Золотой ёж

Ёжика из золотистой фольги выбросили в ведро. Обтрепался с прошлого года. Колючки повисли лохмотьями, а часть совсем отвалилась. Оплешивевший ёж. И швырнули к объедкам. А потом – в бак для сбора отходов.

Владимир Иванович рылся в бачке. Ещё помнилось имя «Владимир Иванович», хоть давно уже звали «Володька», даже «Вовка», несмотря на почти пятьдесят пять. Сложный возраст: работу уже не найдёшь, а до пенсии – ждать. Да ещё без жилья. Так случилось: отняли квартиру – и теперь как-то мыкался, хоть старался ещё сохранять человеческий облик, несмотря на заметную вонь от одежды. Но пока что – не рожа – лицо. И сейчас, роясь в груде помоев, отыскал зачерствевший батон – снявши корку, поросшую плесенью, можно съесть, – и примерно такого же вида кусок сыра – видно, чистили где-то квартиру перед Новым годом. Вдруг увидел, как что-то блеснуло. Вынул. Старый ободранный ёж из фольги… Не съешь. Но уже червячка заморил – значит, можно подумать слегка о другом. Взял ежа, отошёл чуть в сторонку – в заброшенный двор, где иногда в тёплые дни ночевал, – и на разлапистую ветку засохшего дерева посадил зверька, словно праздничную игрушку. В свете звёзд и далёких огней ёжик слабо блестел – и Владимир Иванович, жуя хлеб, вспоминал, как когда-то ел торт, и весёлая ёлка сверкала огнями.
Подошли ещё трое бомжей. Нет, не лезли к нему. Предложили бухнуть – но не стали ругаться, когда отказался. Сели где-то в сторонке – и, смотря на ежа, с матерком – но по-доброму – распивали бутылку – и желали друг другу счастья в Новом году.

Николаю хотелось выть волком. Предал друг – школьный друг.
Вместе списывали, вместе дрались, вместе создали фирму. Был надёжным всегда. Не боялся ни пары в дневник, ни ножа. А за деньги – и предал, и продал! Если даже друзья предают – надо ль жить? Деньги есть, и возможности есть – а зачем? На пустырь, пулю в лоб – и не жить средь иуд!
Он куда-то шагал. Пьют бомжи… Вот и правильно! Самое место, где с собою кончать!.. Пистолет из кармана… Вдруг метнулся какой-то старик. Куда лезешь, дурак? Обдерёшь потом труп. Ну зачем же к живому?
А старик уже рядом. И лицо человечье, несмотря на помойную вонь.
«Не надо, сынок! Всё ещё обойдётся!» Как-то ласково обнял, сунул в руку засохший, с лёгким запахом плесени хлеб. И батон показался вкусней разносолов вчерашнего пиршества… Перед поцелуем иуды… И нелепый ободранный ёж на ветвях без коры был приятней шаров, мишуры, дорогих и престижных игрушек.
Николай встал, воскликнул: «Пошли!» – и куда-то повёл старика.
Через сколько-то дней – когда год уже начал терять новизну, и пожухшие ёлки из домов отправляли к помойным бачкам – к пустырю подкатил «Мерседес». Николай и его дачный сторож Владимир Иванович прошагали к засохшему дереву, сняли ежа и забрали с собой.
И потом в новогоднюю ночь снова ели батон – но без запаха плесени – возле высохших веток с пожилым, но весёлым ежом.

1.1.2020


Рецензии