Тонька почти правда

               
Тоня Безродная была молодой и симпатичной девушкой. Её нельзя было назвать красавицей, но она чем-то привлекала к себе людей. Закончила 10 классов, и перед ней встал вопрос: куда идти дальше, ведь впереди новая, неизведанная жизнь.
В стране начинались огромные стройки, нужны были молодые, здоровые руки. Как-то Тоня встретила свою подругу из Кардымова. Они поговорили о жизни, про то да про сё. В разговоре подруга обмолвилась, что она по комсомольской путёвке уезжает на строительство Братской ГЭС.
- Тоня, послушай, может, махнём с тобой?
Через некоторое время Тоня с подругой уже сидели в вагоне поезда, увозившего их навстречу новой, неизведанной жизни.
Впереди открывались такие возможности для работы, жизни, карьеры. Всю дорогу в вагонах звучали гитары, рекой тёк портвейн, молодёжь жила своей обычной жизнью.
По приезду на место назначения романтики поубавилось. Жизнь в палатках, комары, тяжёлый повседневный труд. Тоню первое время определили работать на кухню, чистить картошку, мыть посуду, помогать кухаркам. Как-то подруга её упрекнула: «Ну, что, комсомолка, приехала на комсомольскую стройку и ближе к кухне? Конечно, там теплей и сытней, да и вкалывать так не надо, и гнус не донимает».
Поработав на кухне неделю, Тоня неожиданно для всех перешла в бригаду каменщиков. Рукавицы быстро изнашивались, на руках появлялись кровавые мозоли, но Тоня терпела. Она же передовой класс молодёжи великой страны, она комсомолка!
В свободное время вечерами молодёжь устраивала танцы. Девушки сбрасывали с себя робу и наряжались в привезённые из дома «парадные» платья и туфли. Тоня надела штапельное в горох платье, туфли на тонком каблуке. Молодёжь смеялась, пела, ребята, смачно покуривая, присматривались к девушкам, негласно определяя, кто кого пойдёт провожать.
Как-то раз, уже заполночь, когда стихла музыка и молодёжь практически разбилась на пары, за ней молчаливо побрёл Сашка по кличке Валуй. Он брёл за ней и всё молчал. Не доходя до опушки леса, он как дикий зверь рванул вперёд и одним скачком был возле Тони. Противный запах лука, чеснока и самогона у Тони вызывал неотвратимое чувство рвоты, она задыхалась, ей нечем было дышать, но потные, липкие и грязные руки Сашки уже срывали с Тони одежду. Тоня пыталась кричать, отбиваться, но грузное, пахнущее потом тело всем своим огромным весом навалилось на Тоню. «Молчи, дурра, - сопел Сашка, - всё будет нормально, всё будет хорошо. Так хорошо, что ты даже не представляешь».
Через несколько минут этот кошмар закончился. Вся в слезах, Тоня встала, кое-как оделась и, как побитая собака, побрела в направлении лагеря.
О случившемся тоня никому не рассказала. Она как-то затаилась, ушла в себя. Сашка выпендривался на виду у всех ребят, говорил, что Тонька теперь его, что ему удалось обкатать молодую лошадку.
Прошло время. Наступила холодная сибирская осень. Ночи были длинными и тёмными. По ночам в лужах стала замерзать вода. Тоня не сразу поняла, что с ней происходят какие-то несвойственные её организму изменения. Это было очевидно.
Однажды она зашла в медицинскую палатку. Молодая медсестра Оля спросила: «Тоня, какие проблемы, как здоровье? Садись, рассказывай».
Тоня поведала ей обо всём. Оля долго её уговаривала. Когда обе успокоились, сказала: «Ложись на кушетку, давай я тебя посмотрю».
Она осмотрела Тоню и сказала: «Ну, всё, мать, ты беременна, у тебя будет ребёнок, ребёнок, первым рождённый на этой стройке».
- Нет, нет! – орала Тоня – Он мне не нужен. Он не мой! – Мысленно представляя лицо склонившегося над ней насильника.
Через две недели Тоня получила расчет в бригаде и, осторожно ступая, со своим несложным скарбом, попутной машиной уехала на вокзал. Она с позором, как ей показалось, возвращалась домой. Комсомольская ударная стройка для неё как неожиданно началась, так же быстро закончилась.
Она ехала почти одна в полупустом вагоне, ехала неизвестно куда и неизвестно к кому. Кому она нужна без образования, без денег, с пузом от человека, при воспоминании о котором было дикое чувство отвращения.
К удивлению Тони, на вокзале её встречала мать.
- Ах, мама, мама, прости меня, неразумную. Ты была права, не надо было ехать так далеко от дома. вон Светка Муравьёва, окончила школу, устроилась работать в сельскую библиотеку, вышла замуж за агронома и живёт себе, забот не зная.
При первом выходе на деревню Тоня слышала вслед насмешливые голоса.
- Да, ударная стройка, вон какого ударника припёрла с этой стройки, на нос лезет. Молодец мужик, видно, не промах, не промахнулся, попал аккурат в цель.
Что она гулящая и беспутная, Тоня слышала и не раз, и не два.
Время шло, жизнь брала своё. Вслед за холодной и снежной зимой наступила долгожданная весна. Тоня ждала от неё перемен к лучшему. В аккурат перед 8 марта Тоня родила чудесную девчушку, курносую, с голубыми глазами, но Тоня была к ребёнку равнодушна.
- Тонь, глянь, какое чудо, ну, посмотри!
Так получилось, что девочка всё больше находилась с бабушкой, и в сад, и в школу они ходили вместе. Бабушкина любовь впоследствии сыграла злую шутку. Внучка росла избалованной и капризной девочкой. Она хотела всё самое лучшее. Чтобы больше заработать, Тоня пошла на ферму дояркой. От тяжёлых бидонов болела спина, руки, поясница, но тоня терпела – в семье должен быть достаток, у дочери должно быть всё самое, самое. Незаметно для самой себя тоня начала как-то быстро стареть, ведь жизнь её не была лёгкой.
Замуж Тоня так и не вышла, хотя ей многие мужчины в деревне предлагали сойтись. Дочка выросла, уехала в Ленинград. Иногда матери присылала какие-то деньги.
Как-то парторг пригласил Антонину к себе в кабинет.
- Послушай, Антонина, завтра мы с тобой, как с передовой дояркой нашего хозяйства, едем на партактив в область. Для тебя у меня есть и ещё хорошие новости, но об этом позже. Так что будь готова к поездке.
Фыркая и надрываясь, колхозный газик по непроходимой от грязи дороги вёз Тоню в район. Тоня наклонила голову на сиденье и, кажется, немного приснула. Перед её глазами прошла вся её жизнь – жизнь тяжёлая и непростая.
- Всё, Антонина, приехали, выходи.
Тоня вместе с парторгом вышли из автомашины и направились в здание райкома. Неожиданно для себя Антонина была приглашена в президиум.
- Проходите, Антонина Андреевна, занимайте своё почётное место, - сказал первый секретарь райкома.
Тоня сидела и пристально смотрела в зал. Там были такие же, как и она, трудяги-колхозники. Наконец слово взял представитель обкома.
- Уважаемые товарищи! Позвольте мне выполнить почётную обязанность, а именно, наградить Антонину Андреевну высокой правительственной наградой – орденом «Знак почёта».
Все дружно зааплодировали и встали с мест. Тоня никак не могла понять, что это? Зачем? Почему я?
Возвращаясь домой, уже в машине парторг спросил Антонину: «Ну вот, Антонина, теперь ты узнала, о чём я хотел рассказать, но не имел права». Тоня ответила: «Да, спасибо».
Зайдя в дом, Тоня разделась, сбросила обувь и обессиленно упала на кровать. Господи! Как же я устала от всего этого!
Утром, чуть свет, Тоня спешила на дойку. За спиной она услышала то ли насмешку, то ли зависть: «Стахановка! Орденоноска!» Тоня молча делала свою работу, работу, которую она привычно выполняла из года в год.
Тем временем дочь Светлана стала почти взрослой, закончила 8 классов, дальше учиться не захотела, гуляла, начала встречаться с парнями, да и мужчинами не брезговала. Как говорят, пошла по наклонной, пошла по рукам. Тоня не могла поверить, что её Светлана, её светик уйдёт в такую жизнь, но, видимо, гены отца взяли своё.
Погуляв в районе, света неожиданно собралась и уехала в Ленинград.
- Всё, мамань, уезжаю в Питер, Питер – это город неиспользованных возможностей.
Как-то в один из вечеров, грустя от одиночества, Тоня стала перебирать свои документы. В руки ей попала коробочка от ордена. Тоня открыла её и ахнула: ордена на месте не было. Господи! Неужели Света на это способна? Украсть у матери награду! В тот же вечер она позвонила Свете: «Света, дочушка, ты не видела мой орден? Или я его потеряла, или кто-то украл?»
Спокойно Света ответила: «Мамань, не волнуйся, это я его взяла, зачем он тебе? А тут я за него могу взять неплохие деньги».
Антонина таким известием просто была убита. Как же так? Украсть у матери самое дорогое, что у неё есть? Это же результат её работы, смысл её жизни.
Света всё реже звонила Антонине, а потом и совсем перестала. В деревне говорили, что она связалась с плохой компанией, что стала наркоманкой, что её продали в рабство. Как говорят, она просто сгинула.
Как-то по весне заведующая сельмагом остановила Антонину на улице: «Антонина, зашла бы ко мне, я вчера привезла из района несколько плащей, бледно-песочного цвета, один в аккурат подойдёт тебе».
Через несколько дней Антонина зашла в магазин.
- Ну вот, Антонина, это то, о чём я тебе говорила. Ну-ка, примерь, – и протянула новенький плащ. – Ой, Тонь, да он на тебе как влитой. Бери! Конечно, он дороговат, но сама видишь, что это вещь.
Тоня подумала: «Ну, сколько той жизни? Жизнь прошла, а я так и не сносила приличной вещи. Силы есть, отработаю». Этот плащ стал любимым у Антонины, она с ним практически не расставалась.
Но весной Антонина почувствовала себя как-то неважно, стала болеть. Пришлось уйти с работы. Тоня тяжело заболела. Говорили, что у неё рак, но она никому ничего не говорила. Она осунулась, впали глаза, уставшие от работы руки стали как восковые. Через полмесяца тоня тихо умерла у себя в доме.
Хоронили Антонину деревенские бабы. Когда стали решать, в чём Антонину положить в гроб, то из приличных вещей ничего у Антонины не оказалось, кроме старого, её любимого плаща.
- Бабы, - возмущалась тётка Алёнка, - ну всех кладут в гроб в кофтах, сарафанах, а тут плащ, как-то это не по-людски.
Но другой одежды просто не было.
- Девки, девки, а где же её орден? Надо положить в гроб, пусть будет с ней, заработала.
Но никто не знал, что орден давно был продан Светкой на питерской барахолке.
Хоронили Антонину ясным солнечным днём. Казалось, сама природа прощалась с Антониной, просила прощения за её трудную жизнь. Долго ждали батюшку для отпевания. Открытый гроб стоял на солнце, и почему-то казалось, что Тоня лежит спокойно, и ей не жарко в её любимом плаще.
Наконец отпевание закончилось, гроб погрузили на грузовик и немногочисленная похоронная процессия двинулась к направлению сельского погоста. Но на пути движения встретилось колхозное стадо коров.
- Бабы, бабы, поглядите, что делается! Да это же Тонькина группа, коровы вышли проститься с Тонькой.
И действительно, коровы остановились среди пыльной сельской дороги и в один голос как-то трубно, прощально замычали.
Это был последний, прощальный аккорд в жизни Тони, Тоньки, Антонины.