Разрушитель

Макс:
поет:
Если откровенно - по другому не хочу,
Если оптимизм поугас - уже печально,
Если недопонял, то, наверное, чуть-чуть,
А недосказал, то уж, наверно не случайно.
Если пережил сомнений горький перегар,
Ежели не все сказалось как хотелось,
Если отличать умею друга от врага,
Кажется все это называют "зрелость"...

...зрелость... Подходишь к зеркалу и печально констатируешь, что тебе уже никогда не стать богатым и высоким блондином. Так и останешься коренастым брюнетом, притом без особенных капиталов. Но определив свой образ и свое место в этом мире, ты и других людей  начинаешь классифицировать значительно лучше. Как в гербарии. Этого - к злакам, этого - в плевелы, а это - вообще фанерофит!
Потом приходит удивление. Где были мои глаза лет надцать назад? Как же так? Вот - Икс. Прекрасным оказался человеком. И умницей... Ну не блестел, ну и что с того? Но ты тогда на него глядел исключительно сверху вниз. Мол, что с него взять - серость!.. Зато Игрек - блестящий, импозантный и остроумный на поверку оказался просто сранью господней. А ты же тогда чуть не молился на него, и втайне здорово завидовал. Но, правда тогда ты и сам на полном серьезе считал себя высоким блондином. А в зеркало просто не смотрелся. И жизнь казалась воистину прекрасной и удивительной.

ЛЕНЬ

Так вот. В ту пору больше всего я любил копаться во всякой электронике и ходить по горам в хорошей компании. И это все позволяла мне моя работа. По пол года я торчал в экспедиции в горах, а остальные пол года паял приборы, чтобы этой экспедиции было на чем работать. С начальством тоже все было в порядке, но это - разговор особый. И конечно, обретаясь в этаком раю, я не очень замечал, а точнее - не очень хотел замечать в нашей конторе разных глубинных течений, мутной водички с нехорошим душком.
Теперь - о начальстве. Честно сказать, мое отношение практически к любому виду начальства лучше всего выражается четверостишьем одного моего приятеля:
 
Законы физики не терпят чепухи,
И места для чудес не оставляют.
Известно, что говно всегда всплывает
- Не потому ль начальники плохи?

Но с первым шефом мне повезло на редкость. Он был совершенно потрясающим исключением из вышеизложенных правил. В маршрут брал самый тяжелый рюкзак, а котелок во время обеда подставлял последним. Вместе с нами мок в палатке и лечился казенным спиртом. Я не могу припомнить, чтобы он говорил: "Я приказываю!...",  зато очень четко помню, когда он сказал: "Вы знаете, Максим, я ведь профан в ваших делах - Вы безусловно знаете. что  надо делать лучше чем я...". Нет, вы поймите, это было сказано доктором наук мне, сопливому инженеру едва успевшему сползти с университетской скамьи! У него совершенно отсутствовал начальственный гонор, зато была масса великолепных идей, которые он не скупился раздавать. Все кандидаты у нас в лаборатории - это "птенцы" из его гнезда. И эти люди, с которыми он делил тушенку, хлеб и идеи, эти люди, которым он делал научные статьи и диссертации его в конце концов подсидели и выжили. Он, по-моему, так до конца и не проникся всей пакостностью того, что с ним случилось и после увольнения по собственному желанию уехал куда-то в среднюю полосу.
Опять же только теперь я стал понимать, что мне посчастливилось столкнуться, пожалуй, с последним романтиком. Причем настоящим, не из тех, кто ходит на бал в прожженной штормовке и говнодавах на босу ногу и, отойдя на три метра от теплого сортира тут же начинает завывать: "Вьюга заносит следы наших саней..." Мне вообще сдается, что настоящий романтик - это тот, кто всегда ищет большого кайфа. Ну а чем обычный человек занимается большую часть жизни? Правильно - работает. Значит и если не самый большой, то по крайней мере самый длительный кайф должен быть связан с работой. Вот романтик и ищет себе дело, чтобы оно ему доставляло как можно больше удовольствия. При этом он - не бессеребренник и про хорошую зарплату тоже не забывает. Или вот - чистые простыни и горячая ванна вещи и сами по себе замечательные. Но какой это гигантский кайф после месяца в спальнике и душа из дождя!...
Настоящий романтик никогда не будет ходить вонючим и небритым, лишь бы показать какой он крутой первопроходец и даже в постели с женщиной рюкзака не снимает. Все блага жизни, в том числе хорошие денежки и модный костюмчик, ему отнюдь не чужды. Другое дело - он за этим убиваться никогда не будет. Потому что если за этим убиваться, то тут уже не до кайфа...
В общем, понятно, что я был искренне рад, когда некоторое время тому назад в моих дверях возникла рыжая, но уже с проседью борода Евсееича - моего дорогого и незабвенного шефа!
Макс: Евсееич, вы?... Да заходите же, заходите... Тапочки вот... Саквояжик давайте... Плащ сюда на вешалку... Ну заходите, заходите... Какими судьбами?...
Евсеич: Здравствуй, Максим! Да вот, приехал в санаторий подлечиться. Что-то желудок у меня совсем плохой стал. А тут путевка льготная. Вот я и решил вновь посетить... Путевка с завтрашнего числа... А то потом процедуры, диеты, режим... Вот я и зашел, пока врачи на меня не накинулись...
Макс: Путевка-то в какой санаторий? Да вы проходите... Сюда... Жена с чадом к ее родителям отъехали, ну мы с вами сейчас по холостяцки...

начинает сервировать стол

Чем занимаетесь, Евсеич? От вас же столько времени ни слуху ни духу. Кто-то, правда давно говорил, что вроде кафедрой заведуете...
Евсеич: Да нет, Макс. Я в школе. Завучем. Естественно и преподаю тоже. Еще кружок веду. Так что нагрузка приличная. Да ты не суетись, не суетись, особо не готовь ничего...
Макс: А как же наука?
Евсеич: А что, наука? У меня знаешь какие орлы? Мы эту науку в школе куем. Вот экспедицию организовали. Ну не такую конечно могучую, как у нас была, но кое-что собираем, анализируем. Ребят в хорошие ВУЗы берут с удовольствием. Вот сейчас, у одного девятиклассника статью к публикации взяли в "Науку и жизнь"
Смотрю я на них и, ты знаешь, радуюсь. Некоторые говорят - молодежь хуже стала. Ничего подобного. Они просто развитее и, если хочешь, умнее. Ну и мир, естественно, воспринимают иначе чем мы. А нам-то вдуматься в их жизнь лень. Вот и начинаем зудеть - кошмарные дети, кошмарные дети...
Э-э! Что-то я все о себе да о себе... Ты-то как живешь?
Макс: Да нормально, Евсеич. Почти как и раньше - в одной руке паяльник в другой - гитара.
Евсеич: А как твоя кандидатская? Там же интересные наработки были. Только сесть да систематизировать.
Макс: Честно говоря, Евсеич, забросил я это дело. После того, как вы уехали. Потом - семья, чадо - их кормить тоже надо. Мы с одним приятелем кооперативчик организовали - компьютеры ремонтируем и модернизируем. Этот хлопец - программист от бога, так что мы и программки на заказ делаем. Дело достаточно хлебное. На "Мерседес", правда, не хватит, но на хлеб с маслом кое-что сверху положить всегда найдется.
Евсеич: Да-а, с наукой - это конечно жаль! А что в конторе-то? Кто правит? Кто царствует?
Макс: Витасик там сегодня в начальниках.
Евсеич: Как, Серов?
Макс: Он самый... Могучую карьеру себе кует. Его, кстати, в замдиректора прочат.
Евсеич: Ай-да Серов!... Ай-да молодец!... Ну силен!...
Макс: Это, кстати, одна из причин, по которой я из лаборатории и ушел. Он же - фанерофит...
А-а, ладно. Вы, Евсеич, как? Употребляете? Помните, как в экспедиции говорили - по пять грамм, на воде алкоголь не действует!
Евсеич: Ох, Макс, искуситель ты. Ну, по случаю встречи... А лечиться, черт с ним - завтра начнем.
Дай-ка мне руки помыть...
Макс: ...а еще через некоторое время мы уже вовсю пели наш, так сказать, "полевой" фольклор!

Макс поет, Евсеич подпевает

Лишь весна сменяет зиму в жилах непреодолимо
Начинает кровь стучаться, а в ушах звенеть капель.
Время мазать салом пятки и куда-то без оглядки:
В горы, в поле, в лес и в море,  но за тридевять земель!

Как кареты от подъезда  вертолеты, вездеходы,
В нетерпеньи бьет копытом наш изношенный "Газон".
Нервы нам щекочет запах расцветающей природы,
Это значит, значит новый, новый полевой сезон!

Вертятся колеса с визгом, в нем призыв и даже вызов.
Как олень во время случки надрывается мотор.
Катера, автомобили молят, чтоб их отпустили
В это время, время года порезвиться на простор!

В предвкушеньи километров полетящих кинолентой,
В предвкушеньи отрешенья от сумятицы людской
С рюкзаками и тюками мчимся мы к такой-то маме,
Ищем что? - не знаем сами, разве только не покой!

И как кареты от подъезда  вертолеты, вездеходы,
В нетерпеньи бьет копытом наш изношенный "Газон".
Нервы нам щекочет запах расцветающей природы,
Это значит, значит новый, новый полевой сезон!

Евсеич: Не-ет, Макс, что ни говори, а славно мы тогда жили. Обрати внимание, время находили и поработать, и погулять, и на прочие радости. Да и с наукой, согласись, все в порядке было - дело мы свое профессионально делали.
А ты помнишь, как на банкете сцепился с этим профессором из Тбилиси?
Макс: Ну, еще-бы не помнить! Все-таки четыре часа спорили...
Евсеич: А знаешь, что он мне потом про тебя сказал? У твоего Макса, дорогой, есть два самых важных качества для ученого: он настырный и необидчивый...
Макс: А вы помните, как на закрытии сезона разулись и, показывая свои нижние конечности испуганым практиканткам, вопрошали, разве это ноги интеллигентного человека?
Евсеич: Что было - то было. Так ведь, считай, фраза-то в классику вошла... А я почему-то шашлыки на точке вспомнил. Ты помнишь? Мы с тобой тогда сроки снимали. Ночь, тьма египетская. До лагеря - километр вниз по прямой. И тут Аскольд в палатку вламывается. И как он эти шашлыки почти горячими до нас донес - до сих пор не понимаю!
Макс: Да, это он тогда отличился. Это же как раз ваш день рождения был...
Евсеич: Ага. Но Аскольд-то каков! Мы же тогда помнишь в какой запарке были? Я про этот день рождения даже забыл как-то. А он вспомнил, чертушка, на склон полез, чтобы праздник-то устроить...
Знаешь, Макс, я когда отсюда уехал больше всего не о месте жалел, а о вас, чертях! Обо всех, вместе... Какая у нас команда была!... Я тебе честно скажу - ни до вас ни после вас с лучшей командой мне работать не доводилось! Орлы, право слово - орлы: что мужики, что барышни.
Один Руслан чего стоил? Как вы его называли - "мозговой центнер"? Когда его первая статья в нашем сборнике появилась мне знаешь что в Москве сказали? - А не слишком-ли вы хотите взлететь над общим уровнем науки? Вспомните Икара... И причем где сказали - в академическом институте!
Да тот-же Серов. Конечно, он не аналитик - мозги слабенькие. Гипотез, как говорится, не измышлял. Но ведь какой обстоятельный был - всю литературу прорабатывал. Спроси у него что угодно - сразу получишь полный  реферативный обзор. А это - дорогого стоит!
А, Тамарка... Мало того, что красавица, так еще и соображала - будь здоров! А еще и руки золотые - какого гуся она нам на Новый год исполнила: поэма с яблоками! Слушай, у тебя же тогда что-то там с нею вроде начиналось?...
Макс: ... А кончилось дочкой! Ехидная, как и мамаша. Правда, говорят, что и такая же красивая.
Евсеич: Да-а! Ну, молодец, Максим. Значит за генофонд боятся нечего! Ты же и сам не валенок. Э-э, да что говорить... Я вот с ужасом вспоминаю, как ты из меня лазер вымогал. И кстати, я же его тогда все-таки добыл. Получили?
Макс: Куку с маком! Он уже и на склад пришел, да большое начальство его в другую лабораторию отдало.
Евсеич: Вот черти! Обидно...
А помнишь, как конкурсный проект тогда сочиняли? Ведь трое суток сидели. Одного кофе сколько вылакали. Меня потом от этого кофе три дня изжога мучила...
Макс: Ага! Особенно - третий день. Когда утром проклятый "Мозговой центнер" заявляет, что все никуда не годится и делать надо совсем не так. А вы, как помнится у него на поводу пошли... А мне сказали - Максим, ты выйди на балкон, проматерись там вволю, и давай садись за схемы по новой.
Евсеич: Но ведь Руслан-то прав был. Красивейшую же штуку предложил. И сделали же проект и вовремя! Не-е-ет! Редкие вы все-таки были молодцы! Ты чего, Максим?
Макс: А вы, Евсеич, все такой-же. Мир прекрасен, все вокруг - орлы. А эти орлы потом на вас с бреющего полета все содержимое своих желудков выкладывают. На шляпу! Вас послушать, так с каждого из наших доблестных икону писать можно! Но мы же с вами в общем-то подленько поступили!...
Евсеич: Это когда-же?
Макс: Да вот тогда, после чего вы и уехали!
Евсеич: Но ведь был совершенно идиотский донос! А причем здесь то, о чем ты говоришь?
Макс: Хорошо, Евсеич. Вы знаете, кто этот донос написал?
Евсеич: Кретин какой-то! Явно - не из наших!
Макс: Так вот. Донос написал наш! Витасик! Своею собственной ручкой изволили-с! Я это теперь знаю совершенно точно. Мне уже после того, как вы уехали все это говно Инесса показала.
Евсеич: Какая Инесса? Секретарша директора?
Макс: Она самая!
Евсеич: Но Серову-то этот донос зачем понадобился?
Макс: А вы что не знали, что вокруг за ваше кресло целая дворцовая интрига развернулась? А Витасик - первый претендент. Вы ему кандидатскую сделали, защиту обеспечили - вот он и решил ваше место занять. С чувством, так сказать, глубокой благодарности... Тут ему и большое начальство намекнуло, что оно не против... Витасик-то знал, как вы большому начальству на зубах навязли. Но он не знал, что у начальства на это место своя кандидатура планируется. Так что Витасик потом два года в исполняющих обязанности проходил. И каждый раз за сердце хватался, когда возникал очередной слух, что претендент приехал. До анекдота же дошло. Появился у нас один тип. Витасик его - в бывший ваш кабинет и ну поить всякими чаями-коньяками. А это - студент-практикант оказался!..
Евсеич: Подожди, Макс. Но это же - один Витасик, если все так как ты говоришь! А другие: Руслан, Тамара?..
Макс: А что - другие? На том собрании, где вас дирекция распинала, кто-нибудь из этих других хотя бы мяукнул? Кто-нибудь взял на себя смелость сказать, что доносу этому - место в сортире и вместе с тем, кто его накропал! И что другой начальник вместо вас нам не нужен!... Ну, сказал это хоть кто-нибудь?
Евсеич: Знаешь, Макс, ты как-то очень жестко всех судишь! Вы же молодые были. Я думаю, что вы даже и не поняли толком, что делается. Я и сам, честно признаться, не очень тогда все понимал. Какие-то левые ездки, какие-то деньги, какие-то дележки с шофером - чушь собачья! Нет, я тебе точно говорю - никто ничего не понял. Ну и выступали соответственно: "...наряду с достоинствами имели место и отдельные недостатки..." Я же помню! Все-таки сам на этом собрании присутствовал.
А вот вас же с Аскольдом там вообще не было. Вы же в маршруте были в это время. Так чего себя в ренегаты-то записывать?
Макс: Да вернулись мы уже из маршрута, Евсеич! На даче у Аскольда Алексеевича сидели - водку квасили!
Евсеич: Подожди, подожди... Аскольд - что, тоже в этот день в городе был?
Макс: Ну я же вам говорю: мы с Аскольдом Алексеевичем вернулись вечером в день перед собранием. А он меня еще в дороге попросил помочь на даче с электропроводкой. С утра, до собрания. Ну я утром приехал и к обеду все сделал. А он мне и говорит - давай, сейчас шашлычок по быстрому соорудим, пообедаем... К шашлычку бутылку достал, чтобы, мол, не всухомятку... Вот так до вечера и прообедали!...
Евсеич: Да-а?...
Макс: Вначале вроде дернулись, что пора на собрание, а потом как-то... Аскольд Алексеевич говорит - ладно, Макс, ерунда все это! Евсеич, он же - медведь, его такими комариными укусами не завалишь! Ну, максимум, по отечески пожурят!... Так и не пошли мы...
Евсеич: Да-а... "Очень вкусны и полезны в этом смысле шашлыки..." Слушай, а ведь Аскольд в экспедиции как раз транспортом заведовал! Он же знал, какой это бред - все эти левые ездки! Более того, я же его специально просил постараться на собрание прийти. Он бы все четко по местам расставил! И его бы послушали... А он значит - шашлыки! А я, мол, медведь - сам отмахаюсь!...
Макс: После этого Евсеич как-то суетливо засобирался и быстро ушел не смотря на мои увещевания остаться и заночевать. С тех пор я с ним больше и не виделся...
Но, господи, какой же я идиот-то был! Черт меня дернул разговор тогда именно так повернуть! Я же забыл совсем, что Евсеич с Аскольдом в ту пору очень близки были. Во-первых, одногодки. Во-вторых, учились, кажется, они вместе. И потом поговаривали, что Евсеич по старой памяти Аскольда из какого-то дерьма вытащил и к нам в лабораторию пристроил. И в кабинете служебном Евсеича они именно с Аскольдом сидели. Собственно, и у меня достаточно близкие отношения с Аскольдом сложились только благодаря Евсеичу. Но - потом, уже когда он уехал.
А тут такое ляпнуть! Да я и сейчас уверен, что Аскольд не по злобе на то проклятое собрание не пошел! И о том, что друга своего, Евсеича предает меньше всего думал. Ну сами знаете, как бывает - засибаритствовал, разморило, а тут тоска такая - на собрание идти. Ну не счел Аскольд тогда, что это собрание таким уж важным! Не счел и не пошел! И я не пошел.
Но большинство предательств - это я сейчас, в зрелости понимать стал - и совершается как бы не по злому умыслу, а от нежелания в нужный момент задницу от стула оторвать!

поет:

Друзья, предавшие меня,
Вам нынче безмятежно спится,
Я вглядываюсь в ваши лица
- Они спокойствие хранят.

Друзья, предавшие меня,
Кто с умыслом, а кто случайно,
Не коротайте жизнь в отчаяньи,
Ведь это же - не криминал!

Друзья, предавшие меня,
Проклятья дешевы и глупы,
Я не толку злодейство в ступе,
Злословья выдохшийся яд.
 
Предавшие меня друзья,
За искреннюю дружбу нашу
Я поднимаю эту чашу
- В ней привкус желчи бытия.

Я выбросил из головы
обиды. Бремя их излишне...
Вот только хлеб тайком почищу,
Которого касались вы,
Друзья, предавшие меня!


НАЧАЛЬНИК

Макс: После встречи с Евсеичем обед у Аскольда на даче приобрел для меня какой-то странный вкус. Свинца. Чтобы убить человека его и нужно-то всего грамм девять. Как в песне: "Вот пуля пролетела и ага...". И еще анектдот. Встречаются двое. Один говорит: - Танька тебе дала? - Нет. - И мне нет. Вот ****ь! Слово - не воробей. Вылетит, зашибить может. Вот слово пролетело и ага... Господи, неужели Бредбери прав был. На бабочку миллион лет тому назад наступили, а сегодня весь мир всмятку! Это же - черт до чего можно додуматься! А что, разве мы сильно задумываемся, когда словами или делами, а то и ленью, бездействием рушим чьи-то миры. (Поет)

Один солдат на свете жил
Красивый и отважный,
Но он игрушкой детской был,
Ведь был солдат бумажный.

Он переделать мир хотел,
Чтоб был счастливым каждый.
А сам на ниточке висел,
Ведь был солдат бумажный.

Не доверяли вы ему
Своих секретов важных.
А почему? Да потому,
Что был солдат бумажный.

А он был рад в огонь и в дым
За вас погибнуть дважды,
Но потешались вы над ним,
Ведь был солдат бумажный.
 
А он судьбу свою кляня,
Не тихий жизни жаждал.
И все кричал: "Огня, огня!",
Забыв, что он бумажный.

Огонь - ну что ж. Иди! Идешь?
- И он шагнул отважно.
И там сгорел он ни за грош,
Ведь был солдат бумажный!

Макс: Ну ладно, моя лень и лень (а может и не лень) Аскольда послужили тому, что талантливый Евсеич стал "звездой" не в Академии Наук, а в российской глубинке. Он, романтик хренов, и по сей день уверен, что счастлив... А другие? Которым сказали: "Иди!", и они "шагнули отважно"?...
Эта встреча была совершенно случайной и поначалу имела наш здоровый параноидальный характер. Из-под темной арки на меня выдвинулась смрадно дышащая перегаром тень и сказала с характерным прононсом:
- Братуха, подогрей...
Ну мы же так воспитаны, что человек человеку друг и прочее такое, нам же жалко, мы же - гуманисты, нашу мать. Что там - в морду, матом обложить такого болезного - и то вроде не прилично. Ну вот, нащупываю я в кармане купюру помельче, как вдруг из-под гнусного вида шляпчонки надетой на голову этой тени на меня высвечивают два таких знакомых глаза обиженного эрдель-терьера. Это был Руслаша, "мозговой центнер" нашей конторы, краса и гордость отечественного естествознания в виде совершенно непотребном, с трудом узнаваемом и к употреблению малопригодном!
Говорят, что наш Руслан впервые попробовал водку на следующий день, после того, как лишился невинности. А ее он лишился в свою первую брачную ночь, которая была следствием его женитьбы, последовавшей сразу после защиты им кандидатской диссертации. Правда, кандидатскую он защитил в 24 года и, работая в нашей конторе, уверенно выгребал на титул самого юного доктора наук в институте, а может и во всей системе. Фатима, его жена, не смотря на специфику национальных браков, была влюблена в него по уши, на полном серьезе считала его гением, сдувала с него всяческие пылинки и крепко держала под своей пятой. И хотя она была дамой корпулентной (в приватных кругах мы ласково именовали ее "сорокопяткой"), вспоминая ее курицу в сметане и еще несколько кулинарных пассажей, я считаю, что ноша та была сладка нашему гению.
Всего один эпизод: у Руслаши - библиотечный день. Я забегаю к нему за какой-то книгой. Русик спит как из пушки. Фатима с порога заявляет, что завтра у ее Руслана семинар, будить его ну никак нельзя, а потому загоняет меня на кухню и два часа потчует чаем с потрясающими пирожками, пока наш "мозговой центнер" не соизволяют проснуться! После чего мне вручается требуемая книжка и я деликатно выставляюсь Фатимой вон, снабженный здоровым пакетом еще горячих пирожков.
А тут - "братуха"! Русик в нашу светлую пору слов таких знать и не знал, слухом не ведывал... А про мат я вообще не говорю!
Руслан: Максимильян! Здорово, кентяра! А я праздную! Понял? Конкретно! Ты что, думаешь, у меня бухнуть не на что? Мы тут с кентами, понял, прокрутили с бартером... Я лично знаешь сколько заколотил? Да мне эти бабки - тьфу! Сегодня сидели в кабаке, отмечали...
Макс: (размышляя вслух) Руслаша и кабак! - Это нечто в духе одного мужика, сказавшего, что военная мудрость есть понятие, содержащее противоречие в самом себе... в точности, как Руслаша в кабаке.
Руслан: Ты слушай.  Потом подвалили другие кенты. Крутые - равных им нет! Говорят, давайте вместе бабки крутить. Мы, знаешь сколько туда кинули? О-о! Не скажу! Коммреческая тайна, понял... Но тебе скажу. Как кенту, лично...
Макс: Да ладно, не говори, раз тайна. Руслаша, так ты коммерсант что-ли? Слушай, а ты хоть теперь узнал, сколько буханка хлеба в магазине стоит? Нет, Русик-бизнесмен - это же... Хант, Морган и Руслаша! Уморил!...
Руслан: Спокуха, братка! Я тут знаешь как кручу? Фирма, понял...Гоним товар - сплошной импорт! Франция, Италия, Греция. Каждый месяц к нам приезжают... Все в валюте. Товар - ну там сигареты, конфеты, жвачки... Но это мелочи. Бухаловка - вот где бабаки!
Макс: Не понял... У тебя что - оптовый склад, магазин? Вы где торгуете? А то смотри, если наценки не бешенные, то я твоим покупателем стану!
Руслан: Фирма, говорю, понял! Только тихо! Я про это не базарю, а то сам знаешь - рэкетиры рога обломают!
Макс: Так ты что, всерьез коммерцией занялся? Но ты же у Аскольда вроде работал?
Руслан: Да пошел твой Аскольд!... Он так - мелочь. Я таких Аскольдов десять штук схавать могу. Пусть лучше не попадается. Кенты на него накатят, всю жизнь на лекарства работать будет! Его счастье, что он в наш бизнес не суется!
Макс: Ого! Да у тебя с ним серьезный конфликт! Какие лавры вы не поделили? Он, насколько я помню, с тобой носился как с писанной торбой. Вы вроде какую-то сильную науку ковать собирались?
Руслан: Да он такой же ученый, как я хрен моченый! Он же тупорылый, хуже Витасика! О какой науке ты говоришь, Максимильян? Он же интеграл от дифференциала не отличит! Сволочь лысая!
Макс: Спокойней Руслаша, спокойней. Как говорят в Одессе, не имей эту вредную привычку быть нервным на работе. Однако, ты не благодарен. Он мне о тебе очень даже с восторгом отзывался.
Руслан: Еще бы - без восторга. Я же пахал на него как ишак. Что бы он вообще без меня делал. Слушай, всюду меня с собой таскал, как главного научного сотрудника. И правильно! Что он сам без меня им объяснить бы смог? Вот смотри, я разработал одну программу. Под нее правительство запросто бабки бы отстегнуло. Аскольд говорит, пошли в министерство, там побазарим. Приходим. Он на меня посмотрел и говорит, а что ты галстук не надел. Я ему - я галстук только один раз в жизни надевал на свадьбу. И то потому что родичи уболтали! А что перед этими выпендриваться? Ну хорошо, говорит, я тогда зайду, а ты посиди в приемной, подожди. Если что - позову. Я, понял, как дурак в этой приемной час просидел. Он выходит, пошли, говорит. Ну мы из министерства вышли, я спрашиваю - как? А он - все, говорит, накрылись наши бабки. Я говорю, ну вы им объяснили, что они могут на этом проекте даже прибыль получить? Он говорит - не получилось! Что же, говорю, меня не позвали? А он отвечает, честно, забыл я, говорит, что ты в приемной сидишь... И потом, ты же без галстука был - неудобно... Вот  же мудак - из-за галстука такое дело упустить!
А вот еще. Ну прикинь, Максимильян, можно на образовании хорошие бабки делать? Я ему предлагаю, Аскольд Алексеевич, давай восемь-десять компьютеров купим, поставим класс и будем обучать на них работать. Я программу разработал - равных нет! А он мне - а ты прибыль считал? Нет, конечно, что я - бухгалтер. А я, говорит, считал! Получается, что на штуку будет пятьсот рублей прибыли - мало. Я ему, почему мало, раз это больше инфляции? И потом, это же только начало. Хорошо учить будем - пойдут к нам. А больше народу - больше бабок! Сам знаешь, чтобы сразу много заработать нужно либо грабануть кого-нибудь, либо с каким-нибудь наркотиками прокрутиться. А он - мне сразу большие бабки нужны! Чтобы вас кормить. Я говорю, Аскольд Алексеевич, что же мы вот сейчас рвать начнем? Все-таки на себя работаем - и потерпеть можно. Ну ладно, говорит, я подумаю еще. А сам эти бабки куда-то кинул, там его и нагрели! Ну я тогда не знал. Спрашиваю - ну как с компьютерами. А он говорит - бабок нет, дай бог из долгов выпутаться. В общем и это обосрал! Конкретно, сука он позорная, Аскольд твой любимый!
Макс: Остынь, Руслан, а то ты становишься похож на Конька-Горбунка, только вместо дыма из ноздрей - пары алкоголя! И потом, если Аскольд - такое ничтожество, то что же ты с ним связался?
Руслан: Ну, он говорил, что наукой будем заниматься, что исследовательский центр откроет. Меня обещал замдиректора сделать... Максимильян, ты же меня знаешь. Слушай, мне должность-молжность - тьфу! Я хотел чтобы про бабки не думать и хорошие задачи решать. Чтобы кайф был!
Да ты не думай, весь этот бизнес - это так, заработать. А потом я свою лабораторию открою, мамой клянусь! Я уже и название придумал.
Слушай, давай забухаем, и я тебе все про мою лабораторию расскажу.
Макс: Да ну, куда еще бухать. Ты и так уже принял сверх меры, по-моему! Фатя тебя заждалась уже.
Руслан: Ничего... Наши жены должны прясть, понял! Пока мужчины в походе или пируют! Будем пировать!
Слушай, давай знаешь что? Я тут одну хату знаю - такие телки! Исключительные! Пошли, Максимильян. Только купи им бухнуть, я тебе завтра отдам!
Макс: Да брось ты, Русик! Какие телки? Какая бухаловка? Я - человек семейный, да и дел завтра невпроворот! Пойдем лучше пройдемся! Мне все равно сейчас в твою сторону.
Руслан: Нет, давай на хату. Клянусь, равных этим ****ям нет. Обслуживают по высшему классу. Только подожди, я сейчас отолью...
Макс: Звуки которые раздавались из тьмы, поглотившей неоправдавшуюся надежду отечественного естествознания меньше всего соответствовали процессу мочеиспускания. Руслашу рвало долго и мучительно. Из тьмы он вышел каким-то бесплотным, но просветленным, и сопротивляться возвращению в родные пенаты перестал. А через некоторое время я уже звонил в звонок его двери...
Фатима: У-у, сволочь! Опять пьяный как свинья приперся! Смотри, весь плащ какой-то гадостью испачкал. Тьфу, как не стыдно! А очки куда дел? Опять потерял? Что б ты провалился, пьяница!
Руслан: Молчи, женщина! Иди накрой нам стол. Не видишь, у нас гость!
Фатима: Молчи сам! Какой тебе стол? Какой еще гость? Такой же алкаш, как и ты! Я же тебе говорила, чтобы ты своих кентов сюда не таскал! Нет, клянусь, я уеду в село! На что мне такой муж?...

узнавая

Ой, да это же Максим! Извини, Максим, ради бога, я не тебя имела ввиду. А ты, пьяница, что же сразу не сказал, что это - Максим? Ты моего где встретил?
Макс: На улице, случайно. Я вижу - Русик на автопилоте. Ну и решил его проводить. Теперь он в твоих надежных руках, а я пошел.
Фатима: Подожди, заходи. Хоть чайку попей. Я сейчас лакумчики поджарю быстренько. Да не разувайся - пол холодный. Вот тебе, Максим, спасибо, что его привел! А то он уже один раз чуть в милицию не попал. Опозорился совсем!
Макс: Слушай, Фатя, а что, Русик часто так вот?
Фатима: Ой, Максим, ну ты хоть на него повлияй! Совсем он губит себя. С тех пор, как его Аскольд Алексеевич уволил, он три-четыре раза в неделю выпивает. А ему же нельзя. У него это на глаза плохо действует. И потом он как выпьет, такой дурной становится. Я даже детей маме отвезла.
Руслан: Глупая женщина, сколько раз тебе повторять - меня никто не увольнял. Я сам ушел!
Макс: Подожди, Руслан, а давно?
Фатима: Уже года два...
Руслан: Да пошел этот Аскольд!... Я плевать на него хотел! Ишак он!
Фатима: Если он такой ишак, то что же ты с ним связался. Ходили все время, как две подружки!
Макс: Фатя, ну понятно, Русика научные амбиции мучают, я его понимаю. А ты что думаешь по этому поводу? И как все это началось? И что вообще случилось?
Фатима: Да я точно не знаю. Русик разве все расскажет. Такой скрытный стал. Ну, когда Евсеич ваш уехал, ты ушел. Там у Русика работа совсем остановилась. Денег не стало, даже зарплату не все время давали. А Аскольд Алексеевич тоже ушел. Его пригласили начальником какого-то центра, и он предложил Руслану перейти к нему.
Макс: Да, помню. Мне же сам Аскольд и хвастался. И приглашал тоже. Все радужные перспективы рисовал.
Фатима: Ну вот, он Русика к себе пригласил, чтобы наукой заниматься... А я ему говорила - не переходи туда совсем.
Макс: Но почему? Мне Аскольд говорил, какие он зарплаты платил - жить очень даже можно! Неужели обманывал?
Фатима: Да нет. Понимаешь, Максим, просто он плохой человек, Аскольд Алексеевеич!
Макс: Фать, погоди. То что ты сказала - достаточно серьезно. Более того. Ты знаешь мои отношения с Аскольдом Алексеевичем. И пожалуйста объясни, почему ты так считаешь.
Фатима: Максимчик, ты только не обижайся. Ну честное слово, детьми клянусь! Я когда его первый раз увидела, помнишь, в лаборатории на праздники, сразу подумала - это нехороший человек!
Макс: Но почему, почему?
Фатима: Ай, Максим, подожди. Я сейчас Русика уложу, потом чай пить будем, скажу...
Макс: (в зал) Вообще-то Фатима, как говорится, "академиев" не кончала. Простая девушка из села, за плечами какой-то "калинарный" техникум. Акцент ужасный. Явно - не светоч мысли. Я даже не уверен, видел ли ее наш Руслаша до устроенной их родичами женитьбы.
Но, Господи, какой же она оказалась женщиной! Мудрой, чуткой, любящей и самоотверженной.

Поет:

Пусть врут все, что меня нельзя исправить,
Я отгулял, я стал мудрей и старше,
Друзья мои, позвольте вам представить
Ту женщину, которой нету краше!
Твердила сколько раз людская сводня,
Что ей, мол, не сварить со мною каши,
Но все равно в мой дом пришла сегодня
Ту женщина, которой нету краше!

Пусть божий суд и даже суд советский
Клеймят меня и обвиняют в краже,
Я не верну обратно профиль детский
Той женщины, которой нету краше!
Я не верну ни дольки губ, ни голос,
Как верный пес, я буду ждать на страже,
Чтоб не упал случайно даже волос,
Той женщины, которой нету краше!
 
Пусть нищетой пугают, ну хоть тресни,
Когда я рядом с ней, мне черт не страшен.
Я с головы до пят одену в песни
Ту женщину, которой нету краше!
А нынче нашу славную пирушку
Пусть завершают свадебные марши,
Друзья мои, я поднимаю кружку
За женщину, которой нету краше!

Вот такая была Фатя-сорокопятка. Да, она не читала Хаяма и Камю, а наш город был для нее столицей мира. Но она видела и ощущала в людях глубинное, истинное нутро. Прямо как рентген! И очень мало говорила о людях плохого, считала что это у них, как стыдная болезнь, о которой не упоминают. Теперь я понял, почему Русик, несмотря на его почти гениальность, так относился к Фате (что он болтал на улице не стоит брать в расчет - пьяный гонор) - она была умнее его.
Фатима: (входит) Все! Слушай, еще брыкался. Говорил, что я его перед тобой опозорила! А я ему - ты сам трижды опозорился, что в таком виде на улице к Максиму пристал...
Макс: Да ладно, Фатя, не бери в голову. Лучше рассказывай.
Фатима: Клянусь, Максим... Ешь лакумчики, пока не остыли... У вашего Аскольда глаза мертвые...Я его первый раз увидела, помнишь, Новый год был, мне страшно стало!
Макс: Ну, нашла страшилку!
Фатима: Не смейся, Максим. Он - как машина, которая везде может ездить. Я не помню, как она по-русски называется...
Макс: Амфибия?
Фатима: Нет, как-то на букву "р".
Макс: Честное слово, я такой машины не знаю.
Фатима: Ну вспомни, как ящерица...
Макс: Рептилия! Но это же не машина!
Фатима: А, не важно! Он - как рептилия! На тебя смотрит, говорит даже что-то приятное, а сам думает сейчас тебя скушать или потом.
Макс: Что-то, Фатя, ты какими-то каннибальскими сравнениями оперируешь...
Фатима: "Каннибальские" - это что? Ты же знаешь, Максим, я - сельская.
Макс: Каннибалы - это людоеды...
Фатима: Нет, тогда Аскольд Алексеевич - не людоед! Я же тебе говорю - машина!
Макс: Ну нет знаю я такой машины! Амфибию, вездеход знаю...
Фатима: Вот-вот, вездеход. Только который по мертвым ездит.
Макс: А-а, трупоход!
Фатима: Правильно, трупоход... Ай, у тебя же чай совсем остыл. Давай, свежий налью.
Макс: Спасибо, Фатя. Так почему Аскольд - трупоход?
Фатима: Ну, понимаешь, он - такой какой-то... Мы рядом сидели, он говорит - Ваш Руслан такой талантливый, ему докторскую скорее надо защищать. Тогда он большим начальником будет, зарплата большая и вообще... Знаешь, про Русика мне даже когда сватали так не говорили. Ну я же своего Русика тоже немного знаю, да? И клянусь детьми, как я его знаю, никто не знает...
Макс: Ладно, Фатя, мы же не претендуем...
Фатима: Но, понимаешь, если ваш Аскольд Алексеевич такой умный, что же он говорил про Русика такие глупости? Какой Руслашка начальник? Он же когда свои задачки начинает решать, все забывает. Честно! Однажды ночью работал, ну в этом центре, где считают...
Макс: В вычислительном?
Фатима: Ага! Утром приходит домой в пальто, шапке и в женских домашних тапочках, таких голубеньких. Я испугалась. Клянусь, думаю, он завел себе на стороне кого-то. Побежала в этот центр. Спрашиваю, а такой-то здесь тогда-то работал? А там одна молодая мне отвечает - работал, работал, за ночь всех операторов достал. Самый у нас неугомонный, говорит. Вчера у него ноги устали, так он туфли снял, а тапочки нашей начальницы надел. А утром переобуться забыл, так в них домой и учапал по снегу, представляете! Наша с утра на смену вышла - глядь, вместо ее тапочек мужские ботинки. Орала на нас как недорезанная:
- А вы ему кто будете? Жена? Вот ваши ботинки - забирайте. А тапочки пусть Руслан занесет.
И вот такого - начальником? А скажи, Руслан, что Аскольд Алексеевич этого не знал? А зачем тогда говорил?
Макс: Ну, Фать, ласковое слово и кошке приятно. Это он тебе бальзама на раны хотел полить.
Фатима: Нет, Максим! Я же видела- он одно говорил, а думал другое совсем!
Макс: Фатя, ты что, телепат? Мысли читать умеешь?
Фатима: Не смейся, максим. Здесь телепатия-мелепатия ни к чему. Я таких много знаю. Они знаешь как думают? Я самый умный, самый лучший. А вы, остальные, как это - быдло. Надо будет, я любого запрягу, надо будет до смерти заезжу. А пока, сказать, что вы тоже умные не жалко - запрягать легче будет! А не нужны станете или выступать начнете - выкину. Как Руслашу моего...
Макс: Так Аскольд его все-таки выкинул?
Фатима: Ну да! Понимаешь, Русик предложил ему какую-то задачку. Аскольд Алексеевич сначала очень одобрил, выделил даже деньги. А потом, когда Русик уже почти все сделал, он сказал, что теперь начальником по этой работе будет другой.
Макс: Как так? Почему?
Фатима: Он сказал, Русик не может заставить работать подчиненных, не считает деньги и еще разное.
Макс: Что у твоего и подчиненные были?
Фатима: Да какие там подчиненные! Ты что, Русика не знаешь? Он же сам все делал. Как ишак пахал и днем и ночью. Я тогда уже и забыла, когда с ним...
Макс: Представляю! А Аскольд, значит, Алексеевич решил, что Русик сам не сможет эту задачу решить и потому нуждается в чутком руководстве. И кто же осчастливил Руслана своим командованием?
Фатима: Инесса!
Макс: Ох, е!.. Извини, Фатя!
Фатима: Русик, конечно, на дыбы. Ты же знаешь, он гордый! Кричать начал - чтобы всякая ****ь мной командовала! Я, говорит, уйду - пусть без меня сами попробуют!
 Потом сам Аскольд Алексеевич пришел. Говорит, надо работу заканчивать и важно, чтобы она в крепких руках была. А Русик человек такой, что у него каждый украсть может. Инесса все как надо сделает, ничего не упустит, она начальник прирожденный. А Руслан в зарплате даже не потеряет. А я говорю - причем тут зарплата? Это же Русика работа, а вы ее другому отдаете. А он - Фатимочка, вы только не сердитесь, но не Руслан же все это сам придумал. Я говорю - как не сам, а кто еще? А он - вы что и вправду думаете, что ваш муж такой крупный специалист?
Клянусь, я уже не сдержалась и отвечаю - вы сперва столько задачек решите со своей Инессой, да хотя бы какую-нибудь диссертацию защитите, а потом о других судите!
Он ушел, а через месяц перестал Русику деньги платить.
Макс: Не фигово девки пляшут... Инессу - наукой командовать! Это же все рано, что Казанову определить евнухом в гарем!
Фатима: Клянусь, я не знаю, правильно ли об этом говорить, но, понимаешь, тогда Аскольд Алексеевич начал встречаться с Инессой.
Макс: Да? Секс и Аскольд... Любовное томление в служебных целях... Вот тема достойная... Ну а дальше то?
Фатима: А что дальше. Русик ушел. Диссертацию делать перестал - сказал, что откуда он теперь материал возьмет. Самое плохое, что он пить начал.
Макс: Но сейчас-то он у тебя чем занимается? Я так и не понял. Он говорит, что бизнесом...
Фатима: Слушай его больше! Ох, Максим, ну хоть ты для него что-нибудь приличное нашел бы. Пусть мало получать будет, только хоть чуть-чуть с наукой чтобы было связано. А то ведь он у своего родича в подпольном цехе самопальную водку гонит...
Макс:
поет:

А все-же жизнь - бордель, и кто не верит в это,
Пусть убедтся сам, подняв лицо от блюд.
Крутые господа во фраках и штиблетах
Здесь покупают нас и перепродают.

Кому какой навар, кому какой убыток -
Товару не дано раздумывать о том
Выцеживают все, пока не станут сыты,
Выбрасывая нас опять сюда потом

Кто дьявольской рукой такие цены вывел,
Кто выдумал расклад для выверенных сумм?
И души, и сердца, кто оценил как ливер,
Дороже сделав плоть, чем совесть или ум?

А, впрочем жизнь - бордель... Молоденькая шлюха
Уткнется в грудь тебе раскрашенным лицом.
Не думай ни о чем, соси свою сивуху,
Хлебай холодный суп, и жди своих купцов!

ЛЮБОВЬ

Макс:

...Иисус ответил Петру:
«Истинно, истинно говорю тебе:
не пропоет петух, как ты
отречешься от меня трижды.»
/Евангелие от Иоанна, гл. 13, стих 38/

поет:
Петух трех раз не пропоет - ты отречешься от меня,
И черен будет небосвод  - ты отречешься от меня.
Еще глаза в глаза глядят - ты отречешься от меня,
И губы по губам скользят - ты отречешься от меня.

Порой ночной и среди дня - ты отречешься от меня.
Вознесся я иль пал до дна - ты отречешься от меня.
Пой, смейся, плачь или пляши - ты отречешься от меня,
- Растает звук среди ночи - ты отречешься от меня.

Неумолим приходит срок - ты отречешься от меня,
И все уйдет водой в песок - ты отречешься от меня.
Уж терни на челе горят - ты отречешься от меня,
А над Голгофою заря - ты отречешься от меня.

Кухня. Входят Тамара и Инесса. Тамара - молодая стройная женщина, красота которой основывается скорее на экзотике - наследии «татаро-монгольского ига» в чертах лица. Одета довольно просто и в спортивном стиле (джинсики, и т.п. - благо, попка позволяет!).
Инесса после внимательного рассмотрения оказывается лишь немногим старше Тамары. Но с первого взгляда... О, это - Гранд-дама. Она пышна, пышна вся, начиная от шапки вьющихся русых волос и кончая нежными полными пальчиками, унизанными кольцами. Она одета шикарно, хотя этот шик более напоказ, нежели к месту, ...и чем-то неуловимо напоминает то - ли Елисавет Петровну, то - ли Екатерину II, как их изображали соответствующие классики. (По этой шкале Тамара - заджинсованная княжна Тараканова; - см. соответствующее пр. живописи).
На лицах у обеих дам отражено одновременно и то, что они с удовольствием покинули компанию, причем мужскую, в которой пребывали уже не меньше двух часов, и вместе с тем их как бы выставили и заставили варить кофе, а потому они истово эмансипируют (на публику). И еще деталь - Тамара считает, что Макс не знает о том, что она курит, поэтому ощущает свое удаление на кухню, как предвкушение маленького безобидного грехопадения - покурить с «единоверкой».

Тамара: (специально так, чтобы ее слышали в гостинной) Наши мужики зажрались!
Инесса: ...и обнаглели!...
Тамара: Вполне могли бы обойтись и растворимым кофе, а не заставлять нас хрупких и изящных женщин варить им молотый! У тебя есть электрокофемолка?...
Инесса: Самая пакость жизни состоит в том, что у меня кофемолка ручная... Такая, типа шарманки. И на всю нашу компанию, чтоб кофе намолоть, знаешь сколько времени потребуется?
Тамара: Вот гады! Точно выставили, чтобы кости нам помыть!
Инесса: (роясь в кухонном шкафу) Ерунда! Нужны им наши кости. Мужики - они же дети малые. Как выпьют чуть-чуть, так с дури сразу начинают о работе. А свои дела считают такими важными, такими важными, что не дай Бог нам это услышать... Ну пусть потешатся, лишь бы не плакали. А вот и кофе, а вот и кофемолка!
Тамара: Ой, это же - антиквариат! Дай, дай мне покрутить!
Инесса: Ладно уж, я сама... а впрочем, на, крути.
Тамара: (начинает молоть кофе) Инуся, а у тебя покурить есть?
Инесса: Ну конечно! (достает пачку More). На, подруга, закуривай!
Тамара: Да тише ты, Макс услышит... А что это у тебя?
Инесса: More. Я последнее время что-то больше курить стала, вот и решила перейти на легкий табак.
Тамара: Инка, эти же сигареты чертову уйму денег стоят. Небось пачка рублей 20?
Инесса: Нет, 25. Но я беру блок, так дешевле обходятся.
Тамара: Да все равно! Такие деньги!
Инесса: Ай, подрывать здоровье, так качественным продуктом! Кстати, подруга, если мужики нас так нагло выставили, то не выпить ли нам без них?
Тамара: А у тебя есть?
Инесса: (доставая из самых недр кухонного шкафа бутылку дорогого коньяку) А фиг ли нам, красивым бабам... Так, рюмки все в деле. Есть стакан и есть чайные чашки. Ты из чего будешь? Кстати, коньяк французский.
Тамара: Из стакана. Представляешь, я потом своим бабам буду рассказывать, как пила французский коньяк из граненного стакана.
Инесса: (ставит стакан и чашку. Наливает сперва себе в чашку, потом Тамаре в стакан) Достаточно?
Тамара: (раздухарившись) Ой, если пить из стакана, то и наливать как в стакан. Потом, я легкая, Макс, если что, до дому запросто дотащит. ...нет, ну не до самого же доверху... А за что пьем?
Инесса: Давай за нас, подруга. Без нас, баб, все эти мужики, я думаю, еще бы с деревьев не слезли.

Чокаются. Пьют.

Тамара: О-о! Вот это да! Какой крепкий! Аж дыхание перехватило!
Инесса: Зато - напиток! Чувствуешь, букет!
Тамара: Инка, запить дай, горло жжет!
Инесса: Глупенькая, кто же такое запивает? На вот, еще сигаретку!
Тамара: Ой, какие классные сигареты... Я балдею. А мой такую гадость курит..., хоть самой впору бросать!
Инесса: Ну что, еще немножко?
Тамара: Конечно! Только немножко, а то, меня, кажется, зацепило!
Инесса: (разлив коньяк) Ну давай, как в этой их долбанной экспедиции говорят: «Выпьем, и пусть соперником нам будет только ветер!»
Тамара: А ты знаешь, вторая легче прошла. Я даже вкус почувствовала. И мне понравилось! Ох, кажется, Максу все-таки придется меня сегодня домой тащить!
Инесса: Эй, подруга, кофе-то еще недокручен! Так что ты подожди выпадать в осадок.
Тамара: А-а, ерунда! Нас так просто с ног не свалишь!
Инесса: Кстати, у меня же есть закуска! (выходит, возвращается с сумочкой, достает из сумочки плитку шоколада).
Тамара: О-о! Белый, швейцарский!
Инесса: Культурно жить не запретишь (ломает плитку)! Ну давай, закусывай.
Тамара: А ты?
Инесса: Увы, нельзя - диета. И вообще, завидую я тебе, Тамарка. Дите родила, а фигурка, как у шестнадцатилетней. Небось, 44-й носишь?
Тамара: Куда там! 46-й!
Инесса: По тебе не скажешь! Интересно, как ты умудряешься... Наверное, Макс способствует?
Кстати, анекдот знаешь? Встречаются двое мужиков. Один другому говорит:
; Ты чего такой грустный?
; Да жена - сволочь!
; А ты ее убей!
; Из-за этой сволочи в тюрьму?
; А ты ее заеби насмерть! Никто и не осудит! Такой и статьи в Уголовном кодексе нет!
; А как?
; Ну двадцать дней с нее не слазь, а на двадцать первый день она сдохнет! От истощения.
; Ну, говорит спасибо, так я и сделаю.
Заходит он к нему домой, потом, дней через десять и видит - сидит его друг, худой, как щепка, зеленый, а из соседней комнаты пение доносится. Вот он его и спрашивает - Ну как?
А тот и отвечает - Слышишь, поет. Не знает, дура, что через десять дней сдохнет!
Тамара: Какой ужас! Фу, Инка, ну что ты рассказываешь?.. А что, женщина от этого и вправду умереть сможет?
Инесса: Ой, Томочка, ну ты даешь? Ну, святая простота, Ну, детсад! Запомни, дитя, чем больше секса, тем больше здоровья! Хорошим членом женщину не испортишь!
Тамара: Какая ты циничная, Инка!
Инесса: Это не цинизм - это правда жизни (наливает коньяк)! Вот за эту правду мы и выпьем!

Пьют. Нужно отметить, что к этому времени наши дамы уже достаточно подшофе. Однако, если Тамара откровенно навеселе, то Инесса еще вполне способна не только держать беседу под контролем, но и направлять ее туда, куда она хочет.
 
Тамара: Где шоколадка! О-о, кайф!
Инесса: Ну признайся, подруга, Макс тебя хорошо...
Тамара: (смущаясь) Ну, Инка, ну что ты, ну разве об этом можно так...
Инесса: Ладно, стеснительная ты моя, проехали... Кстати, а что, Макс, не собирается переходить к Аскольду?
Тамара: Да ну, зачем? Он же у себя на работе получает нормально. Макс бы даже может и согласился бы, если бы Аскольд к нему хоть немного прислушивался. У Макса же куча идей, у него же не голова, а компьютер, а Аскольд все максовы идеи тормозит.
Макс говорит, что если бы аскольдова коммерция служила тому, чтобы развить основное направление деятельности - отверточную сборку компьютеров, то он бы ни минуты не думал, перешел, а так..., мол зачем  микроскопом гвозди забивать...
Ой, Инка, меня, кажется, куда-то не туда понесло! Давай, пусть это будет между нами!...
Инесса: (несколько нарочито) Мужикам открывать свои тайны! Ни в жисть!
Макс: После очередной нашей семейной ссоры, когда Тамарка выложила мне всю эту историю, я, наконец, понял те слова Аскольда...
Аскольд долго переманивал меня к себе, а я наотрез не соглашался. Мотивировал это тем, что я могу и хочу собирать компьютеры и вообще, другую электронику, но совершенно четко я не хочу и не умею торговать левой водкой, колготками и жевательной резинкой. А он все расписывал, какое «светлое будущее» под его руководством меня ожидает. Потом он отстал.
А когда у меня что-то начало получаться и без него, он стал рассказывать нашим общим знакомым, преимущественно тем, от которых зависели мои заработки, какие гадости я рассказываю о нем за его спиной!

поет:

Время без всяких "если",
Время - под ребра локоть.
Время - не время песен,
Время - точите когти!
Время - острите клювы,
Иль топорщите иглы,
Время - лишь злоба люба,
Чтобы играть в эти игры!

Время продажи оптом,
Время грязной монеты,
Время Искариотов,
Время ночных стилетов.
Время, где торг уместен,
Жирные пальцы в кольцах,
Где Боливар одноместен,
Шестизарядны "кольты".

Время, где правда - слухи,
Святость от святотатства.
Время для нищих духом
Жить в духовном богатстве.
Время любви грошовой,
Время слюнявой лести,
Время водки дешевой,
Время, когда нет песен.

Макс: Однако вернемся на кухню к нашим дамам...
Инесса: (теперь понятно, что она проводит «операцию», поэтому не столько пьяна, сколько хочет показать «душу на распашуку») Не-е, подруга, я многих максовых баб знала, но, скажу честно, ему с тобой повезло!... Ты такая...! Слушай, а ну подожди...(выходит и почти тут же появляется с пакетом) На, выбирай!... Не, подожди, вот это попробуй.
Тамара: (вот она уже по настоящему пьяна. На мордочке восторг и абсолютная влюбленность в Инессу) Ух ты, какая прелст, Инка, ты меня совсем опа-упо-ила... Но все-равно, что это такое?
Инесса: «Клима», духи. Франция в натуральном виде... Нет, не мылься, не отдам! Не потому что жалко, просто не твой запах... А вот это понюхай. А-а!
Тамара: Я улетаю! Это - чудо!
Инесса: Это - «Мистерия», сечешь?
Тамара: А что такое - «Мистерия»?
Инесса: Да ты что? Не слышала? Это - косметическая французская фирма этой, как ее, ну актрисы знаменитой, вот черт, забыла... Но это - пробная партия, видишь, номер на флаконе?
Тамара: Ну, пятый...
Инесса: Значит, это пятый пузырек, а их всего десять, усекла?
Тамара: Так что, таких пузырьков всего пять в мире?
Инесса: Дурочка, не пять, а десять. А пятый - у тебя!
Тамара: Ты? Мне? Это? Даришь?
Инесса: Конечно! Во-первых, я тебя люблю! Клянусь, как в том анекдоте: «Стоят два педика.

Тамара уже слегка скабрезно подзхихикивает

И идет мимо них шикарная баба. И один педик долго смотрел в ее сторону, а потом говорит:
- Слушай, первый раз в жизни жалею, что я не лесбиянка!»
Тамара: (заливается) Инка, прекрати, я сейчас помру от смеха...
Инесса: Потом, я русая, а этот запах для шатенок, так что..., кстати, тут еще в комплекте помада, и ночной крем.
Тамара: А ночной зачем? На лицо?
Инесса: Томка, ну ты - телок! Ночной - туда! Там какие-то гормоны - сильно у мужика увеличивают потенцию... И потом - запах! Он тебе кунилингус делает?
Тамара: Фу, что ты говоришь! Это что такое?
Инесса: Ой, ребенок! (шепчет ей на ухо. Тамара подхихикивает)
Тамара: Инка, откуда ты все знаешь! От Аскольда?
Инесса: (вдруг смотрит на Тамару совершенно трезвым и очень холодным взглядом) Нет, не от Аскольда. Только давай, без обид - дело-то прошлое - от Макса!
Тамара: (обиженно, как-будто у нее взяли любимую игрушку и на ее глазах сломали) Как, от Макса?
Инесса: Томчик, глупенькая, не напрягайся! Это же было тогда. когда ты еще и не родилась! Ну что ты, что ты, маленькая. Вот я дура, кто меня за язык тянул!...
Тамара: (почти плача) Так он с тобой?...
Инесса: Стоять, гарцуя! (наливает пол стакана коньяка и протягивает Тамаре) На, выпей! Дурочка, ну ты же еще в школу ходила, а не к нам на работу. А когда ты к нам пришала в институт, у нас с Максом уже все было кончено!
Тамара: (выпивает коньяк, потом с надрывом, прогрессирующим к истерике) Все равно, он гад, гад, сволочь, кобель проклятый!...
Инесса: Да успокойся ты, дура! Не трахает он меня с тех пор, как тебя увидел! И никого на стороне у него нет! И что в тебе нашел, кроме молодой ****ы! Мудак романтический! Приперся - Инна, говорит, - я встретил «женщину, которой нету краше», так что, извини,... останемся друзьями, ты знаешь, как я к тебе отношусь...
А меня теперь эта рыба - Аскольд пользует! Аж три раза в неделю. А чаще - хер; у него от этого цистит, видите-ли! А омерзителен - тело, как у бабы. Твой Макс как рубашку снимал, у меня трусы тут же намокали - мужчина. Я ему ноги целовать любила - у него же они, как у греческого бога! А Аскольд - бр-р-р! Медуза! Зато и квартира, и баксы, и брюллики, и все остальное, что членом отработать не может, товаром выкладывает...
Тамара: (убита всем сказанным) Но у Аскольда, вроде, жена есть...
Инесса: Какая, на хер, жена - калека! Что-то по женски, то-ли матку вырезали, то-ли еще что-то...Она его к себе лет десять не подпускает. Не, он и ее и сынка своего содержит, как положено, но и утешаться ему где-то надо? Вот и утешается...у меня.
А Макс, да он у тебя тот еще дурачок! Я ему я такое дело предлагала, такие деньги, Аскольда так раскрутить.можно было... Согласись он, - не я бы тебе, а ты бы мне французскую косметику дарила бы, да и жили бы вы не в этой дыре, а в Америке...
Да, что тебе, дурочке, объяснять: ты - такая-же идеалистка, как и твой Макс...
Макс: Вот после этой беседы, судя по всему, у меня с Тамаркой и пошла жизнь вразнос...(поет)

Любви убогий соловей
Замолк подбитый из рогатки.
Как мы спешим, чтоб без оглядки
Похоронить его скорей.
С землей торопимся смешать
Те драгоценные крупицы,
Что в нас сумели зародиться,
Чтоб наше лучшее вмещать.
Жестоко отгоняя птиц,
Что на ладони к нам садились,
Скажи, чего же мы добились,
Не дав склевать им тех крупиц.
Не ставши лучше и добрей,
Мы сэкономили на чуде...
И вот лежит на пыльном блюде
Любви убогий соловей.

Разрушитель проник и в мой дом. А зачем? Он имел все, а Инесса имела еще больше, потому что владела вдобавок и самим разрушителем... Но я-то при чем? Или он - псих, и не может пройти мимо ни одного целого мира, чтобы не попытаться его разрушить?...
 
СЫН

Макс:

поет:

Что любить, когда кругом - потери,
Остается жить без веры, веря,
Что родные люди, те, кого мы любим,
Вечно рядом с нами будут...
Не шути, когда судьба поманит,
Не грусти, когда она обманет,
И, комки глотая, снова жизнь латая,
Истина, поймешь, простая!

То, что вчера из бетона,
Нынче ступихоть шаг - ноги тонут,
Там, где еще вчера плыл наш плотик,
Нынче - пузыри в болоте!


Мой разрушенный мир я восстанавливал два года. В основном отсутсвуя дома и присутствуя на гидролдогических станциях в Обской губе. Новый порт, Тазовский и другие места очень поспособствовали. Когда Тамарка поняла, что нас пытались разрушить она прислала телеграмму: «На три буквы (не иначе у Инессы набралась) твои деньги, мне нужен ты, ты, ты! (могла бы и больше, но, судя по всему, бланк закончился)»
Понятно, что второй телеграммы я ждать не стал. И когда приехал, вопросов особо не задавал... А потому и не знал многого, что уже случилось...
И тут-же ночью мне постучали в дверь, а когда я спросил:: «Кого несет?»; ответили: «Это - Яков.».
Яков Аскольдович. Сын. От той самой жены-калеки... Умный и симпатичный парень шестнадцати лет. Как все в этом возрасте - нигилист. Но, благодаря природному уму отстаивал свой нигилизм очень убедительно, аргументируя цитатами, начиная из святого писания и кончая Зигмундом Фрейдом. Причем и то и другое ведь читал, гений фигов!
Ко мне испытывал некоторое трепетное уважение, поскольку его папа-Аскольд как-то возжелал его научить работать руками и не нашел ничего лучшего, кроме как отдать недоросля мне на воспитание.
Ручонки, честно говоря, у недоросля «матюгом были вделаны»», но, увидев, как я оперирую паяльником и тестером, он проникся ко мне неким святым трепетом. А когда узнал, что я люблю фантастику, и получил доступ к самой свежатине...
Естественно дверь я открыл, и мокрый до подмышек Яшка восстал на моем пороге... Я его и не признал поначалу. Был два года тому назад «Яшка - букашка», а теперь - добрый молодец с зачатками растительности под носом.
Яков: (с порога) Дядя Макс, вы не могли бы занять мне тысячу рублей?
Макс: «...Еней був парубок моторний и хлопец - хучь куды, казак!..», а ну, заходи!.. Уж больно ты мокрый, как я погляжу... И вообще, между деловыми людьми разговоры о таких суммах на пороге не ведутся! А кроме того для начала нужно говорить дяде «Здрасьте!»
Яков: Здрасьте, дядя Макс, с приездом. Но я не шучу насчет денег - они мне очень нужны! Позарез!
Макс: Я тоже не шучу, поэтому ты сейчас зайдешь, разденешься до трусов, я тебе дам мои старые теники и сухие носки. Далее мы попьем чаю, и пока все это не будет исполнено, я тебя вообще никуда не отпущу, понял?! (залу) Да и куда бы он делся? Сидел, как миленький, за столом, трескал сосиски и хлебал чай... А потом спросил:
Яков: Дядя Макс, так вы мне денег дадите?
Макс: (залу) Нет, оцените ситуацию! Я только-только приехал, разумеется не пустой. Что в нашем «Датском королевстве» творится не знаю. А этот уже тут как тут. Ну как не начать выяснять обстоятельства?

(Якову)

Давай, объясняй старому Максу, зачем тебе такая сумма. Что, в карты проигрался?
Яков: Мне очень нужно уехать.
Макс: Куда и зачем?
Яков: У меня невеста в Ставрополе. Я хочу уехать к ней!
Макс: Ну, блин, ты даешь! Да ты не жениться ли, часом, собрался?
Яков: (слегка окрысившись) А если и жениться?
Макс: (еще шутя) Та-а-а-ак! Слушай, а ты хоть знаешь, со скольки лет у нас браки регистрируют?
Яков: Да знаю я, все знаю! Поедем к ней в станицу, у нее мамаша в сельсовете пашет, она нас и зарегистрирует! И на возраст не посмотрит... А жить будем у нее в Ставрополе. Я работать устроюсь автомехаником... Ну сперва, конечно, учеником. Знаете, дядя Макс, какие они бабки зашибают?
Макс: Ну а подруге-то сколько? Небось еще школьница?
Яков: Она не школьница. Ей двадцать уже. Это - такая женщина! Самостоятельная. Она сама живет и дочку сама растит... И она, дадя Макс, меня любит!
Макс: Сильно! А школа? Ты же вроде в этом году заканчиваешь? И как-же институт?... Нет, я не понимаю, что за нетерпячка? Гормоны на уши давят? Годик потерпи, потом езжай в Ставрополь, поступи - у них и университет, и политех и даже, говорят, консерватория есть, а потом честным пирком да за свадебку!
Яков: (чуть не плача) Не надо, дядя Макс... Я не могу здесь больше! Вы вот тоже не понимаете... Она одна понимает...
Макс: (залу) Вот тут-то я и осознал, что парень уже на пределе, и эта его эскапада явно не гормонального происхождения.
Видел я в странствиях своих пожары в торфяных ямах. Вроде сверху - все в порядке, а человек, если ступит, тут же раз, и под землю. Смерть быстрая, но мучительная...А Яшка как бы на краю этой ямы. Еще шаг и...
Яков, ты же понимаешь, что деньги я не в чулке держу, а в сберкассе. Значит и финансовые воросы надо решать не сейчас, а утром. Это во-первых!
Во вторых, родители твои небось уже на ушах стоят и морги обзванивают. Позвони домой, скажа маме, что ты остаешься ночевать у меня...
Яков: Я не могу позвонить маме. Ее нету! (кричит) Мама умерла, поняли, умерла!
Макс: (воспринимает слова Якова как метафору и поэтому тоже кричит) Урод! Ты что городишь? Если ты поссорился - твое дело, но что же ты, стервец ее хоронишь! Ах, ты сученок поганый!...
Яков: (как ни странно, но ругань Макса прерывает его истерику, остается только дрожь в голосе) Извините, дядя Макс, я и забыл, - вас же здесь не было... вы не знаете. Маму я похоронил три месяца назад!
Макс: (до него наконец дошло) Как? Зачем? Тьфу ты, Господи, я имею ввиду - от чего?
Яков: У нее сердце слабое было. Я ей говорил, ложись в больницу, а она - а как я тебя одного оставлю? Ты же себе не постираешь, не приготовишь... А потом я в школу пошел, с уроков возвращаюсь, а она лежит на полу и не дышит. (Разражается рыданиями) Дядя Макс, она на пол метра до телефона не дотянулась!
Макс: (подскакивает к рыдающему Якову и прижимает его голову к себе) Яшенька, Ясик, ну поплачь, поплачь... О, Господи! Ну как же это? Поплачь, парень, это не стыдно - по маме плакать...

Рыдание Якова переходит во всхлипы.

На вот, полотенце, а еще лучше сходи в ванную, лицо промой.

Яков выходит в ванную. Через некоторое время он возвращается вытирая лицо полотенцем. За это время Макс достает из холодильника коньяк и наливает пол стакана.

На, Ясик, выпей!
Яков: (все еще всхлипывая) Я не пью, дядя Макс, зачем?
Макс: Давай, давай, залпом, как лекарство!
Яков: (пьет) Какая гадость!...
Макс: Гадость, гадость... Вот лимончик - заешь.
Слушай, а Аскольд, то есть папа твой... его что, не было?
Яков: (зло) А папаша мой со своей ****ью в это время на море укатил! Сказал, что в командировке. Ни телефона, ни адреса не оставил! Я Ангелине в Ставрополь позвонил, она приехала и все сделала, ну и из школы помогли.
Макс: Подожди, парень... Ты Инессу, что-ли столь неделикатно помянул?
Яков: Понимаете, когда папа ее к себе на работу взял, через некоторое время кто-то позвонил маме и сказал, что они стали любовниками, и еще сказал где и когда их застукать можно. Мама проверила и все сошлось. У нее тогда сильный приступ случился, и ей сказали, что ей волноваться совсем нельзя - сердце не выдержит. Папа тогда стал много времени дома проводить со мной и мамой. Маме лучше стало и тут эта «командировка»... Он же знал, знал, что мама в любой момент умереть может! Как он так мог, дядя Макс? (В голосе Якова снова прорываются рыдания)
Макс: Ну тихо, тихо. Успокойся, Ясик, успокойся...

Обращаясь к залу

Охренеть! Ну, Аскольд! Я же помню, когда его отец заболел, так он каждые два дня из экспедиции за сто километров в город мотался к нему в больницу. Ночь отдежурит, а утром снова - сто километров назад.
Да и вообще, все что касалось его семьи было для Аскольда не просто самым главным, но, можно сказать, святым. Кончно, какие-то интрижки на стороне у него были, но это все происходило настолько тайно и тихо, что всерьез никем не воспринималось и, в первую очередь, его же женой.

Якову

Слушай, Яков, так ты что, все эти три месяца один живешь?
Яков: (снова зло) Не-а! Папаша через две недели после похорон объявился. Сперва все на груди тельняшки рвал и башку пеплом посыпал. Говорил, какой он подлец, у меня прощения просил со слезами, говорил, что если бы не я, он бы с собой покончил.
А потом опять... Начал с того, что вот, мол, работа, она его лечит, а ему меня надо выучить, в дело ввести, и вообще, бизнес много времени требует...
А месяц назад он эту корову в дом привел. Сказал, что нужно, чтобы кто-то нас обстирывал, готовил, ну, женская рука должна быть. Она тоже поначалу тихая такая была, скромная... Ходила по квартире - морда виноватая и глазки в пол.
А сегодня, у меня дополнительного английского не было - я раньше домой пришел. А она орет на него, а он стоит, как побитый и повторяет: - Иночка, Иночка... Ну я на нее и выступил: - не смейте на папу орать, кто вы такая?
Вы знаете, дядя Макс, он мне вмазал... По лицу! И сам заорал, чтобы я перед ней немедленно извинился...
Как я могу туда вернуться? А, дядя Макс?
Макс: Что я мог ему тогда ответить? Ничего! Я только мог влить в него еще немного коньяку и уложить спать на диване.
Но вот сам я после этих катаклизмов заснуть уже не смог. Взял гитару и пошел на кухню...
поет:
Что любить, да только то, что близко,
Полюби себя, дружок,без риска....
Да не дрогнет пламя перед зеркалами,
Где твое лицо, как в раме...
Полюби стекло, металл и пламень,
Погуби своими же руками
Те живые звезды, что нас так тревожат,
Погуби, пока не поздно!
Что, брат, легко сказать - это правда,
Плюнуть, да растоптаь - вся-то радость.
Что, брат, не хватит сил, и не надо,
Так живи, как жил, не падай,
Мертвым отдай покой - это точно,
Ты же пока живой - кровоточит,
Прочих ответов нет и не будет,
- Так устроен свет и люди

Что любить, когда кругом - потери,
Что любить, когда кругом - потери,
Что любить, когда кругом - потери...

Макс: Утром я отправил Якова домой, чтобы он собрал вещи и после зашел ко мне за деньгами. С тех пор я его больше не видел. Говорят, что Аскольд отослал своего сына в Воронеж к родне покойной жены. Там Яков успешно поступил в университет и, судя по времени, уже его закончил.
А Аскольд с Инессой просто исчезли. С деньгами, которые вложили в их дела разные люди. Ко мне как-то приезжали двое упакованных и бритых, все пытали, правда достаточно вежливо, не знаю ли я что-нибудь об их местонахождении. Я сказал, что когда они узнают, то хотел бы получить назад свои пятьсот долларов, которые Аскольд у меня упер. Чисто из принципа. Упакованные и бритые гыгыкнули, сказали, что если отыщут, то вернут с процентами и отбыли...

ЭПИЛОГ

Макс: Моя дочь, прочтя этот мемуар сказала...
Дочь: Папа, но это же - обыкновенная жизнь. Такое у всех бывает. Что об этом писать? Кому это интересно?
Макс: Да, маленькая, ты совершенно права: это - обыкновенная, заурядная жизнь! Но ведь у подавляющего большинства людей в жизни очень мало стрельбы из кольтов, бешенных гонок на мерседесах, плавания на яхтах на Гавайские острова и кутежей в парижском «Мулен Руже».
Изо дня в день: работа, дом, семья, друзья - все как всегда... Поэтому, наверное, мы и перестаем замечать течение нашей жизни, анализировать те, мелкие события, которые ее составляют...
Дочь: А что в них интересного, в мелочах?
Макс: Маленькая, ну зачем я тебе должен объяснять то, что ты и так знаешь? Ведь ты отлично готовишь и поэтому прекрасно представляешь, как обычную, скучную картошку можно превратить в объедение, добавив малое, именно малое количество специй!
Кстати, о кулинарии... Помнишь, как мы не пошли на собрание, где распинали Евсеича? Ну, почему не пошел Аскольд понятно. А я?
Дочь: Действительно, папа, а почему?
Макс: Да потому что в ту пору я полагал, что когда такой человек, как Аскольд Алексеевич, до тебя снисходит, да удостаивает мудрой беседой (шашлыки и прочее - это как-бы повод) - вот это событие! Разве с ним сравнимо какое-то собрание? Это ж так, мелочь!...
Дочь: А что, этот твой Аскольд, он что разве мудрый?
Макс: Во-первых, он - не мой Аскольд... Во вторых - мудрый - не мудрый, но то что умный - это точно! И вдобавок эрудированный. И весьма привлекательный своим несколько парадоксальным образом мыслей и их выражением.
Вот например, если Аскольд начинал характеризовать кого-то словами: «...вообще, он очень хороший...», то в конце концов о характеризуемом складывалось мнение, что если этот человек до сих пор не зарезал своего ребенка, то только потому, что его умственные способности не дают ему пользоваться ножом!
Ты знаешь, это все было очень соблазнительно для таких молодых нигилистов, каким был тогда я!
Ну и потом, если бы он был дураком, то за такой короткий срок так высоко бы не прыгнул.
Дочь: Нет, если бы он был умный, то так бы с этим Руслашей поступил. Он что не понимал, что это его золотая курица?
Макс: Не золотая курица, а курица с золотыми яйцами... Он, как мне кажется, считал, что делал все на благо Руслаше. То есть как-бы хотел эту курицу выдрессировать так, чтобы она несла свои драгоценные яйца в одно и то же время и, разумеется, в его, аскольдову корзину. Только с дрессировщицей промахнулся. Но он уже тогда на взлете был, ему ли в тонкости дрессуры вникать? А вот Руслашу это сломало!
Дочь: А ты почему ему не помог?
Макс: Чем? Слушай, дочь, ты все хочешь, чтобы как в кино было. Появляется этакий прынц, с двумя дымящимися кольтами, карманы топырятся от денег, голова от светлых мыслей и говорит: «Вставайте, граф, вот Вам миллион, открывайте институт и куйте себе науку! Только водки больше не пейте, исключительно коньяк!»... А в соседней комнате два свеженьких злодейских трупа в раскаянных позах... Аскольда и Инессы... Вот те бабаушка и хеппи-энд!
Дочь: Пап, а еще... Я помню, что вы несколько лет с мамой не жили вместе. Но почему ты считаешь, что это вас Аскольд поссорил? И вообще, откуда ты про этот разговор узнал?
Макс: Понимаешь, маленькая, там все еще за столом началось. Я вот сейчас вспоминаю, Аскольд мне дифирамбы начал петь, причем, с таким, как-бы это сказать, сексуальным уклоном... Ну, эти его речи Инессу и всколыхнули в требуемом направлении...
Разговора я, конечно, не слышал, а так по косвенным прризнакам реставрировал...
И потом, Аскольд тогда много общался с нами, домой часто приходил. Даже когда меня не было. С мамой твоей все кофе пил. И быстро вычислил, что твоя мама, во-первых, очень ревнива, а во вторых, своей ревности очень стесняется и тщательно ее скрывает. Поэтому, после подобного разговора она не устроит мне тут же «разбор полетов», а будет долго и мучительно копить это в себе.
Вот правда, поскандаль тогда твоя мама со мной на следующий день, все было бы по другому. Ну подулись бы друг на дружку слегка. Но гной-то весь бы и вышел.
А получилась - инфекция души с последующим тяжким хроническим развитием. И длительным лечением в условиях изоляции друг от друга.
Дочь: А ты в таких условиях сам бы не стал ревновать?
Макс: Конечно нет! Я считаю так, что если всерьез связываюсь с женщиной, то вся ее история начинается с меня. А то, что было до меня - меня не касается!
Дочь: Ух ты, как здорово! Я тоже так думаю, а он...
Макс: Что за «он»? А ну-ка, ну-ка!..
Дочь: Ну папа, мы же сейчас не об этом... Лучше скажи, как ты думаешь, Аскольд Алексеевич - гад?
Макс: В каком смысле?
Дочь: Ну, ему доставляло удовольствие разрушать все вокруг?
Макс: Я думаю, что он просто этого не замечал. Это у него на рефлексивном уровне проявлялось.
Говорят, в детстве он слегка затюканый был, пацаны его во дворе били, в школе девчонки внимания не обращали, вот в нем и выработалось высокомерие, дескать, не вы меня, а я вас ни во грош не ставлю. Но в такой форме, когда для самоутверждения не морду лезут бить, а наоборот, прячутся.
А уже когда в гору пошел, рефлекс и заработал на всю катушку. Вот и полетели «клочки по закоулочкам»... И чем же кончилось? Чужие миры безнаказанно разрушать нельзя, потому что они слишком связаны с твоим собственным! А значит в конце концов и свой мир ты тоже разрушишь. Вот у Аскольда так и получилось.
И главное. Знаешь, из-за того, что повседневная жизнь кажется нам такой неважной, мы начинаем жить как-то очень небрежно. Мы не придаем значения тем словам, которые говорим окружающим, и не видим, что эти слова их обижают и рвут тонкую ткань взаимопонимания и любви. Мы не ощущаем, как под нашим нежеланием понять, или хотя бы выслушать тех, кто рядом, начинает трескается фундамент наших взаимоотношений. Мы не замечаем мелких поступков, которые совершаем, а эти поступки, оказывается, взрывают миры наших близких, как динамитные шашки, а осколки взрывов разламывают и наши собственные миры...
Поэтому будь внимательной! И если ты чувствуешь, что твой мир рушится, подумай, не завелся ли в тебе этот самый Аскольд?

конец