Рецензия - Виталий Восточный - Рассказы старого оп

Мне импонирует, когда автор обращается к гостю: "Буду рад любой критике, отзывам, впечатлениям". И если у читателя возникает желание что–то черкнуть любезному прозаику, то внутренний цензор улыбается: "ну, держись, сам просил!"

На рассказы почти не пишут отзывы, я решил попробовать.

Аннотация предворяет вопросы: "Одним из моих первых редакционных заданий, было написание очерка об удивительном человеке, прошедшего «нелегкий» путь от простого участкового до начальника уголовного розыска «н-ского района, н-ской области», полковника Верихатько Александра Александровича или по-простому – Сан Саныче… лишь по происшествии многих лет, я посчитал вправе рассказать о тех удивительных историях, о которых он рассказал, и был самым непосредственным участником, хотя, уж больно это все было похоже на «милицейские байки» сидя у костра..." Семнадцать зарисовок из жизни правоохранителя. Сразу подумалось: в который раз... Но автор обещал "удивительные истории".

Прямая речь от рассказчика – непростое повествование, сдобренное особой лексикой, настроением, чувствами, волнением и специфическими нескладушками. Надеюсь, что полковник Верихатько не плод воображения автора, а истории имели место быть, то корявость речи и ужатый сюжет, мне весьма импонирует. По первой главе, "Красные галстуки", мне не хватает деталей о Сан Саныче, его возрасте, семье, внешности и т.д. – незначительных подробностях, не отвлекающих внимания, но придающих достоверности и художественного наполнения. Но в следующих историях герой постепенно раскрывается, складывается характер рассказчика, его мировоззрение.

Неожиданная вторая мистическая и эротическая главка "Лесная ведьма", раскрывающая участкового с неожиданной стороны и прибавляющая красок главному герою. Жду жёстких рассказов и получаю в третьей новелле "Банда оборотней", где участковый с горечью повествует не о ратных подвигах, а провале милицейской операции. По ходу ловлю себя на мысли, что яркий и сочный повествовательный максимализм рассказчика легко дополняет воображение.

И незаметно из неоперившегося пацана, растёт умный, грамотный оперуполномоченный знающий себе цену. Амбициозный офицер и в тоже время идеалист, верящий что рано или поздно преступность в нашей стране изведут до минимума. "Ну думаю, всех жуликов да бандитов переловлю, ведь всего «Шерлока Холмса» изучил от корки до корки… думал с помощью дедукции все преступления вмиг распутаю, тем более и новых знаний прибавилось… дактилоскопия, например, знать бы что и воры стали более опытными и все больше в перчатках «работать» стали, или протирали все после кражи, отпечатки пальцев тут, уже не помогут… еще оперативно-поисковую деятельность досконально изучил".

Пора сказать о сюжете. Тема ментов исписана вдоль и поперёк. В подобную документалистику, иначе назвать язык не поворачивается, трудно воткнуть новые краски в образ старого опера из глубинки кроме заезженных эпитетов о многогранной личности, преданной Советской власти, хлебнувшего горя после войны, не лишённого сострадания и здравого смысла. Вспоминается Анискин, но то другое. Исследование личности героя, его особенность и неповторимость здесь остаётся за кадром, лишь набор из семнадцати эпизодов милицейской биографии.   

В каждом рассказе своя тема и конфликт, стилистически связанный с общей линией сборника – воспоминаниями ветерана. Здесь выдержан главный критерий – доступность и понятность, понятность изложения, ясность и житейская логика. Рассматривать каждый сложно, выделю пару эпизодов. Вот к примеру диалог журналиста и его персонажа:

"… тогда-то, дешевые «сенсации», про разных маньяков да убийц, по телевизору не показывали, да и в газетах полный «молчок», мы же жили «в светлом будущем», зачем народ «баламутить»?

-Да, Сан-Саныч, сегодня «новости» лучше не смотреть, каждый день, грабежи, убийства, изнасилования… на улицу выходить страшно! Спрашивается, «на хрена, козе баян»? Зачем эти «помои» в глаза лить?

-Вот, вот, и я о том же, может мы тогда при Союзе-то и жили бедно да скучно, но уверенность у каждого гражданина была в «завтрашнем» дне, и еще доверие к «органам» было нешуточное…"


Избитая, вечная и актуальная тема: тогда и сейчас. Полковник с высоты прожитых лет вспоминает реалии тех дней и нынешние. Или: "… ты не представляешь, журналист, сколько злобы во мне было… руки «ходуном ходили», когда я в них их пистолета целился, ведь всех своих убитых товарищей, хорошо знал, сколько водки вместе было выпито, сколько разной «шушары» уголовной «повязано», а тут раз и «нету их больше», и у всех семьи… жены…дети".

Журналистский стиль предполагает бережный пересказ услышанного и очищенную от шероховатостей речь собеседника. Редкие диалоги в контексте историй по своему интересны. Например, короткий и жёсткий разговор с казаком-пластуном:

" -Ты, участковый здесь побудь, самое удобное место для тебя, все как на «ладони», когда эти нелюди убегать станут, стреляй сколько патронов будет.

-Ты думаешь, дед Мечислав что побегут? Их тама одиннадцать человек, да еще наверняка оружие в деревни «раздобыли», может лучше здесь отсидеться-то? - спросил я, стуча от нервного возбуждения зубами.

-Не, дрейф Санька, кто к тебе сдаваться не побежит, значится уже и бежать не может: -сказал и словно в тумане утреннем растворился…"

Пару слов о стиле и языке автора. Средства и способы реализации идейного замысла просты, местами примитивны. О творческих особенностях, присущих Виталию Восточному, говорить не приходится. Возможно под его влиянием как-то преобразуется предметный мир, язык, исторические события, жизненный опыт, профессионализм и даже талант пенсионера, но это не делает произведение писателя неповторимым и узнаваемым. Правда Сан Саныч называет журналиста "ловцом человеческих душ". 


По орфографии заметил лишь: "он на меня с ножом пригнул", "и уду по лесной тропе", "лесная ведьма живим-то отпустила. Пунктуация страдает от обилия кавычек, например в названии населённых пунктов и части речевых оборотов. Для меня под вопросом глава 17 и не сколько она, сколько ТАТУ-ЛИКБЕЗ. Зачем? Специальная литература давно эти особенности жизни за решёткой разнесла, да и мой шестилетний опыт спорит с некоторыми разъяснениями. 


И напоследок. Мотив прочитать этот сборник у меня возник не только из интереса к личности главного героя. В моей жизни был знакомый милиционер, правда вышедший на пенсию в звании майора, но тоже Сан Саныч. Его фамилия Шульга. Он скончался в прошлом году. Бывший опер немало помог мне в написании ряда криминальных историй. Это к тому, что оба персонажа похожи своей уверенностью, внутренним стержнем и силой духа, как бы пафосно не звучало. О таких говорят "ментовская косточка". Спасибо Виталию Восточному за реалистическую прозу. Уж как мог оценил труд прозаика. Успехов в творчестве!