8 Приямок. Венок часть 2

Сквозь обычные шумы лифта слышны далёкие мужские выкрики. Воинство небесное, этот несчастный собутыльника потерял, что ли? Васёк? Валёк? Ванёк? Точно, должно быть, этот рёв от алкомаркета на первом этаже доносится…

Но по мере приближения к первому этажу стало ясно, что и Валёк, и Васёк, и алкоголь не имеют к ситуации никакого отношения.

- Вено-о-о-к!.. – доносится издалека. – Вено-о-о-к!..

Уфф. В ситуациях, когда Приямок передаёт звуки, он перебрасывает в нужное место достаточно точно. Пойдём, посмотрим. Останавливаю внутренний диалог и шагаю…

…в лес. Разыскиваю ель.
Под деревом в истоптанном снегу, на изломанных ветвях дрожит измождённое существо. Переступаю погромче, и оно поднимает голову на скрип снега. Вскидывается от восторга, оступаясь и шатаясь, поднимается – возбуждение и смертельная усталость сражаются в нём.

Пытается показать что-то, лежащее в снегу. Неуверенно, и спеша, и осторожно, с радостью и страхом… Оно поднимает и показывает мне кольцо, скрученное из тонких еловых ветвей. С шишками. Свил, значит, венок из цветов, волколак. Упорный… Стоит, шатаясь, глядит, задыхаясь от радости. Я медленно киваю. Молодец, давай зачётку…

Их было трое, когда я привязала их здесь. Обхожу истерзанное дерево… Ох, прости, матушка. Как же я тебе напакостила….

А вот и оба-двое. Неподвижные, бездыханные, смёрзшиеся тела, припорошенные снегом. Один венок на троих вышел. Прислушиваюсь, сравниваю мёртвые тела. Кто из них изуродовал девочку? Может, и тот, который выжил, но этих легче сравнивать. Запахи в лесу, на морозе, не сохранились, но в одном из тел я вижу неподвижные мерцающие искорки. Следы девочки. Конечно, он проглотил то, что откусил от неё. И, пока лазал по дереву, приколдованный, проглоченное усвоилось и распределилось по его телу. И замерло после смерти.

Притаптываю снег вокруг корней ободранной ели, чтобы стал поровнее. Стыдно мне, матушка, прости меня, я поправлю…

Подтаскиваю трупы на выровненную площадку, сбрасываю сапоги и начинаю плясать. Снег тает, проступает мох на стволе – там, где он уцелел. Земля прогревается весенним танцем, оттаивают мёртвые тела, росинки талой воды дрожат на брусничных листьях.

Выживший перестаёт бояться и подбирается ближе, в тепло. Подо мхом начинают звучать тихие, гулкие раскаты – земля возвращает удары моих пяток. Достаточно, останавливаюсь. Снимаю блок с трансформации.

Он быстро перекидывается, вопросительно смотрит, рёбра под свалявшимся мехом ходят ходуном. Указываю на искрящийся труп – ешь.

Под неаппетитные звуки трапезы рою землю под корнями ели. Волколак подтаскивает второе тело. Сообразительный какой.

Прости, матушка, кушай на здоровье, поправляйся! Разравниваю землю, заглаживаю царапины на стволе, сращиваю сломанные ветви. Прости, прости, матушка. Еловая лапа скользит по моей щеке. Всё хорошо.

Что будешь делать, зверь, - спрашиваю я. Наклоняет голову, прижимает уши – пойду искать, виниться. Ну, иди, - прощаюсь и смотрю ему вслед. Поел, ожил, пушистенький стал.

Тут я всё прибрала, пора домой. Вытряхиваю снег из сапожек и вижу призрачную девочку с призрачным волком. Да, в их время люди должны многие вещи воспринимать достаточно спокойно – ну, лошадиным копытом в живот, ну, козлиным рогом в задницу. Ну, отожрал оборотень кусок в детстве…

Покалеченная рука лежит меж острых звериных ушей, оба смотрят ясно. Ну, как в кино! Жеводанский зверь Укмергенского уезда!..