Рикки с Марусиком

Продолжение.
О проделках Марусика здесь: http://proza.ru/2018/11/05/1655

          Рикки умирал от старости. Просто взял и стал умирать. Слепая собака благородных кровей и окраса перестала интересоваться жизнью и начала утихать. Он не откликался на наши голоса, не шёл есть, пить, просто лежал на полу, положив голову на сложенные впереди себя лапы, словно человеческие руки, и грустил, закрыв глаза. Он уходил. Уходил в себя, прокручивая в голове основные моменты его собачей жизни в родовом имении, также как и человек в такие минуты, сокрушаясь, что этих моментов уже не вернуть, и в тоже время понимая, как хорошо, что они были: сытые и насыщенные, обласканные и беззаботные, с походами на птицу и дичь…
***
          Рикки появился в доме вместе с Джесси – с его матерью, как два подкидыша. Они пришли к воротам в дом и остались там жить. Прожили долго. Вместе носились по участку, сминая цветы и клумбы, как мать и сын; вместе делили территорию, когда Рикки стал «мужиком» и потребовал раздел наследства; вместе ели, вместе пили, вместе спали, вместе уживались с хозяевами и хозяйскими домашними котами, подстраиваясь под характеры тех и других и не настаивая на своих. Всё вместе, каждую минуту… И когда мамы-Джесси не стало, у Рикки наступил стресс. Ему не показали «тело», и он никак не мог постигнуть, что существует какая-то смерть, что мамы куда-то уходят насовсем и безвозвратно, как бы ты ни звал их и ни просил. Он искал её и не находил, звал её и не слышал отклика. Вдыхаемый ноздрями воздух не приносил ни её запаха, ни её свежего следа. Он маялся поисками несколько дней, не переставая осматривать и обнюхивать каждый закуток её и своей территории. Он не мог понять, куда она могла подеваться, куда спрятаться от него так, что его чуткий нос не находил ни одной молекулы с её шерсти, ни одного флюида с её следов. Стресс так овладел им, что переживания о матери сказались на его зрении и переросли в слепоту. Он ослеп настолько, что не видел даже кругов яркого света, его глаза наблюдали только всепоглощающую темноту ночи. Ему заново пришлось научиться ходить по дому, летать по участку, опираясь лишь на собственную память, нос и уши. Но тоска по матери так и не прошла, не покинула его, не притупилась и не стала меньше…
          Так он прожил ещё несколько лет и состарился. Не то, что он стал старым, нет, он просто устал жить. Так довольно часто бывает, что вдруг устаёшь жить без значимых на то причин. Ты, вроде бы, всё такой же, но уже другой, с другими ценностями и приоритетами. Кажется, что жизнь теряет всякий смысл, смысл без любимого, обожаемого «человека». Тебе ничего не хочется ни делать, ни рушить, ни развиваться, ни вырождаться – ничего. И тут объявился новый жилец – Марусик: шкодливый, неуёмный кот с замашками «садиста» и главный возмутитель спокойствия когда-то умеренной жизни с момента своего появления в доме. Не разобравшись в жизненных обстоятельствах других жильцов, кот без разбору принялся за их подначивание, а иногда даже травлю. И без того бедному Рикки больше всех стало доставаться от этого «из ниоткуда» взявшегося кота с городскими манерами «бандитского Петербурга», умудряющегося безнаказанно проделывать всё то, что в недавнюю бытность было просто неприемлемо и невозможно, без всяких изменений правил общежития и существования кошек и собак.
          Бесцеремонно воплощая новые правила игры без правил и вытворяя всё это с прежними жильцами, приютившими смельчака, Марусик, имея озорливый мозг пятилетнего человеческого детёныша, с лёгкостью манипулировал всеми, кто попадался ему на пути, подчиняя их своей «столичной» воле, точно также, как городские внуки подчиняют деревенских, своим пренебрежением, напором и наглостью. И слепота, и потеря жизненного интереса, не позволила Рикки хоть как-то повлиять на выходки такого квартиранта – Рикки стал одним из объектов его жестоких выходок и насмешек, которые ещё сильней подавляли волю и желание жить…
***
          И вот Рикки стал покидать этот мир. Марусик, тоже не знавший зловещих ужимок смерти, вдруг понял, что с главным его компаньоном по сцене развлечений других обитателей дома, что-то происходит, что-то случилось серьёзное и даже непоправимое. Он вмиг из забияки-сорванца превратился в верного, преданного друга. Он уже не задирал его своими выходками, а начал ухаживать за ним, изо всех своих котиных-кошачьих сил старался помочь и облегчить Рикки воспоминания. Он облизывал его огромную собачью морду, шершавым языком пытался открыть собаке глаза, ложился ему на лапы и часами лежал с ним, мурлыканьем с вибрацией пытаясь вылечить своего друга. Он не отходил от него три дня, ровно столько, сколько тот болел. Но всё тщетно, Рикки умер, тихо, спокойно, во сне, никого не потревожив, никому не доставив хлопот…
          Марусик загрустил. Потеря огромного большого друга не ложилась в его житейские планы, он чувствовал, что что-то от него забрали важное и жизнеутверждающее, и забрали навсегда, безвозвратно, без видимых на то причин, разлучили, словно обманули. И что теперь надо жить без этих эмоций и чувств, находить новые жизненные ориентиры и привязанности, выстраивать новые отношения. Грустно и больно, совсем нерадостно и не позитивно, печально и уныло – Марусик повзрослел…
          Не только коты, точно также и люди перешагивают из безвозвратной юности в минорную зрелость и долго живут в ней, меняясь вместе с миром…

Продолжение о котах: http://proza.ru/cgi-bin/login/page.pl

02.01.2021. 18:40 … 20:35, СПб.