Йети

    К зиме Фёдор Быков построил новую охотничью избушку. У чёрта на куличках, где не ступала нога человека.
 
   Строительные работы оплачивались как плановое задание штатного охотника, по статье «освоение отдалённых угодий». Территория государственного охотничье-промыслового хозяйства охватывала самые недоступные окраины кузнецкой тайги.

    По выбору места постройки указаний не было, и Фёдор, в соответствии со своей природолюбивой натурой, поставил избушку в удобном и красивом месте, полностью сохранив окружающий густой пихтач.

   Его помощник, свояк, возмущённо недоумевал: почему в самой дикой, безлюдной тайге им приходится кантовать бревна за сотни метров, используя лишь валежник, в то время как вокруг – целое море делового древостоя!
 
   Федор, в свою очередь, не удержался от «занудства» по поводу березки перед будущим окном. В ходе строительстве, в течение целой недели, её удавалось уберечь от бревен, а потом Юра «тупо», машинально, срубил её ради пустякового дела – перекладины над костром.

В общем, немножко «обменялись любезностями».
 
Зато качеством самой избы Фёдор был очень доволен: сквозь плотные углы не могли проникнуть не только плотненькие полёвки, но даже миниатюрные худышки – бурозубки.

***
  Вертолётная заброска прошла очень удачно, несмотря на погоду: не очень благоприятную, а строго говоря – очень даже проблемную, формально – нелётную.

  Невероятно повезло с командиром экипажа. Тарасов славился своим мастерством и рисковостью.

   Жаль, только, разрешённый вес груза резко ограничили: из-за предстоящей длительной нелётной погоды одним рейсом отправляли четверых охотников, в том числе Фёдор с женой. Три охотничьих участка – три посадки. Из них одна – на участок Фёдора.

   В верховьях Усы уже громоздились тучи, и вскоре по стеклам кабины потекли струи. Началась болтанка, но славный пилот с честью удерживал машину и свою репутацию!

   Увы!  Ограниченная видимость не позволила опытнейшим охотникам-старожилам сориентироваться и указать посадочные площадки. Они быстро сдались: немудрено, ведь летели сквозь дождь со снегом!

   Ура!  Молодые-начинающие  выпросили две посадки: на прошлогоднюю и нынешнюю избы. Экономия нескольких дней грузовых переходов.

   Фёдор ориентировался прекрасно: за год изучил карту местности, не только своего участка.

     Вертолёт завис над заболоченным чемеричником, не касаясь земли. «Возвращенцы» мигом скинули припасы Фёдора, и через минуту, когда он прикрыл их прорезиненным тентом – «венттрубой», машины уже не было видно, и гул мотора сливался с усиливающимся шумом дождя.

***    
   Вот она —  первая осенняя непогодь! Она не бывает в горах короткой и легковесной. Здесь, в подгольцовой зоне, «подпирающей небо», непогода налетает тяжело и надолго.  Промозглая клубящаяся мгла дает в полной мере, прочувствованно, оценить достоинства избушки – оазиса жизни в студёном потоке мокрых липких хлопьев.

   Наученные былыми передрягами, супруги-напарники заранее подготовились к испытанию, и с предвкушением победного комфорта «в отдельно взятой стране» с благоговейным трепетом наблюдали за развитием бури в окно.
 
   Нахлынувшая пасмурная темень незаметно перешла в вечерние сумерки. Усиливающийся — до штормового —  ветер принес почти горизонтальные снежные струи, но сгустившаяся темнота уже не позволяла любоваться природой.

***   
   И вдруг Фёдор услышал… шаги!

   Кто это может быть?

   Их забросили сюда, за сотню километров от жилья, на вертолете геологов. Но все геологи уже на «большой земле», а старатели — в низовьях ручья, в двадцати километрах отсюда — «сидят на чемоданах». Соседи-охотники, каждый – на своём участке, на расстоянии напряженного дневного перехода. К тому же они ещё не знают о новой избе. Да и улетели ведь они обратно, теперь только через неделю, если повезёт… – мысли пролетели мгновенно.
 
    Кто?!!

     Собака, лежавшая под нарами, тоже, видимо, услышала шаги – резко, строго-вопросительно гавкнула, подскочила к двери и ожидающе оглянулась.

     Фёдор, в свою очередь, взглянул на жену, дочитывающую свои любимые «Хождения по мукам».

  Она понимающе кивнула: тоже слышала!
 
  Задув лампу, он  открыл дверь, выпуская Лапчика в бушующую мокрую пургу,   и сам шагнул в сени, где стояло ружье.

   Шагов, в шуме ветра,конечно, уже не было слышно, да он и не слушал их:  каждое мгновенье Фёдор ожидал злобного лая своего телохранителя. Но… тот как в воду канул!

    Ни звука, кроме шума деревьев! Ни лая, ни крика человеческого, ни рева звериного… Долгие минуты Фёдор вглядывался и вслушивался в темноту, сжимая верную двустволку. 

   Пес торопливо вбежал в сени и тут же отряхнулся, обдав хозяина потоком брызг, будто вылезши из речки. И деловито царапнул косяк, требуя впустить.

    Значит, никого нет. Показалось?

   Вошли, и Фёдор снова зажег лампу. Ружье все же занес в избу, хотя это не в обычаях охотников.

    Поставил чайник на печку и, сквозь треск разгорающихся поленьев, – снова услышал тяжёлые шаги!

    Схватив ружье, задул лампу, затем наглухо закрыл поддувало, удушая трескучее пламя, и замер, вслушиваясь.

 Звуки шагов – уверенных, равномерных, приближающихся – постепенно усиливались.

Понимая тщетность выглядывания в темень, Фёдор замер, мобилизовавшись для контратаки.

   Шаги стали громкими, с похрустыванием, треском, как будто под огромными, тяжелыми ногами крошился хворост лесной подстилки!

   Вдруг Фёдор ощутил, что даже избушка вздрагивает, ходит ходуном от этих шагов!

– Даже земля вздрагивает, кажется… – как будто оробев, тихонько произнесла Люба.

   – Ерунда какая-то… – недоумённо ответил Фёдор. Он всё никак не мог поверить в реальность происходящего.
   
   До этого момента он ни в каких Йети не верил. Это было просто смешно. И вот … не до смеха. Это уже реально, близко!

   Тут страшный визитёр, похоже, передумал. Забоялся сам или решил, что хватит – припугнул достаточно, – и повернул обратно Шаги постепенно стихли, и лишь их слабый отзвук, казалось, иногда доносился.
 
   Долго супруги не могли уснуть, пытались осмыслить свои впечатления и не могли найти никакого объяснения непонятным, нереальным, ни во что так и не воплотившимся, звукам.

   Неужели звуковые галлюцинации? Ведь не зря же поэт писал: «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя. То как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя!» – Фёдор ещё в шестилетнем возрасте одолел томик Пушкина с крупным шрифтом, а любимая жена до сих пор поражала его чтением наизусть огромных отрывков из "Онегина".

   Утром все следы вокруг были надежно затёрты ночной пургой и укрыты снежным одеялом.

***   
   Установилась тихая, солнечная погода. Тайга блаженствовала после натиска циклона, наслаждались и люди.

   Обходя окрестности, они удивлялись, что нигде – ни поблизости, ни поодаль – не видно никаких признаков следа крупного существа, того ночного «бродяги».
 
***
   Однажды, подходя к избушке с тыльной стороны, они заметили странную бугристость, «взъерошенность» крыши.  Пышное одеяло, прежде сильно сглаживавшее картину, за погожие дни сильно усохло, облегло и обрисовало контуры скрываемого.

   При ближайшем рассмотрении выяснилось, что кровельное «колотьё» – брёвна, расколотые повдоль клином, тяжёлые заменители досок – на крыше топорщится. Дальние концы торчат над крышей, оторванные от конькового бревна, а на ближних торцах, не покрытых снегом,  заметны смятия и расщепы.
 
   А напротив помятых "досок" – вытертое пятно на коре ближней пихты.
 
   Стало понятно, что дерево, стоявшее, казалось бы, довольно далеко от избы, когда-то задевало за край крыши.

   В ту первую осеннюю бурю ближайшая к избе высокая молодая пихта – ещё не окаменевшая от мороза,  ещё хранящая живую летнюю гибкость! – от сильнейшего ветра раскачивалась, едва-едва не ломаясь, на грани физических возможностей – потрясающе широко, размашисто!

   А из-за большой длины пихта стала таким мощным «архимедовым рычагом», что при каждом прикосновении нажимала на край крыши – торцы тяжёлых полубрёвен – со страшной силой. И вырывало – из брёвен стенки и конька – огромные гвозди, которыми те были прибиты.

   Каждое такое «касание» постепенно – миллиметр за миллиметром – вытягивало из бревна толстые и длинные ржавые гвозди…  – Раскачивающаяся на ветру высокая тонкая и гибкая красавица-пихта, будто вращая свой хула-хуп, игриво задевала бедром свою новую соседку,  новенькую избушку.

   Гигантский гвоздодёр.

***
    Вспомним, как это было. Потрескивание, короткое похрустывание – всё громче и громче "трещит хворост под чудовищной поступью"… Сотрясающие землю "шаги громадного существа"… Избушка вздрагивает в такт "шагам"… Сейчас ворвётся! Вся надежда – на верную двустволку. 

   Но нет! Пошёл обратно! Постепенно ослабевает, отдаляется, умолкает похрустывающая поступь … Вот уже и не слышно почти… Лишь иногда ещё доносится… Кажется, ушёл… Ну, слава богу! Гуляй, Йети!

    А пули им ещё пригодятся. Спасут от шатуна.