Катюха

               
Уже  вторую ночь Петровичу не спалось, как-то тревожно было. В хлеву корова  мычала, а  собака тявкала и приглушённо рычала, но лаять во весь голос не решалась, боялась.  Жилых домов в деревне оставалось немного, а его дом  в конце улицы стоял.

Петрович встал с кровати, перекрестился, проверил заряжено ли ружьё и вышел. Ночь морозная стояла, ясная. Со стороны кладбища мела небольшая позёмка. Ничего такого  не приметил  Петрович. Собака в будке сжалась, его увидав, вылезла, завыла в сторону кладбища. Петрович пульнул на всякий случай.  Вдруг краем глаза ухватил слева какое-то движение. Да вроде, никого... Собака взвизгнула в конуре. Зашёл в избу, перезарядил ружьё, прислушался.
Тихо... Дак, тварей этих и не услышишь, они  аж плывут по воздуху. У соседа прошлым месяцем овцу обглодали, так собакам после них делать нечего было  — ни одной косточки не оставили.


Ох, вон там, на дороге к кладбищу пятно какое-то двигается, видать, они окаянные  и есть. Вот и овцы заблеяли.
Петрович подошёл к генератору, приоткрыл крышку. Движку было года два, тогда в райцентр завезли несколько штук китайских. Куда отечественные генераторы из продажи делись Петрович не знал. Прошлый движок советского производства у него двадцать лет без проблем отработал, а на этих китайских надёжи большой нет. Зато ружьё у него  российского производства  специально в Тулу покупать ездил. Петрович залил солярки в генератор, проверил масло.


Пятно на дороге тем временем стало приобретать очертание, а потом  начало делиться  на более мелкие части.  В прошлый раз около двадцати  страшил  приходило, а сейчас темно не сосчитать, но их не больше.  Петрович по осени вместе с соседом каждую могилку землёй присыпали, да ещё камнями придавили, чтоб монстры эти не вылезали, ан нет, всё равно лезут, окаянные. 


Впереди  монстров этих — Ванька Щегол бывший сосед Петровича. Он у них типа за главного. Щегол аж после смерти  не может простить Петровичу, что Петровича вместо него в бригадиры выбрали и огород на десятину больше нарезали.

А за Щеглом бывшая первая сплетница по воздуху, как на лыжах скользит. Видать, за новостями спешит ведьма старая — вот что значит любовь к профессии, в одном оборванном платьице в мороз-то!  Да, им нипочём.


Когда ближе подошли,  Петрович ещё кое-кого распознал, а остальных не смог, видать, из соседней Сосновки были. Жены своей, Катюха, тоже не приметил,  по привычке забеспокоился  — куда подевалась-то,  позже смекнул, что  оттуда  никуда не пропадёшь.


Уж близко совсем подошли, лица у всех зелёные, руки протянуты  вперёд, пальцы скрючены. Собака с цепи рвётся, корова вот-вот хлев разнесёт, в курятнике переполох полный.  Петрович, хоть и готов был ко всему, а трухнул порядком, с пяти метров жахнул с двух стволов.  Ванька Щегол пули на грудь принял, зашёл со стороны, за рукав ухватил Петровича.


Петрович вместе со Щеглом, уцепившимся за рукав, подскочил к китайскому генератору, дёрнул за шнур, молчит генератор, дёрнул опять, не оживает движок. А Щегол зубами к горлу тянется. Перекрестившись, Петрович что было сил дёрнул шнур.  Наконец, завёлся генератор и вдарил лучом прожектора  по толпе окаянной.
Шарахнулась толпа в страхе назад, только Ванька Щегол пальцы свои скрюченные не разогнул, повис на рукаве Петровича.


— Ну что, бригадир, — шипит  Щегол и тянется к горлу Петровича — поквитаемся?

Петрович, как загипнотизированная мышь перед коброй, пошевельнуться не может. Вдруг неожиданно ослабели пальцы монстра, отпустили Петровича, а сам Щегол наземь приседать стал.

Это Катюха сзади подоспела, вонзила клыки свои в шею Ваньки  Щегла, спасла мужика своего.
Только она и могла, а как с зомби ещё справишься? Лишь такие же  зомби, как они, могут.  Катюха развернулась и, как на лыжах, по позёмке заскользила обратно на кладбище.


А Петрович ей вдогонку:
—  Кать, ты прости. Я ж тогда не по злобе. Пьяный был.
Она только рукой махнула.  Им, зомби, всё до лампочки.