Гимназистка. Из реальности в реальность

               
Хочу предупредить моих добрых критиков, что это не исторический роман, хотя я и старалась сохранить некоторые реальные факты из истории моего любимого города конца 19 века.

Глава 1.               

Здорово!  Сегодня суббота, да и двух последних уроков нет!  Алла Петровна – наша учительница по литературе – придумала для сочинения какую-то заумную тему  -  что-то связанное с историей нашего города, поэтому мы вместо уроков всем классом отправились в наш Рыбинский городской Музей. Мне, конечно, и раньше приходилось бывать в Музее - когда я была младше, меня водила туда бабушка, да и с классом уже неоднократно здесь бывали, но посмотреть, что там появилось новенького, всегда ведь интересно.
Самое моё любимое место - это картинная галерея, где выставлены работы старых мастеров, особенно меня привлекают портреты. Очень долго можно любоваться картиной Шарля Митуара  «Портрет госпожи Альбрехт», работами других известных художников, например, портретами супругов Тишининых кисти художника Вишнякова. А «Женский портрет», написанный Кириллом Горбуновым по праву называют русской Джокондой. Но больше всего  привлекает моё внимание картина, написанная Егором Маковским «Дети господина Балашова». Смотришь, и, кажется, будто прямо сейчас они встанут и побегут. Вот и сейчас я снова застряла у этой картины.
- Румянцева, ты уснула, что ли? – ткнул меня в бок Мишка Петров, мой одноклассник.
- Неа, не уснула, - шёпотом откликнулась я. – Ты только посмотри, как здорово-то!
- Ничего особенного. Пойдём уже.
Ну вот, не понимаю, как так можно? Неужели, он совсем слепой? Неужели ничего не видит?  Неужели не видит, насколько живо и реально написаны все детали, что невозможно понять, как можно было добиться только при помощи кисти и красок такой достоверности?
Я вот никак не могу галопом носиться по залу, даже не понимая, что смотришь. Мне, например, очень трудно пройти мимо и не задержаться у  пейзажей Фёдора Матвеева «Вид в Италии» и «Водопад», пейзажей Айвазовского, Шишкина, работ Мясоедова, Репина, Крамского, Пимоненко и других замечательных мастеров.
А вот современная живопись у меня, почему-то, большого восторга не вызывает.
Ещё мне лично нравится бывать в залах старинного быта - ведь всегда интересно узнать, как жили наши предки -  как именитые купцы, так и простые горожане.
И иногда я даже представляла себя на месте этих нарядных барышень со старинных фотографий. Вот, было бы здорово хоть одним глазком посмотреть в реальности, как жили наш предки сто с лишним лет тому назад.

Глава 2

Погода в этом году совершенно  не осенняя, какая-то солнечная и тёплая, словно начало ноября всё ещё пытается ухватить хоть немного ярких летних денёчков. Действительно –  затянувшаяся золотая осень!
 Всей толпой мы вышли из Музея и стали разбегаться, кто куда, по своим делам. Я немного задумалась, задержавшись на ступеньках этого удивительно красивого старинного здания - куда бы мне сходить, потому что идти домой совсем не хотелось: закроешься снова в четырех стенах, засядешь за уроки,  а на улице такая благодать, что дышать-не надышаться.
- Нинка, ты чего застряла? – снова услышала я голос Мишки. – Сейчас-то чё? Или снова уснула что ли?
Они с Ксюхой уже перешли на другую сторону дороги и смотрели на меня с каким-то недоумением.
- Ты идёшь  на остановку или здесь стоять будешь?
Я улыбнулась и подошла к ним:
- Ребята, чёт мне совсем домой не хочется. Посмотрите, красота-то какая! Ведь ещё чуть-чуть и начнутся дожди. А когда на улице эта противная слякоть,  выходить из дома лишний раз совсем не климатит. Я, наверно, немного прогуляюсь. Хочется ухватить ещё чуток тепла.
- Ой, я с тобой! – закричала Ксюшка.
- Тогда, и я с вами, – присоединился Мишка.
- Только, давайте зайдём в магазин, я мороженое хочу, - сказала я.
- Я только «за»! – подхватила Ксюха.
- И я не откажусь. Стойте здесь и никуда не уходите, - сказал Мишка и помчался в ближайший магазин.
Не прошло и трёх минут, как Петров вернулся и вручил нам по сливочному пломбиру.
- Миш, спасибо. Подожди, я сейчас деньги отдам, - я полезла в кошелёк.
- Ага. И я тоже – подхватила Ксюха.
- Вы чё, девчонки, с ума посходили? Могу я вас просто угостить?
- Конечно, можешь, - не стали возражать мы.
- Вот и отлично! Идём.
 Мы снова вернулись к Музею и, спустившись по лестнице к реке, не спеша потопали в сторону Дворца Спорта.
Народу на Набережной совсем немного – для коллективных прогулок ещё рановато. Только изредка попадаются мамочки с колясками да, неспешно прогуливающиеся, старички со старушками.
Какая всё таки красивая у нас Набережная:  куда не глянешь – чистота, простор,  обилие воды и света. Красивейший мост  -  один из самых длинных и оригинальных на Волге, который  наряду с великолепным Спасо-Преображенским кафедральным собором является визитной карточкой нашего города, перекинул свои массивные арки с берега на берег. А про собор вообще можно говорить долго - настолько он красив. Напротив, через  Волгу - укрытый увядающей листвой Петровский парк - всё, что осталось от некогда большущей усадьбы дворян МихАлковых – предков нашего знаменитого писателя и его сыновей-кинорежиссёров. С этой стороны реки, кажется, будто он сплошь покрыт золотом.  А в центре этого великолепия, на самом верху холма, красуется ослепительно-белоснежная беседка. 
- Ребята, - спросила я. – А ведь и, правда, красиво? Беседка прям сказочная какая-то.
- Ничего особенного, - ответил Мишка.
- Нееет, – не согласилась с ним Ксюха. –  Красиииво.
- Миш, ну посмотри, как следует, неужели ты не видишь, что когда смотришь на неё с этого берега, то кажется, словно подхваченные ветром паруса невидимого фрегата устремляются куда-то ввысь, туда – к безоблачно синему небу и яркому солнцу, - восторженно ответила я.
- Какого фрегата? К какому солнцу? – недовольно пробурчал Мишка. У тебя фантазия, Нинка, просто зашкаливает. Тебе только романы писать.
- Ну и пусть зашкаливает. А вот возьму и когда-нибудь и, правда, напишу.
- Ну-ну…  Дерзай. Чё ещё придумаешь? Чё ты там высматриваешь? – завалил меня вопросами Мишка.
- Ну, вот, смотри. Вон там, видишь, где в Волгу впадает Шексна? – показала я рукой на место слияния двух рек. - Помнишь, нам сегодня рассказывали, что там, по преданию, находилось поселение Усть-Шексна, с которого и началась история нашего города?
- Ну и чё?
- Видишь, там виднеется восстановленный кусочек древней крепости - стилизованная сторожевая башня с частоколом? С неё начали создание интерактивного археологического музея и туристического центра. Вот было бы здорово, как-нибудь туда съездить.
- Съездишь когда-нибудь. Флаг в руки, – съязвил Мишка.
- Миш, ну что ты такой вредный-то? Что тебе не скажи, всё не так.
- Я не вредный. Я – полезный. А ты слишком уж…  романтичная. Всё тебе какие-то сюсеньки-пусеньки.  А вон, видишь, шлюз, ГЭС? Это, тоже, вроде как – достопримечательность нашего города. А ты знаешь, кто их строил? – сердито спросил Мишка.
- Знаю, Миш. И шлюз и ГЭС –  наша горькая история - печально известный Волголаг.
- Вот, в том и дело, что – печально известный. Сколько людей там погибло, пока строили. Тысячи! Сдали его в эксплуатацию перед самой войной, весной 1941 года. Сдать-то сдали, а Волголаг ещё сколько лет после этого функционировал? Есть, чем гордиться, да? Кто-то помнит об этом? - начал уже всерьёз злиться Мишка.
- Ребят, ну, ладно вам. Перестаньте уже. Как вдвоём сойдётесь, так чуть не до драки, - перебила наши дебаты Ксюха. – Ты, Миш, конечно, прав. Это очень тяжело и больно и забывать об этом нельзя. Я слышала, что в посёлке ГЭС  в Музее Советской Эпохи, есть экспозиция «История на колесах. Без вины виноватые»,  в которой очень ярко и  подробно представлена  история Волголага. Так что, никто и не забывает. Давайте съездим туда как-нибудь.
- Съездим, - пробурчал, успокаиваясь, Мишка. А я промолчала – мне тоже нужно было успокоиться.

 Глава 3

Вообще, город у нас замечательный, с очень интересной самобытной историей. И говорить об этом можно бесконечно.
 И вот мы шли по Набережной,  обсуждая то, что знали с самого детства и то, что узнали сегодня из экскурсии, любуясь, происходящими в природе, изменениями и подходящим к пристани трёхпалубным теплоходом.
- Девчонки, давайте немного посидим, а то всё время куда-то несёмся, как угорелые. Вон, как раз и скамейка пустая, - сказал миролюбиво Мишка.
Мы сели на скамейку и продолжили наш разговор.
- Нет, а всё-таки здорово было раньше? – мечтательно произнесла Ксюха. -  Визиты, балы, дамы, кавалеры…
- Ага. Здорово, - снова начал «заводиться»  Петров. - А ещё – офигенно-тяжёлый труд простых крестьян, бурлаков и прочих низов.
- Ну, вот можешь же ты всё опошлить, Мишка, - раздражённо заметила я.
В это время к скамейке подошла старенькая бабулька.
- Молодые люди, я вам не помешаю, если посижу тут немного? – спросила она.
- Да, конечно, не помешаете. Присаживайтесь, пожалуйста.
Мы немного отодвинулись в сторону и бабулечка, тяжело вздохнув, села рядом.
- А чё, сразу опошлишь-то? Я что, неправду сказал? – продолжил разговор Мишка.
- Да, правду-правду. Только вам, мальчишкам, нас никогда не понять.
- Ну, да. Не понять. Вы же инопланетянки. Куда нам до вас? – ехидненько возразил Петров.
- Да нет, Миш, не инопланетянки. Мы же прекрасно понимаем, что у всех жизнь была разная. Да и сейчас она не для всех одинакова. И сейчас не для всех фанфары да праздники. Но, мне кажется, что раньше люди были как-то… светлее, что ли. Хотя,.. наверно, тоже разные были. А вот образование было совсем другое. Не было ведь никаких гаджетов. Как-то люди и без них обходились. Мне вот бабушка говорила, что моя пра-прабабка, то-есть – её бабушка, с двумя незаконченными классами церковноприходской школы  без всяких гаджетов в уме и складывала, и вычитала, и даже умножала-делила.  Вот, скажи мне, как такое возможно? Мне бы, например, было бы очень интересно хоть одним глазком глянуть, как обучали наших пра-пра-пра, например, в нашей Мариинской гимназии.
- Ну, да. Двойку получила и тебя рооозгами… А потом на горох или на шишки в угол.  Вот красота-то, – продолжал возражать Мишка.
- Да ну вас обоих, -  снова не выдержала наших препирательств, Ксюха. – Пойдёмте уже, пока и правда не подрались.
- Действительно, пойдём, – встали мы со скамейки и собрались уже идти, как бабулька, легонько дёрнув меня за подол, спросила:
- А ты и правда, хотела бы в Мариинке поучиться?
- Думаю, да. Интересно же узнать, что и как там было на самом деле. Только ведь это невозможно, - улыбнувшись, ответила я.
- Ничего невозможного нет, пока мы живы, - загадочно глядя на меня, ответила старушка. - Вот, держи, - вложила она мне в руку что-то круглое и холодное, – Да, смотри, не теряй. Всегда держи при себе. Это очень важно, - прошептала она, глядя мне в глаза.
Я только на секунду повернулась к друзьям, недоумённо пожимая плечами, а когда обернулась – старушки и след простыл, словно и не было её никогда.
- Ребята, что это было, - растерянно спросила я? - Куда бабулька-то пропала? Вы видели?
- Я не видел, - пробормотал Мишка.
- И я не видела, - испуганно прошептала Ксюха. – Нин, а что она тебе дала?
Я разжала ладонь и увидела небольшой гладкий полукруглый камешек с дырочкой сбоку.
- Камень какой-то, - пожав плечами, ответила я.
- Я знаю-знаю, что это! Это куриный бог. Говорят, кто его найдёт, тот счастливым будет, – затараторила Ксюха.
- Ну, так ведь это, если самой найти, а я-то его не находила. Может, выбросить?
- Да ты чтооо? Как это – выбросить? А вдруг он тебе и правда счастье принесёт?
- Ты сама-то в это веришь? – ухмыляясь, спросил Мишка.
- Я – верю! – серьёзно глядя на нас, ответила Ксюха.
- Да, ладно вам. Веришь-не веришь. Пойдёмте уж, - сказала я и, засунув камешек в карман, свернула на боковую тропинку, углубившись в заросли клёнов.
Я вспомнила, что, когда была маленькой, мы с бабушкой частенько приходили сюда и здесь никто не мешал мне с удовольствием валяться в большущих, мягких кучах облетевших листьев.
Я сгребла в ладони кучку листвы и бросила ею в ребят. Что тут началось?!  Мы, как первоклассники, носились между деревьями, осыпая друг друга этими разноцветными жёлто-красными увядающими листьями и фотографируя наиболее забавные моменты. Вдоволь набегавшись, сделав кучу фотографий, мы прошли немного дальше  и у обелиска свернули на Аллею Героев, по которой уже, никуда не сворачивая, пошли по направлению к площади Дерунова, которая названа в честь нашего почётного горожанина Дерунова Павла Фёдоровича, бывшего генерального директора НПО «Сатурн» - основного производственного предприятия города. Именно там была нужная нам остановка. Конечно, мы немного устали, но радостное настроение от беззаботной беготни с лихвой перекрывало всю эту усталость.
Придя домой, я переоделась, пообедала и пошла в свою комнату, делать уроки. Про камешек я, конечно же, забыла и вспомнила про него только, когда уже легла спать. Не знаю, зачем, но мне, почему-то, срочно понадобилось сходить в прихожую, вынуть камешек из кармана и положить его под подушку.

Глава 4

Ещё не совсем проснувшись, я ощутила странный холод, будто в комнате были открыты все окна и двери. И одеяло какое-то странное, и подушка, да и сама кровать, почему-то, стала вполовину уже, чем обычно. И, кроме того, я услышала недовольные голоса:
- Просыпайся, соня. Глаша уже на завтрак приглашала.
- Мааам, ну пять минуууточек, - ещё плотнее укутываясь в одеяло, пробормотала я, не понимая, о какой-такой Глаше идёт речь.
- Нина, да какая «мама»? Просыпайся уже. Сколько можно спать?
- Ну, ещё чуть-чуть, ведь сегодня же воскресенье. Куда торопиться-то? – продолжала сопротивляться я.
- Да отстань ты от неё. Пусть спит. И всего-то, что без завтрака останется. А мы-то тут причём? Пойдём уже, а то маменька ругаться будет, - услышала я другой голос.
Ничего не понимая, я открыла глаза и села на кровати.
Что случилось? Где я?! Кто эти девчонки? Странные они какие-то – в длинных шерстяных, наглухо, под самый подбородок застёгнутых, коричневых платьях, неброско украшенных белыми ажурными воротничками. Их волосы были, на мой взгляд, слишком тщательно приглажены. Прямо, позапрошлый век какой-то.
- Вы кто? – недоумевающе спросила я, озираясь по сторонам. – И где я?
Девчонки переглянулись и захохотали:
- Да просыпайся ты уже скорее, завтрак стынет, - смеясь, сказала невысокая симпатичная блондиночка  с туго затянутыми, уложенными «корзиночкой», косицами.
- Ты ещё не проснулась, что ли? Нас не узнаёшь, - удивлённо подхватила девчонка повыше ростиком, с шикарной русой косой, перекинутой через правое плечо.  В этой парочке она, без сомнения, была лидером и явно хотела казаться старше своего возраста.
- Может, ты заболела? Вид у тебя какой-то нездоровый, - подбежала ко мне «светленькая». – Может, доктора пригласить, пусть он тебя посмотрит.
Я испуганно таращилась на девчонок, зябко кутаясь в одеяло, и ничего не могла понять.
- И, правда, Кать, какая-то она сегодня… странная, - произнесла «тёмненькая». - Ты, знаешь что? – обратилась она ко мне. - Ты лежи.  Вид у тебя, и правда, не очень. А мы пойдём, а то опоздаем, несдобровать будет. Мы сейчас Глаше скажем, что ты заболела, она тебе завтрак в комнату принесёт.
Девчонки убежали, а я так и сидела на кровати, пытаясь понять, в чём дело. Я огляделась вокруг – это место мне было совсем незнакомо. Небольшая светленькая, уютная комнатка.  Вдоль  стен - две старинные железные кровати. Хотя, кроватями их назвать можно только с большим трудом – такие они были узкие.  Пустая кровать (видимо, одной из убежавших девчонок) была настолько  тщательно заправлена, что о край одеяла можно было, наверно, порезаться. По центру стены, к которой изголовьями прикасались обе кровати, находилось окно, прикрытое простенькой беленькой занавеской, украшенной вышивкой ришелье.  Посреди комнаты – небольшой круглый стол, застеленный красивой вязаной скатертью. На столе почти ничего, кроме маленького зеркальца в бронзовой оправе. К столу придвинуты три массивных резных стула. На спинке того, который был ближе к моей кровати, висело коричневое платье, наподобие тех, в которых были девчонки.  Около одной из стен – невысокая этажерка, заставленная книгами. В углу, около двери, на резной деревянной вешалке висели два пальтеца какого-то странного фасона, на полочке повыше лежали две коричневые шляпки с большими полями. А в другом углу – большущий колченогий шкаф, заглянув в который, я обнаружила ещё несколько платьев таких же «древних» фасонов, и школьные фартуки - два белых и два чёрных.
- Боже мой, что со мной происходит? И как называется ТО, куда я попала? Может, я всё ещё сплю? - я ущипнула себя и почувствовала лёгкую боль, – Значит, не сплю. А что тогда?
Мои размышления прервал резкий стук в дверь, и в комнату вплыла (именно – вплыла, потому что другого слова мне было не подобрать) «аппетитная сдобная булочка». Почему-то именно это сравнение пришло мне на ум, когда я увидела женщину, вошедшую в комнату. В длинной тёмно-синей юбке, клетчатой кофте, большущем  фартуке и с белым платком, повязанным вокруг головы. Невысокого роста, кругленькая, пухленькая,  румяная, улыбающаяся доброй улыбкой, с милыми ямочками на щеках - она мне сразу понравилась.
- Ну, что же ты, Ниночка, расхворалась-то? Али попростыла где? Вот, я тебе кашки принесла, покушай, деточка. Да ещё чаю с бубликом. Вкусный бублик-то. Кушай-кушай, родная.
- А Вы кто? – растерянно спросила я.
- Как это – кто? Что с тобой, милая? Глаша я – кухарка здешняя. А ты что ль меня не узнала, сердешная? Видимо, и впрямь, не на шутку заболела, - обеспокоенно захлопотала она. - Я сейчас за доктором сбегаю, а ты пока кашки покушай.
- Глашенька, миленькая, не нужно доктора, - испуганно схватила я за юбку, собравшуюся уходить, Глашу.- Сейчас всё пройдёт. Правда-правда, пройдёт.
- Ну, как знаешь, деточка. Да ты кушай-кушай. Каша-то совсем уже простыла. А я пойду, у меня ещё дел невпроворот. Я попозднее ещё зайду.
- Спасибо, Глаша, - тяжело вздохнув, ответила я.
Кухарка вышла, а я осталась одна в размышлениях о том, что произошло. Где-то в глубине моего сознания теплился ответ на мой вопрос, но, видимо, он был тааак глубоко запрятан, что пока мне даже не представлялось, как вытащить его на белый свет.

Глава 5

От увиденного вокруг меня бросало то в жар, то в холод. Нужно было срочно что-то предпринимать. Я встала, надела на себя платье, под которым нашла ещё какое-то непонятное приспособление с резинками и, пристёгнутыми к ним, коричневыми чулками. После нескольких минут моего мучения с надеванием на себя этой экзотики, мне всё-таки удалось разобраться, что к чему. Приведя себя в более-менее приличный вид,  я попыталась заправить «свою» кровать, как это было у моей соседки. Отодвинув в сторону подушку, я увидела тот самый камешек с дырочкой, который дала мне старушка на Набережной. И  вот тогда мне стало почти понятно, что произошло – видимо, я перенеслась в прошлое, чтобы узнать, как жили мои пра-пра-пра во времена столь отдалённые. Что хотела, то и получила.
И что мне теперь делать? Не хочу я больше знать, как жили наши пра-пра-пра! Я ХОЧУ ДОМОЙ! К МАМЕ! Я еле сдерживала, подступавшие к горлу, слёзы и понимала, что реви-не реви, а этим делу не поможешь. Нужно срочно искать ту бабку, которая всучила мне этот проклятущий камень.
Плюнув на попытки заправить кровать так же тщательно, как у соседки, я наспех влезла в пальто (другого-то всё равно ничего не было), нацепила шляпу, натянула, стоящие у двери, башмаки и, бросив камешек в карман, выбежала на улицу.
- Ниночка! – услышала я звонкий голосок и, обернувшись, увидела испуганного  мальчишку лет пяти, который выбежал на улицу вслед за мной.
Он подбежал ко мне и крепко обхватил меня ручками.
- Ты что, малыш? Почему ты не одет? – забормотала я. – Ну-ка, пойдём в дом.
И мне пришлось срочно вернуться обратно, так и не успев толком разобраться, где я нахожусь.
- Лиза сказала, что ты заболела, а я увидел, что ты уходишь. А ведь ты обещала со мной сегодня погулять и сказку мне почитать. А сама куда-то пошла…  без меня, - чуть не плакал малыш.
- Ну, что ты, мой хороший. Раз обещала, значит, и погуляем, и книжку почитаю. Мне просто нужно было на улицу выйти, проветриться, – оправдывалась я. – Ты уже позавтракал?
- Дааа. Я всю кашу съел,- бодро ответил малыш. - И мамочка сказала, что теперь можно погулять.
- Вот и хорошо. Ты сейчас оденешься потеплее, и мы пойдём, погуляем.
- Хорошо! Только ты без меня никуда не уходи. Ведь не уйдёшь? – всё ещё крепко держась за мою руку, спросил малыш. - Я быстро!
- Не уйду. Беги, одевайся.
Он убежал, а я осталась в раздумьях о том, что мне делать дальше.
Буквально через несколько секунд в коридор вышли те две девчонки, которые меня сегодня разбудили и с ними высокая, красивая, статная женщина.
- Нина, что случилось? – строго спросила она.
- Ннничего, - пробормотала я. – Просто мне нужно проветриться.
- Девочки сказали, что ты заболела.
- Нет-нет. Просто сон приснился… грустный.
- Ну, да. Она маму звала, – сказала девочка с косой, очень похожая на подошедшую с ними, женщину.
- Вооот, оно что. Ты скучаешь по маме? – легонько приобняла меня женщина, поглаживая по голове своей мягкой, тёплой ладонью. – Понимаю, деточка. Но, не грусти. Ты же уже взрослая барышня, не будешь же ты плакать из-за какого-то сна? 
- Я постараюсь, - грустно ответила я. – Я очень постараюсь.
- Ты куда-то собралась? – спросила женщина.
- Я хотела прогуляться, чтобы немного отвлечься.
- Прекрасно! – обрадованно закричала «светленькая», та, которую подруга назвала Катей. – Я тоже с тобой!
- И я пойду, - заверила вторая девушка. Не сидеть же мне дома одной. Тем-более, что погода сегодня замечательная. Ты подожди, мы сейчас оденемся и все вместе прогуляемся.
Я кивнула, думая только об одном - как мне найти старушку, если я даже не знаю, где её искать?

Глава 6

Значит так: для начала нужно сообразить, в каком районе города мы находимся, а то я из-за этого маленького непоседы даже ничего и понять-то толком не успела.
Пока я соображала, что к чему, ко мне присоединились обе девушки и малыш, который тут же крепко взял меня за руку, видимо, намереваясь, никуда меня от себя не отпускать. Он смотрел на меня такими ясными восторженными глазёнками, что я невольно заулыбалась ему в ответ.
- Что, Николаша, снова Нине не дашь спокойно прогуляться? – строго спросила «тёмненькая», по всей видимости – сестра мальчика.
- Я буду себя хорошо вести, Лиза, – уверил малыш. – Ведь, правда, Ниночка? – улыбаясь, обратился он ко мне.
- Конечно, мой хороший. Как и всегда,– тоже улыбаясь, ответила я, хотя на самом деле даже не представляла, как ведёт себя «всегда» этот непоседа.
- Все готовы? Идём, - скомандовала Лиза и мы «высыпали» на улицу.
Выйдя наружу, я в недоумении остановилась – вокруг было всё такое непривычное,  незнакомое и, в то же время, узнаваемое.  Я огляделась по сторонам – дом, из которого мы вышли,  был двухэтажным, основательным строением, первый этаж которого был каменным, а второй – деревянным, с красивыми резными наличниками на окнах. Дом располагался, как написано на адресных табличках, на углу улиц Ивановская и Кузнецкая. Тааак… Пока непонятно. Идём дальше.
- А куда мы пойдём? – заглядывая мне в глаза, спросил Николаша.
- Может, прогуляемся до …  Волги? – я хотела сказать – до Набережной, но не была уверена, что в том времени, в которое я попала, уже есть Набережная.
- Хорошо, идём, – согласились девчонки.
А Николаше, по-видимому, было вообще всё равно, куда идти, лишь бы при этом крепко держать меня за руку.
Мы повернули налево и не спеша направились в сторону реки. Моё сознание вытворяло такое, что я только диву давалась - понятия «тогда» и «сейчас» абсолютно перемешались.
«Тогда» - это та жизнь, из которой меня перенесло сюда, или «тогда» - это то время, в котором я нахожусь в данный момент (оно ведь для меня реальной уже далеко в прошлом)? В общем - я совсем запуталась. И ещё более непонятным было то, что многие вещи казались мне знакомыми.
Например, деревянный двухэтажный дом по улице Кузнецкой, который стоит напротив «нашего» дома, был мне очень хорошо знаком. Бабушка рассказывала, что когда-то давно, ещё в её детстве, в нём располагалась детская поликлиника, а потом здесь был медицинский музей, что-то вроде мини Кунсткамеры. Страх страшный. Уродцы и пораженные страшными болезнями человеческие органы в формалине в стеклянных колбах - ну уж неееет, лично я не хотела бы это увидеть своими глазами.
Продвигаясь по улице, справа по ходу, я увидела большой двухэтажный дом, украшенный лепниной, который (что я откуда-то знала) не так давно был продан городу наследниками купца 1 гильдии  Николая Жегаленкова. Вывеска на здании гласила, что это «Земская больница». Так это же НАШ кожвендиспансер! А в трехэтажном здании во дворе сейчас располагается Медицинский колледж. Надо же! Сколько лет прошло, а они почти не изменились. Мне даже стало как-то спокойней от того, что я узнала, где нахожусь.  Дойдя до ближайшего перекрёстка, я прочитала названия улицы – Мышкинская.
- Значит, мы вышли из дома на Кузнецкой, - размышляла я,  - сейчас это улица Гоголя, потому что Медицинский находится как раз на ней.  А вот слева на Мышкинской кирпичный трёхэтажный дом с деревянным флигелем и хозяйственными постройками во дворе - дом купца Проварихина, предок которого был крепостным у графа Толстого. Ооо, это же НАША поликлиника Семашко! Только сейчас он не совсем такой. Видимо, его перестраивали.  Значит, это улица Герцена.  А вот это на Кузнецкой, чуть дальше от перекрёстка, очень знакомое здание – деревянный дом с резными наличниками – он существует и по сей день. Там сейчас располагается какой-то клуб, вроде, бильярдный. Напротив него ещё какой-то купеческий особняк, сохранившийся до НАШИХ дней. Там до недавнего времени было тоже какое-то медицинское заведение.
Я даже как-то внутренне успокоилась, разглядывая окружающие меня дома и узнавая в них те, что сохранились до НАШИХ дней. Когда мы дошли до перекрёстка Кузнецкой с Моложской (ага... - это улица Чкалова, сообразила я), и здесь увидела легко узнаваемые дома.
Вот это  деревянное здание  сейчас почти разрушено. А когда-то здесь был "Центр Народного Творчества". А в этом доме до недавнего времени был городской отдел ЗАГС.
Здорово, что исторический центр города остался почти без изменений с тех давних пор. Если бы его основательно перестроили, то я вряд ли сообразила бы, где  нахожусь. А так – вот он - мой любимый, родной, узнаваемый Рыбинск!
Когда мы вышли на Крестовую, я окончательно воспрянула духом. Это название сохранилось и в НАШЕ время, (хотя улицу несколько раз переименовывали, но вернули ей (вернее - её части) исконно историческое название, как и некоторым другим улочкам нашего  города).
Что тут творится… Ощущение такое, что именно здесь сконцентрирована вся жизнь горожан. Различные экипажи беспрерывно несутся по дороге туда-сюда, пугая пешеходов. Нарядно одетые дамы степенно прогуливаются под руки со своими спутниками, неспешно вышагивают старшеклассницы-гимназистки, строя глазки старшеклассникам-гимназистам, всюду носятся мальчишки-подмастерья и мальчишки-газетчики, выкрикивая последние новости и умело лавируя между прохожими.
А вон там, справа, отлично видна колокольня Собора (ага, значит, он уже построен). По обеим сторонам улицы на каждом шагу высятся роскошные особняки – почти весь центр застроен великолепными каменными купеческими домами и общественными зданиями. А на первых этажах этих зданий магазины-магазины-магазины, и на каждом красочная вывеска, заманивающая заглянуть внутрь.
Мне очень нравится, что и у нас сейчас тоже магазины в центре города украшены вывесками, выполненными в ретро-манере. Чувствуется атмосфера старого купеческого города. Хотя, конечно, не так, как здесь.
Я с любопытством разглядывала эти вывески, всю, окружающую меня, обстановку, и не успевала отвечать на бесконечные вопросы Николаши, которого интересовало абсолютно всё.

Глава 7

Несмотря на то, что я была увлечена увиденным, я ни на минуту не забывала о цели своей прогулки. Мне нужно, даже, просто необходимо,  попасть на Набережную. Я была уверена, что обязательно встречу эту старушенцию и потребую у неё немедленного возвращения меня домой.
По Крестовой мы дошли до площади, на которой, по моим расчётам,  должно находиться здание Новой Хлебной Биржи. (Я знала, что в здании нашего нынешнего  городского Музея раньше располагалась хлебная биржа). Но вот здесь я испытала большущее разочарование – этого здания на месте не было. Значит, я попала на какое-то время раньше его постройки. Знать бы ещё, в какой год меня перенесло? И где мне теперь искать эту загадочную бабульку? А если просто прогуляться по Набережной, может, и удастся её встретить?
Мы немного потолкались среди торговцев на рыночной площади и купили по большущему петушку на палочке. Хотя, как я вспомнила немного позднее, это было строго запрещено.  Ведь тем, кто жил на ученической квартире, нельзя самостоятельно покупать еду. По распоряжению гимназического начальства, никто из воспитанниц не может иметь у себя ни своих вещей, ни денег. Финансы, если они были, хранились у надзирателей и употреблялись с их разрешения, а покупка съестного и лакомства строго запрещались. Конечно, злоупотребления были, но под большой тайной. Но нам было легче, потому что наши финансы были под контролем Анны Михайловны, и она изредка делала нам некоторые послабления.
 Помня, что мне нужно, во что бы то ни стало, найти бабульку,  я пошла в сторону Волги с намерением посмотреть, что там и как. Оставив Николашу, увлечённого петушком, на попечение сестры, мне удалось заглянуть за угол Мучного Гостиного Двора, но здесь было совсем не интересно. Около здания Лоцманской хлебной биржи (как бывает полезно слушать то, что говорит экскурсовод) толпились какие-то бородатые мужики, которые громко переругивались и дымили папиросами так, что казалось, будто сам воздух пропитан невыносимой вонью от скопившегося табачного дыма и, перегружаемой на подводы, свежей рыбой. Здесь просто невозможно было дышать.
- Ты что, с ума сошла? – сердито дёрнула меня за рукав подбежавшая Лиза. – Негоже это – благородной девице проявлять излишнее любопытство.
Я, конечно, послушала её, потому, что и сама поняла – здесь бабке точно делать нечего и искать её здесь бесполезно.
 Пройдя вдоль Красного Гостиного Двора (а это оказалось совсем несложно, потому, что СЕЙЧАС на этом здании висит красивая вывеска с его названием), мы вышли к Соборной площади. Вот он – наш знаменитый на всю Россию  – Спасо-Преображенский кафедральный собор – во всей своей красе! Видно его со всех концов города, потому что высота его колокольни почти 94 метра, это одна из самых высоких колоколен в России.  Несмотря на размеры, она не кажется излишне массивной, так как в её оформлении использовано больше пятидесяти колонн, поэтому, зрительно такое высоченное сооружение кажется лёгким  и создаётся ощущение стремительного движения вверх. Всё это тоже рассказывала нам экскурсовод, когда мы были на «последней» моей  экскурсии в Музее. Вспомнив ТОТ день, я чуть не заревела, но постаралась себя сдержать, чтобы не вызывать лишних вопросов у моих «подруг».
Тяжело вздохнув, я, было, повернула назад, но тут моё внимание привлекло кое-что более… удивительное. Весь берег Волги, почти до противоположного берега, был густо забит различными речными судами и судёнышками. Чуть поодаль, со стороны Ярославля, подходила, готовясь к разгрузке, большая баржа. Но удивило меня не это. Дело в том, что  ЭТУ баржу … тянули бурлаки. И не просто бурлаки. Это была артель женщин-бурлачек и среди них - совсем молоденькая девчонка, может, даже моложе нас, которая уже еле стояла на ногах. Глядя на этих, оборванных, вымотанных тяжеленной работой, женщин, на мои глаза навернулись слёзы. Николаша, который сначала с интересом разглядывал лодочное столпотворение, вдруг прижался ко мне и во все глазёнки смотрел на женщин, с облегчением скидывающих с себя лямки, за которые они притянули эту громадину.
- Ниночка, - испуганно прошептал малыш, - а там – указал он пальчиком в сторону баржи – девочка упала. Она умерла?
Девчонка, и правда, едва сбросив с себя бурлацкую лямку, упала на землю, и какое-то время лежала без движения.  Потом одна из бурлачек подала ей кружку воды, и девчонка понемногу стала приходить в себя.
- Пойдёмте уже, - строго сказала Лиза. – Нам домой пора.
Она тоже была очень расстроена увиденным, но держалась лучше нас с Катюшей, уже  готовых было разрыдаться.
Мы снова вышли на Крестовую и направились в сторону дома. Сначала мы молчали, но потом Катюша не выдержала:
- Ну как же так? – возмущённо спросила она. -  Ведь паровой двигатель изобретён уже, Бог знает, когда.  По Волге давным-давно ходят суда на паровых двигателях.  Вот, даже и здесь уже несколько таких стоят. Почему же всё еще используется такой рабский труд?
- Странная ты, Катя, – ответила рассудительная Лиза. –  Вон, наверно, и Николаше понятно, что нанять бригаду бурлаков гораздо дешевле, чем купить пароход. Даже труд лошадей стоит дороже, чем труд этих бедолаг. Тем более, если это артель женщин. Ты думаешь, что кто-то задумывается о том, насколько это тяжело и насколько это губит женское здоровье? Да и сами женщины… Не смотря на то, что их труд практически обесценен, они же добровольно нанимаются на эту работу, потому что за сезон могут заработать столько, что потом на целый год хватит. Это мужчины могут весь заработок спустить за месяц по кабакам, а женщины – они более разумны, на ветер деньги бросать не будут.
Да уж… Читать об этом в учебниках – это одно, а видеть всё собственными глазами… Какая-то нерадостная прогулка у нас получается.

Глава 8

Мы снова замолчали и шли, думая каждая о своём. Я даже забыла, с какой целью вышла на прогулку, как вдруг, мне показалось, что в толпе народа промелькнула знакомая фигура – старушка! Я стала в надежде озираться по сторонам и снова на противоположной стороне улицы увидела знакомый силуэт. Отпустив руку Николаши, я бросилась через дорогу и тут же была выдернута назад сильной рукой, буквально на миг, оказавшись в чьих-то крепких объятиях. В этот же момент я услышала: «Поберегииись!» и мимо меня, чуть не задев колесом, на полном ходу промчалась пролётка.  Объятия мгновенно ослабли, а ко мне тут же подскочили девчонки и Николаша. Вокруг стали собираться любопытствующие.
- Ниночка, с тобой всё в порядке? Как ты?  Ты цела? – забрасывали меня вопросами Лиза и Катюша. А Николаша, заревел в голос, крепко прижавшись ко мне.
- Барышня, ну как же Вы так невнимательны? – услышала я спокойный незнакомый голос. Повернув голову, увидела рядом высокого симпатичного молодого человека в форме учащегося мужской гимназии.  – Так ведь и под колёса попасть недолго.
- Это он тебя спас…  Если бы не он... – испуганно сказала Катюша.
- Сссспасссибо Вам, - пробормотала я. – Я… Мне… Спасибо.
- Да, не за что. Я рад, что всё обошлось.
Народ начал расходиться, не забывая оставлять своё мнение насчёт произошедшего. Кто-то ругал кучера, что нёсся, как на пожар, кто-то сетовал на то, что «какие безалаберные у нас гимназистки, что совсем по сторонам не смотрят».
Я и на самом деле здорово испугалась. Но в этот момент случилось ещё кое-что более важное, что  заставило меня на время забыть о промелькнувшей старушке. Я вдруг поняла, что всё, что со мной происходит с самого этого утра, мне уже хорошо знакомо. Каким-то странным образом во мне переплелись и прошлое, и настоящее. Получается, что я одна, а реальностей сразу две. И которая из них прошлая, которая настоящая – попробуй-ка, разберись.
Я вспомнила, что Катюша и Лиза – мои одноклассницы, что наши с Катюшей родители сняли комнату у матери Лизы – Анны Михайловны, вдовы одного из бывших членов попечительского совета женской Мариинской гимназии, в которой мы и учимся. Что живём мы у неё с того времени, как она овдовела, а это произошло ещё до рождения Николаши (которого, кстати, и назвали в честь отца) больше пяти лет назад. А до этого мы жили совсем в другом месте, и это было от гимназии довольно далеко. Живём мы на съёмной квартире только потому, что родом мы не из самого Рыбинска, а из деревни Песочна, что находится в 25 километрах от города. И мой отец трудится на «Фабрике фарфоровой и фаянсовой посуды», которую в 1885 году открыл купец Павел Андреевич Никитин на основе своего кирпичного завода. Правда, с 1886 года она уже принадлежит Торговому Дому «Карякин и Рахманов», но отец продолжает там трудиться. Моя мама – домохозяйка и кроме меня в семье ещё двое детей – мои младшие брат и сестрёнка.
 Я вспомнила, что сейчас (то есть в 21 веке) на том месте уже не деревня, а городское поселение Песочное, а «Первомайский фарфоровый завод», который славился своими изделиями не только на всю Россию, а даже заграницей, закрыт ещё в 2013 году.
Всё это пронеслось по моей памяти, как ураган.
- Позвольте представиться, - чуть склонив голову и щёлкнув каблуками, прервал мои воспоминания мой спаситель. -  Меня зовут Пётр. Пётр МихайлОвский.
- Очень приятно, Нина, – присев в неглубоком реверансе, ответила я. – А это мои подруги – Катюша и Лиза. И наш любимчик – Николаша, - обняла я, снова крепко прижавшегося ко мне, малыша. – Ещё, раз – спасибо Вам большое, если бы не Вы…
- Всё ведь обошлось, и, слава Богу. Вы очень испугались?
- Очень, - не стала скрывать я, -  до сих пор ещё страшно. ( Ну, ещё бы, не страшно. А если бы со мной ЗДЕСЬ что-нибудь случилось, то,  что стало бы со мной ТАМ? Даже думать об этом не хотелось).
- Я рад, что всё закончилось благополучно. Может, я могу вам (он оглядел всю нашу компанию) чем-то ещё помочь?
Я была бы не против продолжить наше общение с Петром, но Лиза, строго нахмурив брови, стоя за спиной у юноши делала мне какие-то знаки.
Да-да, я понимала, что ЗДЕСЬ очень нежелательно приличной барышне болтать на улице с незнакомым молодым человеком. Поэтому поспешила побыстрее закончить разговор.
- Нет, извините. Ещё раз, большое Вам спасибо. Но нам уже пора.
- Очень жаль. Я надеюсь, что нам ещё удастся встретиться.
Я скромно улыбнулась, пожав плечами, и мы поспешили перейти на другую сторону улицы, пока ещё какой-нибудь лихой кучер не нарушил наши планы.

Глава 9

Когда мы вернулись домой, Николаша, что и следовало ожидать, со всей своей детской непосредственностью, все наши приключения в красках описал матери и, в итоге, мы получили нагоняи от Анны Михайловны. Во-первых, ВСЕМ досталось за то, что: «Не следует дитю знать то, что знать ему ещё пока очень рано, ибо детская психика может не выдержать реалий современной жизни». (Это касалось девочки-бурлачки). Лизе досталось за то, что, она, «как старшая в нашей компании, должна была внимательней следить за младшими». (Да уж  - младшие… Катюша – на год, а я вообще всего на полгода младше Лизы). Мне попало больше других, потому что «не по возрасту любопытна и безответственна».
- Нина, - строго сказала Анна Михайловна, - ты же понимаешь, что я в ответе за тебя перед твоими родителями. Они доверили мне твоё воспитание и жизнь на всё время, пока ты живёшь в моём доме. Представляешь, какая это огромная ответственность? А, если бы с тобой что-нибудь случилось?
- Ага. Если бы случилось. Уже случилось! – оправдывалась я (конечно, про себя), имея в виду моё перемещение в ЭТУ реальность.
- Ты уже взрослая барышня. Как же можно быть такой… таким ребёнком?
Она, наверно хотела сказать – такой дурой, но пожалела меня. Вообще, Анна Михайловна – замечательный человек.  Она нам с Катюшей практически заменила мам, взяв на себя ответственность за нас. Мы живём в её доме, она нас кормит, следит за нашим воспитанием, здоровьем. Наши родители, конечно, платят ей деньги за проживание, но Анна Михайловна вкладывает в нас гораздо больше, чем это нужно. Она за все эти годы ни разу никого не попрекнула, даже голос на нас ни разу не повысила. Она относилась к нам, как к собственным детям, потому, что считала, что вдали от родителей нам не хватает материнского тепла и заботы, поэтому должна хоть как-то компенсировать эту нехватку. И мне было очень стыдно за то, что я её расстроила.
- Анна Михайловна, родненькая, - уже чуть не рыдала я, - я постараюсь больше так не делать. Я очень постараюсь больше Вас никогда не расстраивать. Простите меня, пожалуйста.
- Ну, что ты, что ты, девочка. Я ведь знаю, что ты не по злому умыслу. Просто, любопытна ты не в меру, – успокаивала она меня,  крепко обняв и ласково гладя по волосам.
К объятиям тут же присоединились и Лиза, и Катюша, и, конечно же, Николаша. И все мы рядом с ней чувствовали себя самыми нужными и самыми счастливыми.  Ласки и заботы этой удивительной женщины хватало на всех нас с избытком.
Глаша, всё это время стоявшая в дверном проёме, сложив руки на животе и покачивая головой, смахнув рукой слезинку, сказала:
- Стол уже накрыт. Пожалте отобедать.
- Да-да, Глаша, мы идём, - ответила Анна Михайловна и, чмокнув в макушки по очереди нас всех, прошла в гостиную.

Глава 10.

Вечером, когда мы с Катюшей уже готовились ко сну, она спросила:
- Нин, ты сегодня такая задумчивая. Что-то ещё случилось?
- Нет, Катюша, всё в порядке. Просто, впечатлений как-то слишком много для одного дня.
- Ты всё думаешь про маму? Или про Петра?
Я сначала хотела отговориться, но подумав, есть ли смысл обманывать свою подругу, ответила:
- Думаю.  И про маму, и про Петра. Чем-то мне приглянулся этот молодой человек.
- А ты теперь и его будешь обожать? – заинтересованно спросила Катюша.

Обожание – это что-то… Кто придумал сие действо, неизвестно. Но прижилось оно в рядах гимназисток прочно и надолго.  Обожали все и всех! Младшие школьницы обожали  старших, старшие – царя, царицу и всю царскую семью, преподавателей, попечителей, своих соучениц, да вообще кого угодно, даже местного истопника, лишь бы этот «объект обожания» хоть изредка попадался на глаза, пусть даже и на фото.

- Наверно, да, – слегка смутившись, согласилась я. - А как ты думаешь, можно обожать сразу двух человек?
- Да обожай, сколько угодно. Кто же запретит? Я думаю, что Кудряш не обидится, уж у него-то обожательниц – все без исключения, - тихонько захихикала Катюша, имея в виду нашего преподавателя по русскому, которого обожали все девчонки от мала до велика.
- Знаешь, я даже ему стих написала, - смущённо добавила я.  И хотя в комнате было уже темно, но я даже так поняла, что краснею. Хорошо, хоть Катюша этого не видела.
- Да ты чтооо? Почитай! – попросила Катюша.
- Нууу, он ещё не совсем сочинился, да и рифма…
- Всё равно, почитай, - Катюша даже привстала на кровати, облокотившись на руку.
- Только не смейся. Слушай, - я выдохнула и начала:
«Ты мимо, как все, не прошёл,
От смерти меня спасая.
Отныне ты - мой герой!
И я тебя обожаю».
- Ух, тыыы! – вдохновенно крикнула Катюша.
- Тише ты. Перебудишь всех.
- Ниночка, это же  просто изумительно! А ты можешь мне что-нибудь такое сочинить?
- Нууу, не знаааю. Это ведь у меня случайно получилось.
- А ты попробуй-попробуй. Хорошо? Попробуешь?
- Попробую, но ничего не обещаю. Договорились?
- Ну, ты всё равно попробуй и в мой дневник запиши,  - сказала Катюша и, отвернувшись на другой бок, почти тут же уснула.

Дневники… Обычай вести дневники, как и обожание, тоже захватывал всех девчонок от самых младших и до выпускниц (за время моего обучения, например, их набралось уже шесть штук, с этого года начала вести седьмой – получается, по одному дневнику за год обучения). В них мы записываем всё, что кажется нам очень важным – все свои переживания, достижения, чувства и мысли. Даже то, чем нельзя поделиться с самыми близкими подругами. А ещё мы переписываем в них понравившиеся стихи, высказывания знаменитых (и не очень) людей. Иногда доверяем и своим подругам написать какое-нибудь пожелание на память. В общем, дневники - это то сокровенное, чем живут все, без исключения, гимназистки.

- Странно, столько лет прошло, а обычай вести дневники сохранился и в наше время, у меня ТАМ тоже есть дневник, вот вернусь, и обязательно всё запишу, если вспомню, - слегка взгрустнув, подумала я.
Точно! Нужно сразу, пока не забыла, записать в свой дневник ЗДЕСЬ всё, что произошло сегодня. Вдруг, это сможет пригодиться ТАМ? Я сунула руку под подушку, где обычно его хранила, достала дневник и тут же вспомнила, что не положила сюда свой камешек. Вскочив с кровати, прямо босиком побежала к вешалке, сунула руку в карман… потом в другой… Перетрясла всё пальто… Камешка нигде не было. Куда я могла его засунуть? Неужели, потеряла? Но где я могла его потерять?
Я в ужасе застыла у порога, готовая разрыдаться. Что теперь делать? Ведь бабка говорила, что нужно всегда держать камешек при себе. А что, если мне теперь навечно придётся остаться здесь, в этой реальности? А как же там мои родители? Как мне выбраться из этой передряги?
Я не знала, что делать, но твёрдо была уверена в том, что обязательно, и как можно быстрее, нужно найти эту проклятущую бабку.
Завтра с самого утра пойду её искать, и ничто, и никто не сможет меня остановить, - твёрдо решила я.
А под утро мне приснилась эта старушка.
- Ты же хотела увидеть, как учились твои пра-пра-пра, - смеясь, сказала она. - И, самое главное, –  добавила, строго глядя на меня, - ищи камень! Пока ты его не найдёшь – вернуться нет никакой возможности.
- А как же ТАМ без меня? Мои родители ведь меня ищут? А как они могут меня найти, если я ЗДЕСЬ?
- Об этом можешь не беспокоиться. Ты, наверно, не знаешь, что Душа может одновременно находиться в нескольких измерениях, поэтому ТАМ всё осталось так же, как и было. А этой частичке твоей Души, нужно пройти урок, который ты пока не прошла. Это ведь тоже ТВОЯ жизнь. Живи. Учись. Постигай… И ищи камень… -  уже  откуда-то издалека эхом донеслись до меня слова старушки.

Глава 11

Я задремала почти под утро, поэтому, если бы не девчонки, то я точно бы проспала.
- Ниночка, да просыпайся же ты уже. На уроки опоздаешь. А если опоздаешь, то Гусеница тебя без хлеба сжуёт, - услышала я голос Катюши.
- Так не тебя же сжуёт, а её, - подключилась к разговору Лиза. – Пусть спит.
- Ты же знаешь, что Гусеница ей потом целый месяц будет это опоздание припоминать.
- Так, ведь не тебе же, а ей.
- Ну, Нинааа, просыпайся, - наконец-то растормошила меня Катюша.
- А что, уже пора? – пробормотала я сонным голосом.
- Давно уже пора. Давай быстрее одевайся. Мы ждём тебя в столовой.
Не прошло и двух минут, как я присоединилась к девчонкам, ещё не совсем проснувшаяся, но уже способная что-то соображать.
Глаша, глядя на меня, ничего не говорила, только осуждающе покачивала головой.
- Я не собираюсь из-за тебя опаздывать, - строго сказала Лиза. – Дорогу знаешь, сама доберёшься. Пойдём, Катюша.
- Лиииз, ну, давай подождём Нину, - умоляюще произнесла Катюша.
- Ты, как хочешь, а я пошла, - отрезала Лиза, и никого не дожидаясь, отправилась в гимназию.
- Я подожду, - вздохнув, сказала Катюша. – И осталась стоять у порога, уже надев пальто и с портфелем в руках.
- Катюша, милая, спасибо огромное. Я быстро! – прошептала я подруге, чмокнув её в щёчку.
Кашу я есть не стала. Быстро проглотив какао и схватив бутерброд, под недовольное ворчание Глаши, я натянула пальто и шляпку, схватила портфель, и мы с Катюшей помчались в гимназию.
Добежав до Мышкинской, мы повернули направо и, пробежав целый квартал, застроенный богатыми купеческими особняками, повернули налево на улицу Углическую, где и находится здание нашей Рыбинской женской Мариинской гимназии.
А вот и оно – двухэтажное бело-розовое здание под номером 14, ранее принадлежавшее купчихе Тюменевой, которое она пожертвовала городу специально для размещения в нём женского учебного заведения.
В школе имеется два входа: один, попроще - для учениц, второй, более торжественный, в виде металлической ажурной арки - для учителей и администрации.
Вход внутрь здания, предназначенный для нас – учениц,  прикрывается небольшим навесом, укреплённом на двух массивных столбах, на которых висят красивые резные фонари, освещающие улицу около здания в тёмное время суток.
Парадный фасад украшен коринфскими пилястрами. Под нижними окнами филёнчатые восьмигранные впадины, над окнами головки медуз, раковины и розетки в виде ромбов. Внутри здания в глаза бросается широкая лестница, ведущая на второй этаж. Сразу напротив входа над лестницей висит портрет нашей высочайшей покровительницы, великой княгини Марии Фёдоровны, а под ним - огромное красивенное венецианское зеркало в золочёной резной раме.
На первом этаже располагается кабинет начальницы гимназии  Елизаветы Алексеевны Маловой, он довольно просторный, обставлен массивной резной мебелью. Попасть туда можно только для того, чтобы получить выговор от начальницы, что совсем не радует, поэтому мы стараемся обходить его, буквально, на цыпочках.
На двух этажах здания находится по пять комнат – кроме кабинета начальницы ещё  учебные классы, и  кабинет для учителей. Пол, и в коридорах, и в каждом помещении гимназии - добротный дубовый паркет в ёлочку. Повсюду белеют изразцовые печи и радуют глаз лепные потолки.
На втором этаже находится большой актовый зал, в который ведёт резная дверь, украшенная барельефом "Битва кентавра со львом". Зал с высокими потолками и сферическими окнами, создающими особенную торжественную атмосферу. В нём обычно  проходят уроки гимнастики и школьные вечера. А ещё здесь проводится ежедневный смотр учениц. Препротивнейшее занятие, на мой взгляд. Каждое утро все ученицы собираются на втором этаже и ходят друг за другом по кругу, в центре которого стоят Малова и учителя и внимательнейшим образом рассматривают нас, как рабынь перед продажей. Мало того, даже на всех переменах, кроме большой, когда мы обедаем, вместо того, чтобы хоть немного расслабиться, мы должны так же ходить по кругу. И не дай Бог, если вдруг у кого-то будет, по мнению педагогов, неаккуратный вид,  она тут же получит нагоняй, а, получив нагоняй, тут же переходит в разряд «мовешек».
Каким-то непостижимым образом разделение на парфеток и мовешек передалось от учениц Смольного института благородных девиц и  дошло до нашей глубинки.
Парфетки – это те, кто является совершенством (от французского parfaite) во всех отношениях, умеет вести себя достойно, отвечать вежливо, изящно делать реверанс и всегда держать корпус прямо. Например, наша Лизонька с самого первого класса относится к парфеткам – вся из себя такая правильная.
Девиц, лишённых этих достоинств, зовут мовешками (от mauvaise — «дурная»). Попасть в их число можно и за громкий смех или даже просто разговор, и за порванный чулок, и за неаккуратно уложенные волосы, даже за одну-единственную выбившуюся прядь, ну и, конечно, за плохие отметки. Причём, пренебрежение к внешнему виду карается строже, чем незнание предмета. Ученица, явившаяся на занятия в растрепанном виде, получает выговор от классной дамы (что является самой распространённой мерой наказания) и представление родителям. А также можно получить выговор и от самой начальницы гимназии Елизаветы Алексеевны, чей осуждающий взгляд,  является худшим наказанием для каждой из нас.
Мы с Катюшей не относимся ни к парфеткам, ни к мовешкам – так, серединка на половинку. До Лизы нам, конечно, не дотянуть, не всем это дано.
Телесные наказания к ученицам у нас не применяются, в угол на горох не ставят, но к нарушительницам всегда (на мой взгляд) излишне суровы. Девочек могут заставить целый урок стоять в классе у доски, лишить передника или снизить оценку за поведение, могут поставить посреди зала на табурет на всеобщее обозрение, или повесить на спину и грудь плакаты «Неряха», с которыми нужно проходить целый день. А могут даже оставить после уроков на несколько часов одну в классе. Всё это очень обидно и неприятно.  И классные дамы, выбранные из числа наиболее уважаемых женщин – преимущественно жён учителей, городских чиновников или купцов, очень пристально следят за исполнением наказания, как, впрочем, и за каждым нашим шагом.

Глава 12

Нашу классную даму зовут Марфа Игнатьевна Колесова, она жена одного из чиновников городской управы. Среднего роста, несколько полновата, она могла бы быть довольно привлекательна, если бы не некоторые особенности её внешности. На небольшой головке гнездится неимоверная причёска, которая делает её голову в несколько раз больше реальных размеров.  Интересно, как ей удаётся создать из своих волос такой невероятный объём? И ещё более непонятно, как всё это сооружение умудряется так прочно держаться на её птичьей головке? Кругленькая фигура Колесовой всегда туго перетянута пояском на том уровне, где предполагается талия, из-за этого, особенно со спины,  она кажется состоящей из трёх примерно одинаковых окружностей, что делает её очень похожей на гусеницу. Вот скажешь, например, Колесова, не все и поймут, о ком идёт речь, а как только речь зайдёт о Гусенице, сразу всем всё становится понятным.
Из-за меня мы с Катюшей чуть не опоздали на построение. Едва успев снять пальто и забросив портфели в свой класс, мы, изрядно запыхавшиеся, поднялись на второй этаж и присоединились к нашим соученицам. Лиза недовольно покачивала головой и вздыхала, глядя на наши красные, от быстрого бега, лица.
Не прошло и минуты, как в зале появились начальница и учителя. Надзирательницы, стоя у входа в зал, внимательно осматривали своих подопечных, периодически делая записи в блокнотах, видимо, отмечая, кого сегодня следует похвалить, а кого наоборот. Мне казалось, что все педагоги смотрят только на меня, и я старалась идти как можно ровнее, стараясь не встречаться с ними взглядом. Гусеница, строго хмуря брови, посматривая в нашу с Катюшей сторону, что-то записывала в свой блокнот. Но, на мой взгляд, мы выглядели очень даже достойно, придраться не к чему. Но, это - на мой взгляд, а что увидела Гусеница, нам предстояло узнать позднее.
К счастью, замечаний от начальницы в наш адрес не последовало. И через 15 минут этого дефилирования по залу, нас отпустили по классам.
Хочу сказать, что разница в возрасте у учениц  в нашем классе, как и в любом другом, довольно существенна. Если у НАС в одном классе учатся дети самое большее с разницей в один год, то ЗДЕСЬ эта разница может составлять целых пять лет. Всё зависит от того, в каком возрасте девочки поступают на первый год обучения. Поэтому, совершенно нормальным считается разделение девочек в классе по группам, но самой многочисленной категорией является группа девочек нашего возраста – 16-17 лет. Было несколько девочек, которые поступили в гимназию, как положено в 8-мь лет, а было несколько учениц, которые, по различным причинам, поступили учиться гораздо позднее -  в 12-ть, и даже в 13-ть лет. У них, конечно, есть свой узкий круг общения, потому что нас они считают малявками, хотя основные вопросы все всегда решаем совместно.
Первым уроком сегодня был Закон Божий, который занимал центральное место среди всех школьных дисциплин не только у нас, но и во всех образовательных учреждениях. И именно он был самым проблемным не только для меня, но и для многих моих соучениц. Да и наш преподаватель Закона Божьего – батюшка Игнатий — преподносил нам материал так, что мы, в большинстве своём, если и не засыпали от его нудного монотонного голоса, то уж дремали с открытыми глазами, это точно.
Мы с Лизой и Катюшей много читали и даже такую литературу (конечно, по секрету), узнав о которой, нас бы могли даже исключить из гимназии, потому, что она считается недозволенной. А так как мы уже давно живём в городе и видим, как меняется всё вокруг с применением различных научных и технических открытий, соответственно, и наше отношение к церкви и её догматам стало намного более скептическим, чем раньше. Да и то, что знания, которые даются нам на этих уроках, совершенно противоположны другим учебным дисциплинам, в основе которых лежат научные знания о мире (например, с естественной историей, географией и другими, что лично для меня гораздо интересней), так же делает это предмет самым нелюбимым из всех школьных предметов. 
Делая вид, что внимательно слушаю рассуждения преподавателя, я думала только об одном – куда мог запропаститься мой камень? Где его искать и что будет, если я его никогда не найду? И очень хорошо, что до меня сегодня очередь не дошла, потому что я точно завалила бы ответ, если бы меня вызвали отвечать.
В общем – мне весь день как-то удавалось отсиживаться потихоньку, и даже казалось, что моего состояния никто не замечает. Как оказалось – казалось. По правилам гимназии классная дама обязана находиться в классе во время всего учебного дня, и Гусеница, соответственно, сидела на своём месте в течение всех уроков, внимательно наблюдая за нами и делая какие-то записи в своём блокноте. Но я ни разу не заметила, чтобы она останавливала свой взгляд на мне, поэтому особо не беспокоилась.
Последним уроком было рукоделие, и вела его не кто-нибудь, а сама Гусеница. И я думала, что мне здесь-то точно ничего не грозит. Нам нужно всего-навсего продолжить вышивать те картины, которые требовалось довышивать. Я сосредоточилась на работе, но мои мысли никак не хотели покидать мою бедную голову. Гусеница ходила между партами, изредка делая замечания ученицам, и несколько раз задерживалась около меня, но ничего не говоря, проходила дальше.
Прозвенел звонок с урока, и мы с облегчением стали складывать свои работы.

Глава 13

- Все свободны, кроме Румянцевой, - прозвучал скрипучий голос Гусеницы. – Подойдите ко мне, - сердито глядя на меня, склонив голову набок, произнесла она. – Вы, Румянцева,  – Гусеница указала на меня своим пальчиком-сарделькой, - остаётесь после уроков на три часа.
- За что, Марфа Игнатьевна? – недоумённо поинтересовалась я.
Я была очень расстроена, потому что хотела сразу после уроков бежать на Набережную в надежде встретить там старушку и попросить её помочь мне вернуться назад, в то время, которое было где-то очень далеко – там впереди.
- Вы не понимаете, за что? – удивлённо спросила Гусеница. – Я в течение всего дня внимательно наблюдала за Вами. Вы утром на построение вбежали так, будто за Вами гналась стая волков. Удивительно, что госпожа Малова не сделала Вам замечание. Но я-то всё вижу. Может, скажете – почему Вы опоздали?
- Я проспала, - опустив голову и тяжело вздохнув, прошептала я.
- Проспали? – с сарказмом спросила Гусеница. – Почему-то Лиза пришла вовремя, хотя вы живёте в одном доме. Почему-то Лиза никогда не позволяет себе спать до последней минуты и всегда приходит заранее. Вам нужно брать пример с неё. Из-за Вас и Катерина могла бы пострадать, но я-то знаю, что она – барышня дисциплинированная, нечета Вам. Поэтому её я простила.
Я молчала, всё ниже и ниже опуская голову и понимая, что она абсолютно права. Но всё равно мне было очень обидно и очень жаль, что я упустила свой шанс на поиски старушки. Ух, как же я ненавидела сейчас эту старушенцию. Если бы не она, я бы сейчас спокойно жила в том СВОЁМ мире, без всяких Гусениц и прочих «доисторических заморочек».
- Дальше, –  продолжала Марфа Игнатьевна, - на всех уроках Вы хоть и сидели на своём месте, но всё равно отсутствовали. Вы же не станете этого отрицать?
- Не стану, - пробубнила я.
- Ваша голова забита, не знаю даже чем, вместо того, чтобы думать о том, чтобы получить достойное образование, за которое, смею Вам напомнить, платят деньги Ваши родители. И, поверьте, это немалая сумма. Итак, дальше – покажите-ка мне, что Вам удалось сегодня вышить на уроке рукоделия.
Я достала свою вышивку и подала её Колесовой.
- Отлично! – приподняв бровь и скривив губы, сказала она. – И как Вам нравится, то, что Вы сегодня навышивали? Посмотрите внимательней. Видите – вот здесь у Вас стежки идут, как положено, а почему эти положены наоборот? Скажите-ка мне, как следует правильно накладывать стежки?
- Нужно ввести иголку из верхнего правого в нижний левый угол клетки. Второй стежок идёт из левого верхнего угла в правый нижний, – ответила я.
- Замечательно! А что сделали Вы?
Я посмотрела на своё рукоделие и ахнула. Все стежки были перепутаны вкривь и вкось.
- Я не знаю, как это получилось, - чуть не плакала я.
- Я знаю! – строго глядя на меня, произнесла Гусеница. – Вы сегодня сами не своя. У Вас что-то случилось, Румянцева? Может, Вы не здоровы?
- Нет, всё в порядке. Здорова, - всхлипнула я.
- Тогда, вот Вам время для того, чтобы исправить всё, что Вы натворили. Завтра я проверю. И ещё, завтра я специально попрошу всех преподавателей, чтобы вызвали Вас для ответа. И попробуйте только не подготовиться к урокам.
Она вышла из класса, оставив меня одну в размышлениях о своём неудачном перемещении.
Я распарывала свою вышивку и тихонько плакала: - «Что же я такая невезучая? Почему всё это свалилось на мою бедную голову?»
В гимназии остались только я и сторож Степаныч – дедулька строгий и неразговорчивый. Я распорола вышивку и стала вышивать ее по новой, внимательно накладывая стежки один к одному, чтобы больше не пришлось всё переделывать. Время тянулось с черепашьей скоростью. Я уже и вышивку доделала, и все уроки на завтра выучила, а оно всё тянулось и тянулось. Я сложила руки на парте, положила на них голову и хлюпала носом от своей обиды и на Гусеницу, и на старушку, и от того, что не знала, что меня ждёт дальше.
Так как после шести часов вечера ученицам запрещалось находиться на улице без сопровождения взрослых, то за мной пришла Глаша. Ровно в шесть дверь в класс открылась, и я увидела  Степаныча и Глашу, как обычно, со сложенными на животе руками и осуждающе покачивающую головой.
- Ну как же так, Ниночка?
- Глашенька, миленькая,  - бросилась я на шею кухарке. – Я хочу домой! Я очень хочу домой!
- Так, собирайся скорей и идём. Ужин скоро.
Я-то имела в виду СВОЙ дом, тот, где у меня остались МОИ родители, МОИ друзья, МОЯ школа. И как скоро я всё это увижу вновь, было для меня полнейшей неизвестностью.


Глава 14

Время неспешно продвигалось вперёд, а я по-прежнему не могла найти камешек. Я перетрясла всё, что только можно было, но камня так и не нашла.  Все мои мысли  в последнее время были заняты только поиском камешка и ... Петром.
- Ну, хорошо, - думала я. - Вот найду я этот камень и отправлюсь восвояси. Это хорошо? Конечно, хорошо. Там мой мир! А здесь? А здесь тоже, получается, мой мир. Как такое может быть? Ведь, наверняка, я, попав отсюда в будущее, буду вспоминать и замечательную Анну Михайловну, и славную Катюшу, и строгую Лизу, и почемучку Николашу. Да и много ещё кого.
А если не найду камень и навсегда останусь здесь? ТАМ-то, может, и не замечают, что со мной что-то не так, раз частичка меня осталась в том мире, но откуда мне знать - я там осталась прежней, или изменилась так, что все вокруг крутят пальцем у виска. Да и вообще, как-то мне совсем уж расхотелось знать, как жили мои пра-пра-пра… Нерадостно как-то  -  это нельзя, то неприлично. Каменный век какой-то. Хотя, вот в каменном-то, наверняка, было всё намного проще. Ой, что это я про него-то подумала. Не дай Бог, с этими мыслями ещё и в каменный век провалиться. Тогда уж точно, какой-нибудь динозавр на завтрак схомячит. Кто их знает, эти частички Души? Сколько их и по каким мирам они все разбросаны?
Но, самое главное – это Пётр! Здесь-то у меня ещё есть надежда когда-нибудь встретиться с ним, а там?.. Почему я всё время думаю о нём? Чем «зацепил» меня этот юноша? Что в нём такого, что я не могу выбросить его из своей бедной головы? Не знаю. Не понимаю. Но все мои мысли и сны были только о нём. А один сон (как мне казалось) я не смогу забыть никогда, даже если очень захочу.
Я иду босиком по залитому солнцем лугу, а вокруг меня целое море разнообразных диковинных цветов. Где-то негромко звучит мелодия дивного вальса. Вокруг летают стрекозы и бабочки, раздаются весёлые птичьи трели. Настроение под стать окружающей красоте. Мне хочется петь и танцевать.
- Милая барышня, - раздаётся за моей спиной знакомый голос. – Разрешите Вас пригласить?
Я оборачиваюсь и вижу перед собой… Петра. Я радостно улыбаюсь и согласно киваю головой. Он обнимает меня одной рукой за талию, а в другой его руке моя рука, и мы кружимся с ним в вальсе по этому сказочному лугу. Потом он, вдруг резко останавливается, опускает одну руку в карман и достаёт из него… мой камешек!
- Это ведь Ваш? – улыбаясь, спрашивает Пётр.
- Мой! Конечно – мой! – радостно кричу я и бросаюсь к нему с объятиями. А Пётр вдруг крепко обнимает меня и… целует… прямо в губы.  В губы! Ах! У меня от неожиданности даже перехватило дыхание.
- Разве можно приличной барышне целоваться с молодым человеком, да ещё и в губы? – слышу я недовольный голос Лизы, как-то неожиданно оказавшейся рядом.
– Просыпайся, соня, а то снова от Гусеницы попадёт, - строго проговорила «настоящая» Лиза.
- Ах, Лиза-Лиза,  как ты не вовремя – недовольно пробурчала я.
- Как раз – вовремя. Вставай, а то снова придётся бегом мчаться. Если снова опоздаешь, этого тебе Гусеница точно до конца года не простит.
- Лиза, милая, такой сон досмотреть не дала, – скидывая с себя остатки сна, прошептала я.

И вот с тех пор этот сон стал меня «преследовать» постоянно, где бы я не находилась. Да и  ладно, если бы только на прогулке или дома, так ведь нет – я могла и во время урока «отключиться» вспоминая этот поцелуй. Гусеница уже несколько раз предупреждала, что напишет предписание родителям, касаемое моей невнимательности. А всё почему? Да потому, что я всё время думала о чём угодно, только не об учёбе.

Глава 15

Нет… Я так больше не могу! Моё «Я» разрывалось надвое, и «я» из 21 века прорывалось наружу всё чаще и чаще. Как мне надоели эти дурацкие законы – то нельзя, это неприлично, туда не ходи, так не смотри… Да что же это такое?  Нельзя вообще ничего из того, что действительно хочется. Не хочу я больше ходить в этих допотопных длинных платьях, я хочу свои любимые джинсы! Не хочу я больше учить этот «Божий закон», который противоречит всем законам физики, химии и других точных наук. Не хочу я больше видеть эту зануду-Гусеницу, которая следит за каждым моим шагом и не даёт даже вздохнуть свободно.
Да, там не будет Анны Михайловны с её доброй улыбкой и мягкими, тёплыми руками, но там есть мама. Там не будет славной девушки Катюши, доброй, отзывчивой, нежной и не будет строгой, но справедливой Лизы, но там есть моя любимая подружка Ксюшка и целая куча других подруг и друзей. И ещё… ТАМ нет Петра, и этот факт меня очень огорчает. Но, ведь и там, наверняка, я встречу кого-нибудь, кто мне станет так же дорог.
Я хочу ДОМОЙ, туда, где мои родители, мои друзья, где нет таких строгих запретов на то, что хочется и нравится. Да, конечно, и ТАМ есть определённые табу, но там хоть я могу свободно выйти из дома, зайти в магазин и купить себе мороженое или шоколадку и никто меня за это не пригвоздит к позорному столбу. Уж там-то я точно не буду связана никакими «нельзя» на свободное передвижение по городу.
 Просыпаясь утром ТАМ, я не буду стучать зубами от пронизывающего холода, потому что ещё не успела прогреться печь в комнате. ТАМ меня утром будит мама, нежно целуя и поглаживая по волосам. Там - нормальный вкусный завтрак, а не эта вечная геркулесовая каша, которую я терпеть не могу. ТАМ очень много того, что мне хотелось непременно вернуть и как можно быстрее.
Даже, если старушка и сказала, что нужно найти камень, то это не значит, что я должна ждать, когда он непостижимым образом обнаружится там, где его и быть не должно. Нужно хотя бы попробовать найти бабульку и попросить её помочь мне. Всё, решено! Сегодня я любым путём должна выбраться из дома. ОДНА! Без сопровождения Катюши, Лизы и Николаши.
И вот, когда сразу после уроков все отправились по домам, я сказала девочкам, что немного задержусь для разговора с Гусеницей, которая попросила меня ненадолго задержаться. Я, конечно, обманула, ни о чём таком Гусеница меня не просила, но нужно же было мне как-то остаться одной.
Девочки ушли, и буквально через пару минут я выскользнула из школьных дверей и помчалась в сторону Набережной. Я очень надеялась на то, что встречу там эту загадочную бабульку и уговорю её вернуть меня обратно. И ещё одна мысль вертелась в моей бедной голове – может, удастся встретить Петра и хоть чуть-чуть пообщаться с ним без тотального контроля.
Я выбежала на перекрёсток с Крестовой, где в прошлый раз видела старушку. Вглядываясь в проходящих мимо людей, я искала её взглядом. Один раз мне даже показалось, что я вижу её, и я помчалась навстречу этой бабульке, но, оказалось, что я обозналась – это была не она.
- Румянцева, а что Вы здесь делаете в то время, когда должны быть дома и учить уроки? – услышала я знакомый скрипучий голос.
Сердце с грохотом провалилось в пятки. Гусеница.
- Марфа Игнатьевна, - забормотала я, присев в неглубоком реверансе, - мне очень нужно было зайти в писчий магазин. У нас чернила закончились,… и у меня перо для ручки поломалось. Новое нужно…
- Понятно. Купили?
- Ддда.
- Отлично. Теперь можете идти домой. Только не бегите с вытаращенными глазами, как на пожар. А то чуть человека не сбили. Неприлично уже барышне Вашего возраста бегать по улице, как мальчишке-газетчику.
- Да. Спасибо, – снова присев в реверансе, ответила я. И, развернувшись в обратную сторону, медленно пошла к дому.
Ну, вот… И бабульку не встретила, и на Гусеницу напоролась. Что теперь будет?

- Где ты была так долго? И почему так расстроена? Что тебе Гусеница сказала? – забросали меня вопросами девчонки, когда я вернулась домой.
- Всё в порядке, - грустно улыбнулась я. – Потом расскажу, хорошо?
Мне не хотелось ни с кем разговаривать, я была очень расстроена, и даже Николаша со всеми его детскими обнимашками не мог развеять мою грусть.
Видимо, нужно смириться и как-то жить дальше в надежде, что когда-нибудь всё изменится, и я снова вернусь в свой привычный мир.


Глава 16


Ноябрь уже подходил к концу, в гимназии царила праздничная атмосфера - приближался один из самых значимых для гимназии праздников – день рождения нашей покровительницы, Великой княгини Марии Фёдоровны.
 Мы готовились к нему со всем, присущим молодости, энтузиазмом – учили стихи, отрывки из прозы, песни, музыкальные пьесы, театральные сценки и шили к ним костюмы.  На уроках танцев разучивали польку, мазурку, венгерку и другие танцы, оттачивали свою походку, поклоны и в особенности реверансы, которые должны быть глубокими, плавными и грациозными. На уроках пенья разучивали различные мелодичные романсы, такие как — «Вьется ласточка сизокрылая», «Колокольчики мои» и «Здравствуй, русская красотка» и другие.  Делали украшения и подарки учителям, попечителям и друг другу. И, конечно же, сочиняли поздравительную телеграмму для Великой княгини.
 Раньше, в младших классах для нас в этот день проводился музыкальный вечер, который длился до восьми часов вечера. А в этом году нам впервые предстоит принять участие во «взрослом» школьном балу, который организуется только для учащихся старших классов – седьмого и восьмого. Этого мы все ждём с большим волнением, потому что после торжественной части будут  танцы, которые продлятся аж до 23-х часов! А для танцев ведь нужны кавалеры, значит, на бал будут приглашены учащиеся мужской гимназии  или реального училища, а так же офицеры Гороховского пехотного полка, расквартированного в Рыбинске. Ведь среди учениц старших классов есть и такие, которым уже «перепрыгнуло» за 20-ть, и нам, тем, кому по 16-17 лет, тоже уже хочется «блеснуть». Да и танцы будут не как обычно - под аккомпанемент рояля, а под звуки оркестра всё того же Гороховского полка.
Я в тайне надеялась, что среди приглашённых будет и наш недавний знакомый, мой спаситель  – Пётр МихайлОвский, поэтому я трудилась над всеми нюансами изо всех сил, так как очень хотелось, чтобы он меня заметил.
Как-то раз вечером, когда мы с девочками учили уроки, сидя за столом в нашей с Катюшей комнате, Лиза сказала: - «Я заметила, что ты в последнее время, Нина, стала более собранной, аккуратной. Да и сама стала выглядеть как-то иначе, женственнее, что ли. Что это на тебя так повлияло? Надеешься приглядеть себе на балу кавалера?
- А почему бы и нет? Ты ведь тоже на это надеешься. Даже косу свою шикарную учишься укладывать в какую-то замысловатую причёску. Или я не права? – огрызнулась я.
- При чём здесь кавалеры? Просто учусь и всё, - отпарировала Лиза.
- Ну, да. Я так и поняла. Ты даже не сомневайся, ведь ты у нас такая умница и красавица, что обязательно найдётся какой-нибудь бравый офицерик, который обратит на тебя внимание. А, может, и не один.  Мимо тебя вообще трудно пройти не заметив.
- Это точно, - подтвердила Катюша. – Ты у нас вся такая… эффектная барышня. Это нам с Ниночкой нужно постараться, чтобы выглядеть достойно.
- А знаете, девочки, я боюсь, - сказала я. – Боюсь выступать в концерте. Вдруг слова забуду или ещё что-нибудь. Вот позорище-то будет. На весь город. Одно дело – выступать среди своих соучениц и совсем другое – перед незнакомыми людьми, тем-более, перед юношами и мужчинами.
- И я боюсь, - подхватила Катюша.
- Да, если честно, и я побаиваюсь, – добавила Лиза. – Но ведь, не мы первые! Когда-то и нам нужно начинать выходить в общество. Почему бы и не сейчас?

Глава 17

И вот он настал – ТОТ САМЫЙ день! С самого утра в гимназии царила атмосфера праздника и волнения. Школа была нарядно украшена и стала радостнее и светлее из-за обилия белых фартуков учениц.  Начальница гимназии, в тяжелом шёлковом платье и элегантной, отделанной кружевами мантилье, улыбалась всем доброй мягкой улыбкой, а глаза её, прежде серьёзные, сегодня светились неожиданной материнской любовью.
 У всех было приподнятое настроение и ожидание чего-то чудесного. После обычного смотра учениц в актовом зале провели молебен во здравие нашей покровительницы Марии Фёдоровны. Потом Елизавета Алексеевна зачитала нам текст поздравительной телеграммы, отправленной в адрес именинницы. А всем ученицам в честь такого знаменательного события вручили по коробке конфет.
В одном из кабинетов была устроена выставка лучших работ учениц, на которую попали вышивка Лизоньки и рисунок Катюши, которая рисовала очень хорошо. Мою работу Гусеница не пропустила из-за того, что мне пришлось её переделывать. Но я не расстроилась, наоборот, очень была рада за своих подруг.
Уроков никто не отменял, но даже самые скучные предметы сегодня проходили как-то иначе, радостней, что ли. Учителя старались спрашивать только тех, кто, не мог испортить им настроение своими плохими ответами. И многим из нас это было на руку. Даже Гусеница была сегодня какая-то… другая – более спокойная и приветливая.
А мы с нетерпением и волнением ожидали вечера – ведь для нас сегодня был САМЫЙ  ПЕРВЫЙ «взрослый» бал.
После окончания уроков школа стала напоминать улей. В классах шли последние репетиции концерта. Все носились из кабинета в кабинет, выпрашивая друг у друга, кто булавку, кто иголку, кто ножницы. Кто не был занят в концерте, делали последние украшения актового зала. Дел нашлось всем.
Нарядные гимназистки в белых фартуках к вечеру стали ещё нарядней. К плечу каждой ученицы был приколот небольшой розовый бант с гербом гимназии – две веточки с листочками, посреди которых выделялись инициалы Р.М.Ж.Г., что означало  – Рыбинская Мариинская женская гимназия.
К пяти часам вечера нарядно украшенный актовый зал был полон. Ровно в пять начался концерт, подготовленный нашими младшими гимназистками, который плавно перетёк в музыкальный вечер. И вот теперь у нас было время для того, чтобы привести себя в порядок.
Многие из старших учениц успели сходить домой и превратить свои скучные приглаженные прически в (не по уставу гимназии) кокетливые локоны.
А в половине восьмого приехали музыканты Гороховского полка. Вечер у младших закончился, их отправили по домам, и мы занялись расставлением стульев для музыкантов и приглашённых, украдкой поглядывая на входящих в зал молоденьких офицериков,  умудрённых сединами, старших офицеров того же Гороховского полка и учащихся 1 мужской гимназии, которые чинно рассаживались на расставленные для гостей стулья.
Я хоть и искала глазами Петра, но всё же немного опасалась его увидеть. А не найдя его среди приглашённых, я и успокоилась, и опечалилась одновременно – всё-таки я в тайне надеялась, что он придёт. Но когда начался концерт, мне уже было не до разглядывания. Стоя перед такой многочисленной публикой, я просто боялась поднять глаза от пола, смущаясь от множества незнакомых глаз, направленных в нашу сторону, когда мы исполняли какую-нибудь песню или играли какую-нибудь сценку. Мне, почему-то, казалось, что за мной кто-то пристально наблюдает. Хотя, что же тут странного – конечно наблюдает. И не кто-нибудь, а целый зал зрителей, включая и наших педагогов, и всех приглашённых.
Закончив своё выступление, мы умчались в класс, чтобы переодеться из концертных костюмов в форму, шёпотом передавая свои ощущения и впечатления от первого опыта публичного выступления.
А потом начался танцевальный вечер. Мы стайкой собрались в углу зала, ожидая, когда приглашённые юноши, изъявившие желание нам помочь, уберут стулья и освободят зал для танцев. А потом оркестр заиграл вальс, и ведущий вечера - один из наших преподавателей, объявил открытие танцевальной программы. Директор гимназии пригласил на тур вальса нашу начальницу Елизавету Алексеевну. Затем к ним потихоньку стали присоединяться и другие танцующие. Вскоре уже весь зал кружился в ритме вальса. После вальса оркестр заиграл польку и снова зал наполнился танцующими.
- Милая барышня, Вы позволите Вас пригласить? – услышала я над своим ухом знакомый голос. И, подняв голову, увидела Петра, улыбающегося счастливой улыбкой.
- Вы? – удивлённо произнесла я. (Вот уж точно – глупее не придумаешь).
- Я. Так, я могу пригласить Вас на танец?- щёлкнув каблуками и чуть склонив голову, всё ещё улыбаясь, произнёс Пётр.
- Конечно. С удовольствием, - улыбнувшись, ответила я, присев в грациозном реверансе (зря, что ли столько времени его оттачивала?), и мы влились в общий поток царившего веселья.
А потом были и мазурки, и венгерки, и падекатр, и краковяк, и снова польки, вальсы, венгерки, мазурки…  Пётр не отходил от меня весь вечер, а я и не сопротивлялась – очень уж понравился мне этот молодой человек.
Интересно, буду ли я скучать по нему ТАМ, в моём мире или даже и не вспомню о своём приключении?
Во время танцев мы с Петром договорились встретиться в ближайший выходной на том же месте, где познакомились. Когда вечер подошёл к концу,  Пётр предложил проводить нас с девочками до дома, но за нами пришли Глаша и её муж Иван - работник Анны Михайловны, так что нам с сожалением пришлось расстаться прямо здесь – у крыльца нашей гимназии. И когда мы уже совсем было попрощались, Пётр, опустив руку в карман своего пальто, вдруг удивлённо сказал: - « Ой. Я ведь совсем забыл. Вот. Это ведь Ваш?» - И подал мне… тот самый камешек куриный бог, который я так долго искала.
- Мой! Конечно, мой! – радостно закричала я. – А откуда он у Вас?
- Тогда, на перекрёстке, я краем глаза заметил, что у Вас что-то выпало из кармана. А когда Вы уже ушли, я увидел этот камень. Почему-то я сразу подумал, что он принадлежит Вам, Ниночка.
- Огромное Вам спасибо, Пётр! Вы меня спасли!
- Спас? – удивлённо спросил он.
- Именно. Я расскажу. Как-нибудь потом.
- Барышня, хватит болтать. Домой пора, поздно уже, - сердито пробурчал Иван.
- Да. Конечно. Идём…  Спасибо Вам огромное, Пётр.
- Это Вам спасибо за прекрасный вечер. Всего доброго, барышни. До встречи.
- До свидания.
И мы разошлись по разным сторонам. Яркое впечатление от первого бала не могло заслонить моих воспоминаний о Петре. Я очень долго не могла уснуть и всё думала и думала  о нём, задремав только под утро, крепко зажав камешек в руке.
- Завтра пойду и обязательно разыщу старушку. И пусть только она не поможет мне вернуться домой, - думала я, засыпая.– Хотя… мне будет очень не хватать там моих подруг. И, кто знает, как бы развивались наши отношения с Петром, останься я здесь?

Глава 18

- Ниночка, доченька, просыпайся. В школу опоздаешь, -  услышала я сквозь дрёму знакомый голос. Мама? Мама?! Мама!
- Мамочка, миленькая, я так по тебе скучала! – бросилась я с объятиями на шею своей родной любимой мамочке.   
- Ниночка, что ты, дочка? – удивлённо спросила мама. – Когда же ты соскучиться-то успела? Ведь только вчера вечером с тобой виделись.
- Мамулечка, родненькая моя. Это ты? Это, правда, ты? – бормотала я не в силах понять, как я оказалась снова у себя дома.
- Ниночка, с тобой всё в порядке? – обеспокоенно спросила мама. –  Ты вообще в последние дни какая-то чуднАя. Ты здорова?
- Всё. Всё в порядке, мамочка. Я тебе расскажу. Потом. Обязательно расскажу. Просто, сон приснился… странный.
- Ну, ладно. Сон, так сон. Вставай уже, а то в школу опоздаешь.
- Встаю, - я заглянула под подушку, но камня там не оказалось. Как же так? Я же помню, что он был... ах, да - у меня в руке. А где он теперь? Я стала шарить по кровати в поисках камня. Нет нигде.  Опустившись на четвереньки, я стала ползать по полу в надежде найти своё сокровище. Прошло больше пяти минут, прежде, чем камешек отыскался. Оказывается, он закатился за кровать со стороны стены. УХ! А я-то уже испугаться успела.
В школу?… Какая мне сегодня школа? Мне бы в себя прийти после того, что произошло. Как-то в этом во всём нужно разобраться. И я решила… прогулять уроки. Первый раз за все десять лет учёбы! Позавтракав, одевшись потеплее, я взяла сумку с учебниками (чтобы мама ни о чём не догадалась) и, положив камешек в карман куртки, поехала в центр города. Доехав до поликлиники Семашко, я вышла из автобуса и пошла по Гоголя в сторону дома, где когда-то жили Анна Михайловна, Лиза, Николаша, Катюша, где жила ТА Ниночка, где проходила ЕЁ жизнь во время обучения в Мариинской женской гимназии.
Надо же, а здесь, действительно, мало, что изменилось. А вот и тот дом, где Я жила. Он, конечно, уже не совсем тот, что был тогда, но вполне узнаваем. А вот дома напротив нет. Он сгорел уже давно, когда в нём располагался медицинский Музей. Я не торопясь снова шла по улице той дорогой, по которой ходила ТА Нина и вспоминала. И сравнивала. А слёзы застилали мои глаза, и ощущение большущей потери тяжёлым грузом легло на мои плечи.
Что стало со всеми теми, кто остался в ТОЙ жизни? Впереди у них были две революции, целая куча войн. Они тогда об этом не знали, а я-то сейчас знаю. Я понимала, что ТАМ осталась ТА Ниночка, та половинка меня, которая живёт в ТОМ мире. ТАМ остались её подруги, её жизнь. ТАМ остался Пётр. ТАМ осталось многое из того, чего нет ЗДЕСЬ.  И как теперь мне со всем этим жить дальше? Что стало со всеми теми, ставшими мне родными, людьми? Как сложились жизни Нины и Петра? Были ли они вместе или расстались? Что стало с Катюшей, Лизой, с маленьким Николашей, со всеми теми людьми, с которыми довелось познакомиться? Дано ли мне это когда-нибудь узнать или нет?
Я обошла весь «старый» город, дошла до Набережной, постояла там, вспомнив нашу прогулку, и направилась в обратную сторону. Я так задумалась, что даже не заметила, что вышла на проезжую часть, и тут меня что-то с силой отдёрнуло назад так, что я чуть не упала, а мимо, громко просигналив, промчалось такси.
- Девушка, ну что же Вы так невнимательны? Так и под колёса попасть недолго.
Ощутив себя в чьих-то крепких объятиях я подняла голову и застыла, открыв рот. Передо мною стоял… Пётр. Высокий, симпатичный юноша, копия ТОГО Петра, только с современной стрижкой и в современной одежде.
- Пётр? Вы? – удивлённо спросила я, вытаращив глаза и тут же, вывернувшись из объятий, чуть склонив голову, присела в неглубоком реверансе. Да уж, совсем, видимо, умом повредилась.
- Дааа. А мы разве знакомы? - не менее удивлённо спросил юноша и насмешливо посмотрел на меня так, что я испугалась, не вызвал бы психушку. Ещё бы не засмеяться  - какая-то придурошная девица лезет, ничего не соображая, под проезжающий транспорт, словно сроду дорог не видела, да ещё и раскланивается в реверансах, и это в 21 веке! - Мы уже где-то встречались? - продолжил он.
- Да… Нет.. Не знаю… Я обозналась. Извините, - бормотала я. -  А Вас, действительно, зовут Пётр?
- Да. Пётр. Пётр МихайлОвский.
- МихайлОвский?!
- Да. А что-то не так?
- Обалдеееть, – приходила в себя я.- Вот это совпадение…
- Вы о чём? Какое совпадение?
- Да, ничего. Так.
- А, давайте-ка, я Вас провожу, - предложил он, задорно улыбнувшись. – А то боюсь, Вы снова куда-нибудь угодите.
Я не стала возражать. А вдруг это судьба?

А чуть в стороне, укрывшись за большим деревом, стояла, та же самая старушка и загадочно улыбалась. И только когда мы с Петром отошли уже на достаточное расстояние, она вышла из-за своего укрытия, подошла к краю проезжей части и подняла с земли камешек. Тот самый куриный бог, который снова выпал у меня из кармана куртки.
Но я этого уже не видела…


30.12.2020г.