Это, любимая Бэйли, Жан Габен

                Единственной Неповторимой Великой Бэйли Джей
     Ленин вышел на Съезд паланкином понтифика Бонифация. Накануне особы приближенные к парализованной особе вождя прогрессивного человечества до хрипоты спорили в каморке Стасовой, решая столь важный в политицком отношении вопрос : как председателю Совнаркома выйти на Съезд и положить, ежели он уже скоро как тридцать лет кочумает от Горок до Воробьиных гор, безумно тараща стеклянные глаза бумажного Пришвина, что - то время от времени мыча и давая указания судорожными движениями мизинца левой ноги ? Небритый Блюмкин, повесив желтый халат ламы среди шинелей и стрюцких пальто на гвоздик, пригладил непослушный ежик волос, ради собрания позаимствованный у одного из Бончей, грохнул кулаком по столу.
    - Нечего базарить, - разевая по - рыбьи рот кричал Яков, тщетно трепыхая контуженной спиной, - выкатим его на кресле - качалке.
    Сталин недоуменно хмыкнул и сквозь прокуренные усы покосился на знаменитое кресло Богданова. Выпиленное из карельской березы от гарнитура Юсуповых, кресло в точности копировало деревянную лошадку, ртутным заполнением полости раскачиваясь по амплитуде. На лошадке торчал в кожаном картузе Артузов, Хаим Степаныч, как именовали его на самом деле, что осталось за пределами понимания таких исследователей, как Млечин, Шишкин, Чапман эт цетера.
    - А ну слазь, - угрожающе гукнул бородатый Пришвин, толкая рогом лошадку, - кончилось ваше время.
    Артузов слез, послушно роняя картуз под жестокие и самоуверенные копыта Пришвина, тут же залезшего на место начальника ИНО ОГПУ.
    - Нет, товарищи, вы как хотите, - вмешался в назревающий конфликт Богданов - Малиновский из клана Рычкалова, если что, протягивая Стасовой пустой подстаканник. Долго смотрел, как морковный чай льется на полированную столешницу, пока мудрый Сталин не заметил отсутствие стакана. - Троцкизм, - страшно сказал Сталин, сверкая желто - тигриными глазами. - Вряд ли, - успокаивающе пробормотал Блюмкин, - скорее, научный эксперимент.
     Сталин успокоился и тяжело задышал, имитируя оргазм.
     - А не хрен спорить, - отозвался Пришвин с кресла - качалки, - один кровь путает с чаем, другой мое кресло - качалку желает приспособить под вождя. Нет бы в Грановитую сходить, там много всего.
     Портрет Свердлова на стене за шкафом усмехнулся, но промолчал. Правильнее было бы выражаться : " было много всего ", но постоянные игры большевиков с временем, то ускоряющим процессы эволюции в обратную сторону, что привело к рождению Тыпрди обратно, между прочим, то прыгающим вперед к удушающим газам Тухачевского, спокойно марширующего в составе лейб - компанцев по плацу Эрмитажа.
    - Тухачевскай, - позвал его корнет Отлетаев, лихо снимая кивер вместе с головой, - слышь, чо скажу.
    - Сам знаю, - не поддавался Тухачевский, кривясь от отвращения, ведь декоративная крыса рунета выползла - таки на заманчивый звук волшебной флейты Моцарта, окончательно убившись в глазах снисходительного к красивым женщинам ( а она красивая, что есть, то есть ) автора этой нравоучительной сказочки, излишний раз подтверждающей силу аполитичности перед искаженными от ярости лицами недобросовестных или просто деревянных, как спортсменки, например. - Из Москвы по телеграфу.
     - А вот и ни хера ! - торжествовал корнет Отлетаев, возвращая фокусническим жестом кивер вместе с головой на предрасположенное анатомии место. - По тундре по железной дороге.
     Тухачевский скакнул к радиоточке и щелкнул тумблером. Действительно, праздничный концерт увенчивался городским романсом в исполнении шебутного Филиппенки, после Чатануги херачащего по зубам собравшимся в зале Всех Концертов чекистам блатной тематикой нашего смутного времени года, длящегося и длящегося невыразимо скучные и тошнотные два десятка лет.
     - Где мчит кульерскай, - подпевал Тухачевский, убывая, бля, сразу в германский плен, где и сведет он накоротке знакомство с Бумбарашем, что, опять же, останется за пределами понимания Млечина, Шишкина, Чапман эт цетера.
     - Латинизмы во времена круля Батория знаменовали образованность шляхтича, - пояснил Богданов, отбирая подстаканник у Стасовой.
     - Очень хорошо, - решил Сталин, встречая в дверях каморки делегацию из Грановитой. - Вот эту херню и приспособим под товарища Ленина.
     Этой херней оказался паланкин понтифика Бонифация, забытый гетьманом Лисовским рядом с коробкой из - под ксерокса. Пустой. Возможно, там когда - то и было целесообразное наполнение, но обучение Лизы Песковой в Коллеже Святого Сердца, выборы Путина в десятый раз, рождественские каникулы Потупчик и прочие растраты подведомственного материалу и привели к тому, что Ленин вышел на Съезд паланкином. Что не помешало принять собравшимся гениальную  " Стратегию двадцать - двадцать ", удвоив за всю х...ню и во все стороны все вообще на свете.