Любовь к Богу

Любовь к Богу
   
     В пятницу вечером усталый и немного злой ехал я с работы в наш храм Всемилостивого Спаса, что в Митино. Усталый, потому, что конец трудовой недели, да и, собственно говоря, конец года, а злой потому, что мне предстояло отпахать еще и целый рабочий день в субботу. Но ничего не попишешь, к календарной смене года, вся страна в напряге своих сил, что-то достраивает, доделывает, сдает отчёты, различные документации и сводит как-то концы с концами, в борьбе за свое существование. И наша организация в этом плане не исключение.               
По пятницам, как обычно, в нашем храме идет вечернее Богослужение с чтением Акафиста Пресвятой Богородице. Если честно, я очень люблю эту службу, хоть и бываю на ней не часто, но все же стараюсь найти в себе силы и прийти. Вот и в тот день, переступив порог храма, я увидел кряжистую фигуру моего друга Лехи. Он стоял, широко расставив ноги, чуть раскачиваясь телом, то и дело осенял себя частыми крестными знамениями. Леха держал в руках раскрытую книгу Акафиста, закатывая глаза куда-то высоко под купал храма, и не громко подпевал хору.
  К началу службы, так уж вышло, я опоздал, минут на десять пятнадцать, и отец Андрей уже обходил с кадилом внутренний периметр храма, обкуривая иконы приятным, пахучим ладаном. Я встал возле притвора с Лехой, мы обнялись. Хор запел, запел и Леха своим высоким и скрипучим голосом, не попадая в ритм, предложенный хором, то сильно отставая, то убегая далеко вперед. Признаться, я и сам люблю попеть Акафист Богородице, и так, чтобы не резонировать теперь с другом и с певчими, перебрался подальше от него.  Народу в пятницу вечером было мало, и каждый из молящихся в храме мог расположится, довольно комфортно, сохраняя между людьми две, а может быть даже три социальные дистанции.
     Встав в метрах четырех от хора, пытаясь настроится на минорный лад уже в голове перебирал, с какого слова начать петь, как вдруг за спиной я услышал скрипучий голос моего друга.  Леха подошел как ни в чем не бывало встал со мной. И мы запели. Петь спокойно и вдумчиво у меня, признаюсь вам, не получалось, все время приходилась отвлекаться на голос соседа. Он, то начнет раньше, то настолько завысит голос, что мне даже становилось не ловко. Второй раз бежать от него я не решался, не хотел обидеть товарища, и чтобы как-то заглушить его голос своим, сам стал петь громче.  Леха, толи приободренный моим пением, толи благодатью, сошедшей на него свыше, тоже прибавил в голосе и стал петь еще громче. Смотрю, а на нас уже стали оборачиваться и украдкой смотреть певчие хора. Видно, наши фальшивые голоса стали долетать уже и до их изнеженного музыкой слуха, отвлекая и мешая им петь. На каком-то моменте они даже сбились ненадолго, но наш храм и служба в нем не была посрамлена. Более того, в коротком отсутствии певчих голосов весь храм озарили два наших резонирующих друг с другом голоса, которые дружно и громко, на разные лады пропели: «Ра;дуйся, Неве;сто Неневе;стная».
Впрочем, наше соперничество одним только вокалом не ограничивалось. На словах: «Аллилуйя» мы начинали крестится и кланяться, и тут Леха был впереди и на каждый мой поклон он отвечал своим более глубоким поклоном. На каждое мое крестное знамение, он делал свое, как мне казалось, более величественное, как бы затягивая движение руки в верхней фазе, он медленно и казалось торжественно опускал ее вниз, потом также величественно рука переходила с правого плеча на левое.   
Час нашей службы подходил к концу. Вот хор запел Кондак 13 и я встал на колени мой товарищ остался стоять. Ну вот: «Моя взяла, я победил» - только подумал, как радом со мной на колени плюхнулся Леха.
Вечерняя служба закончилась, свет в храме погас, я посмотрел на товарища, все его лицо светилось радостью, а в глазах, как мне показалась стояли слезы.
«Благословенного вечера тебе Александр» - сказал Леха. – «Я был так рад рядом с тобою помолится» 
И мы обнялись.

С любовью Александр