Клятва личной верности - истоки собороборчества

    Александр Сороковиков

    КЛЯТВА ЛИЧНОЙ ВЕРНОСТИ – Истоки собороборчества

    Предисловие

    Говоря об истоках собороборчества, значительная часть исследователей не идёт дальше критики антицерковной деятельности Петра I, считая только его главной фигурой в деле разрушения уклада русской жизни и церковной соборности. Но, трезвый анализ предшествующих событий показывает, что собороборческая ересь была создана (точнее – созданы её предпосылки), как минимум на сто лет раньше. Предпосылки собороборчества были созданы отнюдь не Петром I, и даже не Соборным Уложением 1649 года, но (о чём умалчивают все историки), царём Борисом Годуновым. Речь здесь идёт о Соборном Обете на верность Династии Годуновых, который был дан народом в 1598 году. Об этом Соборном Обете упоминает Сергей Алексеевич Белокуров, в предисловии исследования «Утвержденной Грамоты об избрании Михаила Федоровича Романова». Упоминает о нём и Иван Дмитриевич Беляев, в докладе «Земские Соборы на Руси» - 1867 год. Говорит о Соборном Обете на верность Династии Годуновым и Н.М. Карамзин, в 1-й главе XI тома «Истории государства Российского».
    Здесь необходимо отметить, что на Руси, при восшествии на престол князя или Царя (начиная с Ивана Грозного), народ никаких особых клятв и обетов не давал. В древности, достаточно было (со стороны бояр и выборных от народа) обряда принятия князя на княжение, когда говорилось: «Ты наш князь, а мы твой народ». При венчании на Царство Ивана IV, а затем, его сына Феодора Иоанновича, после совершения Таинства Помазания, народ присягал на верность Государю целованием Креста. Заметим, именно так завершается всякое церковное Таинство – крещение, исповедь, литургия. Все семь Таинств Церкви завершаются крестоцелованием, когда каждый участвующий в нём, свидетельствует через него (крестоцелование) о своей верности Матери Церкви. При этом, каких-либо особых клятв, если говорить о Таинстве крещения, не даётся. Касается ли это дела личной верности священству, или же членам общины, но даются обеты – быть чадом Церкви и вести соответствующий Православному учению образ жизни.
    Таинство Помазания на Царство и обряд Венчания, подобны здесь всем остальным Таинствам, и таким образом имеет, в первую очередь сотериологический (ведущий ко спасению), а не этатистский (государственнический) характер. Более того, Таинство Помазания сакрально, поскольку благодаря ему, и Царь и народ соединяются в единый б о г о ч е л о в е ч е с к и й  организм. Ибо, если для устроения государства достаточно одной лишь присяги от подданных Государя, то Царство (как и Церковь), это не административная организация или учреждение, но, по слову М.А. Новосёлова – богочеловеческий соборно-иерархический организм. Отсюда, целование Креста помазанному на Царство Монарху, есть не внешний обряд, но даваемый Богу обет, быть верным (не за страх, а за совесть) Его Помазаннику. Именно поэтому, после совершения Таинства, в котором духовно участвует весь народ, нет никакой необходимости в дополнительных Обетах и Клятвах. Потому что, само крестоцелование является здесь свидетельством, как перед Богом, так и людьми, о таковой верности. В сравнении же с другими Таинствами, было бы величайшим кощунством, после совершения крещения, исповеди, причастия, и т.д., давать дополнительную клятву, да ещё и скреплять её подписью и печатью.

    Историки о Соборных Обетах

    Попробуем же разобраться, каким образом сей невиданный обычай – давать Обет верности не только Царю, но сразу Династии, утвердился на Руси. Историк XIX века Иван Дмитриевич Беляев, в докладе «Земские соборы на Руси»[1], так пишет по этому поводу:
    «Собор 1598 года носил только форму Земского собора, на самом же деле был прикрытием происков известной партии, составившейся в пользу Годунова еще в царствование царя Федора Ивановича, чему лучшим доказательством служит сама дошедшая до нас Утвердительная Грамота этого собора, из которой всякий может ясно видеть, что на этом так называемом соборе вовсе не было свободной воли даже тех представителей, которые были приглашены, а напротив, все делалось по плану, наперед составленному известной партией.
    По свидетельству Грамоты: 1) собор 1598 года был созван патриархом Иовом, приверженцем Годунова; о нем в грамоте сказано: "И посла по митрополитов, по архиепископов и епископов, и по архимандритов, и по игуменов, и по бояр, и по воевод, и по дворян, и по приказных, и по служилых, и по всяких людей…" По какому праву патриарх присвоил себе власть созывать Земский собор, мы не знаем: права этого ему никто не давал. 2) Заседание собора, по свидетельству той же Грамоты, было в палатах патриарха, как сказано в Грамоте: "Святейший Иов, патриарх Московский и всея Руси, велел у себя быти на соборе". Понятно, что собор духовных мог быть в палатах у патриарха, но зачем туда был созван Земский собор – неизвестно и не в порядке вещей. 3) Патриарх открыл собор речью к представителям, в которой рассказал о кончине царя Федора Ивановича и о том, что московские чины и все жители города Москвы молили Бориса Федоровича Годунова принять царский скипетр, но он им отказал.
    Затем патриарх обратился к представителям, чтобы они объявили свою мысль о великом деле избрания царя; но с тем вместе заявил, что его, патриарха, мысль и мысль всех Москвичей – не хотеть и не искать иного царя, кроме Бориса Федоровича. Таковое предварительное заявление патриаршей мысли, выраженное в такой недопускающей других мнений форме, для созванных в патриаршие палаты представителей почти равнялось прямому указанию подать голос только в пользу Бориса Федоровича, и им оставалось одно – отвечать, что они согласны с мнением патриарха; они действительно так и отвечали, что кроме Бориса Федоровича никого не желают и просят патриарха опять соборне молить Бориса Федоровича. 4) Прежде отправления собора молить Бориса Федоровича патриарх Иов потребовал, чтобы бояре, дворяне, приказные люди, дети боярские, гости и всех чинов люди царствующего града Москвы и всей Русской земли утвердилися крестным целованием – преследовать как изменника и предать проклятию и градскому суду того, кто бы похотел на царство кого другого кроме Бориса Федоровича и его детей, и чтобы стал мыслить на них какое лихо. На каковое требование последовало беспрекословное согласие членов собора, не смевших противоречить патриарху и окружающим его святителям».
    Такова предыстория созыва т.н. Земского собора 1598 года, а также Венчания на Царство Бориса Годунова. Ибо, во-первых, собор был созван по указанию Патриарха Иова, что само по себе вызывает вопросы о его легитимности, во-вторых, Земский собор состоял главным образом из бояр и дворян гор. Москвы, также высшего духовенства, некоторых московских выборных, и малой части приглашённых с других земель. У остального русского народа (и, как видим, у московского люда, тоже) согласия на избрание Бориса Годунова никто спрашивать не стал. Как и свидетельствует о том историк И.Д. Беляев, цитируя Грамоту 1598 года: «Патриарх Иов потребовал, чтобы бояре, дворяне, приказные люди… и всех чинов люди… утвердилися крестным целованием – преследовать как изменника и предать проклятию… кто бы похотел на царство кого другого кроме Бориса Федоровича и его детей». Александр Сергеевич Пушкин, в поэме «Борис Годунов», в том числе и по этому поводу написал: «Народ безмолвствует». Безмолвие же это было закреплено, о чём пишет Беляев, не только грозным благословением Патриарха, но, главное – Соборным Обетом (то есть – Клятвой) на верность Династии Годуновых.
    О том, как был принят этот Обет, на верность Годунову «из рода в род» (т.е. – до Страшного Суда), подробно рассказывает в «Истории Государства Российского» и Николай Михайлович Карамзин:
    «Духовенство, Синклит и чины государственные, с хоругвями Церкви и отечества, при звуке всех колоколов Московских и восклицаниях народа, упоенного радостию, возвратились в Кремль, уже дав России Самодержца, но еще оставив его в келии. 27 (17 ст.ст. – прим. А.С.) февраля 1598 года, в Неделю Сыропустную, Борис въехал в столицу… 
    Между тем все люди служивые с усердием целовали крест в верности к Борису, одни пред славною Владимирскою иконою Девы Марии, другие у гроба святых Митрополитов Петра и Ионы: клялися не изменять Царю ни делом, ни словом; не умышлять на жизнь или здравие державного, не вредить ему ни ядовитым зелием, ни чародейством; не думать о возведении на престол бывшего Великого Князя Тверского Симеона Бекбулатовича или сына его; не иметь с ними тайных сношений, ни переписки; доносить о всяких скопах и заговорах, без жалости к друзьям и ближним в сем случае; не уходить в иные земли: в Литву, Германию, Испанию, Францию или Англию. Сверх того, бояре, чиновники думные и посольские, обязывались быть скромными в делах и тайнах государственных, судии не кривить душою в тяжбах, казначеи не корыстоваться Царским достоянием, дьяки не лихоимствовать. Послали в области грамоты известительные о счастливом избрании Государя, велели читать их всенародно, три дни звонить в колокола и молиться в храмах сперва о Царице-Инокине Александре, а после о державном ее брате, семействе его, боярах и воинстве. Патриарх (9 Марта) Собором уставил торжественно просить Бога, да сподобит Царя благословенного возложить на себя венец и порфиру; уставил еще на веки веков праздновать в России 27 Февраля, день Борисова воцарения; наконец предложил Думе Земской утвердить данную Монарху присягу Соборную Грамотою, с обязательством для всех чиновников не уклоняться ни от какой службы, не требовать ничего свыше достоинства родов или заслуги, всегда и во всем слушаться указа Царского и приговора Боярского, чтобы в делах разрядных и земских не доводить государя до кручины. Все члены Великой Думы ответствовали единогласно: «Даем Обет положить свои души и головы за Царя, Царицу и детей их!» Велели писать хартию, в таком смысле, первым грамотеям России».
    Как знаем, Соборная Грамота была вскоре написана, согласно которой, и знать и священство (а, следовательно, и весь народ) принесли царю (в дополнение Присяги и крестоцелования) клятву на верность. В день же Новолетия, 11 (1 ст.ст.) сентября 1598 года (по церковному календарю – 1599 г.) Годунов венчался на Царство. Таким образом был положен прецедент для создания, принятого пятнадцатью годами позже, Соборного Обета 1613 года. Историк С.А. Белокуров, так пишет об этом в Предисловии к исследованию «Утвержденной Грамоты об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова», издания 1906 года, страница 2-я:
    «На одном из последующих заседаний (после избрания Михаила Федоровича царем – прим. А.С.) – 14 апреля того же года митрополиты, архиепископы, епископы и весь Освященный собор предложили всем принести Присягу новому Царю, а по исполнении ея, Освященный собор «паки глаголет: елма убо о сем толик Обет пред Богом полагаете и обещаетеся, что вам таким к Великому Государю нашему, к благочестивому Царю и Великому Князю Михаилу Федоровичу всеа Русии, единодушно быти, – тем же подобает нам Грамоту Утверженную написавше утвердитися…
    “По мале времяни” Грамота была написана и прочтена на Соборе. Выслушав ее, “на б;льшее во веки укрепление” члены Собора “руки” свои “приложили”, а митрополиты, архиепископы и епископы кроме того и печати свои привесили. После того, как Утверженная Грамота была “совершена”, члены Собора стали совещаться о выборе места, “в нем же аще сохранно утвердивше положити” ее, “да будет твердо и неразрушно в предыдущая лета в роды и роды, и не прейдет ни едина черта, или iота едина от написанных в ней ничесоже”. Решено было передать ее “в хранила царские к докончальным и Утвержденным Граматам”.
    Закончив цитату, С.А. Белокуров сделал внизу сноску с пояснением: «Рассказ об этом – о составлении Утвержденной Грамоты дословно един и тот же – в Грамотах 1613 и 1598 годах (об избрании Бориса Годунова)».
    Как указывает, не только С.А. Белокуров, но также И.Д. Беляев и Н.М. Карамзин, за основу Грамоты Соборного Обеты 1613 года была взята подобная же Грамота 1598 года, об избрании на царство Бориса Годунова.
    В связи с этим встаёт закономерный вопрос: Почему, Иван IV, едва взойдя на Престол, не требовал для себя каких-то особых клятв, но обратился к народу со словом покаяния. И, напротив, Борис Годунов, после избрания, едва не сразу поставил народ перед необходимостью такой клятвы? Причем, не только для одного себя, но и для потомства «из рода в род».
    В связи с этим встаёт второй не менее важный вопрос: Почему для одних Государей, во свидетельство верности, достаточно крестоцелования (а для войска и ближнего окружения – Присяги), а для других необходим ещё и Соборный Обет, когда народ даёт личную клятву, не только Монарху, но и его ещё не родившимся Потомкам?
    Ответы на эти непростые вопросы можно найти в Первой книге Царств Библии. Именно в ней, с предельной ясностью указано: какие Цари могут быть от Бога, а какие – от человеков.

    Библейский ключ

    Первая книга Царств так говорит о появлении в Израиле царей. Напомним, что Израиль являлся теократическим государством, которым управлял Сам Бог через Своих пророков. По какой же причине Господь повелел Самуилу дать Израилю царя? Библия говорит об этом так:
    «И собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу в Раму. И сказали ему: вот, ты состарелся, а сыновья твои не ходят путями твоими; итак поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов» (1-е Цар. 8; 5).
    Услышав это, пророк Самуил обратился к Богу, и получил от Него ответ: «И сказал Господь Самуилу: послушай голоса их, и поставь им царя. И сказал Самуил Израильтянам: пойдите каждый в свой город» (1-я Цар. 8; 22).
    Как далее свидетельствует Библия, Сам Господь указывает Самуилу на будущего Помазанника, причём не от колена Иуды, но от наименьшего колена Вениаминова. Господь сказал пророку: «Завтра в это время Я пришлю к тебе человека из земли Вениаминовой; и ты помажь его в правителя народу Моему – Израилю, и он спасет народ Мой от руки Филистимлян; ибо Я призрел на народ Мой, так как вопль его достиг до Меня» (1-е Цар. 9; 16).
    Когда Саул узнал от пророка, что ему надлежит быть царем, то сильно смутился, отвечая: «Не сын ли я Вениамина, одного из меньших колен Израилевых?» Но, затем, покорился воле Божьей, и был помазан на царство.
    Поначалу царство Саула было вполне успешным, но после того, как он принес жертву всесожжения, не дождавшись пророка, то получил от Самуила упрёк и грозное предсказание о конце своего царствования: «Самуил сказал: что ты сделал? Саул отвечал: я видел, что народ разбегается от меня, а ты не приходил к назначенному времени; Филистимляне же собрались в Михмасе; тогда подумал я: «теперь придут на меня Филистимляне в Галгал, а я еще не вопросил Господа»; и потому решился принести всесожжение. И тогда сказал Самуил Саулу: худо поступил ты, что не исполнил повеления Господа, Бога твоего, которое дано было тебе; ибо ныне упрочил бы Господь царствование твое над Израилем навсегда. Но теперь не устоять царствованию твоему…» (1-е Цар. 13; 11-14).
    После этого, благодать Божия отступила от Саула, и отступника-царя стала постигать одна беда за другой. В нарушение заклятия царского – «ничего не есть, доколе не победят врага», сын Саула Ионафан вкусил мёда. При этом, после победы, израильтяне вкушали мясо вместе с кровью, что строго запрещено Законом. Затем, вопреки указанию Самуила, Саул, проявляя ложную гуманность, оставляет живым царя амаликитян, а также много скота из добычи. Как говорит о том Библия: «И было слово Господа к Самуилу такое: Жалею, что поставил Я Саула царем; ибо он отвратился от Меня, и слова Моего не исполнил» (1-я Цар. 15; 11). А далее идут ещё более грозные слова: «И отвечал Самуил Саулу: не ворочусь я с тобою; ибо ты отверг слово Господа, и Господь отверг тебя, чтобы ты не был царем над Израилем» (1-е Цар. 15; 26).
    Как говорит далее Библия, после того как Господь отступил от Саула, на него напал дух буйства. Буйство это достигало такой степени, что даже выдав за Давида дочь Мелхолу, он всячески пытался убить своего зятя. Преследование Давида Саул продолжал, несмотря на заступничество за него сына своего Ионафана. А в дальнейшем дошёл до такого исступления, что убил священника Ахемелеха со всем его домом, за поддержку им Давида. И, даже приходя иногда в раскаяние, дважды поклявшись Давиду быть милостивым – в пустынях Ен-Гадди и Зиф, он дважды нарушил обет. 
    Кончилось же дело тем, что Саул впал в состояние полного отчаяния и страха. Именно в этом помраченном состоянии Саул обращается к волшебнице. И здесь, сама колдунья обличила царя, грозно возвестив ему: «Ты знаешь, что сделал Саул, как выгнал он из страны волшебников и гадателей; для чего же ты расставляешь сеть душе моей, на погибель мне?» (1-е Цар. 28; 9). Ибо, обратившись к волшебнице, Саул совершил грех, за который закон повелевал наказывать смертью.
    Как говорит Писание, по зову волшебницы, из преисподней вышел дух Самуила, который также обличил Саула, предсказав ему скорую смерть. Здесь благодать Божия окончательно отступила от первого царя Израиля, и после разгрома его войска филистимлянами, и гибели всех сыновей, Саул покончил самоубийством.
    Не правда ли, эта библейская история имеет великое сходство с судьбой Бориса Годунова, который тоже стал царем не по Божьей воле, но по Божьему изволению.
    Но, иначе Библия говорит о Царе Давиде, который был избран Самим Богом, и который был вынужден скрывать своё помазанничество, не претендуя на царство, доколе был жив Саул. При этом, Давид имел человеческие слабости, и даже пошёл на грех, послав в бой Урию, чтобы завладеть его женой Вирсавией. Но, при этом, избранный Богом Государь был человеком кающимся. Вспомним его 50-й Псалом. А потому, несмотря на грехи Давида, Бог был с ним.
    Не правда ли, в этом предстоянии перед Господом, первый в России Помазанник, Царь Иван Грозный, имел великое сходство с пророком и псалмопевцем Давидом.

    Второй случай избрания на Царство в России, связан с князем Василием Шуйским. Напомним, что Василий Иванович Шуйский, был внуком Андрея Михайловича Шуйского, который, вместе с братом Иваном, являлся воспитателем малолетнего Ивана IV Васильевича. При этом, князь Андрей Шуйский, после снятия с него опалы в 1538 году, скоро восстановил свои права, после чего встал во главе боярского правительства в Москве. Политика этого правительства состояла в том, чтобы подчинить власть Государя Боярской Думе, подобно тому, как это происходило в Польше. 29 декабря 1543 года «самовольству и безчинию» Шуйских был положен конец. Как пишут о том летописи, Царь «велел его (Андрея Шуйского – прим. А.С.) предати псарям, и псари взяша и убиша его».
    В 1606 году, после смерти Лжедмитрия, внук Андрея Михайловича Василий Шуйский был избран Царём. Это воцарение явилось долгожданным итогом, в стремлении Суздальских князей, начиная от Василия Кирдяпы (XIV век), завладеть Московским Престолом.
    Здесь, должно отметить, что князь Василий Иванович, после свержения им Лжедмитрия 17/27 мая 1606 года, не был указан старцами, ни даже избран на Соборе, но был объявлен царём («выкликнут») представителями его окружения. Взойдя на Престол с помощью одной лишь партии своих сторонников, царь Василий вынужден был написать «Крестоцеловальную Грамоту», в которой он поступался частью властных полномочий, в пользу высшей аристократии.
    Есть основания полагать, что именно под давлением княже-боярского окружения (ибо, все сановники являлись крупными землевладельцами), царём Василием было создано «Соборное Уложение» 1607 года, которое окончательно закрепостило крестьян.
    Если говорить о предыстории возникновения крепостничества на Руси, то в царствование Феодора Иоанновича, с подачи Бориса Годунова, этого всесильного наместника, и был повсеместно отменён Юрьев день. И лишь только в обстановке катастрофического голода 1601 – 1603 годов, Юрьев день был частично восстановлен. Но, «Соборное Уложение» 1607 года, принятая как мера для борьбы с Болотниковым, крестьян окончательно закрепостило. Вопреки ожиданиям, узаконенное рабство не смирило добивавшихся вольностей крестьян, но явилось катализатором для перехода бунтовщиков в стан Лжедмитрия II. 
    По всей очевидности, именно потому, что Василий Шуйский не являлся всенародным, с благословенья Божьего избранным царём, но был ставленником княже-боярской партии, Господь не попустил Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому полностью освободить Россию от интервентов. Племянник царя Василия, воевода Михаил Скопин-Шуйский был отравлен в апреле 1610 года, на пиру у князя Ивана Воротынского. Того самого Воротынского, который вместе с боярином Федором Шереметьевым, пользуясь услугами купленных казаков, добился возведения на Престол Михаила Федоровича Романова.
    Отравление народного героя (видимо, совершившееся по указанию царя), окончательно отвратило от Шуйского Божие благословение. Здесь, весьма к месту звучат слова Господа из Первой книги Царств: «Жалею, что поставил Я Саула царем». Ко всему, как пишет о том Василий Ключевский, в «Полном курсе лекций по Русской истории» (лекция 42): «Царём Василием мало кто был доволен. Главными причинами недовольства были, некорректный путь В. Шуйского к Престолу и его зависимость от кружка бояр, его избравших и игравших им как ребёнком, по выражению современника». После поражения правительственных войск под Клушином, от армии короля Сигизмунда в июне 1610 года, Василий IV Иоаннович менее чем через месяц был свергнут и насильственно пострижен в монахи. По прошествии двух месяцев, в сентябре следующего 1611 года, царь был вывезен в Польшу, где вместе с братьями принёс королю Сигизмунду торжественную присягу. Так безславно закончилось правление поставленного московской аристократией монарха.
 
    Собор 1613 года – мнимое единство

    Последним Государем в России, который был избран, на сей раз (по форме) легитимно, был Михаил Федорович Романов. Но, даже такой осторожный историк, как Сергей Федорович Платонов, пишет с вопросительной интонацией о деле его избрания. Напомним, что С.Ф. Платонов, будучи облечённым высочайшим доверием, давал уроки истории царским детям.
    Во Второй части «Полного курса лекций по русской истории» С.Ф. Платонов пишет следующее: «Для более полного освещения и понимания Собора 1613 года следует обратиться к разбору его состава, который может быть определен лишь по подписям на избирательной Грамоте Михаила Федоровича, написанной летом 1613 года. На ней мы видим всего 277 подписей, но участников Собора, очевидно, было больше, так как не все соборные люди подписывали Соборную Грамоту».
    Далее, Платонов указывает, что от Нижнего Новгорода подписались только 4 человека, в то время как от Нижнего было прислано 19 выборных. Ко всему, простой подсчёт показывает, что, поскольку на Соборе участвовали представители 50 городов, и от каждого было прислано (по предложению князя Пожарского) минимально 10 человек, то на Собор должны были прибыть не менее 500 человек. По факту же их могло быть около 700, ибо видим, что от Нижнего приехало вдвое больше положенного. Также, и присутствие выборных от Москвы многократно превышало квоту.
    Оговорка С.Ф. Платонова «не все соборные люди подписывали Соборную Грамоту», очень многое объясняет, так как по свидетельству цитируемых им летописцев, сказано: «По многи дни бысть собрании людям, дела же утвердити не могут и всуе мятутся семо и овамо», а также: «Многое было волнение всяким людям, кийждо бо хотяще по своей мысли деяти». Во время этого «всуе смятения», бояре хотели протолкнуть мысль об иноземном царе, на что указывает Псковский летописец: «Народы же ратные не восхотели ему быти». Или же: «”Много избирающи искаху”, не могли ни на ком остановиться: одни предлагали того, другие – другого, и все говорили разно, желая настоять на своей мысли. “И тако препроводиша не малые дни”».
    Как далее указывает Платонов о сем «многом волнении»: «Каждый участник Собора стремился указать на тот боярский род, которому он сам более симпатизировал, в силу ли его нравственных качеств, или высокого положения, или же просто руководствуясь личными выгодами. Да и многие бояре сами надеялись сесть на Московский Престол… Откровенный летописец указывает нам, что избиратели действовали не совсем бескорыстно. “Многие же от вельмож, желающи царем быти, подкупахуся многим и дающи и обещающи многие дары”. Кто выступал тогда кандидатами, кого предполагали в цари, прямых указаний на это мы не имеем; предание же в числе кандидатов указывает В.И. Шуйского, И. Воротынского, Д. Трубецкого… Ф.И. Шереметьев хлопотал за родню свою М.Ф. Романова. Современники, местничаясь с Пожарским, обвиняли его в том, что он, желая царствовать, истратил 20 тысяч рублей на подкупы. Нечего и говорить, что подобное предположение о 20 тысячах просто невероятно уже потому, что даже казна Государева тогда не могла сосредоточить у себя такой суммы, не говоря о частном лице».
    Как видим, по свидетельству летописцев, на Соборе не было никакого единодушия, но, напротив, присутствовало в серьезной степени партийное разделение. Таких партий на Соборе было несколько. Наиболее сильную из них возглавлял боярин Федор Иванович Шереметьев. Платонов пишет об этом так: «Сохранилось, мало впрочем вероятное предание, что Ф.И. Шереметьев был в переписке с Филаретом (Федором) Никитичем Романовым и В.В. Голицыным, что Филарет говорил в письмах о необходимости ограничительных условий для нового царя, а что Ф.И. Шереметьев писал Голицыну о выгоде для бояр избрать Михаила Федоровича в следующих выражениях: “Выберем Мишу Романова, он молод и нам будет поваден”. Эта переписка была найдена Ундольским (Вукол Михайлович Ундольский, литературовед – прим. А.С.) в одном из московских монастырей, но в печать до сих пор не попала и где находится – неизвестно… Есть предание, тоже малодостоверное, и о переписке Шереметьева с инокиней Марфой (Ксенией Ивановной Романовой), в которой последняя заявляла о своем нежелании видеть сына на престоле».
    Как видим, исследования даже столь осторожного историка, как С.Ф. Платонов, указывают на явное несоответствие с реальной действительностью, нарисованной Авраамием Палициным иконописной картины. Даже, если оставить такие моменты, как арест казаками главных претендентов на Престол Д.М. Пожарского и Д.Т. Трубецкого (посчитав их измышленными), или же ультимативное требование атаманов, подписать Грамоту за царя Михаила, то, тем не менее, вопрос: «Почему из 700 выборных, Соборную Грамоту подписали только 277 человек?» – остаётся без ответа. Также, вызывает недоумение факт: «Почему последние подписи к Грамоте были собраны только в 1619 году, когда Филарет Никитич вернулся из Польши?» Неужели, за шесть лет нельзя было добиться согласия от остальных четырехсот делегатов? И по какой причине эти делегаты не поставили подписи? Какие амбиции не позволили им это сделать?.. Таким образом, видим, что при внимательном исследовании дела, миф о единодушном избрании Михаила Федоровича в Цари, рассыпается как карточный домик.
    Впрочем, автор указывает на эти подробности не для того, чтобы осудить Помазанника Божьего (напротив, автор положительно к нему относится), но для того чтобы показать – дело выборов Царей на Престол, в своем существе носит порочный характер. Ибо, как указывает историк Платонов, даже в выборах Михаила Романова (несмотря на то, что Собор был полным – на него съехались представители всех земель) присутствовали подкупы, партийные интриги, и местнические амбиции. При этом, несмотря на гласность и открытость на Соборе, стало возможным, что явные предатели, такие как Ф.И. Шереметьев, И.М. Воротынский, И.Н. Романов, и прочие достойные казни претенденты, предлагали себя в цари. Хочется отметить, что даже Саул, по сравнению с указанными волками в овечьих шкурах, был в высшей степени воплощением царского достоинства.
    Для более ясного понимания создавшейся тогда исторической ситуации, необходимо отметить – в результате противоборства придворных кланов, Русское Царство вновь было обречено на жестокую смуту. И, Россия действительно тогда могла погибнуть, если бы Господь не поставил на пути сей коалиции, непреодолимое препятствие в лице инокини Марфы – матери Государя. Именно благодаря ей, государственный корабль России пошёл правильным курсом, отчего страна на целых сорок лет обрела мир и спокойствие.   

    Родословная Годунова – путь на Трон

    Для выявления причины создания Соборного Обета 1598 года, будет полезным изучить родословную первого царя не из Рода Рюриковичей. Согласно «Государеву родословцу», составленном в 1555 году думным дьяком Елизаром Цыплятевым, боярский род Годуновых происходит от костромского боярина Дмитрия Зерно, который поступил на службу к Московскому князю Ивану Даниловичу Калите. У Дмитрия Зерно было три сына: Иван, затем бездетный Константин Шея, а также Дмитрий. У Ивана же Дмитриевича были дети Федор Сабур, Данило Подольский, да Иван Годун. Именно от Ивана Годуна и появился боярский род Годуновых.
    В более поздних редакциях «Государева родословца» появилась версия о происхождении боярина Дмитрия Зерно от татарского мурзы (князя) Чета, которому приходился внуком. Согласно преданию, Чет прибыл на Русь в годы правления Ивана Калиты, где крестился с именем Захарии. После крещения ему было видение Божьей Матери с предстоящими – Апостолом Филиппом и священномучеником Ипатием Гангрским, в результате чего получил исцеление от болезни. В благодарность за исцеление, Захарий основал на месте явления Ипатьев монастырь. Сам он в ближнем окружении Ивана Калиты не был, но его внук Дмитрий Зерно был принят на службу Московского князя.
    Как видим, хронология входит здесь в противоречие с преданием, ибо Чет мог прибыть на Русь только при князе Данииле Александровиче Московском, ибо сын Чета Александр умер в 1304 году, когда Калите было 16 лет, и он ещё не занял престола своего отца. Именно внук Чета (Захарии) Дмитрий Зерно и был принят на службу к Московскому князю Ивану Даниловичу. Тем не менее, история о происхождении Годуновых от мурзы Чета, записана в «Государевом родословце» (поздняя редакция – конец XVI век), а затем и в «Бархатной книге», с ведома самого царя Бориса.
    Исследуя родословную Бориса Годунова, видим, что его происхождение не являлось знатным, в буквальном смысле совпадая со словами Саула к пророку Самуилу: «Не сын ли я Вениамина одного из меньших колен Израилевых? И племя мое не малейшее ли между всеми племенами колена Вениаминова?» (1-е Цар. 9; 21). Характерно, что одно из колен происшедших от Дмитрия Зерно, имеет фамилию Вельяминовы-Зерновы.
    По причине своей незнатности, Борис Годунов издетства не помышлял о высоких чинах, ибо родился в семье средней руки вяземского помещика. Отца его звали Федором Ивановичем, носившем нелицеприятное прозвище «Кривой». Кроме Вязьмы, у Годуновых было небольшое поместье под Костромой. После кончины Федора Ивановича в 1569 году, когда Борису было 17 лет, он был взят в дом своего дяди Дмитрия. В это время вяземские земли вошли в состав опричнины, благодаря чему, Годунов вместе с дядей и был зачислен в опричный корпус. Причём, неведомыми судьбами, дядя Димитрий Иванович получил при дворе высокий чин главы Постельного приказа. То есть, являлся особо приближенным к Государю человеком.
    Благодаря столь высокой должности дяди, начинается выдвижение и самого Бориса Годунова. В 1571 году он был дружкой (распорядителем) на свадьбе Царя Ивана Грозного с Марфой Собакиной. В том же году Борис женился на Марии Григорьевне Скуратовой-Бельской, дочери Малюты Скуратова. Как знаем, Малюта Скуратов был человеком, которому Государь доверялся всецело. В 1578 году Борис становится кравчим, то есть, ответственным за стольников, подающим Царю пищу и питие. На эту должность назначались также особо доверенные люди. Добавим, что тремя годами ранее, сестра Годунова Ирина стала женой Наследника Престола Федора Иоанновича. Отсюда, неудивительно, что Царь Иван вскоре пожаловал Борису боярский чин.
    После кончины Ивана IV, в помощь молодому Царю Феодору был составлен регентский совет. Он состоял из четырех представителей наиболее именитых родов. В регентский совет входили – Богдан Яковлевич Бельский, Никита Романович Юрьев (Романов) – дед будущего Царя Михаила, Иван Федорович Мстиславский и Иван Петрович Шуйский. Скажем прямо, среди столь именитых придворных зубров, обладавших не только маститыми родословными, но, главное – крупными земельными владениями, Годунов выглядел худородной овцой. Здесь, вновь уместно вспомнить библейское: «Не сын ли я Вениамина одного из меньших колен Израилевых?» Да, Годунов был худородным, но, именно по этой причине были высоки его амбиции. С этого времени при дворе началась жестокая борьба за власть.
    Первым был устранён собрат-опричник Богдан Бельский. Его сослали в почётную ссылку в Нижний Новгород. В 1585 году тяжело заболел и вскоре скончался боярин Никита Романович. Оставшиеся у бразд правления, всегда претендовавшие на Московский Престол Шуйские, стали вести серьезную борьбу против Годунова. Результатом этой борьбы явилось обвинение боярина Ивана Шуйского в неправом суде. После чего он был насильно пострижен в монахи и сослан в Кирилло-Белозерский монастырь. Там он скоропостижно скончался в своей келье, как если бы от угарного газа.
    На этом, устранение конкурентов на власть, при Московском дворе, не прекратилось. В 1591 году погиб в Угличе Царевич Димитрий. Характерно, что расследование проводил боярин Василий Шуйский, который в 1606 году сам стал царём. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что участие Бориса Годунова в смерти Царевича осталось недоказанным. Например, ещё в 1829 году, историк М.П. Погодин выступил в защиту Бориса Годунова (после создания А.С. Пушкиным одноименной поэмы). Эту версию впоследствии поддержал такой именитый историк, как С.Ф. Платонов, а в ХХ веке Р.Г. Скрынников.
    После кончины Царя Феодора, борьба за власть не прекратилась. Земский собор 1598 года, учитывая «рекомендацию» Царицы Ирины, избрал на Царство шурина покойного Монарха Бориса Федоровича Годунова. Характерно, что сама вдовствующая Царица согласилась принять монашеский постриг. О том, какую роль в избрании Годунова на Царство сыграл Патриарх Иов, было подробно сказано в начале этой монографии. Опричный царь был избран своим окружением, при деятельной поддержке первого Русского Патриарха. Но, увы, вскоре после воцарения Бориса Годунова, на Руси начались воистину Сауловы шатания.
    Несмотря на то, что всё ближнее окружение и московский люд подписали в 1598 году Соборный Обет верности, царь стал устранять всех предполагаемых конкурентов. Например, князьям Мстиславскому и В. Шуйскому, из опасения притязаний на Престол их потомков, царь не позволял жениться. Богдан Бельский был снова отправлен в почётную ссылку, строить южный форпост Царёв-Борис, но вскоре был вызван в Москву и сослан в один из отдалённых городов. Затем, по ложному доносу был сослан приближённый к Романовым князь Федор Шастунов.
    В 1601 году настал черёд и самих Романовых. Главный претендент на Престол, Федор Никитич Романов, племянник Царицы Анастасии и двоюродный брат Царя Федора Иоанновича, был пострижен в монахи с именем Филарет. Сразу после пострижения он был сослан в Антониево-Сийский монастырь Архангельской области. Подобная участь постигла и его жену Ксению, которую, также постригли в иночество и сослали в Толвуйский Заонежский погост, находящемся на севере Онежского озера. Малолетнего же сына Михаила разделили с родителями и отправили в Кирилло-Белозерский монастырь. Участь брата Филарета Александра была и вовсе прискорбной. Его сослали в Усолье-Луду в Архангельской области, где, по словам летописца, он был удавлен. Других братьев Романовых, Ивана и Василия, отправили в крепость Пелым на северном Урале, где их содержали под строгим надзором, прикованными к стене. Годом позже Иван Никитич был помилован, после чего его отправили в Нижний Новгород. Василий же скончался от болезней и скорбей в 1603 году.
    Самая трагичной участи сподобился Михаил Никитич Романов, которого в 1601 году сослали в деревню Ныроб в Пермской области, где, посаженный в яму, он через год умер. Характерно, что, едва Годунов стал устранять конкурентов из Дома Романовых, как пошли непрекращающиеся дожди, а затем, в конце лета ударили морозы. Предание гласит, что, когда в августе 1601 года Михаила Никитича доставили в Пермь, выпал столь обильный снег, из-за чего в Ныроб его пришлось везти на санях. Неудивительно, что весь урожай в 1601 году погиб, после чего дан был отсчёт голоду, который продолжался три года. Подобные ситуации были много раз отмечены в Библии, когда за нечестие царей Бог наказывал весь народ. В этом небесном знамении, в августе 1601 года, было явное указание на Божий гнев, на нечестие избранного по саулову образцу царя.
 
    Клятва личной верности – кащеева игла «Догмата Царства»

    Тем не менее, как говорит пословица, Бог поругаем не бывает. В феврале 1607 года, по просьбе царя Василия Шуйского, Освященным Собором с народа был снят опрометчиво данный Борису Годунову Обет. 14 февраля в Москву прибыл Патриарх Иов, который со времени Лжедмитрия проживал в Старицком Успенском монастыре. Через два дня в Москве был собран Освященный собор, на котором был разработан Чин Покаяния народа, в грехах клятвопреступления, цареубийства, и крестоцелования Лжедмитрию. 20 февраля (ст.ст.) 1607 года, в Успенском соборе Кремля был совершен Чин Соборного Покаяния, на котором два Патриарха разрешили народ от Обета Борису Годунову, также от греха убийства царевича Федора Годунова и его царственной матери Марии. Был разрешен народ и от крестоцелования Лжедмитрию. Приведём здесь фрагмент из «Статейного списка о соборном разрешении народа русского в клятвопреступлении царю Борису Феодоровичу и его семейству»:
    «Лета 7115 (1607 г.) в 3 день… Государь Царь и Великий Князь Василей Иванович всеа Русии, советовав со отцем своим и богомольцом святейшим Ермогеном, Патриархом Московским и всеа Русии, и с Митрополиты, и со Архиепископы и Епископы, и со архимариты, и со игумены, приговорил послати в Старицу, прежебывавшаго Иева, Патриарха Московскаго и и всеа Русии… для того, чтоб, приехав  к Москве, простити и разрешити всех православных крестьян (т.е. - христиан) в их преступлении…
    И Февраля в 16 день прежебывший Иев Патриарх да святейший Ермоген, Патриарх Московский и всеа Русии, советовав с Митрополиты, и со Архиепископы и Епископы, о том,  чтоб им молити Господа Бога и призывати в помощь Пресвятую Владычицу Богородицу… и великих святителей Московских Петра и Олексея и Иону, и новоявленнаго страстотерпца Христова Царевича Димитрия, и всех Святых иже от века Богу угодивших, чтобы премилостивый Господь Бог… умилосердился на них, и на всем освященного соборе, и на всех православных крестьянах, в том, что они… обещалися и клятвы на себя полагали, и то все преступили, и Царицу Марью и Царевича Федора Московстии народи с царского престола свергнуша, и на смерть предаша, и много безчиние святей церкви учиниша, и воображение Ангелово, иже устроено было на гроб Спасов, раздробиша и позорующе носили по царьстующему граду Москве; и потом, по вражию действу, приняли на Московское государьство царьствовати злодея и прелестника и разорителя христанския веры, ростригу Гришку Отрепьева, и крест целовали ж, начаялися Царевичу Димитрию: и в тех бы во всех клятвах и в преступлении крестнаго целования просити нам милости Божией и полагая упованье на премилостивые щедроты Его, и православных  всех хрестьян Росийскаго государьства от толиких клятв разрешити и прощение им и всем нам прощалная и разрешителная изложити. Весь же святый собор, презелне сему словеси согласующе, изложиша прощалную грамоту…»[2]

    Как уже сказано, народ был разрешён (после принесения покаяния) от смертных грехов цареубийства, клятвопреступления, и разного рода безчиний. Ценность же сего «Статейного списка» состоит в том, что он документально показывает – Соборный Обет, даже если народ поклялся быть верным Династии до Страшного Суда, не является вероучительным догматом. «Статейный список» показывает – в случае пресечения Династии, принесший покаяние народ, может быть разрешен от Клятвы верности.
    Чин Покаяния 1607 года, в вопросе противодействия идеологии абсолютистов, имеет очень важное значение. Согласно их точке зрения, Соборный Обет 1613 года является ни много ни мало – догматом Царства. И уже только потому не может быть ни изменён, ни, тем более, отменён. Если следовать позиции абсолютистов, то Соборный Обет 1613 года, после принесения Покаяния, должен быть вновь народом принят. Автор неоднократно указывал на ложность этой позиции. На ложность такового взгляда указывает и «Статейный список» от 1607 года.

    Известно мнение апологетов Бориса Годунова, которые склоняются к мысли, что путём репрессий он подрубал корни зреющей крамолы. В известной степени, с ними можно согласиться, поскольку указанные роды Бельских, Мстиславских, Шуйских и Романовых, действительно стремились к власти. Вопрос же состоит в другом. Первое: какими методами Борис Годунов эту «крамолу» подавлял? И, второе: для чего был принят (заметим – впервые в истории Руси) Соборный Обет на верность Династии? Ссылаясь на Первую книгу Царств, на некоторые эти вопросы мы постарались ответить. Но, главная причина, отчего Борис Годунов настоял на принятии Соборного Обета, заключена (и думается, это неложно) не в худородном его происхождении, но в опричном прошлом.
    История создания опричнины довольно подробно освящена всеми историками. Причём, мнение об опричнине носит полярный характер, не только в среде клевещущих на Ивана IV, но и в среде его почитателей. В данной монографии мы не имеем стремления оценивать деяния опричников с моральной точки зрения, ибо, здесь нас интересует только аспект, касающийся клятвы личной верности. Предыстория создания опричнины началась со времени отравления Царя Ивана в 1553 году. По всей очевидности, с этого времени, Царь Иван Грозный, в течении многих лет молился, вопрошая Бога, как о методах борьбы с крамолой, так и путях создания новой аристократии. Есть основания полагать, что именно Господь открыл Царю, о необходимости создания специальной дружины, которая, с одной стороны, будет бороться с крамольниками, а с другой, может стать почвой для рождения новой элиты. 
    Отметим сразу, что дело это было новым и небывалым. Поэтому, на непроторенных путях неизбежно бывают сбои и срывы. В структурном отношении опричнина состояла из пяти подразделений. Главным являлся Государев полк, или иначе – гвардия. Обеспечивали его четыре других подразделения. Две боевые службы: Бронный, (т.е. – оружейный), и Конюшенный приказы. Тыловые службы именовались Сытным и Постельным приказами. Подчинялись все пять подразделений лично Государю.
    Решение о создании нового сословия, которое было бы целиком предано Царю, пришло к Ивану Грозному не от хорошей жизни. Другой вопрос, что внутреннее устроение опричнины имело немалое сходство с рыцарскими орденами Запада, и в особенности с орденом иезуитов, который тоже, будучи монашеской организацией, одновременно с тем был и военным орденом. При этом, практика соединения монашеского послушания с рыцарским возникла у иезуитов не на пустом месте. Первыми, кто соединил рыцарское служение с монашеским, были рыцари-храмовники тамплиеры. Именно от них пошла практика абсолютного послушания, у рыцарей – магистру ордена, а у монахов – аббату монастыря. Сущностное сходство с католическими орденами состояло также в том, что именно на Западе, при вступлении в орден (будь он монашеский или рыцарский), новый его член давал главе ордена личную клятву верности. Причём, клятва эта не являлась аналогом воинской или государственной присяги, но содержала в себе аспект полного отсечения личной воли. В идеале, предполагалось даже отсечение личных мыслей и желаний, как это бывает у монахов, при послушании их старцам и духовникам. Именно на этом рубеже и произошёл сбой блестяще задуманного Царем Иваном проекта.
    Автор уже неоднократно писал об этом вопросе, раскрывая причину неудачи опричнины. А потому, отсылает читателя к книгам «Время собирать камни», «Как нам возродить Монархию», «Теократия или теология» и «Цивилизационный выбор России», которые размещены в интернете, на портале «Проза.ру». Нас же, в данном случае, интересует другой вопрос: почему Борис Годунов потребовал от выборных подписать Соборную Грамоту на верность ему и его потомкам? Ответ здесь, видимо, надо искать в той самой практике личной клятвы, которую он, став опричникам, дал Царю Ивану Грозному.
    При этом, рассматривая вопрос опричнины, надо с самого начала отметить, что сам Иван IV нашёл в себе мужество свернуть неудавшийся проект, восприняв как указание Божье, гибель его гвардии в битве на Молодях. Причём, такие качества души сего непростого Царя, как – «смирение», «пождание», «рассуждение», «покаяние», вовсе не являлись чем-то спорадическим, но были глубоко присущими его натуре. Например, решение о создании опричного ордена он вынашивал двенадцать лет. Решение о начале Ливонской войны, тоже являлось в серьёзной степени продуманным делом. Даже, в отношении к своим врагам, применялся тот же принцип «пождания». Если говорить о его двоюродном брате Владимире Старицком, которого историки именуют главой штаба поражения, то начиная с 1553 года, Царь миловал его целых шестнадцать лет. Более того, ведая, что именно Старицкий являлся главным заказчиком отравления Царицы Анастасии, ещё девять лет ожидал от него покаяния. Увы, не дождался. Не лишним будет вспомнить, что расправа со Старицким произошла через месяц с небольшим после отравления второй жены Ивана Грозного Марии Темрюковны. Поэтому, возвращаясь к опричнине, когда Царь понял, что на выходе этот проект даёт иной результат, то, как рассудительный и кающийся Государь, всерьёз задумался о своих ошибках.
    В 1572 году, после битвы на Молодях, Царь Иван Грозный принёс публичное покаяние в неправдах опричнины, и после её упразднения, даже слово это запретил упоминать. Но, от себя заметим, что здравое зерно в опричнине всё-таки было, потому что благодаря опричному принципу (социальным лифтам, как говорят сейчас), можно было действительно, через 2-3 поколения создать новую служилую аристократию.
    В отличие от Грозного Царя, Борису Годунову, понятия – покаяние, а тем более – пождание и рассуждение, были мало знакомы. Им следовал своекорыстный интерес, и в первую очередь, это проявилось в требовании от народа личной клятвы, которая и была дана путём принятия Соборного Обета.

    Для того, чтобы осмыслить вопрос личной клятвы, почему она является неприемлемой как в Православной Церкви, так и в Царстве, прежде рассмотрим, чем она является в католической церкви и в католических орденах.
    Говоря о западной традиции, отметим, что ещё до отпадения Рима от Константинополя, принцип иерархичности над соборностью, был на Западе главным. Именно по причине главенства этого принципа, позднее сформировался и лжедогмат о непогрешимости папы римского. По сути дела, вся католическая иерархия представляет пирамиду из маленьких пап, который непогрешим каждый в своей области. На нижней степени этой иерархии находятся падре – священники, также аббаты и приоры – настоятели монастырей, затем следуют епископы. Выше их – архиепископы и кардиналы. На самом верху иерархической пирамиды восседает римский папа, которого именуют наместником Бога на земле.
    Главным (невероучительным) отличием католической иерархии от православной состоит в том, что при совершении обряда рукоположения, на Западе, в обязательном порядке даётся клятва личной верности священника епископу. При хиротонии во епископа даётся аналогичный обет верности кардиналу, и во всех случаях – римскому папе. Аналогичным образом, клятва верности давалась и во время принятия в рыцарский орден.
    Ещё до отпадения Западной Церкви от Восточной, в Риме стали создаваться монашеские ордена, где клятва верности, как аббату, так и римскому папе, была обязательной. Этот же принцип стал потом главенствующим и в рыцарских орденах, когда кандидат становился членом ордена, лишь после принесения таковой клятвы. Когда же клятва была дана, рыцарь становился послушным орудием в руках всего двух или трёх человек. А именно – магистра ордена, короля, и папы римского. А чаще, только магистра, и… римского папы. Заметим, что подобная практика применялась и в масонских ложах. Отсюда неудивительно, что именно рыцарские ордена и стали той почвой, на которой стала развиваться сатанинская антисистема в лице тамплиеров, альбигойцев, тевтонов и проч. Как известно, масонство родилось в недрах как раз оккультно-мистических рыцарских орденов. А для просвещённого общества, дьявольские идеи распространяли не ордена, но университеты, и служители культуры, которых в это масонство принимали. Во всех указанных случаях, клятва личной верности являлась, для принятых в масонство, первоосновной.
    Константин Сергеевич Аксаков, один из ведущих славянофилов, особо указывал на это противоречие. К.С. Аксаков, в отношении жизни народа, ввёл такие понятия как «страна» и «хоровая жизнь общества». Здесь, «хор» и «страна» являлись горизонталью русской жизни, в древности проявлявшейся в вече, а в XVI и XVII веках в Земстве. В обоих случаях, отображали общинное народное самоуправление. Государство же являлось носителем вертикального иерархического принципа, функция которого заключена в охране жизни общества с помощью закона. Таким образом, согласно учению славянофилов, «страна» и «государство» составляли в совокупности соборно-иерархический организм.
    В отличие от Руси, Запад в серьёзной степени утратил дух «страны» и «хора», на что особо указывал и Константин Аксаков, и поздний славянофил Н.Я. Данилевский. Государство на Западе, посредством закона, почти полностью подчинило жизнь общества. По мысли Аксакова, как пишет о том прот. Василий Зеньковский, в III-й главе книги «Русские мыслители и Европа»: «Запад потому и развил законность, что чувствовал в себе недостаток правды. На Западе душа убывает, заменяясь усовершенствованием государственных форм, полицейским благоустройством; совесть заменяется законом, внутренние побуждения – регламентом».
    Если же говорить о Восточном Православии, то, в отличие от Запада, в первые два-три столетия существования Византии, как в Церкви, так и в обществе, главенствовал примат соборного управления. Священники и епископы тогда избирались народом из числа лучших мирян, либо монахов. Вопросы церковных приходов и монастырей также решались соборно. Роль общины, как церковной, так и земской была очень высокой. Разумеется, ни о каких личных клятвах, в атмосфере открытости и доверия, во Втором Риме речи быть не могло. Аналогичным образом дело происходило и в Доме Богородицы России. Ибо, и Церковь, и государство являли в ней соборный организм, в котором иерархия имела обязанность поддерживать (а не подавлять) жизнедеятельность этого организма. Эту особенность Православия – Церковь как организм, неоднократно подчёркивал в своих трудах Михаил Александрович Новосёлов. Когда, личным может быть только предстояние перед Богом, с личными же – молитвой, покаянием и доброделанием. 
    Но, Борис Годунов, в своём стремлении упрочить личную власть, превзошёл даже западную традицию. В России он явился первым царём, который распространил принцип личной преданности, уже не на орден, не на сословие, но на весь народ и на всё царство. Здесь, не только московский люд, но и бояре, и священство, подписав Соборный Обет 1598 года, согласились быть нерассуждающими рабами своего господина. Причём, не только рабами Бориса Годунова, но и его потомков, вплоть до Страшного Суда. Понимал ли тогда народ, что он сделал, подписав Соборную клятву верности? По всей очевидности, нет. Но, это хорошо понимали те, кто народ на подписание сей клятвы подвиг. Находящиеся в тени технологи знали, что с привнесением в русскую жизнь орденского (западного по сути) принципа, с соборностью на Руси будет покончено. С повторением же такового Обета в 1613 году, Россия стала необратимо разворачиваться от Царства к империи, от теоцентрического организма к земной организации, от идеалов братства и соборности к основанному на страхе наказания учреждению.
    Со всей неумолимостью, основанный на личной клятве Соборный Обет 1613 года предопределил пришествие Петра I. Петр здесь явился вторым Саулом, который окончательно перевёл богоутверждённый организм Царства в формат учреждения. Но, возвращаясь к Борису Годунову, следует сказать – мысль о том, что Годунов стал царём только по причине своего ума, а также благодаря умению строить многоходовые интриги, значит напрямую идти против Одиннадцатого анафематизма Чина «Торжества Православия». Воля Божья, на то, чтобы Годунову стать царём, без всякого сомнения была. О двух причинах сбоя, в обретении на века Царского Трона, было сказано выше. Третья причина является более глубокой. Вопрос состоит в том, что с Годуновым повторилась история Восточных деспотий, когда сёгуны в Японии становились на место императора, а Великие визири в Османской империи восхищали власть султанов. Подобная ситуация происходила и Хазарском каганате, когда высшие военначальники – беги (беки) подменяли собой власть каганов. Борис Годунов, собственно и был при Царе Федоре Иоанновиче, именно таким сёгуном, бегом, и Великим визирем. По большому счёту, ещё при жизни последнего Рюриковича, он подменял собой его власть.
    Тем не менее, воля Божья, на то, чтобы Годунову быть царём, была. Была, несмотря на странную смерть царевича Димитрия. Несмотря на то, что он умело избавился от опеки Монарха регентским советом. Воля Божья, точнее сказать – изволение, было, несмотря на Клятву личной верности, которую народ дал царю в Соборном Обете 1598 года. По всей очевидности, Господь отвернулся от Годунова тогда, когда он стал гнать бояр Романовых. И, дело здесь было не в том, стремились Романовы к власти, или нет, но в том, что Годунов нарушил клятву, данную им Никите Романовичу, когда тот находился на смертном одре. Именно эту смертную клятву нарушил Годунов, когда подверг репрессиям потомков боярина Никиты. По всей очевидности, именно здесь прозвучали на небесах библейские слова: «Жалею, что поставил Я Саула царем; ибо он отвратился от Меня, и слова Моего не исполнил» (1-е Цар. 15; 11).
    После произнесения на небе этих слов, Господь отвернулся от царя Бориса. Выразилось это в дождливом лете 1601 года, когда уже в августе выпал снег, а следом ударили сильные морозы. Выразилось это и в голоде, который длился три года. Здесь снова вспоминаются библейские слова, когда пророк Самуил сказал Саулу: «Худо поступил ты, что не исполнил повеления Господа, Бога твоего… теперь не устоять царству твоему» (1-е Цар. 13; 13-14).
    Есть основания полагать, что именно по этой причине, всего через два месяца после кончины Годунова, был убит Наследник Престола, его сын Федор Борисович. За нарушение клятвы самим Борисом, и за кровь сыновей боярина Никиты Романовича, была попрана Клятва Соборного Обета 1598 года. Одно клятвопреступление со всей неизбежностью породило преступление следующее. Нарушение смертной клятвы привело к смерти самого Наследника Престола. Так безславно и трагично закончилась Династия Годуновых.

    Самовластие или самовольство

    В продолжение сей работы необходимо коснуться важнейшего богословского вопроса, который ныне в церковной среде почти не поднимается. Это вопрос самовластия. О самовластии (самодержавстве) духа писал ещё прп. Иосиф Волоцкий в Первой главе «Просветителя». Серьёзным образом эту тему рассматривал Царь Иван Грозный, в своих письмах к протестантскому миссионеру Яну Роките, к королю польскому Сигизмунду, и главным образом, в Первом письме к Андрею Курбскому. Наиболее полное освещение вопроса самовластия дано Иваном Грозном как раз в письме к этому беглому князю.
    В выпущенных в 1979 году книгах: Д.С. Лихачева «Стиль произведений Грозного и стиль произведений Курбского», и Лурье Я.С. «Переписка Ивана Грозного с Курбским в общественной мысли Древней Руси», вопросу самовластия была дана определённая оценка. Например, Яков Лурье, в работе «Вопросы внешней и внутренней политики в посланиях Ивана IV», так раскрывает эту тему:
    «Замечания царя о “Божьем величестве”, разрешившем, наконец, его спор с “крестопреступниками”, подводят нас к новой, совсем неизученной историками стороне мировоззрения царя – к его философским взглядам. Взгляды эти раскрываются уже в другом, более раннем памятнике – в грамотах 1567 г., посланных Сигизмунду II Августу от имени бояр цитируемое место дословно совпадает в грамотах трех разных бояр и с уверенностью может быть приписано их общему автору – царю. Отвечая на утверждение Сигизмунда II Августа, что “Бог-Сотворитель, человека сотворивши, неволи никоторые не учинил и всякою почестью посетил” и что, следовательно, человек по природе свободен, Грозный писал ему:
    “А што, брат наш, писал еси, што Бог сотворил человека и вольность ему даровал и честь, ино твоё писание много отстоит от истины: понеже первого человека Адама Бог сотворил самовластна и высока и заповедь положи, иж от единого древа не ясти, и егда заповедь преступи, и каким осуждением осужен бысть! Се есть – первая неволя и бесчестие…». И, приведя затем другие примеры библейских и евангельских “заповедей”, царь заключает: “Видиши ли, як везде несвободно есть, и твое писание далече от истины отстоит?”»[3]. 
    Лурье здесь выделил самое зерно вопроса, указывая, что споры о человеческом самовластии в XVI столетии являлись первоосновными, в связи с протестантской Реформацией. Поскольку лютеране, в пику латинянам провозгласили, что самовластным может быть всякий человек, а не только папа римский, с его иерархией. Далее, Лурье делает акцент на мысли Царя Ивана IV, который обличает короля польского в том, что он неправильно понимает вопрос самовластия. По слову Ивана Грозного, самовластие навсегда утрачено человеком, после грехопадения Адама. А, потому, всякое подобного рода самовластие, является на самом деле самовольством.
    В том же ключе, ещё ранее, в 1564 году Иван Грозный писал и Андрею Курбскому:
    «Безсмертен же быти мняся, понеже смерть Адамский грех, общедательный долг всем человеком: аще бо и порфиру ношу, но обаче вем, яко по всему немощию подобна всем человеком, обложен есмь по естеству, а не яко же вы мудрьствуете, еже вышеестества велите быти ми, о ереси же всякой яко ж выше рехом. Благодарю Бога моего, вем благочестие отчасти утвердить по Божию дарованию, елико им есть сила. Сие же мняху, подлежат человеком, яко же скотом быти. Аще ли же тако, то уже в человецех пара, я души несть: се убо ересь саддукейская! И се убо ты неистовавшися, без ума пиша. Аз же верую Спасову Страшному судищу, хотящим прияти душам человеческим с телесы их, и ими же содеяша, кождо противу делу их, все вкупе во едином лику разлучить надвое: царие и худейшая чадь, яко братия, истязани будут, кождо противу делу своему. А еже писал еси, аки нехотя уже неумытному судищу предстати. - Ты же убо на человеки ересь полагаеши, сам подобен манихейстей злобесной ереси пиша. Яко же они ****ословят, еже небом обладати Христу, землею же самовластным быти человеком, преисподними же дьяволу, тако же я ты будущее судище проповедаеши зде се же Божиих наказаниих, преходящих согрешений ради человеческих, презиравши. Аз же исповедую и вем, не токмо тамо мучение иже зде живущим, преступающим заповеди Божия, но и зде Божияго гнева праведнаго по своим злым делом чашу ярости Господня испивают многообразными наказании мучатся по отшествии же света сего, горчайшая приемлюще. Сице аз верую Страшному судищу Спасову. Та же и всем обладающу Христу: небесными чинными и преисподними, яко живыми и мертвыми обладая, и вся на небеси и на земли и преисподняя Его состоится хотением, советом Отчим и благословением Святаго Духа, аще ли ж не тако, сия мучения приемлют, яко же манихеи, яко же ****ословиши о неумытном судищи Спасове, аще не хощем предстати Христу Богу ответ дати о своем согрешении, вся ведущему сокровенная в тайная»[4].
    Первая пространная редакция (ибо есть ещё и 2-я, а также краткая редакции) «Первого послания Ивана Грозного Курбскому» указывает на источники учения о самовластии без Бога. Такими источниками являются ереси саддукеев и манихеев. Причём, Царь Иван более настаивает на манихейском происхождении такого мудрования, потому что именно они (а еще ранее, гностики и ессеи) учили, что – Бог владеет небом, человек – землей, а преисподней владеет дьявол. Царь же Иван отвечает Курбскому в точности с Православной догматикой, о том, что ни человек, ни тем более дьявол, сами по себе ничем не владеют. Как и написал: «И все на небе, и на земле, и в преисподней, Его состоится хотением, советом Отчим и благословением Святаго Духа».
    О короле Сигизмунде II Августе, к которому убежал Андрей Курбский, Иван Грозный пишет, указывая на его жалкое состояние: «всеми повелеваем, а сам никому не повелевает». При этом, указывает беглому князю, что его самовластие, есть на самом деле ни что иное, как самовольство. Вот его слова:
   «В нашей же отчине, в Вифлянской земле, град Волмер недруга нашего Жигимента короля нарицаеши, - се уже свою злобесную собацкую измену до конца совершавши. А еже от него надеешися много пожалован быти, - се убо подобен есть, понеже убо не хотесте под Божиею десницею власти быти, и от Бога данным нам владыкам своим, послушан и повинен быти нашего повеления, но в самовольстве самовластно жити; сего ради такова государя искал еси, еже по своему злобесному хотению, еже ничем же собою владеющу, но паче худейша худейших рабов суща, понеже от всех повелеваем есть, а не сам повелевая»[5].
    Смысл же освещения темы самовластия состоит в том, что благодаря Письмам Ивана Грозного, мы и может понять, что: 1) Человеческая свобода ограничена фактом его греховности, 2) Возвращение свободы невозможно без служения Тому, во власти Которого и небо, и земля, и преисподняя, 3) И Цари, и священники, и простые люди (по словам Царя Ивана), одинаково бывают судимы за грехи нелицеприятным судом Божьим.
    Самый же главный вывод состоит в том, что личное предстояние и личное служение может быть только Тому, кто Сам изначально самовластен, то есть, Господу Богу Иисусу Христу, единому во Святой Троице.
    Таковая позиция даёт ключ к правильному пониманию самовластия. В том, что никто из живущих на земле не может лишать человека свободного нравственного выбора. Именно она (эта позиция) позволяет понять, что практика личной клятвы, будь то папе римскому и магистрам орденов – на Западе, либо земному царю – на Востоке, является делом богопротивным. Ибо, и Сам Господь, перед которым надо предстоять лично, не требует ни от кого личных клятв.

    Сотериология Таинства
   
    В завершение же сей монографии необходимо ответить на главный вопрос: «Каким должно быть истинное почитание Православного Государя? И в чём заключается истинная верность Царю, когда подданные дали ему Присягу?» С Божьей помощью постараемся на этот вопрос ответить.
    Как уже было сказано в начале этой работы, Таинство Помазания на Царство, в первую очередь экклесиологично (церковно), во-вторых – соборно, в-третьих – сотериологично (служит делу спасения души), при этом имеет во всех трёх случаях теоцентрический характер. Таинство Помазания на Царство – теоцентрично, как и все Таинства Церкви.
    Отметим, что также, как при совершении Таинств Евхаристии и священства, когда на литургии присутствует весь народ, также, и весь народ (по благодати) принимает участие и в Таинстве Помазания на Царство. Здесь, в отличие от западного взгляда на обряд коронации, Таинство Помазания совершается не для одного только Монарха (хотя ему даются особые дары Святого Духа), но и для всего народа Божьего.
    Ибо, по аналогии, также как на литургии получают благодать не только причастники, но и молящиеся вместе с ними прихожане, все верные становятся со-причастниками великого Таинства Помазания. Подобно тому, как благодать Причастия сходит на всех молящихся в храме, соединяя их в единый духовный организм, так и во время Помазания на Царство, и сам Государь, и народ Божий, соединяются по благодати во Христе Иисусе и Духе Святом. Именно благодаря этому великому Таинству, Царство перестаёт быть только организацией, но становится б о г о у т в е р ж д ё н н ы м  соборно-иерархическим организмом.
    Когда народ возглашает Государю, после совершения над ним Таинства Помазания, согласно уходящей вглубь веков традиции: «Ты наш Государь! Ты наш Самодержец!», то этот глас во всём подобен «Аксиос!», возносимый и клиром, и народом, при совершении Таинства священства. Здесь, благодаря Таинству Помазания, совершается не внешний обряд, не ритуал коронации, но – Завет между Царем и народом! И, в отличие от западной традиции, где Венчание на царство, это ритуал, в Восточном Православии Помазание имеет сакральный характер. При заключении Завета между Самодержцем и народом упраздняются сословные перегородки, отходит на второй план иерархическая соподчинённость. Благодаря Таинству, все подданные Государя становятся для него одинаково дoроги и одинаково близки. Именно в этом единстве Царя и народа, во Христе Иисусе и Духе Святом, и заключена главная суть Русского Удерживающего, основа которого – соборность.
    И точно также, как все Таинства завершаются крестоцелованием, так и по совершении Помазания на Царство, народ целует крест, давая тем самым обет, не человеку, но Самому Богу, на верность Его Помазаннику.
    В связи с этим хочется задать некоторые вопросы: «Не кощунственно ли будет для народа, соединившись с Монархом во Христе и в Духе Святом, давать дополнительные обеты? И, при этом, в доказательство своей верности, свидетельствовать о ней личной росписью? Причём, не только за себя, но и за своих потомков. Не будет ли это свидетельствовать о нашем неверии в совершаемое Таинство? Более того, в отвержении крестоцелования, которое и скрепляет навеки Завет народа со своим Помазанником».
    По аналогии с церковным обновленчеством, которое учит о необходимости дополнения литургии послелитургическими агапами, в деле подписания Обета на верность Годунову, также присутствует обновленчество. Ибо, до 1598 года такая практика на Руси не применялась. Более того, сам факт личной клятвы, как уже говорилось выше, создаёт предпосылки для развития в церковной сфере папизма, а в монархической – абсолютизма. Практика дополнительно приносимой клятвы как бы указывает на неполноту Таинства. Потому что, только в этом случае необходим Обет. Нужна клятва. В связи с чем возникает закономерный вопрос: «Не перечеркивает ли такая клятва самого Таинства?» И – «Не потому ли, данный «на века» Обет Годунову закончился через два месяца после его кончины?» А также: «Не оттого ли, Соборный Обет 1613 года, был нарушен уже в годы церковного раскола? А затем, и вовсе отвергнут народом в 1917 году».
    И здесь, хочется с горечью констатировать: по-другому и не могло быть. Потому что, если в первом случае (при совершении Таинства) совершается обожение, как Монарха, так и народа, то, во втором, и народ и Монарх совершают самовластное деяние. И если обожение предполагает, во всех случаях, личностные взаимоотношения между Царем и народом, то самовластие предполагает рабскую нерассуждающую покорность.
    Движущей силой, и абсолютизма, и папизма ("властное монофелитство"), является как раз - самовластие. А потому, по сути, здесь открываются разные пути цивилизационного развития. В первом случае, это путь отцов Православной Церкви. Во втором – путь отпадшего от Истины Запада. В одном случае – путь утверждения принципов соборности. В другом – полного отвержения их. В связи с чем надо сказать прямо: если деяния Ивана Грозного послужили делу утверждению соборности, то Обеты 1598 и 1613 годов, послужили делу его прекращения. Более того, послужили делу разрушения «Русского Удерживающего», и повороту всей Русской цивилизации в сторону западного абсолютизма. Клятва личной верности является здесь квинтэссенцией, сущностным ядром самовластия, в котором, наверху присутствует ничем не сдерживаемая деспотия, а внизу, во всём послушное этой деспотии стадо.
    Последним шансом в деле возвращения России к идеалам Удерживающего XVI века, было создание в 1905 году, в соответствии с Рескриптом Государя Николая II от 18 февраля того же года, движений «Союз Русского Народа» и «Союз Русских Людей». Но, и здесь, у патриотов едва не сразу произошло векторное разделение. С течением времени векторность и вовсе приобрела полярный характер. Полярность состояла в том, что если деятельность СРН носила политический характер, когда народ поддерживал Самодержавие в его исключительно имперской ипостаси, то идеология СРЛ была направлена на возрождение соборности в древнерусском её понимании. То есть, если СРН имел своим идеалом империю, то СРЛ ратовал за возрождение Царства.
    «Союз Русского Народа» победил здесь численностью. По всей России он имел порядка пятисот ячеек. СРЛ, напротив, был малочислен. В него входили, по большому счёту, представители высшего дворянства, являвшихся продолжателями идей славянофилов, и отпочковавшихся от созданного в 1900 году «Русского Собрания». Представляли «Союз Русских Людей» графы Павел и Пётр Шереметевы, князь А.Г. Щербатов, экономист Сергей Федорович Шарапов. Входили в его состав и другие последователи славянофилов – И.Ф. и Ф.И. Тютчевы, архим. Анастасий (Грибановский), князь В.М. Волконский, свящ. Иосиф Фудель, также – профессора Московского университета и другие влиятельные московские общественные деятели.
    Император Николай II дважды принимал у себя представителей СРЛ – 21 июня (когда председателем был П.С. Шереметев) и 1 декабря 1905 года, во главе с князем А.Г. Щербатовым. От лица депутации, князь Щербатов зачитал адрес Союза, в котором была сформулирована древнерусская идея созыва Земского Собора. В этом адресе – «Нужно восстановление народной государственной власти. Единственным к тому способ: немедленный созыв Земского Собора», был указан, не много ни мало, путь отказа от имперскости, с целью возврата к допетровской форме Самодержавия. Говоря прямо, предлагалось диаметрально развернуть вектор цивилизационного развития от империи – механизму к Царству – богоутверждённому соборно-иерархическому организму. Государь тогда не ответил отказом, но заметил лишь, что «эта идея несвоевременна, ибо идёт подготовка к созыву Государственной Думы».
    Таким образом, локомотив прогресса, после этой знаменательной встречи, на полном ходу повлёк состав империи к её гибели в феврале 1917 года. На вопрос: «Отчего Государь не воспринял идеологии славянофилов?» – Можно ответить так: «Потому что, во-первых, его воспитание с детства было основано на возведённых в абсолют имперских традициях. Во-вторых: его учителем, в юности, по вопросам финансов и политэкономии, был министр финансов Н.Х. Бунге». Кроме того, что Бунге был западником до мозга костей, он же, ко всему, стоял у истоков идеи «золотого стандарта», который, по слову В.Ю. Катасонова, и стал для России гибельной удавкой. Именно здесь можно найти ответ: отчего Государь не разглядел в С.Ю. Витте злейшего врага России, когда тот занял пост министра финансов. А также: отчего Столыпин (хотя и с серьёзным поправением) продолжал действовать в русле того же имперского формата, что и его предшественники Бунге и Витте. И здесь нужно сказать прямо: именно эти два чёрных человека (а не эсеры с кадетами) дали России тот необратимый, ведущий к краху вектор цивилизационного развития, который онтологически закончился февралём семнадцатого года.
    Сергей Федорович Шарапов с горечью говорил в 1907 году, когда деятельность СРЛ пошла на спад, а СРН раскололся на возглавляемый В.М. Пуришкевичем «Союз Михаила Архангела», и Дубровинский Союз, о том, что, созданные в 1905 году патриотические движения должны (по причине выполнения задачи) самоликвидироваться. Причина подобного пессимизма была оправданной. Поскольку «Союз Русских Людей» стал утрачивать влияние, а СРН действовал в узких политических рамках, то выход оставался один – по причине невозможности возврата к старорусскому Самодержавию, невозможности возрождения Земства, невозможности возрождения соборности в Церкви, необходимо распустить эти организации как безполезные. Именно в это время Шарапов стал говорить: «Если Россия не вернётся к допетровской форме жизни, она неизбежно погибнет». Всего через десять лет после слов этого верного сына России произошёл страшный крах имперского Самодержавия. Спасти Россию тогда могли – либо безкомпромиссный возврат её к ценностям Царства, как соборно-иерархического организма, либо искупительная жертва Царя-мученика Николая II за предавший его народ.
    Поэтому, возвращаясь к прежней теме, сейчас пришло время со всей ответственностью заявить: именно эти два опрометчиво данные народом Обета, и явились той точкой невозврата, после которой в России началось неуклонное развитие апостасийных процессов. Развитие этих процессов продолжается и поныне. И будет продолжаться до тех пор, пока народ не принесёт покаяние, как в принятии Обета 1613 года, так и в его нарушении. В противном случае, итогом отступления станет воцарение того, кто назовет себя мессией, как и сказано о том в «Откровении» Иоанна Богослова.
    Главный же вывод этой монографии может быть таким: избрание Монарха в России является не только делом нежелательным, но, более того – делом глубоко порочным. Россия есть Подножие Престола Господня, она есть Дом Богородицы, Россия – это Новый Израиль. А потому, также как в Израиле цари не избирались, но бывали указываемы Богом, так и в России Царь должен быть Божьим, а не человеческим избранником. Здесь надо сказать ответственно и прямо: избрание по человеческому хотению Царя в Доме Богородицы, является великой дерзостью и кощунством. А потому, в случае пресечения Династии, народ Божий должен не избрать, но вымолить себе нового Государя. Потому что, только такому Государю, которого Бог даст по смиренно возносимым молитвам, народ и будет служить верой и правдой, без всяких дополнительных обетов и клятв. Богоданный Государь может появиться в России не по причине исторической необходимости, и, тем более, не в результате дворцовых интриг и политических расчётов, но лишь по смиренной вере и молитве Божьего народа. Сие, да буди, буди. Аминь.

    Декабрь 2020 года.


    ССЫЛКИ:

    [1] – И.Д. Беляев, «Земские соборы на Руси» (Речь, читанная 12 января 1867 г. на торжественном акте):
    [2] – «От покаяния к воскресению России», 2004 г. С-Петербург, «Царское Дело», стр. 100-101.

    [3] – http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000112/st046.shtml

    [4] – https://wysotsky.com/0009/236.htm#21

    [5] – Там же.