Кнут Гамсун, Рост почвы, окончание 2 главы

Снова спустившись на дорогу, Роландсен снова увидел Ольгу - несомненно, выходящую из магазина. Она ускорила шаг, торопясь избегать его; Роландсен никогда не подумал, что она так ждала его. Но Роландсен не имел такой идеи; он знал это, если бы он не встретил эту молодую служанку лицом к лицу, она всегда спешила прочь и исчезла. И его нисколько не беспокоило то, что он не продвинулся с ней; отнюдь. Он никак не мог понять Ольгу.
Он приходит домой, на телеграфную станцию, и входит в него со своим величественным видом, чтобы отогнать своего помощника, который хотел посплетничать. Работать с Роландсеном сейчас было непросто. Он заперся в маленькой комнате отдельно, в которую никто никогда не входил, кроме него самого и одной старухи. Здесь он жил и спал.
Эта комната - мир Роландсена. Роландсен - не сплошная глупость и выпивка, но великий мыслитель и изобретатель. В этой его комнате пахнет кислотами, химикатами и лекарствами; запах просачивался в коридор и заставлял каждого постороннего заметить его. Роландсен не скрывал, что хранил все эти лекарства только для того, чтобы замаскировать запах того количества брюндевина, которое он всегда пил. Но это опять была непостижимая ловкость Уве Роландсена...
  На самом деле он использовал эти жидкости в бутылках и банках для своих экспериментов. Он открыл химический процесс производства рыбного клея - новый метод, который просто никуда не оставил бы Трейдера Мака и его фабрику. Мак построил свой завод со значительными затратами; его транспортных средств было недостаточно, а запасы сырья ограничивались рыболовным сезоном. Более того, бизнесом руководил его сын Фредерик, который никоим образом не был экспертом. Роландсен мог производить рыбный клей не только из рыбьих голов, но и из отходов собственной фабрики Мака. Кроме того, из последних остатков он смог извлечь замечательный краситель.
Если бы не его тяжесть бедности и беспомощности, Роландсен из телеграфной компании к этому времени прославил бы свое изобретение. Но никто в этом месте не мог прийти за наличными деньгами, кроме как через агентство Трейдера Мака, и по уважительным причинам в этом случае было невозможно обратиться к нему. Однажды он рискнул предположить, что заводской рыбий клей был слишком дорогим, чтобы производить, но Мак просто властно, небрежно махнул рукой и сказал, что фабрика - это золотая жила, не меньше. Сам Роландсен горел желанием продемонстрировать результаты своей работы. Он разослал образцы своего продукта химикам дома и за границу и убедился, что до сих пор он был достаточно хорош. Но дальше он не продвинулся. Ему еще предстояло дать миру чистую готовую жидкость и получить патенты во всех странах.
   Так что не без мотива и напрасно Роландсен явился в тот день, чтобы принять нового капеллана и его семью. Роландсен, хитрый человек, имел собственный небольшой план. Ведь если бы священник был богатым человеком, он, несомненно, мог бы вложить немного денег в безопасное и важное изобретение. «Если никто другой не сделает этого, я сделаю это», - без сомнения, так он говорил. У Роландсена были надежды.
Увы, у Роландсена всегда были надежды - совсем немного хватило, чтобы его уволить. С другой стороны, он храбро переносил свои разочарования; никто не мог сказать иначе, чем он вёл себя сдержанно и гордо, и мог не быть раздавленным. Например, была дочь Мака Элиза, хотя она и не раздавила его. Высокая красивая девушка, с коричневой кожей и красными губами, двадцати трех лет. Поговаривали, что капитан каботажного парохода Хенриксен втайне поклонялся ей; но годы шли, годы шли, а ничего не происходило. В чем может быть дело? Роландсен уже три года назад выставил себя вечным дураком; когда ей было всего двадцать, он положил сердце к ее ногам. И она была достаточно добра, чтобы не понять его. Именно здесь Роландсену следовало остановиться и отступить, но вместо этого он пошел вперед, и теперь, в прошлом году, он начал говорить открыто. Элизу Мак пришлось рассмеяться ему в лицо, чтобы этот самонадеянный телеграфист осознал пропасть между ними. Разве она не дама, которая заставила не меньше, чем капитана Хенриксена, годами ждать её согласия?
А потом Роландсен ушёл и обручился с Йомфру ван Лоос. Но, он не был тем человеком, который воспринял свою смерть из-за отказа высоких кругов!
Но теперь снова была весна. А весна была почти невыносимой для большого сердца. Он довёл творчество до крайних пределов; он дул пряным ветром в невинные ноздри.