История одного лета

Эта история случилась давно, летом 1965 года. Родители решили отправить нас – меня, сестру и брата на отдых в сибирскую деревню к бабушке и дедушке. Отправить одних, без сопровождения взрослых. Мы кстати тоже этому обрадовались. Все эти пионерские лагеря уже надоели: вовремя ложись-вставай, линейки, пионерские сборы, уборка территории, завтраки противной манной кашей, остывшее какао с отвратительной пленкой и кусочком масла на куске хлеба – фу!
А тут такое путешествие, да еще без родителей на поезде целых трое суток – супер! Мы радовались, потому что представляли себе поездку как сказочное приключение. Вообще-то я старшая из троих, мне исполнилось 13 лет, дальше по порядку – Наташке 10, а брату Боре только 7 лет.
Перед самым отъездом родители дали разные инструкции – и по поводу приличного поведения в дороге, и что можно делать и чего не делать. Вот это «чего не делать» мне запало в душу. А именно: ни под каким видом не покидать поезд на остановках, иначе может произойти что-то непоправимое. Естественно, я этим впечатлилась. Надо сказать, я была дисциплинированной и послушной. Это меня, правда, не всегда выгодно, отличало от сестры и брата.
Мама дала в дорогу деньги, и чтобы спрятать их понадежнее от воров или от случайной потери, пришила маленький карманчик в моих трусах. А для верности приколола булавкой. Мало ли что – потеряю, забуду, где лежат или кто-нибудь стырит. Одним словом, меня назначили хранительницей богатства.
Наступил день отъезда. Родители посадили нас в вагон и еще, наверное, раз сто напомнили про станции и полустанки. И уже с первой минуты, когда поезд медленно оторвался от перрона и тронулся в дальний путь, на меня накатила тревога. Я вдруг почувствовала жуткий страх и груз ответственности за брата и сестру. И в течение всей дороги это чувство нудным липким фоном сопровождало меня, вызывая сильную тревогу. Обязанности-то мне вменили, но прав – точно нет.
Надо признаться, что первые сутки нашего пути были относительно спокойными. И пока был интересен пейзаж, мы смотрели в окно, уплетали конфеты вместо бутербродов, от скуки бегали по вагону, даже в прятки играли. Убивали время как могли. Пассажиры нашего вагона то и дело цыкали на нас. Сейчас, наверное, было бы гораздо проще справиться с дисциплиной: дал в руки гаджет – и нет ребенка! Тишь да благодать. Но в те времена дети развлекались иначе.
Уже на следующий день нами были съедены все припасы, а из всей еды осталось только раскрошенное печенье. Есть это месиво с мутным и вонючим чаем в замызганных граненых стаканах с подстаканниками, который разносила хмурая и вечно злая тетка-проводница, отвратительно.
Поезд то монотонно бежал своей дорогой, то притормаживал и как будто замирал, стоя на месте. Иногда останавливался надолго по непонятным причинам. Естественно, не объявлялось никакой информации – а ждать, когда снова поедем – тоска зеленая. К тому же в вагоне стояла жуткая духота, и из туалета, который был расположен рядом с нашими боковыми местами, страшно воняло. Пассажиры то и дело шастали вперед-назад и громко хлопали дверьми.
Сутки в поезде как пытка. Уже не было сил от усталости и монотонности. Боря хныкал, нудил, обзывался. Наташа почему-то постоянно обижалась на всех. Вероятно, по привычке использовала этот прием, привлекая к себе внимание. Когда наконец поезд останавливался на какой-нибудь станции, брат с сестрой приставали ко мне, чтобы выйти и побегать, а заодно купить что-нибудь у бабок, которые кучковались на платформах.
Наши соседи из смежного купе всю дорогу что-то ели и ели. Они выходили на каждом полустанке и приносили купленную вареную дымящуюся картошку, посыпанную укропом и чесноком, ароматные свежие калачи, булочки, домашние пирожки, помидоры, соленые огурчики, яйца, ягоды. Глядеть нам на этот пир было невозможно. Они невольно заражали нас желанием что-нибудь съесть. Напряжение в нашей троице росло с каждой минутой.
Пусковым механизмом жестокой схватки сестры и брата со мной послужил эпизод, когда на очередной остановке соседи принесли мороженое в вафельных стаканчиках и с аппетитом, на наших глазах, это сожрали. Капец! Это было последней каплей. Наши нервы сдали.
Сестра и брат вцепились в меня, требуя денег. С этого момента мы дрались друг с другом очень жестоко. Боролись, обзывались, колотили, даже плакали. А тут еще толстая проводница, которой было велено следить за порядком, пригрозила высадить нас на ближайшей станции, сдать в милицию и телеграммой сообщить родителям. Однако, никакие угрозы не помогли.
Я жутко боялась любого населенного пункта по пути. Сестра и брат начинали атаку сразу после того, как поезд набирал скорость после очередной остановки, и до следующей станции мы мутузили друг друга. Основной целью были деньги, спрятанные у меня. Но все попытки конфисковать их не приносили результатов. Я оборонялась как могла. Удивляюсь, откуда только силы брались у детей?
Наше путешествие, еще недавно такое желанное, стало кошмаром. Даже теперь я не понимаю, с какой целью родители дали деньги, как мы их должны были потратить, если был запрет выходить из вагона? Не понятно. О вагоне-ресторане я даже не догадывалась. Хотя мы могли вполне культурно обедать и ужинать.
Наступил третий день нашего путешествия. Господи, скорей бы уж доехать. Только об этом я молила Бога. Голова и тело болели от наших жестоких выяснений отношений. Мы все втроем были грязные, злые и исцарапанные. Наконец пришел момент, когда проводница сообщила, что подъезжаем к нашей станции. Уф! Можно расслабиться.


Нас встречал дедушка, да не как-нибудь, а на машине! Никогда в жизни я не ездила на грузовиках с откидными бортами. А тут – сидишь на лавочке, подпрыгиваешь на кочках и ветер обдувает со всех сторон. Кругом красота неземная после тоскливого пейзажа унылого вагонного окна. Улучив случай, я извлекла деньги из тайного укрытия и отдала дедушке – наконец избавилась от непосильного груза. 
Вечером уже в деревне ужин, радость, соседи, которые приперлись посмотреть на нас, и настоящая кровать с чистыми простынями. Кайф, а не жизнь. Полный расслабон с детскими играми и забавами. Два следующих дня прошли как в раю.
И вдруг, как гром среди ясного неба, на третий день нашего пребывания в деревне, мне неожиданно стало плохо. В первый момент я не могла осознать своего состояния: я это или не я? Внезапно сильно забилось сердце, воздуха стало не хватать, руки и ноги немели, по телу побежали мурашки. Меня колотило и трясло. Было острое ощущение близкой и неотвратимой смерти.
Бедные бабушка и дедушка вообще ничего не могли понять. Что делать-то? Деревня – это не город, скорой помощи нет. Дедушка тут же побежал за врачом.
Врач, деревенского вида женщина, пришла довольно быстро. Осмотрела меня, прослушала, измерила пульс и в итоге ничего не поняла. Простодушно сказала: «Да, если бы умерла сейчас, вот родителям был бы сюрприз…» Эти слова для такой впечатлительной особы, как я, означали почти смертный приговор. Я испугалась еще больше.
Ночь была тревожной и бессонной. Страшно было спать, казалось, что все – не проснусь – финита! Я держалась из последних сил, но уже под утро приступ повторился снова с той же интенсивностью. Я подумала: значит, это не случайность, значит, со мной точно все плохо.
Растерянная бабушка не знала, что делать. Ей пришла в голову гениальная мысль – позвать местную колдунью. И точно, пришли две бабки, какие-то одинаковые – вне возраста. Принесли свой реквизит: иконы, воск, посуду, свечки и еще что-то.
Одна из бабок занялась моим лечением, а вторая встала на стреме у калитки, чтобы сигналить в том случае, если на горизонте появится дедушка. Дело в том, что дедушка неверующий коммунист, ветеран войны, храбрый и смелый воин, да к тому же - председатель колхоза. Никаким мракобесием заниматься не позволял. И в доме никогда не было ни икон, ни других церковных атрибутов.
Мое лечение заключалось в следующем: зашторили в комнате окна, посадили на стул, над моей башкой зажгли свечу, воск которой капал в миску с водой, одновременно с этим, скороговоркой читалась длиннющая молитва. Потом бабка-колдунья стала расшифровывать конфигурацию застывшего воска. Не помню, что там в итоге получилось. Наверное, ерунда какая-то и, как я поняла, без гарантии на выздоровление.
После проведенной процедуры колдуньи спешно исчезли. И правда, пару часов я была относительно спокойна. Даже поверила в высшие силы. Но затем – снова приступ. У меня не было сил. Одновременно я ощущала жуткую вину и стыд. Вроде здорова, а вроде и нет… Никакая сила воли не помогала. В организме творилось что-то такое, чем невозможно управлять.
Положили в деревенскую больницу. Врачи разводили руками, хотя приступы повторялись и там. Мне делали уколы глюкозы и время от времени притаскивали кислородную подушку. В те времена вообще не диагностировали такое состояние как панические атаки. Что это такое? Как лечить? Вероятно, думали, что я симулирую. Врачи убеждали меня, что я очень мнительная и что такой быть нельзя. Моя тревожность и чувство вины зашкаливали.
Вскоре прилетел отец и забрал нас домой. Назад мы возвращались самолетом. Так что отпуск в тот год не удался ни у родителей, ни у нас.
Вернувшись, я легла в больницу, врачи добросовестно пытались что-то лечить, но приступы не отпускали. Это изматывало. Казалось, что выхода нет.
Пришлось пропустить первую четверть. В свой класс я вернулась только глубокой осенью. Меня посадили за парту с Петькой. Это был самый красивый пацан в классе, а может быть, и в целой школе. Я ему давала списывать домашние задания, а он защищал меня от разных нападок. Наверное, в моем взрослении произошел какой-то скачок и фокус внимания переместился на выполнение совсем других жизненных задач.
Однако приступы паники не ушли навсегда. В той или иной степени, они напоминали о себе в дальнейшей жизни, но уже, к счастью, не так ярко. Но теперь я могла с этим справляться.