Хроника райских происшествий. Случай первый

Известный одесский портной, Исаак Моисеевич, скоропостижно скончался в возрасте восьмидесяти лет.

Осознав факт своей кончины, он отчасти порадовался сему обстоятельству. Последние годы земной жизни Исаака Моисеевича не были праздником.

Из троих детей Исаака Моисеевича только старший сын пошёл по пути отца и постепенно зарабатывал себе авторитет на швейном поприще. Остальные двое детей предпочли иной путь…

Постоянно увеличивающееся поголовье внуков, правнуков, примкнувших к ним жён и мужей внуков и правнуков, а также совершенно уже непонятные родственники со всех сторон ранили своим поведением нежную душу мастера швейных дел и опустошали его и без того тщедушный бумажник.

Вся эта толпа совершенно не хотела работать, но постоянно и шумно толклась во дворе Исаака Моисеевича. Да, конечно, одесский исполком в своё время особо отметил швейные заслуги Исаака Моисеевича перед городом, а особенно перед супругой первого секретаря, и выделил замечательную пятикомнатную квартиру почти в центре, однако, что такое пять комнат на двадцать человек….

Так что, первым ощущением Исаака Моисеевича стала радость освобождения. Печалило только отсутствие любимой супруги, Цили, но ведь он, таки, не в театре с буфетом, в этом месте, наверное, лучше побыть одному.

После чередования странных вспышек, полёта чёрт знает куда и густых как мёд, голосов, что-то невнятно и гулко бормочущих над ухом, Исаак Моисеевич обнаружил себя стоящим в огромной очереди.

Очередь вилась между двух стен из облаков, петляла, поднималась и терялась где-то в туманной дымке. Очередь напомнила ему очередь в городскую баню в первые послевоенные годы, когда баня снова начала работать, а водопровод ещё нет. Вот только здесь не было запахов и ощущения температуры. Не жарко, не холодно, и ладно. А, вот ещё радостное обстоятельство! Колени перестали болеть! В наличии были, и их даже можно было потрогать, но не болели, сволочи, как последние десять лет!

Странная и живописная это была очередь. Большинство толпящихся были ещё туда - сюда, люди как люди. Одетые, правда, ровно так, как застала их Костлявая. Один в ночной рубашке, кто-то в купальнике, иной в полном деловом костюме, а кто-то и вовсе без всякой одежды. Последние весьма оживляли печальную молчаливую толпу. Исаак Моисеевич оглядел себя и нашёл, что он в любимых семейных трусах и почему-то ночном чепце. Ага, значит, кончина застала его в постели. Чепец, правда, Цилин. Пришлось подтянуть трусы и потуже затянуть верёвочку на животе. Всё-таки, тут были дамы!

Присутствовали тут люди без головы, без конечностей, обгорелые, посиневшие, скрюченные и трудно даже представить ещё какие.

Некоторых везли в виде набора частей тела на тележках с инвентарными номерами на бортах. Много было кричащих и молчаливых младенцев, очевидно, умерших при родах или сразу после них. Младенцев для экономии места складывали на тележки штабелями. Абортированные зародыши несли в оцинкованных вёдрах.
Вдруг он услышал знакомый голос.

- Ися! Ися!!! Да пустите же меня, бандиты. Подбери телеса, коряга! Чья голова? Бросили тут на дороге! Ися, друг мой, я тут!

Через толпу пробиралась Циля. Любимая, родная Циля. Она была одета в выходное платье, которое обычно выгуливала только на мероприятиях по случаю изменения численности родственников.

- Циля, божечки мой! Как, вы тоже здесь, мой друг? Так скоро?

Супруги бурно обнялись, вызвав ропот в очереди и ненароком повалив одну из тележек с конечностями.

- Ися, ты бы видел, шо началось у нас дома! Ещё не остыл твой умерший труп, как вся эта свора родственников устроила такой скандал, шо было слышно на Затоке! Твой гроб ищё не забросали землёй, а они уже стали делить твоё наследство! Твоя внучка заперлась в большой комнате со всеми дитями и сказала, что это её комната, и она никого не пустит. Твой нелюбимый правнук, маленький Боря, отломал что-то от твоей любимой швейной машинки и побежал продавать цыгану. Боже, это такие стервятники! Не вынесло моё сердце, Ися… Нажарила им рыбы на поминки, шоб они все были здоровы, да и за тобой следом… Послушай, а мне здесь начинает нравиться, я совершенно не чуйствую мигрени! Вот только одет ты как-то невзрачно…

Супруги опять обнялись и взялись за руки.

Сколько времени провели они в этой очереди, Бог весть. Может, день, а, может, и сто лет. На небесах времени нет, ноги и спина здесь не устают и не болят, а с любимым человеком часов не замечаешь.

Долго ли, коротко ли, но подошла очередь к невысокому подержанному строению, напомнившего вычурное здание вокзала на станции Гагрыпш, что в Абхазии, где супруги когда-то были в отпуске. Не хватало только пальмы перед входом, а так – один в один.

У здания дежурили несколько хмурых раззолоченных архангелов, внимательно наблюдая за порядком.

Внутри, как, собственно, и на вокзале станции Гагрыпш, было высоко, пафосно, облезло, и непременно душно, если б тут, в преддверии небес, ощущались какие-то запахи.

Очередь, заполняя весь зал ожидания, сжималась до узкого прохода, через который одновременно мог пройти только один человек (или одна тележка с частями тел или младенцами), что ещё больше усиливало сходство с вокзалом.

С обеих сторон прохода восседали двое упитанных служителей, тоже сплошь в золоте, вензелях, эполетах, и с мускулистыми крыльями, выглядывавшими из-за плеч, шуршавшими по полу и жутко им мешавшими. Перед служителями лежали толстенные книги, в которых они с нечеловеческой скоростью что-то отыскивали, наскоро оглядывали вновь проходящего и разражались короткими репликами. Архангелы чином поменьше, судя по скромному количеству золотых побрякушек, стоящие за этой парочкой, у выхода из вокзала… Простите, из чистилища.. Так вот, они указывали проходящим на одну из двух запылённых дверей в конце зала. Двери эти ничем не отличались друг от друга, кроме того, что одна была справа, другая, соответственно, слева.

Как успел выяснить общительный Исаак Матвеевич, тут как раз шла сортировка на грешников и праведников. В отсутствие Святого Петра, который был занят где-то на периферии, и в чьи обязанности входила встреча умерших, разбор грехов возложили на рядовых служителей, которые постоянно ворчали, жаловались на тысячелетнюю переработку и отсутствие отпусков, и подходили к делу более чем формально.

Каноническая связка ржавых исполинских ключей висела под сводом потолка.

Когда Циля оказалась перед вахтёрами, как она их уже окрестила, один из них коротко взглянул на неё, потом обратился к книге, молниеносно перелистнул несколько сотен страниц, что-то нашёл и отчеркнул золотым карандашом. Потом кивнул, мол, проходи, и что-то сказал на непонятном и явно древнем языке. Архангелы на выходе показали Циле на левую дверь, она замешкалась, но мощный пинок вытолкнул её наружу, на залитый солнцем двор…

Судя по энергичным звукам, доносящимся из здания, Исааку Матвеевичу указали на другую дверь, и он устроил служителям грандиозный скандал и даже, возможно, оскорбление действием. Впрочем, скандал быстро утих, и Ися был вытолкнут наружу через соседнюю дверь…


Супруги увидели друг друга, удивились и обнялись.
- Боже мой, таки, почему эти дурацкие двери ведут в одно и то же место? Тогда зачем их две?

- Цилечка, это чтобы всегда была видимость честного выбора, совсем как на выборах президента! Да и как будет жить человек на земле, зная, что дверь, по сути, одна?
 
Действительно, изначально, как и задумывалось древними архитекторами, жившими ещё до динозавров, две двери должны были символизировать райские и адские врата, и открывать умершим путь в соответствующие заведения.

Однако, после пришествия и дальнейшего вознесения Христа, образовалась небольшая юридическая коллизия. А именно, определять греховность души можно было только в ходе Страшного Суда. До тех пор никто не имел права признать душу праведной или греховной. И определять её дальнейшую карьеру. А что с ней тогда делать ДО Суда? Второе пришествие всё откладывалось и откладывалось в веках, в небесной канцелярии ходили слухи, что состоится оно не скоро, если вообще когда- нибудь будет, так что служители небесных врат были поставлены перед непростым выбором.

Компромисс был найден.

Решено было всех умерших, вплоть до выяснения обстоятельств, отправлять в Рай. Так, по крайней мере, дров не наломаешь, и лучше потом послать выловленных грешников в Ад, чем поднимать из Ада несправедливо осужденных, обугленных и замученных праведников. Последний подобный эксперимент был развенчан в веках и признан неудачным. Освобождённые из Ада древние праведники были мрачны, скабрезны и постоянно требовали каких-то преференций. Напившись самодельного вина, они под аккомпанемент расстроенных гуслей постоянно пели немелодичные старинные песни, напоминавшие звуки циркулярной пилы, чем смущали всё райское население.

Кроме того, для поддержания бесперебойной работы Ада требовалось значительно больше ресурсов и служителей (одни кипящие котлы с грешниками и множество охраны чего стоят). А Рай находился в тёплом месте и требовал только поверхностного надзора и контроля…

Поэтому в настоящий момент все адские котлы были холодны, приспособления для устрашения и терзания грешников покрыты тысячелетней паутиной, и только парочка тёмных ангелов бродила среди запустения, следя, чтобы беспринципные черти ничего не расхитили и не повредили…

После выхода из здания всех праведников встречали несколько очередных раззолоченных мускулистых фигур в запылённых сандалиях, которые указывали прибывшим двигаться в направлении высоченных вычурных ворот, увитых плющом.
 
Ворота, при ближайшем рассмотрении, давно не ремонтировались, как, собственно, и здание вокзала. Золотая краска кое-где облезла, в нескольких местах отсутствовали чугунные завитушки, которые, очевидно, отломали и унесли с собой прибывающие в Рай. Здоровенные петли размером с пивной бочонок, видимо, давненько не смазывали, и ворота, вместо того, чтобы своим плавным открытием- закрытием символизировать веление судьбы, безнадёжно приржавели в полуоткрытом положении, и некоторым особо толстым или неудачно умершим праведникам приходилось протискиваться в отверстую щель боком.

За воротами обнаружился длинный коридор из колючих кустов и дорожка, вымощенная булыжником. Впрочем, здесь начиналась ещё одна длиннющая очередь, которая тянулась, насколько хватало глаз.

- Ися, друг мой, да что же это такое? Тут кругом очереди, совсем как в Одессе в конце перестройки. И это у них называется Рай? Халтурщики!

- Цилечка, душа моя, всё очень просто. Когда планировали эти чертоги и рисовали чертёж, то совершенно не ожидали такого наплыва посетителей. Совсем как наша квартира. Вспомни, как мы жили с тобой вдвоём, потом втроём и даже вчетвером. А как стало жить вдвадцатером со всем этим досадным семейством? Вот и здесь так. Создатель не ожидал, что его слова, брошенные сгоряча, «плодитесь и размножайтесь», будут восприняты столь буквально. Старик имел право ожидать, что его любимые творения годятся на что-то ещё. Однако, ошибся. Но было уже поздно. И вот теперь тут кругом столпотворение, как на Десятой Фонтана в июльское воскресенье… И что с этим делать, никто не знает.

Вокруг Иси и Цили уже собралась небольшая кучка единомышленников, тоже говорящих по-русски. Толстый волосатый цыган в чёрной бороде, с ножом в спине и одних спортивных трусах, очаровательная гимнастка в трико с головой, наклонённой под странным углом, упавшая из- под купола цирка, и ещё несколько не менее колоритных персонажей. Пока двигалась очередь, наши герои развлекались рассказом еврейских анекдотов и разговорами о политике. На удивление, выяснилось, что цыган умер целых пять лет назад и не знал некоторых пикантных тонкостей отечественной политической жизни.

- Друг мой, а где же вас носило пять лет? Я думал, что тут всё по очереди! Когда умер, тогда и пришёл…

- Если бы, Исаак Моисеевич! Если бы,- просипел цыган. Говорить ему было трудно, часть воздуха вырывалась из отверстия, образованного ножом, но он очень старался. Эти идиоты не могли найти моё личное дело и держали целую вечность в дурацком пыльном зале. Потом сказали, что в Книге Судеб вообще ничего нет обо мне и моих предках, пути на небеса мне закрыты, поскольку меня попросту не существует, и даже хотели вернуть меня обратно, на землю. Возник спор, нудная переписка, и они бы с удовольствием скинули меня в Ад, да он, говорят, закрыт. Возвращать назад было поздно, вот и решили выдать пока справку и послать в Рай. До Страшного Суда.
Добрались до блестевшего на солнце строения из больших белых каменных блоков. Элементы античного стиля присутствовали и здесь, и точно так же время оставило на строении свой тяжёлый отпечаток.

В здании происходило переодевание. Под свирепым надзором парочки служителей все приходящие должны были снять надетое на них и взамен получали бесформенное белое одеяние.

Ися не преминул устроить по сему поводу небольшой, но громкий скандал.

- Что, таки, вы мне даёте, гражданин начальник?

- Надевайте и проходите, не задерживайте очередь.

- Это же жуткая, невозможная вещь. Я не надену такое позорище. Почему я должен это носить?

- Так положено. В Раю полагается ношение белых одежд.

- Одежд, сударь, одежд, а не этого картофельного мешка! Я не надену этот хлам.
В итоге, Исаака Матвеевича решительно вытолкнули из низкого здания, натянув на него положенное форменное одеяние.

Он долго кипятился и возмущался, ожидая Цилю и цыгана, омываемый переодетыми в такие же одежды прохожими.

-Циля, душа моя, кто у них шьёт такую гадость? Ведь это же картофельный мешок, у которого отрезали два верхних угла и сделали дырку для головы!

Пронырливый цыган успел выяснить, что пошиты данные одежды очень давно, на заре мироздания. Кто их шил- Бог весть, известно только одно- запаса одежд должно хватить в аккурат до Страшного Суда. Правда, как показалось Циле, представители администрации высказывали явную нервозность, связанную как раз с постоянным откладыванием предстоящей судебной процедуры. Запас одежд хоть и считался вечным, однако, похоже, подходил к концу. Если человечество продолжит плодиться и размножаться такими же стремительными темпами, скоро праведники будут ходить голыми…

Дорожка, вымощенная старинными каменными плитами, в которых от миллионов проходящих остались борозды, вилась между тропических растений, росших сплошной стеной. Любопытный Исаак Матвеевич попытался было проникнуть сквозь заросли, чтобы посмотреть, что же происходит извне, однако, выяснилось, что стена кустарника столь густа и колюча, что раздвинуть её и посмотреть нет никакой возможности.

Коридор кончился, и дорожка вывела наших героев на открытое место.

Перед ними расстилались райские кущи. Не вдаваясь в описания природы, то была картина, изображаемая обычно на рекламных листовках туристических агентств- море, лениво катящее свои волны, песчаный пляж, переходящий в невысокие холмы, покрытые некошеной травой. Пальмы, фруктовые сады, цветы, павлины и прочая птичья братия. Откройте рекламку- и всё увидите. Даже невысокие шалаши, обязательные для рекламных тропических островов,  присутствовали во множестве. Оказалось, что в этих шалашах будет предложено обитать прибывшим душам. Конечно, поскольку в Раю не было ни холодно, ни жарко, ни сухо, ни мокро, а, кроме того, не было усталости, то жилище, вроде бы, и не нужно. Однако, администрация сочла нужным предоставить обитателям видимость жилища, чтобы, хотя бы в первое время, они привыкли к обстановке. Великолепие это тянулось сколько хватало глаз влево и вправо.

Вид был несколько омрачён множеством фигур в балахонах, бродящих туда и сюда по раскинувшемуся пейзажу. Фигуры медленно шли, сталкивались друг с другом, иногда натыкались на лежавших там и сям, а также на части тел и младенцев, сложенных в тени пальм.

В море никто не купался. Как выяснилось, погружение в воду не дарит ни прохлады, ни ощущения свежести, ни даже влаги. Словно входишь в голограмму.

- Жулики,  - проворчал Исаак Моисеевич, забежав в морские волны и с отвращением выбежав обратно.

В райских кущах должны были находиться все, когда- либо жившие и впоследствии умершие на Земле. Теоретически, можно было встретить любого исторического персонажа, по своему желанию.

Однако, только теоретически.

Небесная администрация, столкнувшись с притоком умерших, в том числе и временно миновавших Ад, была озадачена. Оказалось, что многие из них совершенно не расположены к тихому блужданию по берегу моря или лежанию в тени. Парочка древних бунтарей, не сумев смириться с бездельем, начали готовить восстания и перевороты! Им было всё равно, против кого восставать и зачем это делать, просто не могли они иначе. Кроме того, содержались в Раю и  великие реформаторы, наломавшие дров и государств при жизни и страстно жаждущие продолжать своё дело и после смерти.
Пришлось начать сортировку приходящих по благонадёжности. В свою очередь, это вызвало необходимость разделения Рая на сектора, некоторые из них никогда не должны были пересекаться с остальными. Подобная идея не вызвала восторга Наверху, однако, в целях сохранения спокойствия и благости, пришлось разделить обетованные земли на множество удельных местностей, сродни тому, как разделяют перегородками огромный офис на клетушки- кабинеты и населяют их робким офисным людом.

Поэтому таких личностей, как Нерон и Гитлер, Пётр первый и Иосиф Виссарионыч, Ульянов- Ленин и Наполеон Бонапарт, встретить не было возможности. Где поселились они, а также подобные им мировые знаменитости, никто не знал.

Для всех вновь поступающих проводился инструктаж.

Было рассказано, что в Раю делать можно и чего делать ни в коем случае нельзя.

Можно было: развлекаться, отдыхать, получать удовольствия, а лучше не делать ничего. Судя по толпам слоняющихся туда и сюда фигур в белом, они занимались именно активным ничегонеделанием.

Не допускалось: работать и делать что-либо, что являлось трудом. Когда Циля, заметив пару колючих сорняков, совершенно портящих вид вполне милой клумбы, попыталась их выдернуть, на неё тут же наскочил архангел на крылатом коне и поставил ей на вид недопустимость такого действия.

- Но этот сорняк портит вид клумбы!

- Работать нельзя! Отойдите!

- Да это же не работа, вы поймите!

- Сказано, нельзя. Проходите!

Крылатый конь нетерпеливо переминался на своих шести ногах, постоянно спотыкаясь о собственные крылья и путаясь в конечностях, так что всадник на его спине постоянно дёргался и покачивался из стороны в сторону.

Циля очень любила цветы и не могла допустить такого безобразия. Стало очевидно, что нахрапом конника не взять.

- А можно делать то, что доставляет удовольствие?

- Конечно, даже нужно. Вы в Раю. Наслаждайтесь.

- Я, таки, вам скажу, что ухаживать за цветами для меня – удовольствие! Что вы на это думаете?

Архангел крепко задумался. Такого в его программе не было. С одной стороны- работать категорически нельзя, с другой- если это не работа, а удовольствие, то, очевидно, можно. А что скажет начальство?

- Ждите здесь, ничего не трогайте!

Крылатый конь, пришпоренный седоком, подпрыгнул куда-то вбок, взмахнул огромными серыми крылами и унёсся вдаль, оставив после себя душок конюшни. Да-да, в Раю запахи появились! В воздухе, в-основном, стоял терпкий тропический аромат цветов и фруктов.

Вернулся служитель через несколько минут. Вероятно, решение не было сложным, поэтому родилось быстро.

- Вам точно это занятие в удовольствие?

- Конечно! Я зачахну у вас без дела. Такие красивые клумбы, но такие запущенные!

- Тогда можно. Только чтобы это не было работой!

Циля с энтузиазмом взялась за дело. Впервые за последние дни в Раю в её нахождении здесь появился какой-то смысл. Ися постарался ей помочь, прискакал давешний архангел, Ися заявил, что для него уход за клумбой- тоже несказанное наслаждение, и разрешение было получено.

Супруги занимались приведением клумбы в должный вид длительное время, а вокруг постепенно собиралась толпа праведников, уставших от безделья. Впрочем, Циля не собиралась раскрывать свой секрет, и набежавший конник быстро разогнал толпу.
 
Оказалось, собираться числом более семи душ в одном месте одновременно было нельзя.

Нет, садоводство совершенно не вдохновляло деятельного Исаака Моисеевича.

Его дьявольски удручало собственное одеяние, и вид бродящих вокруг толп в таких же невзрачных мешках. Тонкая душа мастера портновских дел не могла выносить такого безобразия.

Оставив Цилю заниматься садоводством, Исаак Матвеевич в три дня нашёл знакомого цыгана.

Мирко наслаждался райской жизнью. Собрав вокруг себя с десяток соплеменников и нескольких девиц, причём одна была без головы, но это её совершенно не портило, Мирко предавался удовольствиям. Правда, всех удовольствий было немного- фрукты с ближних деревьев, Бог знает откуда взявшаяся гитара с двумя струнами, да странные напитки, на поверку оказавшиеся слабым мутным вином. Телесные удовольствия, как оказалось, в Раю были недоступны. Эту странность все заметили после переодевания. Там, ниже пупка, все были одинаковы и пустынны, как резиновые пупсы. И отверстий нет, ни одного, а какой в них смысл в Раю…. Вот мусульмане-то, наверно, расстраиваются. Такое разочарование!

Исаак Матвеевич отозвал Мирко в сторону.

- Скажите, милый друг. Вы тут уже знаете почти всех. А нельзя ли где-нибудь достать какой-нибудь завалящей цветной материи? И парочку иголок. Таки, ведь для этих конных вертухаев берут же где-то ткани?

Мирко обещал разузнать, мощно обнял портного, пригласил к столу.
Исаак Матвеевич скромно отказался и побрёл дальше, поминутно огибая фигуры в ненавистных одеждах.

Цыган появился очень скоро. Глаза его горели, борода гордо торчала на полметра вперёд.

- Исаак Матвеевич, вы не поверите! Нашёл, ей-богу, нашёл!

- Что вам удалось найти, мой юный друг? Парочку ветхозаветных пуговиц с сандалий Моисея?

- Обижаете, мой дорогой!

Он подал знак, и с десяток чёрных и жёлтых мальчишек внесли в шалаш охапки разноцветной материи. Рулоны, свёртки, лоскуты… В корзине, последовавшей за материей, были клубки ниток, подушечки, ощетинившиеся иголками, булавки, даже ножницы и портновский метр! В отдалении переминался крылатый конь с архангелом на спине. Служитель порядка никак не мог определиться, стоит ли отнести переноску вещей к работе или нет. В итоге он плюнул на происходящее и умчался вместе с конём к горизонту.

Исаак Матвеевич почувствовал себя Робинзоном Крузо, нашедшим на берегу сундук с незаменимыми предметами быта, оставшийся после кораблекрушения.

- Божеж ты мой! Откуда вся эта роскошь?

Цыган рассказал.

Дело в том, что периодически в Рай впускали покойников с вещами. Это было связано с ещё одной юридической коллизией, истоки которой утонули в веках, а споры по сему поводу велись до сих пор. Горы переписки уже достигли по высоте горы Арарат, а результата всё не было. В итоге, некоторым удавалось захватить с собой разнообразные любимые вещи из земной жизни. Как правило, это было то,  что безутешные родственники или лично кандидаты в покойники клали в свои гробы, могилы и склепы. Некоторых, можно сказать, заставляли брать эти вещи с собой, укладывая в склеп умершего коней, оружие, слуг и обожаемых жён. Достигнув Рая, многие из прибывших понимали, что на небесах ничего из взятого не нужно, и в большинстве своём предавались безделью, а принесённый багаж бросали где попало. Кроме того, зачем на небесах, например, телефон Верту, если нет сотовой сети?
Поскольку земные конфессии постоянно ссорились и не могли прийти к общему мнению касательно ценности вещей вообще и необходимости (или порочности) их накопления, в частности, спорные вещи то попадали в райские пределы, то оставались гнить в могилах. Кроме того, администрации казалось достаточно поучительным показать райским обитателям,  насколько не нужны никакие вещи в мире, где все равны.
В итоге, из принесённых вещей сложились живописные горы, напоминавшие обочины подмосковных дорог при отступлении французов, бросавших и ронявших всё награбленное в местах, где доставала их пуля сурового бородатого партизана.
В Раю не было морозов, снегов, плесени и гнили, поэтому в груде тканей Исаак Матвеевич с удивлением обнаружил ткани, из которых, похоже, шили ещё одежды фараонов!

- Исак Моисеич, вы не представляете, чего там только нет! Одного золота тонны три! Золотой конник стоит, и никому не надо. Говорят, где-то стоит новёхонький Форд модель Т, один из первых экземпляров! Толку в нём, правда, никакого, бензина ведь здесь нет…

И знаете, шо? Мне сказали, что можно достать даже швейную машинку! Но у них есть маленькое, но сильное условие.

При мысли о швейной машинке сердце мастера забилось и даже кольнуло(по крайней мере, так ему показалось). Боже, дайте ему машинку, иглы и ткань, и Рай превратится в самое замечательное место на свете! Исаак Моисеевич даже подпрыгнул на месте от возбуждения.

- Какое условие, друг мой? Говори, не тяни меня за нервы!

- Они хотят, шобы вы им сшили красивые одежды. Они откровенно замучились ходить как все.

- Боже мой! Да где вы взяли проблему? Тащите машинку, иглы к ней, челнок, и снимите с продавцов мерки. Вот вам портновский метр. Знаете, что надо мерить? Один секунд, я расскажу. Циля, Цилечка, ты слышала, душа моя? Всё устраивается!
Циля была занята очередной клумбой. У неё появились несколько последователей, которых она быстро обучила цветоводству. Неофиты тоже объявили надзирателям, что отдыхают в полной мере и совершенно не прилагают никаких усилий. Им также разрешили предаваться удовольствиям.

Увидев принесённое цыганом, Исаак Матвеевич опустился на колени и благодарно воззвал к небесам.

- Мирко, вы добрый бескрылый ангел! Где вы нашли такой экземпляр? Известно ли вам, что это за машина?

Цыган, естественно, понимал в швейных машинах не больше, чем блондинка в устройстве заднего моста автомобиля ГАЗ-66.

Это, действительно, было нечто достаточно ценное, творение рук немецких мастеров, да ещё родом из тех времён, когда руки мастеров были чистыми и умелыми, железо сделано из железной руды, а не из всякого мусорного хлама, да и делали вещи на совесть и на века.

- Мирко, вы тут уже почти всех знаете. Можете вы спросить начальство колонии, ох, извините, кого-то из руководства... Так вот, спросите их, можно ли здесь носить НЕ белые одежды?

Цыган исчез, потом появился с представителем администрации. Вероятно, вопрос был непрост, на месте не решался, посему высокий чин порадовал своим личным появлением. Недовольный пеший архангел волочил за собой нервно подёргивающиеся крылья и нёс в руке здоровенный меч, периодически роняя его в траву.

- Что здесь происходит? – спросил он. (Мы уже сказали, что здесь не стало различий в языках? Все говорили на каком-то одном, всем понятном, языке)

- Видите ли, гражданин начальник. Очень почтенные люди попросили меня сшить им парочку одежд вместо того кошмара, который им приходится носить.

- Шить нельзя! Работа.

- Да шо вы! Я от этого просто наслаждаюсь. Это же любимое моё занятие. Знаете, для меня бродить как привидение по берегу очень неприятно и сложно!

- Шить можно. Удовольствие.

- Гранд мерси. Таки скажите мне, можно ли в этом печальном учреждении носить цветные одежды?

- Все носят белые одежды.

- Я вижу, раздражаюсь, больно терплю, вот и интересуюсь. А если одежда красная?
- Нельзя. Все носят белые одежды.

- А если на белой одежде будет красная полосочка?

Архангел задумался и неловко сел в траву. Крылья раскинулись по траве как у курицы, попавшей в воду. Машина заработала.

- Одежда белая? Тогда можно.

- А если будет красная и синяя полосочки на белой одежде?

- Одежда белая? Можно.

- Таки, значит, если одежда белая, то на ней допускаются цветные полоски?

- Одежда белая? Допускаются. У вас всё?

- Спасибо, уважаемый господин! Это же просто аспирин на мигрень Цилечки!

Архангел поднялся, захлопал пыльными крыльями, хрипло вскрикнул, взлетел и исчез в условно обозначенных Небесах (все ведь и так были на Небе).

Исаак Матвеевич, сияя как школьник, получивший к Рождеству АйПад, раскинул руки, чтобы обнять толстого цыгана.

- Мирко, свет очей моих! Примемся же за дело! Где мерки почтенных господ?

Когда были сшиты первые замечательные одежды, расшитые золотом и парчой, достойные плеч римских патрициев, появился бдительный архангел на коне.

- Почему цветные одежды? Нужно носить белые.

Вперёд выступил Исаак Матвеевич. Циля, уже одетая в роскошное свежесшитое платье, прикрывала тылы.

- Ваше благородие! Мне разрешили, чтобы на белой одежде были цветные полосочки. Вот видите, нет, вот сюда смотрите. Видите, белая одежда!

Действительно, в разрешении нигде не оговаривалась ШИРИНА и количество цветных полос. В итоге белый цвет, таки, был, но немного. Как долька лунного серпа в последний день лунного месяца. Однако, буква закона была соблюдена, и страж порядка улетел по своим неотложным делам, а цыган понёс одежды заказчикам….

Исаак Матвеевич и Циля, наконец, почувствовали себя в Раю. Оба занимались любимым делом, оба были здоровы, свободны от всяких обременений и обязательств. Дети и внуки были где-то далеко, и шанс встретить их когда- нибудь стремился к нулю…

Изголодавшийся портной создавал такие фантастические одежды, что глаз не отвести.
Цыган стал по факту торговым представителем, собирая мерки, доставая сырьё и развозя готовую продукцию. Взамен наши друзья получали самые лучшие фрукты, мебель, предметы обихода, без которых, как оказалось, даже в Раю было скучно и пресно. Цыган оборудовал свой шалаш (который вырос до хорошей классной комнаты) по высшему разряду. Натащил ковров, старинной мебели, китайских ваз, чёрт знает чего ещё и обставил своё жилище в стиле сорочьего гнезда- много всякой всячины, всё блестит и переливается, но ничего этого хозяйке гнезда по жизни не нужно.

Вместе с Исааком Матвеевичем уже трудились (тише, не трудились- наслаждались!) несколько умелых душ, в своё время также бывших портными.

Заказы поступали даже из – за самых высоких гор, и, сообщая шёпотом имя очередного заказчика, цыган иногда благоговейно возводил очи к небесам. Однажды пришлось шить одежду исполинского роста, имевшую два отверстия для головы и шесть рукавов. Для экономии нервов Исаак Матвеевич запретил себе воображать облик носителя сшитых одежд…

Архангелы появлялись неоднократно, то поодиночке, то целой группой, судили, рядили, ругались между собой, получали уверения в том, что никакой работы не ведётся, а всё делается исключительно для наслаждения, и исчезали.

Всё шло хорошо, однако, к скорому времени, жилище Исаака Матвеевича и Цили стало походить не на сорочье гнездо, как обитель цыгана, а на склад найденных вещей в одесском метро. Исаак Матвеевич не мог не шить, а раздавать сшитое просто так было неинтересно, некошерно и вообще как-то по-босяцки.

Дело в том, что периодически предприятию требовалась какая-то новая ткань, какая- то деталь для машин (а их было уже пять), нитки, иголки. Это всё можно было достать, но обязательно требовалось что-то взамен. Жители Рая не спешили расставаться со своим нехитрым имуществом. Удавалось иногда расплачиваться не одеждами, а какими-то вещами, полученными за пошитое прежде, но это было чудовищно громоздко, неудобно и как-то несовременно. Требовалось что-то более компактное. Тем более, как выяснилось, райские жители и раньше чем-то постоянно обменивались. Такая уж натура человека, даже и умершего.

А, главное, у Исаака Матвеевича было громадное конкурентное преимущество- то, что он делал, было нужно всем. И, в принципе, все были готовы отдать что-то за красивую одежду.

Однажды, сидя в тени древней оливы, Исаак Матвеевич спросил цыгана, раскинувшего чресла в той же раскидистой тени.

- А скажите, друг мой, только не удивляйтесь странной просьбишке. Можно ли тут найти небольшой такой печатный станочек, красочки и бумаги ко всему этому? Да, и неплохо бы ещё несколько вещиц, я напишу списочек…

Мирко с энтузиазмом бросился на поиски.

Исаак Матвеевич тем временем сел за изящный столик красного дерева, стоивший ему двенадцати одежд, и стал что-то старательно рисовать, периодически облизывая карандаш.

Искомое нашлось, оборудование доставили, установили и настроили. Станок времён Гутенберга не требовал электричества (Исаак Матвеевич, правда, уже задумался о постройке небольшой динамо- машины, но попозже. Можно было для привода станков сначала попробовать паровой двигатель. Где-то на севере, говорят, стоит целый, абсолютно новый, паровоз).

И вот, Исаак Матвеевич, разогнав всех любопытных, заперся в шалаше- мастерской, разогрел что-то на небольшой  газовой плитке, пошуршал бумагой, что-то подкрутил, чем-то постучал, пару раз шёпотом помолился и закрутил большую тугую ручку машины.

Получив несколько отпечатанных листов, Исаак Матвеевич внимательно осмотрел их, его физиономия расплылась в улыбке так широко, что, казалось, треснет посередине. Сбылась мечта всей его долгой нелёгкой жизни. Мечта, которая не могла осуществиться там, на земле.

На небольших прямоугольных листочках бумаги, цветасто раскрашенных и пахнущих свежей краской, в центре были изображены портреты Исаака Матвеевича, на других листочках- Циля в профиль.

И на обеих сторонах бумаги, были изящно написаны номиналы и наименования:

- 1 Ися, 2 Иси, 5 Исей, 10 Исей, 25 Исей.

С мелочью пока решено было не связываться.

Небо вздрогнуло.

В Раю появились деньги….


Макс и Ольга Димур.
03 января 2021 года.