Три нападения

Муха может ужалить – и даже больно – крупную лошадь, однако и тогда муха останется мухой, а лошадь – лошадью (Сэмюэл Джонсон).

Кто-то настойчиво звонил в дверь. Бэлла побежала открывать. Пару раз споткнулась об эти сумки, будь они неладны.

Дело в том, что Бэлла по доброте душевной согласилась помочь знакомой. Та получила приглашение поработать один год в другой стране, потому что знала в совершенстве немецкий язык. Жила она в съёмной квартире, раздала на хранение разным сослуживцам вещи, чтобы освободить жильё и не потерять дорогие для неё предметы. Разобрали кто шубу, кто коробку с кухонным сервизом, но от двадцати сумок с книгами правдами и неправдами отказались все. Вот эти-то огромные баулы и рюкзаки «достались» Бэлле. Все возможные пустоты квартиры оказались забитыми неподъёмными и вечно пылящимися грузами, которые к тому же очень мешались.

- Когда уже это безобразие прекратится? – чуть не криком часто спрашивал сын. – В своей квартире нельзя жить нормально. Ладно, была бы родственница или подруга, а то ведь у вас просто шапочное знакомство. Ах, мама, мама, всё твоя доброта.

Женщина наклонилась, помассировала ушибленный палец ноги, но звонок заставил превозмочь боль и распахнуть дверь. Дальше не успела ничего сообразить: крепкие руки схватили за горло и не на шутку сжали тонкую шею. Перед глазами мелькали чёрные раскосые глаза, полосатая ткань платья. Женщина задыхалась, слышала только злое шипение на исковерканном русском языке: «Я тебе видишь, как забрать чужой муж». Волосы незнакомки растрепались, пахло потом и чем-то специфическим. На звуки борьбы и неестественные хрипы выбежал сын и отбил мать. Конец поединка иначе трудно было бы предсказать.

Осталась Бэлла с сыном пятиклассником после внезапной смерти мужа. Спустя годы единственный любимый мужчина мысленно был рядом. Уже и сын оканчивает школу, а память не стёрла былые воспоминания семейного счастья, даже сделала их объёмнее.

Наутро всё ещё перебирала в голове неприятный инцидент и шла к подруге Яне, которая вернулась днём раньше из поездки. Что за дверью близкого с детского сада человека ждут с радостью, не сомневалась.

- Ах, красавица моя, - с восторгом отозвалась Яна, - какой чудесный шарфик. Умеешь ты нарядиться. Одеваться стильно и шокировать оригинальными выдумками собственного «разлива» - твоя страсть.
- Не шарфик это. Нет, шарфик, конечно, но... Смотри, - Бэлла торопливо развязала лёгкий шарф.
Чуть выше ключиц «красовались» синяки.
- Что такое?
- Ой, Яна, - несчастным голосом начала женщина, – если бы кто поведал, ещё бы подумала, верить или нет.  Тут же я сама – главная героиня.

Рассказала о «знакомстве» с нападавшей.

- Как выяснилось, таджичка из переселенцев перепутала меня с другой русской женщиной, которой её муж оказывал знаки внимания. Толком не разобралась, наобум, эта домашняя клуша принеслась в чужую квартиру и без лишних разбирательств устроила самосуд. А чего расспрашивать да выяснять? Нападать надо. Отбивать своё.
- Вот как бьются за мужей необразованные женщины: тем, что имеют в наличии, – руками, - заключила Яна. – Да бог с ней. Ты, моя золотая, столько настрадалась.

Яна обнимала подругу, пыталась не причинить боль.

***
- Образованная-то и умная в сто раз хуже, поверь, – ответила подруга, снова сооружая для прикрытия красоту из шарфика.

- Думаешь?

- Нет, знаю наверняка, -  Бэлла одновременно страдала и огорчалась. – Пока ты ездила на курорт, у сына и выпускной прошёл, и в университет поступил. Будущий микробиолог.

- А чего ж голос такой нерадостный? – подпрыгнула Яна и давай кружить в танце подругу.

- Да как вспомню выпускной, завыть хочется.

Яна, как вкопанная, застыла посреди комнаты, а потом приказала: «Рассказывай!».

- Для обсуждения выпускного вечера родители собрались в кабинете классной руководительницы. Ну, ты знаешь, почему перевела сына в другую школу для завершения учёбы, там сильная биология и математика. В новом коллективе ни с кем не была знакома. Так, видела два-три раза на родительских собраниях. Однако ловила на себе завистливые взгляды. Ну, люблю я одеваться, потому и шить научилась. Купить, что хочется, сама понимаешь, не по карману. Но я не могу всем подряд говорить: «Это я сама сшила, совсем недорого, не думайте, что я - богачка». Да?

- Ну ясно. Кто другой, может, и говорил бы, только не ты.

- На последнее школьное торжество я пришла в полном блеске. Представляла, конечно, что за входной дверью увижу нарядный зал, но реальность заставила удивлённо разинуть рот. Сцену оформили в виде космического корабля. Выпускники после торжественной части входили в него, будто улетали в неизведанное будущее.  Огни цветомузыки украшали актовый зал. Учителям дарили воздушные шары, свёрнутые в виде поцелуев. Юные герои праздника пленяли нарядами. Глаза разбегались, хотелось без конца разглядывать и радоваться на лёгкость, молодость, свежесть.
Вспомнила наш выпускной, школу. Даже пару раз набегала ностальгическая слеза. Веришь?

Столы изумляли обилием изысканных блюд. Ещё бы - собирали немалые деньги.

Музыка приятной волной прошлась по душе. Парни и девушки вспорхнули для танцев, как эльфы и волшебные бабочки. Я вместе с другими родителями поднялась и прохаживалась, уголком глаза следила за нашими взрослыми детьми. Приятно-то как!

В какой-то момент подошла девица, лет восемнадцать, худющая, и чётко выстроила злобные слова во фразу:
«Я знаю, что вы всем разносите сплетни о моей сестре. Как вы можете? Она самая большая умница, если хотите знать. Не вздумайте портить ей праздник».

Я онемела. Представь, не знала ни сестру, ни ту, которая напала. Да и образы учителей создались в воображении только по нечастым репликам сына. Придя в себя, это и ответила незнакомке. А по душе будто ножом полоснули. Физически ощутила, как душа ойкнула, всхлипнула и съёжилась от боли. Хотелось откинуть липкие потоки горьких слов, чтобы и духу от них не осталось.
Девица же глазом не моргнула. С невероятной настойчивостью выдавала контраргументы на мои аргументы. С такой непоколебимой уверенностью в правоте, что складывалась дичайшая ситуация.

Поведение незнакомки подсказало, что эту стену не прошибут ни доводы здравого смысла, ни логика ответов и недоумений. Теперь, постфактум, понимаю, что кто-то из учителей переполнился завистью, наговорил гадостей. Тонко, ненавязчиво, но с придуманными доказательствами науськал. Иначе, откуда бы она взяла подобную ахинею.

Учителям упёртая девица, похоже, верила, наивная ещё. Я за один вечер во время застолья такого наслушалась от тех учителей, которые поливали грязью то одну коллегу, то другую, что арканом волоки в школу – не пойду.

Посоветовала прочитать «Маскарад» Лермонтова или «Отелло» Шекспира и ушла подальше. Ведь, оправдываясь, я унижала себя. Погружаться глубже в это дурно пахнущее "болото" не было смысла. Знаешь, что чувствовала? Будто вся облеплена грязными ошмётками оскорблений. Так и хотелось отрывать и отшвыривать. Фу, как мерзко.

И наряженный зал показался простой танцевальной площадкой, и столы раздражали изобилием еды (ну, к чему столько?). Порхающие выпускницы уже не вызывали восторга, раз среди них сестра той напавшей злюки, да и другие могли оказаться не лучше.
Бэлла разволновалась, как тогда, раскраснелась и не заметила, как сняла и принялась мять в руках шейный платок.

- Говорят, к золоту высокой пробы ржавчина не пристаёт, а в жизни – не так. Открывала дверь школы, уверенная, что ждёт праздник, радость, уходила же с горечью. Шла домой, сыну вида не показывала, а у самой даже ноги ослабли. Хотелось завыть, да нельзя. Так больно было один раз: когда муж умер.

Добрыми руками Яны гладила волосы подруги и приговаривала: «Пусть живёт злая со злостью. Ей ещё аукнется. Тогда поймёт на своей шкуре».

- Интересно, как бы она повела себя, если бы неправота открылась с полной очевидностью? Извинилась бы?

***
Через три дня Бэлла забежала домой и выдала сыну, сияющая, как новогодний шар: «Ура! Знакомая уже приехала, сняла квартиру и забирает книги».

Сын непонятно хмыкнул, словно предвидел то, что ожидало.

Баулы благополучно перекочевали в грузовую машину, нанятую приехавшей женщиной, причём один за другим волокла их ... Бэлла. Знакомая сослалась на боль в спине, наверняка думая, что обхитрила доверчивую недотёпу, тогда как той совсем не было трудно: молодая женщина любила физический труд. Попрощались, одна довольная освобождением жилой площади, другая – сохранностью книг.

Бэлла зашла домой, закрыла дверь с чувством облегчения, упала на диван и улыбнулась: ну вот и всё, как хорошо. Мой дом — моя крепость.

Уже на следующий день на телефон пришло сообщение:
- Бэлла, пропал экономический справочник. Он срочно нужен.
И началась переписка.
- Мы с сыном ни разу не открыли ни одной сумки.
- Книга не могла исчезнуть сама собой.
- Может, при переноске из машины в подъезд случайно выпала? Некоторые сумки не имели замков.
- Ну я же ещё нормальная: следила за каждым передвижением.
- Меньше всего интересуюсь экономикой.
- Бэлла, не думала, что воспользуешься ситуацией и присвоишь книгу, иными словами — украдёшь.

После такого заявления, по совету сына, мать решила прекратить ненужную полемику. Но пропускать сообщения мимо не получалось.
- Верни справочник. Это некрасиво и недостойно.
- Повторяю, экономика чуждая для меня область. Подумай, для чего брать ненужную вещь?
- Не важно. Главное – верни.

Бэлла оказалась без вины виноватой. Вместо благодарности за год неудобств (сколько ушибов и синяков) и бережной сохранности чужого имущества (ежедневное стирание пыли чего стоило) получила нравственную пощёчину.

Бывшая знакомая так и не изменила мнение. Знакомство могло бы превратиться в крепкую долголетнюю дружбу, на которую как минимум Бэлла была способна, однако перешло в неприязнь и полную отчуждённость.

Как же после этого делать добрые дела?

Помог сын.

- Мам, это ведь она проиграла. Оттолкнуть такого человека, как ты, большая потеря. Жалко недалёкую скандалистку, - сын положил руку на плечо матери и чмокнул в щёку.

Бальзам разлился по душе Бэллы. Сердечные раны от оскорблений исчезли, словно их и не было. Женщина убедилась, что, открывая дверь в собственную квартиру,  плохого там  не встретит.