Логика любви. 2 Проблема отцов и детей

     Каждый ребёнок в меру своих способностей и желаний постигает окружающую его действительность и, так или иначе, приспосабливается к ней. Приоритетным в его становлении является самоутверждение, особенно в среде ровесников, среди равных себе проще получить достойную самооценку. Школьники, рассаженные по партам, напоминают ряды саженцев, посеянных одновременно, но разных настолько, что легко оценить каждого, определить уровень его способностей. И подобная сортировка происходит в школе при делении детей на отличников, хорошистов и т.д. На перемене школа более, чем на уроке, приближена к «джунглям» жизни, даже превосходит их по скорости событий, запоминающихся их участникам лучше какой-нибудь физики или географии. Сверстники лучше, объективнее любого учителя оценят сотоварища, определят ему ту или иную социальную роль, уступят место на той или иной ступени неписаной иерархии.
     В стройных солдатских рядах такая же показная, мнимая красота, иллюзия несуществующего равенства, как и в школьных линейках. Это, возможно, неплохие моменты отдельных жизней, напоминающие старт спортсменов, где шансы кажутся равными. Но в целом судьбы конкретных людей отражают лишь суровую действительность выживания! На выросших и отсортированных детей солдатский социум действует уже как генеральная репетиция жизненной драмы. Взрослеющие человеческие птенцы уже готовы вступить в дикий «взрослый» мир, они уже знакомы почти со всеми его жестокими играми и правилами.
     Но возвращение к родителям из армии обычно не приводит к дружбе с родителями. Выясняется такая несопоставимая разница во взглядах на жизненные проблемы, что почти неизбежно возникает конфликт. Впрочем, и взрослеющим под родительским крылом детям конфликтов не избежать. Всё более возрастающие возможности и крепнущие желания молодых уже не стыкуются с тяжёлыми знаниями и достаточно горьким опытом родителей. Такая проблема вновь возникнет у конкретного человека лишь тогда, когда вырастут его собственные дети, только роль у него будет уже противоположная, родительская. Так отчего же он чаще всего снова идёт на конфликт, хотя и сам был таким? Неужели он всё забыл и не способен понять своё чадо?
     Вся и проблема в том, что в течение всей жизни человек ПОСТЕПЕННО меняет своё мировоззрение. Изменяющиеся условия его жизни как бы требуют от него переоценки нарабатываемых ценностей. Получается, что культура отдельного человека не есть нечто привитое к нему навсегда. Его культура – это его постепенно изменяющееся мировоззрение, его уровень адаптации к социальной среде, его личная технология выживания, зачастую кажущаяся ему самой правильной, самой универсальной, т.е. подходящей для всех. Поэтому ему трудно понять других, принять их точку зрения. И чем старше человек, тем труднее ему менять свои довольно устоявшиеся принципы. Лишь очень заметные события и обстоятельства способны перестроить взгляды немолодых людей. Их личная культура из гибкой технологии выживания обычно превращается в догматизированный моральный закон, где всё меньше места сомнениям и всё больше места убеждённостям. Всё меньше смелых проб, риска, безудержной удали и прочих прелестных глупостей, которыми так богаты дети.
     Птенцы вырастают и улетают из родительского гнезда, это норма. А глубина одиночества человека задаётся им самим, в том числе в случае проблемы со своими детьми или родителями. Культура решает проблему отцов и детей. В ней и почитание старших, и уважение к личности любого возраста. Конечно, трудно сравнить культуру народа и бытовую культуру взаимоотношений в конкретной семье. Но связь имеется, и непосредственная – семья живёт не на облаках, а в конкретном народе, имеющем свою культуру, своеобразный источник, из которого могут пить все желающие.
     Но чистый родник расположен на большой высоте, подъём затруднён душевной ленью, доходят до него немногие. Да и на пути к нему невозможно не надышаться загрязнённой атмосферой общественного быта, где авторитеты духовной сферы при жизни преследуются авторитетами власти. Политическая власть боится даже уже убитых ею авторитетов духовной сферы, мирится обычно только с одной «оппозицией» - церковью, причём одной конфессии. Неважно даже – кто был родоначальником этой конфессии, Будда или Маркс, лишь бы он уже умер и не смог возражать против духовного маразма своих спевшихся с властью «апостолов». Церковь нуждается в поддержке светской власти, но конкуренты в духовной сфере ей не нужны.