», по-видимому, имеется в виду сад в Шахматово, куда Дельмас приезжала в 1915 году.

Шахматовский сад мы встречаем и в стихотворении «Приближается звук. И, покорна щемящему звуку…», написанном в 1912 году.

Узы не любви, но дружбы связывали Блока со многими женщинами – поэтами. В 1908 году 15-летняя девочка Лиза Пиленко (в замужестве Кузьмина - Караваева) впервые увидела Блока на литературном вечере в Санкт–Петербурге и вскоре познакомилась с ним. Поэт посвятил ей стихотворение « Когда вы стоите на моём пути, такая живая, такая красивая…».

Со временем Лиза стала писать стихи, вышла замуж. Оказавшись после революции в эмиграции, она стала монахиней под именем Мария. На небольшие сбережения купила дом в Париже, где могли найти приют многие обездоленные люди. Мать Мария могла делать буквально всё: ухаживать за тяжелобольными, вышивать, плотничать.

В годы немецкой оккупации она стала одним из руководителей движения Сопротивления. В её доме скрывались бежавшие из плена люди, в том числе и двое советских военнопленных. В 1943 году по доносу мать Мария с сыном были арестованы и погибли в концлагерях. По словам очевидцев, мать Мария, как только могла, поддерживала людей в концлагере, читала им стихотворения свои и Блока, рассказывала о своих встречах с поэтом.

В отличие от Кузьминой – Караваевой, Марина Цветаева не решилась лично познакомиться с Александром Блоком, хотя и на вечере в Политехническом музее в Москве через свою дочь передала поэту свои стихотворения.

Большими друзьями были Блок и Анна Ахматова. Ахматовой поэт посвятил стихотворение «Красота страшна вам скажут…». В 1960-е годы Анна Ахматова побывала на месте бывшей усадьбы Шахматово, куда Блок приезжал летом из сырого Петербурга. Ахматова сняла дачу недалеко от Шахматово, в одной из деревень по Рогачёвскому шоссе, там же она написала:

        Здесь всё сияет, всё в росе,
        И небо поднимается высоко.
        И помнит Рогачёвское шоссе
        Разбойный посвист молодого Блока.

Александр Блок, как и большинство поэтов, прожил короткую, но яркую жизнь, наполненную любовью. Он написал:

          Благославляю всё, что было,
          Я лучшей доли не искал.
          О, сердце, сколько ты любило!
          О, разум, сколько ты пылал!