22. Оливка и поэзия

   Оливка много времени проводила в уютном гнезде, которое выкапывала себе передними лапками, отодвигая край одеяла или пледа и устраивая себе теплое лежбище. Свернувшись маленьким клубочком и положив морду на подушку, Оливка дремала, размышляла, мечтала и сочиняла стихи.
   Да-да, в ее йоркширской голове звучала поэзия, да еще какая! К сожалению, хозяйка не уделяла внимания ее дарованиям, и лишь появление Люси дало Оливке надежду на постоянного и, надеялась она, благосклонного слушателя. Вместо этого котенок носился по всей квартире, вовлекая в движение все, что попадалось ей на пути. Ни о каком внимании речи быть не могло. Люси бегала справа налево и слева направо, снизу вверх и сверху вниз, оказываясь в мгновение ока на диване, подоконнике, столе, стене, под велосипедом, а потом уже на велосипеде. Только что ее хвост виднелся между ботинок на нижней полке обувницы, и вот, ее мяуканье доносится уже из-за дверей.
   У Оливки слегка кружилась от этого голова. «Никакого внутреннего порядка!- сердилась она.- Как можно ухватить красоту жизни, если не замереть, созерцая ее, медленно протекающую сквозь тебя?»
   У люсиных бегучести, прыгучести и текучести было и другое последствие. Пока Оливка должна была довольствоваться случайно упавшими на пол крошками да хозяйкиными милостями в виде кусочков огурца или яблока, Люси была вольна добывать себе пищу сама, вопрос стоял лишь в хозяйкином внимании. Или невнимании. Которое мгновенно оборачивалось Люси, сующей свой нос в тарелки. Прямодушное сердце йорка разрывалось от этой наглости. Ну и, немного, от зависти.
   -Люси,- позвала она кошку.- Я сочинила песню. Про нас.
   -Про нас? Ну-ну,- прищурилась Люси, усаживаясь поудобнее.
   И Оливка затянула песнь. Вот она.
   Нагло тырит помидорки
   С подоконника Люси.
   А Оливке снятся рыбки
   И селедка Иваси.
   (-Есть такие консервы рыбные,- объяснила она Люси)
   Ест кальмара, мандарины
   (-Да-да, я видела, как хозяйка дала тебе кальмара!
   -Не надо завидовать,- мурлыкнула кошка)

   Страшный зверь, усатый зверь,
   А Оливка спит на лавке,
   Ждет, когда откроют дверь…
   Там, за дверью есть хозяйка,
   Режет попки огурцов,
   (-А что поделать, если про все останое хозяйка говорит, что мне это вредно. Гастрит, понимаешь ли, и этот, как его, панкреотит. Придумала наверняка, чтобы не делиться со мной)

   -Люси, брысь, то для Оливки,
   А не для твоих усов…
   Хитро щурясь на окошке,
   Прыг – и снова на столе,
   Люси знает, что ей попки,
   Если мир подвластен ей.
   (-Ну, это я немного преувеличила, конечно…
   -Сомневаюсь!)

   Прыг на полку, сток на лавку,
   Смотрит с пола бедный йорк.
   Люси, поделись с подругой,
   Дай ей лакомый кусок…
   -Кусоооок,- распелась Оливка,- лааакомыыыыый кусооок.
   -Мда.- Спрыгнула с кровати Люси, пофыркивая и посмеиваясь в усы,- А ты знаешь, что говорить о себе в третьем лице – один из признаков шизофрении? – и ускакала боком по коридору.