Пермские перипетии 9, 10

                - 9 -
     Где-то через неделю после таких неудачных «переговоров» пришло письмо от Нины, где она просила прекратить с ней переписку и вообще всяческие отношения, хотя в целом тон письма не был грубым. Она даже обращалась ко мне по-прежнему «Вов» и, между прочим, сообщала, что ушла от своего брата в общежитие. Но недоумение моё оставалось настолько большим, что я, рассердившись на отсутствие объяснений, послал её письмо ей обратно, снабдив его обидными комментариями мелким почерком между её строк. Так, под её первой строкой «Здравствуй, Вова! С приветом к тебе Нина» я вписал: «Нина» - по-гречески - «верная», а «Антонина» - «неверная». Зачем скрываешь подлинное имя?» Такой «перевод» был, конечно, моей отсебятиной. Тут пора сказать, что по паспорту она действительно Антонина, но это имя ей не нравилось. Но дело не в этом. А просто я, не разобравшись в ситуации, сам прекратил отношения, так грубо прервав их. Во всяком случае — я удовлетворил её просьбу, пусть и без реверансов. Сам для себя я эту загадку Нины решил просто: появился другой парень у ней, влюбилась.
     И у меня стали появляться другие знакомые женского пола, наличие служебного телефона этому благоприятствовало. Я пустился искать новую любовь, в чём и преуспел довольно скоро.
Будущая жена Света была шестой, с кем я не просто разговаривал, но и встречался хотя бы единожды. Одного свидания обычно и хватало — попадались всё какие-то не те, в которых можно влюбиться. Но  глазами Светланы бог посмотрел и в мою сторону! Однако, про продолжающийся до сих пор роман с лучшей женщиной в моей жизни я напишу в другой раз, а пока вернёмся в злосчастную Пермь.
     После демобилизации в декабре 1975 года в военкомате предложили хорошую работу на одном заводе, где одиноким сразу давали место в новом общежитии на Шоссе Космонавтов, 84 (микрорайон Данилиха). Устроился слесарем. На почте появился 25 декабря, девчата встретили нормально, но Нина, по обыкновению, отмалчивалась. Отмечали моё возвращение
    на квартире одной из почтальонок, которая сама предложила: «Давай без дяди и без водки обойдёмся, давай у меня и с красным вином!» Девчонки поддержали её, я согласился и купил буквально 5 бутылок на пятерых. Но мы и этого не выпили, всё было скромно, мирно.  Провожая Нину до её общежития у Центрального рынка, всё пытался выспросить у неё причину отказа подойти к телефону полгода назад, но она молчала по-партизански.
     Как заправский кавалер, я нёс её сумку, а на входе в общежитие долго держал её поцелуями и расспросами, а ей не надо было уже ни того, ни другого, нужна была только сумка, чтобы уйти от надоеды. А я всё не отдавал сумку, настойчиво пытаясь узнать правду. И Нину это взбесило, она ушла, оставив сумку мне! Я уже был готов оставить сумку мужчине-вахтёру, видевшему наше с Ниной «расставание», как нарисовалась неведомая девица, которая стала орать на меня и требовать сумку. Я бы, разумеется, отдал, будь она повежливей. На мой вопрос - кто она такая, она проорала, что  она сестра Нины, в чём я тут же засомневался, ибо она совершенно не была похожа на Нину. Я сказал, что сумка мне не нужна, но отдам я её только в руки Нине. Тем самым я просто требовал к себе уважения.
     Нина пришла за сумкой разъярённая настолько, что прошипела мне в ответ на сумку: «Подонок». Такого я уж никак не ожидал от неё. Даже по прошествии стольких лет не могу без волнения вспоминать о том конфликте. А со стороны он кажется почти обыденным недоразумением. Но для меня это было хуже удара ножом. Я места себе не находил, жить не хотел. Получалось, что сказать мне причину отказа подойти к телефону полгода назад она не может, а если я настаиваю, то я — подонок?
                - 10 -
     Мне отказано в праве знать правду, и отказано в праве на человеческое достоинство. Отказано самым дорогим мне человеком. И формально она имела на это право, ведь защищая себя от хамства её «сестры», я сам встал на уровень хамства в глазах Нины.
     Ноги стали как чужие, помимо моей воли они на автомате несли меня по трамвайному пути от общежития Нины у Центрального рынка в Балатово. И мысли мои были, как у Анны Карениной. Догнавший меня трамвай остановился, заливаясь звонком, передняя дверь открылась. Я, как заведённая кукла, вошёл в него, и мне кто-то уступил место, увидев моё состояние.
     Размышляя о самоубийстве, я поймал себя на мысли, что я это придумал ей в отместку. Но я не хотел мстить, хотел только показать - как она неправа. Возможно, ей приходилось общаться с настоящими подонками, но им-то такое слово бросить было опасно. От меня такой опасности не было. Мысли лезли всякие, но тошно было, как никогда. Приехал к дяде с тётей, когда они уже спали. Я тоже лёг, но понял, что сна не будет. В голове крутились такие сюжеты, которые лучше не вспоминать.
     Я решил жить, но надумал напугать свою обидчицу окровавленным видом. Потихоньку поднялся, включил за ширмой лампу, достал ножницы и вскрыл ими вену на руке, а кровь направил в стакан. Когда стакан наполнился, я наложил тугую повязку. Выйдя со стаканом на общую кухню в конце коридора общежития, вылил кровь себе на голову и замыл испачкавшуюся раковину. Кровь на голове тут же запеклась, вид в зеркале был потрясающий! Хорошо, что никто не видел меня тогда. Я только куртку набросил и пошёл по ночной Перми в общежитие Нины. Мужчина на вахте стал ругать меня за то, что я не могу успокоиться, пьяное чучело, даже после того, как меня кто-то избил. Времени было уже пол-пятого утра. Я прождал Нину на вахте до шести, понял, что на работу она не пойдёт, и моё «представление» срывается. А мне на завод к восьми. Что делать?
     Я поехал на почту, чтобы Нина хотя бы через подружек узнала про беду со мной. В трамвае народу было много, но возле меня — никого! Ужас. Девчонки на почте были в шоке от моего вида, помогли отмыть голову, сказали, что у Нины сегодня выходной по графику. Я сказал им, что подрался возле общежития Нины с неизвестными, что дяде показаться в таком виде не хочу, поэтому и пришёл на почту помыться перед работой. Спроси я тогда их — почему Нина молчит — они бы мне сказали наверняка, но мне это в голову даже не пришло — зачем вовлекать в личные разборки кого-то, это наше с Ниной дело, сами и разберёмся.
На заводе у меня всё из рук валилось, чуть под автокару не попал. Пошёл, отпросился на три дня  по семейным обстоятельствам, чтобы Новый год встретить у родителей в Юрюзани. Когда приехал, то отметил с друзьями свою демобилизацию, выпил и с соседом дядей Колей, позвавшим к себе,  увидел его дочку Томку — мою первую любовь… Но в печёнках сидела Нина с её загадкой! И когда протрезвел, я вызвал отца во двор, чтоб мамку не пугать и сестрёнку своими страстями. Но и отца пожалел, не стал ему  рассказывать о том, что было на днях в Перми, рассказал только о том, как здорово провожали меня весной Нина, дядя и «тётя», а потом Нина к телефону не подошла, письмо написала о просьбе прекратить отношения, не указав причины. Зачем она так со мной?
Отец и секунды не думал: «Это Таськина работа, можешь не сомневаться, я её повадки по Карауловке помню! Наговорила девчонке какую-нибудь пакость про тебя». - «При дяде Саше?»  - «Да он своим умом не живёт, она им вертела всегда, как ты не понял, пока жил у них?» - «Но Нина могла бы мне сказать про них!» - «Да чего там, глупая девчонка, взяли, поди, с неё слово, что не выдаст их, вот и молчит». - «Да ну, пап, не может такого быть!» - «Ну, не веришь, потом убедишься. Какой ты глупый у меня ещё!»