Философская сказка Астерий

Холмы окрасились в оранжево-красный цвет спелой хурмы. Пролетела птица. Облака сложились в причудливые формы, застыли на несколько мгновений, и разнеслись ветром по небу в длинные ленты. Он стоял возле большого дерева, раскинувшего непропорционально длинные ветви в стороны, словно готовясь разбежаться и взмыть над долиной. Когда он поднял глаза, холмы уже стали фиолетовыми и солнце почти достигло границы своего перехода за край земли. Он внимательно всматривался вдаль, хлопая длинными ресницами. В его больших глазах цвета горького шоколада отражались первые звёзды. Вокруг не было никого и он, в одиночестве, переступал с ноги на ногу, чувствуя как страх, смешавшись с сырым воздухом вечера, медленно проникает внутрь, под кожу. Когда солнце ещё только ползло по вершинам холмов, он отошёл от своих, влекомый ароматом цветов, и не заметил, как все ушли. Его заслонило раскидистое дерево и, как бывает в таких случаях, одни решили, что он идёт в числе первых, а другие – что среди замыкающих. Умом он понимал, что впереди ночь и за ним, скорее всего, не придут. Может, утром. Но он был маленький и ему ещё никогда не приходилось сталкиваться с дыханием ночи в одиночестве. Сгущающаяся тьма всё больше казалась ему бесконечно-холодной материей, пожирающей и искажающей не только привычные контуры пейзажа, но и тот свет и уют, которые хранились в памяти. Он так и стоял в растерянности, глядя, как его дыхание превращается в пар, не в силах начать двигаться в сторону дома, окружённый всевозможными звуками невидимых существ ночного леса. Сделав глубокий вдох, он вытянул шею, стараясь извлечь как можно более уверенный низкий звук и прокричал глубокое «М-м-му-у-у-у-у-у!», и помчался вниз с холма, ударяемые невидимыми в темноте ветками. Пока он мчался вниз, ему казалось, что он убежал от страха и ночь стала тем, чем она на самом деле является – просто отсутствием солнечного света. Однако стоило ему остановиться, чтобы восстановить дыхание, как страх нагнал его. С глубоким вдохом страх вошёл в его широкие ноздри и его глаза заволокла пелена слёз.

— Эй, дружок, а ты знаешь, чем отличается приключение от трагедии? — раздался в темноте чей-то низкий голос и появилось ощущение теплоты дыхания рядом.

Он вздрогнул от неожиданности, но почувствовал, что достиг того порога страха, когда страшнее уже быть просто не может. Вопрос звучал неожиданно, непонятно и совершенно неуместно в такой ситуации. Всё, что ему удалось из себя выдавить, так это робкое «Му-у-у?»

— Так в чём разница? — и, после небольшой паузы, голос продолжил: — Концовкой они отличаются. В какие бы ты не попал передряги, они превращаются в удивительные приключения, если ты их них выбрался победителем. И трагедией, если ты из них выбраться не смог. Я пока не понимаю, что с тобой случилось, но, судя по тому, что ты стоишь на четырёх ногах, история твоя пока больше напоминает приключение.

Малыш-бычок ничего не понял, кроме того, что теперь не одинок, что невидимый собеседник к нему добр, правда, возможно, и безумен. Однако от его непонятных слов страх немного развеялся. Бычок повернул голову и в свете луны увидал лохматого быка с длинными рогами, гораздо крупнее его сородичей и куда менее опрятного.

«Точно, он безумен», — подумал бычок и тихо промычал: — Я потерялся. Все мои ушли в деревню Меня забыли и… и вот… я…

— Понял. Боишься. Мы вообще-то самые крупные звери в этих краях, ты знал? — потом, посмотрев на дрожащего малыша, хмыкнул и добавил: — Я вот точно самый крупный. Помочь тебе, или сам справишься? Ты верно двигался. Там твой дом. Но я могу проводить тебя. Решай, потеряшка!

В маленьком бычке ожесточённую битву вело сразу два страха, и ни один не хотел уступать другому. Первый страх – остаться в одиночестве и тьме, второй – довериться незнакомцу, который сильнее и кажется безумным. Бычок понимал, что если будет раздумывать слишком долго, то возможность выбора будет потеряна. Так что он быстро буркнул:

— Проводи.

— Не бойся. Я почти как твои сородичи, только я свободный бык, а они нет, — с этими словами бык двинулся вперёд.

— Свободный? Это как? — спросил малыш и пошёл следом за большим быком.

— Я хожу, где хочу и когда хочу.

— Поня-я-я-тно.

Бычок сказал так, хотя ему совсем ничего не казалось понятным, однако он чувствовал, что ему тепло рядом с большим и сильным спутником. Не так, как рядом с мамой, когда её шершавый язык лизнёт его в лоб, а как-то иначе. И в его памяти опять стали разгораться тёплые огни дома. С каждым шагом в нём росла уверенность, что он идёт по верному пути и всё в итоге будет хорошо. Значит, то, что происходит сейчас, это «при-клю-че-ни-е», как сказал большой бык. А приключение – оно не страшное. Разве только чуточку, чтобы было интереснее.

Когда они пересекали маленькую речку, большой бык остановился и малыш, от неожиданности, врезался рогом в его мохнатый бок. Большой сделал вид, что не заметил этого, и произнёс:

— Смотри.

— Куда?

— Вокруг!

В густой траве, растущей вдоль реки, летали десятки потревоженных светляков, медленно текущие воды отражали свет и неподвижных звёзд и постоянно мигающий хаотический танец ночных насекомых.

— Му-у-у-у-у-у… — только и смог выдавить бычок, перестав дышать от впервые открывшегося ему осознания красоты мира. Беспрерывно крутя головой, он то смотрел в звёздное небо, то в текущую речку, то на движушихся во все стороны светлячков.

— Маленькие живие звёздочки приветствуют космические светила, — раздался низкий голос. Немного помолчав, бык добавил: — Ты неправильно смотришь. Когда ты вертишь головой, ты ухватываешь лишь что-то одно и не видишь целого. От этого ты не понимаешь, что на самом деле происходит. Встань рядом со мной и смотри «широко». А, ты, наверное, не знаешь, как это?

Маленький помотал головой. Он не знал, да и откуда ему было знать?..

— Это просто, — продолжил большой бык. — Когда ты смотришь «широко», ты не должен думать, что звёзды важнее светлячков, раз они находятся выше. Ты не должен думать, что светлячки важнее звёзд, если они ближе к тебе. Отблески реки не важнее и не меньше, чем то, что они отражают. Всё едино и всё равно.

Он говорил странно и непонятно. Маленький бычок подумал, что за такое безумие, сородичи, наверное, и выгнали его. Однако подошёл и встал рядом с большим, и попробовал посмотреть «широко». Малыш увидел лишь то же, что и до этого. «В чём отличие?» — хотел было спросить он, но, вдруг, ощутил нечто такое, что можно было бы назвать «величием жизни». Правда бычок не знал таких слов. Он просто почувствовал, что становится выше, шире и глубже одновременно. Словно внутри, под его нежной шерстью, вдруг родилась Вселенная и стала расширяться. Большой бык изучающее наблюдал.

— Да. Примерно так и смотрят «широко». Чем чаще смотришь, тем больше видишь. Ты поймёшь потом, это несложно, — с этими словами бык двинулся дальше, прокладывая малышу путь в густых зарослях травы.

Скажи, а ты всегда был свободным быком? Или раньше ты тоже жил у людей? — спросил маленький бычок, немного осмелев.

— Свободным я был всегда. Всё-таки, куда проще родиться свободным, чем стать им. А у людей я жил.

— Почему ты от них ушёл?

— Мне стало неинтересно с ними жить. Они не умели смотреть «широко». Что ещё хуже, они не понимали того, что я им говорил. Думаю, и ты бы ушёл. Рассказать о моей деревне?

— Да-а-а, расскажи! — малыш уже совсем привык и к ночи и к присутствию большого и лохматого длиннорогого спутника.

— Ну, слушай, — бык начал свою историю: — Моя деревня стояла высоко в горах, в долине, окруженной неприступными скалами. Я слышал, что, когда люди впервые пришли в эту долину, она была цветущей, с обилием сочной травы, защищённая от ветра и врагов скалами. Люди из века в век мирно жили в ущелье и ловили рыбу в горных реках. Дикие быки, не жаждущие приключений, пришли к людям и получили кров, еду и защиту. Взамен они предложили свою силу и честный труд во имя всеобщего блага. Однако шло время, дожди размыли скалы. В ущелье стали задувать ледяные ветра, уносившие плодородную почву и губившие посевы, разрушавшие дома и принёсшие болезни. Фруктовые деревья стали засыхать и гибнуть. Появился голод. «Надо уходить» — сказал тогда я, — «это место нам больше не дом». Но люди не понимали меня, а сородичи глядели с презрением. «Мы должны сражаться» — говорили люди. «Мы должны служить людям» — говорили быки. Самые сильные мужчины и быки встали в расщелину между скал и сказали, что ценой своей жизни закроют дорогу ветру и не пропустят его в деревню. Однако ветер был силён. Ни люди, ни быки не могли устоять на ногах. Тогда они стали приковывать себя цепями к скалам, и я ушёл, сказав им на прощание: «На земле все подвиги святы».

— А что твои сородичи?

— Одни назвали меня трусом, другие – безумцем, третьи – предателем. Были и такие, кто даже голову в мою сторону не повернул.

— За тобой никто не пошёл? Но почему? Почему они сражались с ветром?

— Я же говорю, никто из них не мог смотреть «широко». Они были отважны и смелы, поэтому сражались, однако не умели видеть «широко». Когда-нибудь ты поймёшь. Или нет.

— Я бы с тобой ушёл! Точно! Ты там самый разумный был.

— Это ты сейчас говоришь. После того, как звёзды отразились в твоих глазах. Как бы ты подумал вчера, а?

И бычок понял, что раньше он и не думал вовсе, что делал бы точно так же, как и остальные. Сама мысль о том, что можно думать, в нём не смогла зародиться.

— Не отвечай. Я и так знаю, — сказал большой.

— Кажется, я понимаю. Те жители деревни... они считали, что их дома важнее ветра, а подвиг – важнее жизни. Как-то так?

— М-м-м… может и так.

— И что, они до сих пор приковывают себя к скалам и сражаются с ветром? — спросил маленький бычок.

— Надеюсь, уже перестали, — с улыбкой ответил большой.

Они поднялись на пригорок. Маленький бычок увидел, что внизу горят огни – тёплый свет дома. Ему стало радостно, а потом немного грустно, потому что когда приключение заканчивается, всегда чуть-чуть грустно. Что придётся расставаться. Набравшись смелости, он спросил:

— А ты не хочешь с нами жить? Мы не такие глупые, как твои сородичи. Я всем расскажу, что ты не безумен и умеешь видеть «широко».

— Не-е-ет. Я же свободный бык.

— Эх, жаль… И куда ты пойдёшь?

— Туда, куда поведут меня звёзды.

«Всё-таки, он очень странный» — подумал малыш. Уже показалась родная калитка и, прежде чем переступить черту, отделяющую весь огромный мир от дома, бычок замер и спросил:

— Когда ты уйдёшь, я смогу опять посмотреть «широко»?

— А ты захочешь этого? — большой бык махнул хвостом, развернулся и двинулся обратно.

— Я тебя ещё увижу? — прокричал малыш вслед уходящему.

И услышал в ответ длинное низкое «М-м-м-му-у-у-у-у-у-у!"