Маска, я тебя знаю

Попасть в новый Дворец Молодежи, да еще и на бал – маскарад  - было большой удачей.  Соседки по общежитию,  конечно  же,   Альке дружно завидовали, но и радовались  тоже  по – дружески, помогали нарядиться: соорудить  достойную событию прическу, разжиться туфлями на вечер.
Платье Алька сшила сама – за две ноченьки, как в сказке. Из того самого, подаренного тетей Валей,  умопомрачительного синего шифона. И тетка же снабдила приглашением на маскарад – ее дочь очень некстати для себя, но совершенно судьбоносно для Альки заболела прямо накануне.
Итак, 30 декабря,  предпраздничная суматоха и безумие юности, счастливый случай и восторг самого первого раза. Девушка впервые едет на маскарад, в первом собственноручно сшитом платье, с первыми осознанными  надеждами на  реально возможное Чудо.

Дворец Молодежи Альку  не разочаровал, даже напротив. Такие колонны она видела  только в музее, как и лестницу с  красной ковровой дорожкой. У гардероба было  людно. Народец спешил скинуть незатейливые пальтеца и  выпорхнуть яркой бабочкой из надоевшего кокона –  в тепло, в свет и радость. Алька отстояла очередь, и теперь оставалось переобуться в холодные с мороза туфли, а сапоги  она спрячет в пакет, потом с них натечет лужица, но это потом. А сейчас расправить складки на платье -  плечам холодно, но это ничего; обязательно поправить прическу и надеть синюю маску – домино – как раз у зеркала свободно.  И вот тут -  то Аля и  увидела себя,  словно впервые -  свою  высокую прическу,  открывшуюся  шею – о таких говорят – лебединая, и непонятно откуда взявшуюся стать.  Платье  обнимало и струилось, и все вместе  являло собой  неотъемлемую часть  мраморных лестниц,  колонн –  всего этого праздничного мира.   Подойдя  ближе, она увидела, как таинственно мерцают в прорезях маски ее глаза. Алька находила свое лицо простоватым, но сейчас, сейчас оно было каким – то манким, манящим. Альку собственная красота поразила мгновенно, да так, что стало трудно дышать. Привыкшая быть  незаметной и жить так, словно на все ей нужно  получить разрешение, Аля разглядывала себя как кого – то еще незнакомого, но уже завоевавшего все твои мысли.

Музыка плыла где – то под потолком, серпантин в  своем лихом  полете весело раскручивался и соединял пары сказочными нитями. У Альки мелькало в глазах, горло начинало пересыхать, а сердце мелко билось где –то в области ключицы. Она не совсем понимала, где ей лучше стать или куда пройти, но вся эта растерянность была ничем по сравнению с тем, что она чувствовала.  И где оказалась, почти в канун Нового года, возможно даже  в канун всего.
А потом Аля увидела его. Сначала это было белое пятно ( Только не говорите, что Аля должна была одеть сюда свои очки!) Потом пятно обретало очертания, и  уже понятно было, что  оно движется прямиком к ней. Алладин, в  сказочном халате, чалме, тоже маске – домино. Он даже не шел, а словно бы плыл сквозь толпу. И приблизившись, оказался таким, как надо.  Так смотрел, так наклонил голову, ангажируя на танец, и даже ее рука легла в его ладонь так, будто вернулась к себе домой.

Верите ли вы в любовь с первого взгляда? А в судьбу, а в награду? Аля верила, и поняла это только сейчас. И уже не возникало вопроса: почему она.   Потому что она его ждала. Про «всю жизнь» будет не совсем верно – жизнь только начиналась. Но вот «всегда» - это точно. Она его ждала всегда. Слету влюбляясь в книжных  героев, пытаясь вспомнить по утру  самые нежные  свои сны,  гуляя в одиночестве по осенним аллеям – а вдруг, а вдруг из – за туманных деревьев проступит силуэт и сердце вздрогнет узнаванием.  Как – то она обо всем проговорилась соседке по комнате, и теперь комната ее не звала иначе как Ларина.  Алька обижалась, дулась, убеждала других  и саму себя, что все глупости – ну читает, ну гуляет – все как у всех.  А сейчас… Сейчас все вдруг совпало по краям – неожиданно и явно.  Если бы было иначе, то сейчас не было бы легко. Музыка не накатывала бы волнами, не приподнимала бы над полом, внутри  не было бы  так просторно и светло, а рука не ощущала бы себя птенцом в родном гнезде – руке только что  встреченного человека.
 Вселенная все устроила и подготовила, снарядила Алю, как Золушку на бал. И подаренная  вовремя ткань, и врученное судьбой приглашение на маскарад – все одно к одному. Потому что она, Алька, в своем швейном вряд ли кого  найдет, и по жизни – мышка серая, да и не ходит никуда – все больше с книгой да заказ какой по шитью. А вот сейчас, сейчас вдруг Аля поняла, какая она – настоящая. В самой глубине души – она, конечно же принцесса, только заколдованная. Кто расколдует – тому достанется ее верность и нежность, и потаенная красота. И сказка закончится правильно.

Вечер подходил к концу. Они стояли в буфете, пили кофе «глясе». Алька смотрела на его красивый подбородок и упрямый рот, чувствовала, как краснеет, опускала глаза к стакану. Он  рассеянно блуждал взглядом по стенам, а когда  их взгляды соприкасались, улыбался. Алька таяла, совсем так же, как и горка пломбира в кофейном напитке. И было такое смешение чувств – когда нетерпение соперничает с этим вот самым «остановись мгновение, ты прекрасно». Про «остановись» это про сладость и медлительность в теле и мыслях, а про нетерпение – это про мурашки, про слабые электрические разряды. Аля испытывала все сразу, расширялась до размеров Вселенной и сужалась до той точки, куда была воткнута трубочка в стакане. И она уже  предчувствовала, что будет дальше. И это будет еще лучше, чем бал.  Он возьмет ее пальто в гардеробной, поможет надеть,  и они пойдут заснеженными переулками к ее общежитию. Она расскажет ему про свои сны, в которых до сих пор летает, а он про свои. Посмотрят на звезды,  придумают истории для светящихся окон. Он будет крепко и надежно  держать ее руку, когда она решится пройтись по перекладине на детской площадке. Всегда хотелось, но боялась потерять равновесие. А теперь  все станет  по – другому. По – настоящему и навсегда.
Разгоряченные головы и мысли. Хочется смеяться и даже петь, жмуриться от счастья. А завтра Новый год. Но думать об этом нельзя, иначе вихрь унесет  - слишком, слишком много счастья. Сняли маски, легко и почти одновременно.

- Шмакова, ты что ли? –  кривая ухмылка. Острые глаза. И что – то с ними связанное, далекое и неприятное.
Алька вспомнила, как обожглась о них несколько лет назад. Вспомнила, как он в 8 классе подставил ей подножку, и она растянулась прямо в луже. Все еще смеялись. Это был самый ужасный из дней. Затолканный на самое илистое дно под камни, он все еще лежал там, дожидался своего часа. А сейчас всплыл. Стало горько и стыдно. Стыдно стоять в самом красивом платье,  с диадемой в волосах и чувствовать, как по лицу стекают струйки грязи. Стыдно слышать  вернувшийся из прошлого хохот, краснеть, не знать, куда деть руки и снова видеть эти глаза и свое в них отражение. Завитки серпантина обернулись сброшенной змеиной кожей, платье – прошлогодней шелухой – ветер сдует и унесет. И все заметет снегом. Где – то пробьет двенадцать, Золушка навсегда лишится своей туфельки, не найдет дорогу домой, тыква так и не созреет, мыши разбегутся, а  сказка рассыплется, так и не начавшись.
Сколько прошло времени – две минуты или вечность, пока Алька не услышала свой голос, пробивавшийся словно через вату или иное измерение?
- Нет – сказал этот чужой голос – Вы ошиблись.
Развернуться на каблуках и очень медленно идти прочь.  На негнущихся ногах, так удачно сейчас скрытых  платьем. От картонного Принца, от нелепой и ненужной мишуры, из не своей лживой сказки.
Совать носок в мягкое гнездо сапога, а ледяную ладонь в непослушный рукав, чуть не забыть пакет с туфлями, потом тянуть  на себя тяжелую дверь. Колющий снег в лицо, темнота.

«Все сбудется, ты только верь!» - беспечно обещала  растяжка над  шоссе. Празднично белела на фоне густого неба, морочила  людям головы.  Алька  почти дошла до остановки и обернулась. Развенчанный принц стоял со своими приятелями маленькой кучкой из трех человек. Головы опущены, что – то пересчитывают на ладонях. Не хватает на водку – догадалась Алька.
Маска, маска, я тебя знаю…  Ничего не изменилось, ничегошеньки.  В этом мире сорванных масок -  что и у кого может по – настоящему измениться? У  рано постаревшей матери, у  пьющего отца,  у  тети Вали, таскающей со своей фабрики конфеты и уже много лет ждущей расселения? Или у этой вот троицы, у которой уже начался свой Новый год?

Алька пропустила свой автобус и шла пешком, через дома, с так и не рассекреченными окнами, детскую площадку, мимо такой же одинокой, как она, перекладины, на которой сейчас  лежал снег.  Остановилась, погладила снег рукой – он отозвался в ладони то ли холодом, то ли жаром. Под деревом стоял снеговик. Его днем лепили, любили, завтра к нему побегут опять. Аля пошуршала пакетом, извлекла из его недр диадему и водрузила на голову снеговика. А потом впечатала в снег маску. Представила, как этот снеговик удивит детвору и вдруг рассмеялась. Это чувство возникло неизвестно откуда. Что – то ласково коснулось – то ли снег, то ли  шепот. И Алька вдруг впервые и так явно осознала, что именно у нее как раз все изменится. Еще непонятно какими путями и событиями, какими тайными знаками или усилиями, но это произойдет абсолютно точно. Стало легко.

 Снеговик глядел хитро, ее тайный союзник, а может быть, тот самый волшебник, который и исполняет все самое заветное. «Маска, маска, я тебя знаю!» - подмигнула ему Алька. А потом сказала тише: «Ты только не подведи. И я себя не подведу. Договорились?»  И пошла танцующей походкой дальше, а  нос все целовали легкие снежинки, и свет фонарей становился звездами с длиннющими  лучами. А за спиной, как самый надежный тыл светило это  ей послание: «Все сбудется, ты только верь!»