Бабо

В пятьдесят третьем бабушка Варсеник, домашние её звали просто Бабо, переехала в Ригу.

Бабо, прожившей всю жизнь под южным солнцем, Рига не нравилась. Было сыро, серо и уныло. А уж поговорить на родном армянском, так и вообще было не с кем. Даже с дочерью Ниной, давно обрусевшей и не особенно склонной к общению на родном языке. К тому же, несмотря на всё своё своенравие и упрямство, свойственные для кавказских старушек, Бабо понимала, что дома надо говорить на языке хозяина - русского зятя Валентина. Его она слегка побаивалась, но уважала. Недаром же зятя подполковника  по утрам на работу увозил  виллис, за рулем которого сидел  бравый розовощекий солдатик в отутюженной гимнастерке с идеально пришитым белым  подворотничком.

Двухэтажный дом на улице Дзирнаву, в котором проживало  несколько семей офицеров, смотрелся весьма  угрюмо: сероватые фасадные стены с подтеками, истерзанные дождями и плесенью,  с нелепо торчащими балконами второго этажа, грозившими обрушиться в любой момент. Лепнина вдоль карниза под срезом крыши частично разрушилась от старости. Вечно хлопающая на ветру парадная дверь выходила прямо на улицу, мощенную брусчаткой, видавшей, наверное, сапоги рыцарей Ливонского ордена.  Но, вермахта,  уж точно. 

А на противоположной стороне улицы, словно в пику унылому дому,  располагался ухоженный скверик с аккуратно подстриженными деревцами и  парой - тройкой скамеек, на которых местные бабушки оживленно обменивались новостями, одним глазом приглядывая за  внуками  в песочнице. 

В тот погожий майский денек Бабо вышла в скверик погулять с внуком Славиком.  Было около пополудни. У одной из скамеек  пожилая латышка, с которой Бабо познакомилась неделю назад, отряхивала от песка измазавшегося карапуза, который отчаянно выворачивался.

- Здравствуйте, Дзидра Алвисовна - не без труда выговорила Бабо, присаживаясь на скамейку.

- Добрий день, Варсеник Месроповна, -  латышка кивнула головой в ответ на приветствие.

Старушки замолчали на некоторое время. Каждая думала, чтобы еще сказать такое, чтобы потом можно было бы продолжить беседу.

- А ви, хорошо говорите по-русски, - начала первой латышка.

- Вы тоже, - похвалила  Бабо. - Гдэ научились?

- Под кем ходим, того йазик знаем, - Дзидра Алвисовна украдкой оглянулась по сторонам. - Йа и по-немецки  говорью.

- Вай! - удивилась Бабо.

- Во времйа войни работала в немецкой пивной, - Дзидра Алвисовна приложила указательный палец к губам.  - Только никому, ладно?

- Да мнэ всё равно, - Бабо махнула рукой. - Фашисты тоже вэдь хатэли кушать.

- Да, нет, какие фашисти, - Дзидра Алвисовна смущенно  улыбнулась. - К нам местние немци ходили. Солдати редко. Зато мойа семьйа во врэмйа войни кушала хорошо. Все дети живы. Теперь внуком занимайусь.  А ви,  какие язики знаете?

- Армянский и русский, - Бабо немного подумала и добавила. - Ну, и  азэрбайджанский.

- Йа, когда вас увидела, подумала, что ви еврейка, - Дзидра Алвисовна  хихикнула. - Такайа же  горбоносайа.

Бабо сравнение не понравилось, и она вставила встречную шпильку:

- А, я, кагда вас увидэла, падумала, что вы швэдка.

- Почему? - глаза  Дзидры Алвисовны округлились.

- Такая же бальшая и белабрысая, - с явным удовольствием пояснила Бабо.

Дзидра Алвисовна обиделась, и уже было привстала со скамейки, собираясь уйти, но Бабо остановила её:

- На Кавказе  мужчины любят бальших бландинок, как вы. Иногда пахищают. 

- Правда?  -  Дзидра Алвисовна  присела на скамейку. - А зачем?

- Ну, чтобы..., - Бабо задумалась на пару секунд. - Чтобы таго! - Бабо громко щелкнула пальцами, не найдя в своем лексиконе нужных русских слов.

- Какой ужас! -  Дзидра Алвисовна поняла жест собеседницы и  поджала ручки к груди. - А вас  похишчали?

- Канэчно! - призналась Бабо.

- Кто? - Дзидра Алвисовна  всем телом подалась  вперед.

- Будущий муж! - сказала Бабо не без горделивых ноток в голосе.

-  Ой, как интериесно! А как это било?

Обычно Бабо никогда не рассказывала о своей жизни, тем более посторонним  людям. Но, сегодня был такой теплый солнечный день! И душа Бабо приоткрылась на несколько минут.

- Михаил ехал на бричке и увидел мэня и маю старшую сэстру на балконе. - Бабо  с удовольствием отдалась воспоминаниям. - Я ему панравилась, и он пашел свататься к маему атцу.

- И что ваш отец?

- Пазвал мэня и сэстру и сказал,  что сначала выдаст замуж маю старшую сэстру. И прэдложил её Михаилу. 

- А,  Михаил?

- Сказал, что вазьмёт только мэня.

- Прйамо, как в кино!

- Атэц ему отказал. А  мнэ Михаил сразу панравился. Я ему нэмного так падмигнула.

- И что дальше?

- Ничего. Михаил уехал, а патом я с ним убэжала из дома. Мы пажэнились. Мои радитэли нэ признали наш брак. Кагда радилась  дочь, мама и папа рэшили памириться. 

- А где сейчас ваш муж?

"В пятнадцатом* его зарубили шашками на моих глазах", - хотела сказать Бабо, но  осеклась. Занавес откровений опустился.
 
___________________________________________________________
*1915 -1923 - годы массового уничтожения и депортация армянского населения Западной Армении, Киликии и других провинций Османской империи.

 
Дзидра Алвисовна почувствовала изменившееся настроение собеседницы и  решила дальше не расспрашивать. Обе старушки немного отодвинулись друг от друга и принялись следить за внуками в песочнице.
 
В это время Илга возвращалась из школы. И, как обычно, шла через скверик. Вид у нее был измученный. На спине Илга тащила огромный черный ранец.  Казалось, что в  нем были не учебники, а кирпичи. 

- Илга, что там у тебйа в ранце? - поинтересовалась Дзидра Алвисовна.

- Отметки, - нехотя обронила Илга,  стараясь скорее прошмыгнуть мимо.

- Пятйорки? -  продолжила допытываться Дзидра Алвисовна.

Замечание явно задело Илгу. Она остановилась прямо напротив старушки.

- Если двойки и тройки сложить, то да, - Илга метнула в Дзидру Алвисовну  колючий взгляд.

- Передавай привет маме Анне и папе Андрейу, - сказала Дзидра Алвисовна.

- Он мне не папа, - огрызнулась Илга, уже перебегая через улицу к парадной двери дома.

- А кто же? - бросила вслед Дзидра Алвисовна.

В ответ прилетел звук хлопнувшей парадной двери.

- Девка ешчо та! - сказала Дзидра Алвисовна. - Мать с ней сладить не может.

- А атэц? - спросила Бабо.

- Андрей ей отчим. Вроде ничего мужчина, хоть и русский.

- Русский? - удивилась Бабо.

- Родной отец пропал в самом начале войны. Говорйат, на восточном фронте. В сорок пятом Анна работала санитаркой у русских в госпитале. Там познакомилась с Андреем. Он бил с ранением.  Андрей  намного  моложе Анны. Судьба такайа.

- Война такая, - сухо поправила Бабо.

- Наверно, - согласилась Дзидра Алвисовна. - А у вас зйать тоже русский? Видний  такой мужчина. Я его видела несколько раз со Славиком.

- Русский,  - Бабо кивнула головой. - Ваэнный.

- Бойусь русских военних, - сказала Дзидра Алвисовна.

- Русских ваэнных? - переспросила Бабо. - А нэмецких нэ баялись?

Дзидра Алвисовна немного смутилась, а потом вывернулась:

- Лишь би больше не било войни.

- Да, - согласилась Бабо и внезапно засобиралась. - Ну, нам пара дамой. До свидания. Славик-джан, пашли. Пара абэдать.

Дома Бабо включила радио. Передавали новости с корейской войны*.  Немного послушав, Бабо ушла в свою комнату и легла на кровать.
 
___________________________________________________________
* 1950 - 1953 - Корейская война (конфликт между КНДР и Республикой Корея). Часто этот конфликт времён холодной войны рассматривается как опосредованная война между США c их союзниками и силами КНР и СССР.


- Мама, что с тобой? - спросила дочь Нина, приоткрыв дверь.

- Ничего, нэмного устала.

- Пойдем обедать, Валя приехал.

- Нэ хачу. Спроси у него, кагда кончатся эти войны наканэц? Он же ваэнный, все знает?

- Ладно,  ты не в настроении.  Лежи, потом пообедаешь,- дочь осторожно прикрыла дверь.

Бабо лежала в кровати, свернувшись калачиком. Солнечные лучи, пробивавшиеся  сквозь шторы, рисовали на стене причудливыми узоры. Бабо казалось,  что это всполохи пламени. В соседней комнате дочь гремела тарелками. Зять  что-то сбивчиво и увлеченно рассказывал, но что, разобрать было нельзя. И вдруг, Бабо ясно услышала, как дочь спросила:

- Валь, когда кончатся эти войны, наконец?

- Никогда, - просто ответил Валентин.

Бабо натянула на себя одеяло и забылась тревожным сном.


В октябре  1963-его, уже в Куйбышеве, где в то время служил зять, Бабо утром ушла из дома и не вернулась. Её тело рыбаки обнаружили в Волге на следующий день. Незадолго до этого трагического случая она сказала своим домашним, что с палочкой  ходить никогда не будет.