Окно. Глава 7, в которой героям не везёт

Когда Отто Шерман наконец-то оказался дома, до начала рабочего дня оставалось пять часов двадцать семь минут. Мужчина прошел в комнату, снял с плеч халат, глубоко вздохнул и, решив уже не ложится, расположился на постели с книгой в руках. Мысли Шермана путались, он никак не мог сконцентрироваться, слова не складывались в предложения, и смысл прочитанного то и дело ускользал. В последний раз пробежавшись взглядом по пожелтелым страницам, учёный нежно, еле касаясь, огладил корешок и отложил роман в сторону. Сегодня Отто не мог прочесть ни строчки, как бы сильно ему этого не хотелось. С одной стороны, его можно было бы назвать несобранным, хотя это слово не представлялось возможным использовать по отношению к учёному, а с другой стороны, уставшим, что тоже было неприменимо, учитывая идеальный график, распорядок дня и полностью сбалансированное питание. Шерман задумался: «Люди, имея возможность выстраивать свою жизнь подобным образом, не должны уставать. На земле ведь всё так идеально устроено: световой день, смена времен года, продукты, необходимые для поддержания жизнедеятельности, развивающиеся технологии фармацевтического производства. Имея всё это, человечество за время своего существования могло бы приспособиться и научится выстраивать свой день так, чтобы физические затраты были соизмеримы с возможностями, исключая варианты для развития усталости. В какой же момент происходит сбой? Почему люди устают?».

Отто начал перебирать различные варианты. Недостаток сна был исключен практически сразу, ведь учёные давным-давно разработали механизмы сна и бодрствования, благодаря которым человеческий организм за ночь должен был набирать необходимое количество энергии и постепенно растрачивать её в течение дня. Индивидуальной физиологии противопоставлялось разнообразие видов жизнедеятельности. Если человек – физически крепкий, подходящими для него профессиями являются те, в которых требуется грубая сила, а если, напротив, человек развит умственно, его способности пригодятся для интеллектуальной деятельности. В мире всё устроено предельно просто, и эти алгоритмы должны способствовать комфортному существованию. Тогда почему люди никак не могут понять, что их жизнь невозможна друг без друга? Человек – существо социальное, и только благодаря коллективному взаимодействию возможно благоприятное развитие окружающей среды. Каждый индивид должен быть на своём месте.

Помнится, Карла проводила исследование влияния гормонов счастья на мозговую активность, которое выявило, что увеличение их количества благоприятно влияет на психоэмоциональное состояние человека. Получается, когда люди испытывают положительные эмоции, они становятся более продуктивными.

Шерман невольно вспомнил о смерти Альберта и пришел к выводу, что со дня трагедии у всей семьи Нойманн снизилась работоспособность. Выходит, человечество подвержено своему настроению, и негативные эмоции мешают поддержанию стабильного уровня жизнедеятельности. Все эти соображения в голове учёного складывались во вполне логическую цепочку: в мире есть жизнь и смерть, взлеты и падения, удачные стечения обстоятельств и несчастья, - это процессы, происходящие вне зависимости от нашего желания, процессы необратимые и естественные, которые не должны сказываться на состоянии человека в той или иной ситуации. Шерман, как любой ученый, отдавал предпочтение научному подходу, всячески отрицая существование чувств и эмоций. По какой же причине он не мог забыть тот злосчастный день, когда Эмма, свернувшись клубком на постели, проплакала всю ночь, а сердце Отто болезненно сжалось? Конечно, это можно было бы объяснить обычным спазмом коронарных сосудов в тот момент, когда слишком резко повышается потребность в кислороде, однако благодаря современным технологиям нехватку воздуха можно было смело исключить, тем более, что это повторялось последнее время с завидным постоянством, всякий раз, когда Отто хотел помочь Нойманн, но не знал, как.
 
Мужчина оттянул ворот рубашки, расстегнул верхние пуговицы и сделал вдох. Учёному стало душно от нахлынувших мыслей, и он поспешил открыть окно. Город спал: улицы опустели, жители попрятались по своим домам, дожидаясь начала рабочего времени, и только ветер ударялся о стены соседних строений. Шерман настолько увлёкся своими наблюдениями, что не сразу заметил красную мигающую лампочку на ручке кейса. Это могло означать только одно – что-то случилось с проектом номер семьсот тридцать восемь.

***

Эмма Нойманн склонилась над стаканом с виски, ковыряя трубочкой тающие кусочки льда. Янтарная жидкость красиво переливалась на дне, отражаясь бликами в мутных глазах девушки. Голова журналистки была относительно пуста по сравнению с недавним временем, когда Нойманн буквально съедали мысли обо всём случившемся в последнее время.  Худощавый бармен средних лет периодически подливал девушке алкоголь, перебрасывался с ней парой слов, не давая скучать, и, ближе к закрытию, Эмма была порядочно пьяна.

Неожиданно, когда бар уже почти опустел, на соседний стул приземлился мужчина. Он внимательно осмотрел девушку с ног до головы и, ухмыльнувшись, прошелся ладонью по волосам.

- Привет, красавица, ты здесь одна? – продолжая скалиться спросил незнакомец, - проводить тебя до дома?

Обернувшись, Нойманн презрительно сощурила глаза, отхлебнула из своего бокала, прокашлялась и ответила:

- Спасибо, не надо, меня ждут, - девушка положила деньги на барную стойку и направилась в уборную.
 
Эмме потребовалось несколько минут, чтобы сконцентрироваться и достать из сумочки мобильный телефон, и еще несколько секунд, чтобы сфокусировать зрение на экране и найти в телефонной книжке контакт Мари.

- Эмма, привет, с тобой всё в порядке? Почему ты не спишь так поздно? – послышалось на том конце.

- Мари-и-и, я в баре, в печали и в дерьмовом состоянии, ну ты поняла. Мне кажется, тебе стоит за мной приехать. Скину адрес в сообщении, - промямлила Нойманн и повесила трубку.

Дрожащими пальцами девушка начала набирать сообщение подруге, периодически промахиваясь мимо клавиш и начиная заново. Когда с отправкой адреса было покончено, Эмма бросила телефон в сумку и двинулась к выходу. Вокруг дизайнера туда-сюда сновали работники бара: официанты натирали столы, старенькая уборщица мыла пол и собирала мусор, бармен поднимал стулья, периодически отвлекаясь на кассовый аппарат. Помимо Нойманн в баре остались сидеть пара человек, которые громко общались между собой, и неприятный новый знакомый, со скучающим видом потягивающий коктейль. Эмма собрала остатки сил, накинула на плечи пальто и решила подождать Мари на улице, чтобы подышать воздухом в ожидании подруги.
Ночь уже была в самом разгаре, поэтому снаружи было свежо. Девушка окинула взглядом знакомую местность. На Аллее Гейне все лавки были давно закрыты, хотя в некоторых окнах горел свет, на порожках здания напротив сопел бродячий пёс, и только фонарный столб, склонив свою голову, слабо освещал безлюдную улицу. Доставая из кармана пачку сигарет, Эмма услышала за спиной тихий смешок. Неторопливо чиркнув зажигалкой, молодая девушка развернулась в полуоборот и скептическим взглядом обвела стоящего позади мужчину.

- Я смотрю, вы сегодня хорошо повеселились, - ухмыльнувшись произнёс человек.

- А я смотрю вам нравится приставить к незнакомым людям, - в тон ему пробурчала Нойманн.

- Мне кажется вы слегка напряжены, вам бы не помещало расслабиться. Как насчёт того, чтобы продолжить знакомство в более непринуждённой обстановке?

- Да я с вами даже рядом стоять не горю желанием. Идите куда шли, - дизайнер выпустила клуб дыма прямо в лицо неприятному оппоненту.

Эмма не успела опомниться, как мужчина резко схватил ее за запястье и потащил в сторону припаркованной напротив бара машины:

- Тебя не учили быть осторожнее с незнакомцами?

- Оставьте меня в покое, отпустите мою руку немедленно, - возмутилась девушка и попыталась вырваться цепкой хватки.

Прекратив тщетные попытки освободиться, Нойманн развернулась лицом к мужчине и с размаху отвесила ему звонкую пощёчину. Глаза незнакомца сузились, недобро сверкнули и, в следующую секунду, человек тряхнул девушку с такой силой, что последняя от неожиданности споткнулась и упала, ударившись локтем о бордюр. Хватая дизайнера за воротник, негодяй злобно прошипел ей в лицо «Ах ты сука! Сейчас я научу тебя хорошим манерам» и занёс руку для удара, как вдруг из-за угла послышался истошный вопль Мари Шеффер:

- А ну отойди от неё, - визжала журналистка, быстрым шагом двигаясь в сторону обидчика, - я вызываю полицию!

Слова девушки произвели на мужчину волшебное впечатление и уже через минуту, под оглушительный скрип шин, машина незнакомца исчезла в темноте переулка. Мари присела на корточки и, взволнованно охнув, спросила:

- Эмма, как ты? С тобой всё в порядке? Что случилось? Кто это такой, и как ты с ним оказалась? Он что-то тебе сделал? – тараторила девушка, внимательно осматривая подругу на предмет причиненного вреда.

- Всё нормально, пальто только жалко – рукав прожгла, - на автомате произнесла Нойманн, отрешенным взглядом смотря на испорченную одежду.

Когда Мари подхватила Эмму за локоть, помогая подняться на ноги, лицо последней скривилось в болезненной гримасе:

- Ау, полегче, - шикнула дизайнер, отдергивая руку.

- Что у тебя там? Ушиб? Ссадина? Быстро сними пальто, я посмотрю! – строгим родительским тоном сказала Шеффер.

- Да хорош тебе, это пустяки, - отряхиваясь другой рукой ответила подруга.

- Никакие не пустяки, - продолжала настаивать журналистка, - я всё равно не отстану, так что показывай немедленно!

Нойманн нехотя подчинилась. Медленно вынимая руку из рукава, девушка напряглась. Локоть опух, а на коже красовалась свежая ссадина.

- Тебе срочно надо в клинику! – Вскрикнула Мари, судорожно начиная искать в сумочке телефон, - Алло, такси…

Дальше Эмма не слушала. В висках у девушки стучало, ушибленная конечность поднывала, периодически отдаваясь тупой болью. Пару раз Нойманн попробовала разогнуть руку, но попытки не увенчались успехом. Дизайнер периодически злобно шипела толи от неприятных ощущений, толи от обиды на саму себя, на мерзкого мужика и на всю эту ситуацию. Когда происходило нечто подобное, Эмма всякий раз спрашивала себя, почему это случается именно с ней. Двадцать лет назад Герр Нойманн подарил дочери первый велосипед, и счастью девочки не было предела. В этот же вечер, проехав пару метров, маленькая Нойманн врезалась в забор и заработала шишку на лбу. Годом позже, гуляя во дворе с друзьями, будущая дизайнер бежала по щебенке, споткнулась и содрала коленки, хотя вообще-то ссадины были частым следствием приключений девушки. Её потрясающее везение, кстати, распространялось и на другие аспекты жизни: например, Эмма, не смотря на всю её любовь к готовке, постоянно сжигала свои блюда. Раньше Нойманн не придавала значения тому, что по сути такие ситуации случались с ней постоянно, но почему-то именно сейчас на девушку нахлынуло неприятное чувство осознания своей неудачливости. Она бессильно всплеснула руками, вторя собственным мыслям, но окончательно впасть в отчаяние Эмме не позволила подруга, командным тоном оповестив о том, что приехало такси.

Шеффер погрузила дизайнера на заднее сидение, а сама расположилась спереди, приказывая водителю держать путь в медицинский центр.