de omnibus dubitandum 119. 538

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.538. ПРАВДА, КОМ БЫЛ РЫХЛЫЙ…

    Еще более встревожился, узнав о моем появлении в Екатеринодаре, председатель только что сформированного Кубанского краевого военно-окружного суда ст[атский]. сов[етник]. В.Я. Лукин, один из стаи щегловитовских птенцов.

    Этот типичный судеец-карьерист перед февральской революцией занимал должность прокурора Усть-Медведицкого окружного суда (в Донской области) и пользовался всеобщей ненавистью за свое подхалимство в отношении начальства и за свои иезуитские замашки при обращении с подчиненными. Как ни приноравливался он после падения царизма, как ни украшал свой виц-мундир красной розеткой, его все-таки выгнали со службы как черносотенца.

    Прогулка в корниловском обозе по задонским степям и уменье втираться в доверие к сильным мира сего привели к тому, что этот чиновник, не имевший понятия о военном быте, об особенностях военной юстиции и совершенно чуждый казакам, по занятии Екатеринодара добровольцами, возглавил кубанское военно-судебное ведомство.

    Если недалекий Сниткин свирепствовал в силу своей солдатской тупости, то достаточно разумный ст. сов. Лукин не ограничился ролью простого вешателя.

    Руководя, помимо суда, деятельностью судебно-следственных комиссий Кубанского края, он с особенным смаком выискивал измену, т.е. большевизм, и смешал, таким образом, в своем лице роль и председателя суда, и утонченного охранника.

    Он хватал и сажал в тюрьмы тех должностных лиц, кто не саботировал при большевиках. Мой знакомый екатеринодарский адвокат П.П. Боговский был привлечен им к ответственности и затем судим за то, что в период господства Советской власти на Кубани заведовал регистрацией браков и разводов. Он точил зубы на другого моего приятеля, тюремного инспектора Н.Д. Плетнева, исполнявшего свои обязанности и при большевиках. Сестра Шкуро, г[оспожа]. Л.Г. Лео*, неоднократно жаловалась мне на свирепость этого служителя Фемиды, который держал за решеткой множество знакомых их семьи, в том числе и доктора Мееровича, и просила моей помощи для освобождения невинно заключенных.

*) у Андрея Шкуро было две сестры с такими инициалами, Лариса и Любовь. Какая из них вышла замуж за Лео? установиь не представляется возможным...
   
    Возглавил эту «охоту на ведьм» бывший прокурор Усть-Медведицкого окружного суда (Донская область) статский советник В.Я. Лукин, уволенный со службы после февральской революции как черносотенец. В настоящее время руководя деятельностью судебно-следственных комиссий Кубанского края, он с особенным смаком выискивал измену, то есть большевизм {Калинин И.М. «Русская Вандея»}.
Под статью «измена» попадали те должностные лица, которые не саботировали работу своих учреждений при большевиках. Кстати, в число изменников попал и тюремный инспектор Николай Дмитриевич Плетнев, исполнявший свои обязанности
при большевиках.

    Доктор И.Я. Меерович как находившийся на ответственной должности члена Военно-революционного комитета был обвинен в пособничестве большевикам и заключен под стражу. В течение четырех дней — с 12 по 16 февраля 1919 г. — шло судебное разбирательство по делу доктора Исая Мееровича, возбужденному военным прокурором Кубанского военноокружного суда на основании 1100 статьи Военно-судебного устава. И.Я. Меерович обвинялся в преступлении, предусмотренном статьями 3 и 4 Приказа №10 Кубанского краевого правительства от 12 июля 1918 г., а наказание было избрано, руководствуясь Уложением о наказаниях Российской империи (ст. 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28). В итоге доктор И.Я. Меерович по лишении всех прав состояния подлежал каторжным работам сроком на 4 года.

    Однако различные обстоятельства не позволяли исполнить решение суда в полной мере. Николай Плетнев, начальник Тюремной инспекции, в ведомство которой был передан бывший член Военно-революционного комитета, просил о переводе
осужденного в Екатеринодарскую краевую тюрьму для дальнейшего содержания. И.Я. Меерович, возраст которого на тот момент составил 64 года, содержался в местном тюремном лазарете и не мог получать медицинскую помощь, в которой очень
нуждался {ГАКК. Ф.657. Оп.1.Д.219.Л.3.}.

    Основанием для письма послужило письменное прошение осужденного доктора, в котором он просил о предоставлении ему отпуска «в город, к зубному врачу Дмитрию Мееровичу (своему сыну) для изготовления новой челюсти, т.к. старая пришла в негодность и я лишен возможности есть» {ГАКК. Ф.657. Оп.1. Д.219. Л.6.}.
Ответом тюремному начальству стало письмо председателя Кубанского военно-окружного суда тюремному инспектору Екатеринодара. К председателю неоднократно обращались родственники осужденного врача И.Я. Мееровича с просьбами о
предоставлении ему всякого рода льгот. В качестве обоснования льгот приводились примеры прошлых заслуг врача перед общественностью Кубанской области.
   
    После учебы в Санкт-Петербурге Исай Меерович стал ведущим екатеринодарским хирургом. Со дня основания «Общины сестер милосердия» врач безвозмездно обучал теории и практике сестер милосердия {Отчет Кубанского местного управления РОКК (Российского отделения Красного Креста) за 1898 г. С.25}. Первым из кубанских хирургов он применил экстренную операцию острого аппендицита и докладывал об этом на Первом съезде российских хирургов в 1900 г., по его инициативе было создано «Екатеринодарское благотворительное общество при городской больнице».
В начале русско-японской войны И.Я. Меерович по призыву Российского общества Красного Креста организовал добровольный летучий санитарный отряд, экипировал его, привлек в него учеников, коллег, медсестер и в должности санитара — собственного сына-гимназиста (Дмитрия Исаевича Мееровича, впоследствии екатеринодарского зубного врача) и отбыл на фронт.

    По свидетельству историков русско-японской войны и отечественной медицины, это был один из лучших санитарных отрядов. И.Я. Меерович поломал практику, когда раненых выносили на носилках лишь ночью или, в редких случаях, в перерывах
между стрельбой — в его отряде пострадавших вытаскивали волоком под огнем нестроевые казаки-пластуны.

    И.Я. Меерович нашел баржу, оборудовал ее под операционную и передвигался вдоль фронта по реке Ляохе, причем оказывал помощь и раненым японцам. Впоследствии лазарет действовал на плавучей барже по реке Сунгури, а потом был переведен в Харбин, где расширил свою деятельность. Здесь был сформирован передвижной лазарет, который посылался на передовую фронта, под Мукден, под управлением доктора медицины И.Я. Мееровича {Кубанские областные ведомости. 1906. №56}.

    В качестве врача лазарета «Кубанская область» он участвовал в сражении под Мукденом, за что был награжден орденом Святой Анны 2-й степени с мечами. Когда враг прорвал фронт под Мукденом и было приказано оставить «для пленения»
20 000 раненых, Меерович не подчинился и вместе с сестрами милосердия укрывал более 180 раненых. Тот же офицер, что грозил Мееровичу военно-полевым судом за неподчинение, потом благодарил: «Что бы я без вас делал!» {Кубанские областные ведомости. 1906. №56}. В 1906 году отряд вернулся в Екатеринодар и был встречен «с речами и музыкой», а И.Я. Меерович был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами, хотя мечи давались гражданским лицам в редчайших случаях.
Он явился инициатором и организатором Первой городской больницы в Екатеринодаре (до этого была только Войсковая больница). Врач убедил общество в необходимости создания лечебницы, а сам вложил деньги в фонд строительства и с 1892 г. был ее первым главным врачом. Во время эпидемии в 1906-1907 гг. в Кубанской области врач читал бесплатные просветительские лекции на медицинские темы {Кубанские областные ведомости. 1907. №267}. В 1913 г. И.Я. Меерович подготовил и оплатил обед на двести ночлежников {Бардадым В. Кубанские портреты. Краснодар, 1996. С.131}.

    Начальник Тюремной инспекции послал старшему врачу тюремного лазарета запрос по поводу осужденного Мееровича. Ответом стало извещение о том, что Меерович, осужденный к четырем годам каторги, освобожден распоряжением Войскового Атамана. Тем же распоряжением наказание, установленное Военно-окружным судом, заменялось арестом на шесть недель. По истечении срока И.Я. Меерович был восстановлен в правах

    Увы! Я и сам попал в число подозрительных.

    Лукин как-то разведал о моей близости в 1917 году к Совету солдатских и рабочих депутатов Эрзерумского района. Этого ему оказалось достаточно, чтобы провозгласить меня «большевиком».

    Мне приходилось уже думать о том, как бы унести подобру-поздорову свои ноги из Екатеринодара, где вообще царил крайне нездоровый дух, как в этом скоро убеждались все, не зараженные кондотьерскими замашками. Как-то раз я встретил на улице своего старого сослуживца по пехотному полку, где я тянул лямку до Академии, капитана Петрова, который не преминул поделиться со мною екатеринодарскими впечатлениями.

    — Отправился я, — рассказывал он, — к дежурному генералу деникинского штаба и говорю ему: «Вы, ваше превосходительство, сзываете к себе на службу офицеров. Но позвольте предварительно узнать, за что же борется Добровольческая армия. Какова ее политическая программа?»

    - «А вы видели, — спрашивает он меня вместо ответа, — какой флаг развевается над нашим штабом?»

    — «Видел».

    — «Какой же?»

    — «Русский трехцветный».

    — «Это должно вам сказать все. Мы боремся за Россию».

    Мне оставалось только пожать плечами. Ведь под трехцветным флагом могла скрываться Россия и царско-самодержавная, и кадетско-конституционная, и буржуазно-республиканская и т.д.

    Безвыходность положения заставила капитана Петрова, человека крайне либерального со школьной скамьи, поступить в Доброволию и служить в ней до 1920 года, когда он, с моего ведома и благословения, бежал из Крыма в Одессу на парусном судне.

    27 сентября хоронили Алексеева.

    Кубанское правительство, в знак признательности к организатору Добровольческой армии, освободившей Кубань от большевиков, объявило день его похорон днем траура. Воспрещалась всякая торговля, тем более увеселения. В правительственных учреждениях и учебных заведениях отменялись занятия, чтобы дать возможность каждому отдать долг усопшему, «первому добровольцу», бывшему верховному главнокомандующему и просто честному человеку.

    Распоряжение кубанских властей о закрытии всех торговых заведений в день погребения вождя добровольцев плохо выполнялось. Когда я шел на похороны, кажется, по Димитриевской улице, из харчевен и чайных, окна которых прикрывались ставнями, доносились пьяные песни и звуки тальянки.

    У Екатерининского собора, в котором происходило отпевание, я впервые увидел строй добровольцев. Среди них преобладали молодые офицеры. С непривычки резали глаз целые роты офицеров, в самых различных формах, с винтовками на плече. Одежда у большинства не отличалась свежестью. На ногах у многих зеленели английские обмотки.

    Матерые добровольцы, не новички, носили свою «цветную» форму.

    Корниловская поражала наибольшей пестротой. Кто расписан как плакат? То корниловский солдат. Такое двустишие сложилось про корниловцев для «Добровольческого журавля» [«Журавель» — песня, состоящая из различных двухстишных куплетов и припева].

Жур мой, жур мой, журавель, Журавушка молодой.

    А. Порошин-Суворин, описывая эмблему корниловских ударников, нашитую на левом рукаве, в виде щита из голубого шелка, на котором белый череп с костями и, мечи, и красная разрывающаяся граната, поясняет:

    — «Череп с костями и мечами — бессмертие посредством оружия; граната — признак всех гренадеров, к которым принадлежит Корниловский полк. Девиз полка, предложенный полк[овником]. Неженцевым* [Любимец Корнилова, командир ударников, убит в бою под Екатеринодаром]: «Лучше смерть, чем рабство» [См. «Поход Корнилова»]

*) НЕЖЕНЦЕВ Митрофан Осипович (1886 — 12 апреля 1918, под Екатеринодаром)(см. фото Неженцев М.О.) — русский офицер, полковник Генерального штаба. Участник Первой мировой и гражданской войн. Командир Корниловского ударного полка. Кавалер ордена Святого Георгия 4-й степени и Георгиевского оружия. Активный участник Белого движения на Юге России. Первопоходник.
Сын коллежского асессора. Детство провел в городе Николаев. Образование получил в Николаевской Александровской гимназии, где окончил полный курс.
В 1908 году окончил Алексеевское военное училище, откуда выпущен был подпоручиком в 10-й гренадерский Малороссийский полк. 29 октября 1908 года переведен в 58-й пехотный Прагский полк. Произведен в поручики 25 ноября 1911 года.
В 1914 году окончил два класса Николаевской военной академии, с началом Первой мировой войны был откомандирован в свою часть. Пожалован Георгиевским оружием
«За то, что в бою 11 ноября 1914 года у гор. Мезо-Лаборч, под убийственным ружейным и пулеметным огнем противника, произвел разведку позиции противника и верной оценкой обстановки содействовал овладению ею, причем было взято 3 пулемета и около 200 пленных. В бою 2 декабря у с. Ценжковице, при исключительно трудных условиях, произвел разведку сил и направления движения противника, обходившего наш фланг. Правильным направлением высланных для противодействия этому обходу частей существенно повлиял на удачный исход боя»
Произведён в штабс-капитаны 31 июля 1915 года «за отличия в делах против неприятеля». 14 июля 1916 года переведен в Генеральный штаб с назначением помощником старшего адъютанта разведывательного отделения генерал-квартирмейстера штаба 8-й армии. Произведен в капитаны 15 августа 1916 года. Должность "помощник старшего адъютанта" современным языком - заместитель начальника разведывательного отделения 8-й армии, в том числе в бытность командующим ею генерала Л.Г. Корнилова.
В начале мая 1917 года предоставил командующему 8-й армией Юго-Западного фронта генералу Л.Г. Корнилову доклад "Главнейшая причина пассивности нашей армии и меры противодействия ей" и предложил для противодействия развалу фронта, разложению армии, братанию и т.п. сформировать «ударный» отряд из добровольцев. Получив 19 мая от Корнилова соответствующий приказ, приступил к формированию 1-го ударного отряда 8-й армии — первой добровольческой части в Русской армии — получившего 10 июня 1917 года шефство генерала Корнилова и знамя.
Капитан Неженцев блестяще провёл боевое крещение своего отряда 26 июня 1917 г., прорвав австрийские позиции под деревней Ямница, благодаря чему был взят Калуш. 11 августа отряд (насчитывающий в своём составе к этому времени около 3 тыс. бойцов) был преобразован в четырёх-батальонный Корниловский ударный полк, командиром которого стал Митрофан Осипович.
За бой 26 июня и за отличное выполнение приказов командования подполковник Неженцев был представлен к ордену св. Георгия 4-й степени.
Полк успешно участвовал в боевых действиях на Юго-Западном фронте, а в августе 1917 находился в Ставке Верховного главнокомандующего Корнилова. Однако сам Корнилов во время своего выступления в конце августа 1917 отказался от втягивания этого полка во внутрироссийский конфликт. Неженцев вместе с вверенным ему полком находился в ставке до октября 1917 года.
После захвата власти большевиками в октябре 1917 г. Неженцев стал активным сторонником вооружённого сопротивления. В октябре 1917 он, участвовал в боях против большевиков в Киеве, в конце 1917 со знаменем полка, обмотанным вокруг тела под мундиром, во главе эшелона с частью своего полка (50 офицеров и солдат, 30 пулеметов) прибыл в Новочеркасск. Воссоздал Корниловский ударный полк, был произведён в полковники. Генерал А.И. Деникин дал такую характеристику Неженцева:
«…влюблённый в Корнилова и в его идею до самопожертвования, пронесший её нерушимо сквозь тысячи преград, бесстрашный, живший полком и для полка и сражённый пулей в минуту вдохновенного порыва, увлекая поколебавшиеся ряды Корниловцев в атаку».
Участвовал в 1-м Кубанском «Ледяном» походе, во время которого был убит при штурме Екатеринодара (за день до гибели Корнилова). Генерал А.И. Деникин так описывал гибель Неженцева:
«…Неженцев отдал приказ атаковать. Со своего кургана, на котором Бог хранил его целые сутки, он видел, как цепь поднималась и опять залегала; связанный незримыми нитями с теми, что лежали внизу, он чувствовал, что наступил предел человеческому дерзанию, и что пришла пора пустить в дело «последний резерв». Сошёл с холма, перебежал в овраг и поднял цепи. — Корниловцы, вперёд! Голос застрял в горле. Ударила в голову пуля. Он упал. Потом поднялся, сделал несколько шагов и повалился опять, убитый наповал второй пулей.
Деникин не присутствовал при гибели полковника, и, скорее всего, его смерть не была такой патетичной. Как вспоминал генерал Казанович, первый увидевший тело Неженцева во время атаки, полковник погиб, поднимая в атаку казаков, мобилизованных и влитых в Корниловский ударный полк, понесший большие потери. И чья пуля его настигла - так и осталось не выясненным.
Согласно труду А.П. Богаевского любимец Корнилова, М.О. Неженцев, погиб 29 марта (ст. ст.). Это и соответствует 12 апреля нового стиля.
При отступлении добровольцев от невзятого Екатеринодара похоронен в колонии Гначбау вместе с генералом Корниловым. Большевики выкопали его тело в надежде найти якобы зарытые "кадетами" драгоценности, но закопали тело обратно, в отличие от тела генерала Корнилова. Перезахоронен с воинскими почестями после взятия Екатеринодара во 2-м Кубанском походе.
Награды:
Орден Святой Анны 4-й ст. с надписью «за храбрость» (ВП 13.02.1915)
Орден Святого Станислава 3-й ст. с мечами и бантом (ВП 13.02.1915)
Орден Святой Анны 3-й ст. с мечам и бантом (ВП 25.06.1915)
Орден Святого Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (ВП 30.07.1915)
Орден Святой Анны 2-й ст. с мечами (ВП 20.08.1915)
Георгиевское оружие (ВП 10.11.1915)
Орден Святого Станислава 2-й ст. с мечами (ВП 8.05.1916)
Орден Святого Георгия 4-й ст. (Приказ по 8-й армии № 2859, 6.09.1917)
Примечания:
1.Высочайшие приказы по Военному ведомству к № 942 // Разведчик. — СПб., 1908. — С. 427.
2.Высочайшие приказы по Военному ведомству к № 1001 // Разведчик. — СПб., 1911. — С. 449.
3.М.А. Критский. Корниловский ударный полк.
4.КОРНИЛОВЦЫ 1917 — 10 июня — 1967: Издание объединения чинов Корниловского Ударного Полка, Париж 1967 год
5.Первый кубанский («Ледяной») поход. Волков С.В. - сост. Издательство: М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф год: 2001 Серия: Россия забытая и неизвестная. Белое движение, с 693.
6.Богаевский А.П. Ледяной поход. Воспоминания 1918 год. — Нью-Йорк: Союз первопоходников, 1963.
7.Спиридонов А.Г. Стальной Кулак Белой Гвардии: ударные части на Юге России в 1918-1920 гг. — Таганрог, 2008.

    Марковцы (офицеры и солдаты полка имени ген. Маркова, быховского сидельца) блистали белыми фуражками; дроздовцы или «дрозды» (офицеры и солдаты отряда полк. Дроздовского, пробившегося на Дон с Румынского фронта весною 1918 г.) приятно щекотали глаз своими малиновыми околышами.

    Смерть организатора Добровольческой армии не внесла никаких изменений в положение вещей на юге России.

    Контрреволюционное ядро было создано. В дальнейшем, благодаря политическому невежеству русского офицерства, привычке военной массы раболепно следовать за старшим в чине, а также благодаря безработице, выпавшей на долю военщины, Доброволия стала быстро пополняться и расти. Она, как ком снега, чем далее катилась, тем все более увеличивалась в размере. Правда, этот ком был рыхлый. Но его тяжесть дала себя знать русскому пролетариату.

    Здесь, в Екатеринодаре, уже с очевидностью проскальзывала тесная связь Доброволии с Антантой. Краснова, который стоял во главе Дона и якшался с немцами, ругали что есть силы. Известное письмо Донского Атамана кайзеру о помощи против большевиков рассматривалось как изменнический акт по отношению великой и неделимой.

    Доставалось и «гетману всея Украины».

    — От смотрите же, ну не бисов ли сын Павло Скоропадьский! — тараторил однажды старый Шкура, показывая мне в номере одного екатеринодарского журнала фотографический снимок, изображавший прием Вильгельмом гетмана, причем сверху красовался заголовок: «Хозяин и Работник».